Руины. 1

«Я заблудился», – честно признался себе Ферт. Верить в это не хотелось, но отрицать очевидное стало уже опасно. Вокруг расстилалась пустыня, хотя навигатор показывал, что запылённый старенький внедорожник стоит сейчас при въезде в город. На деле в поле зрения находились только бесформенные зловещие руины. Огромное красное солнце стремительно опускалось к черте горизонта, и острозубые чёрные тени от этих развалин вытягивались на песке стрелками гигантских часов.

В чужой стране, во взятом напрокат автомобиле Ферт чувствовал себя как никогда беззащитным. Пустыня дохнула на него таким одиночеством, что на мгновенье сделалось жутко. И сладко одновременно. Потому что живущий в фертовом сердце авантюрный дух, который вечно толкал его ввысь и вдаль, от этой ситуации, похоже, кайфовал. И Ферту предлагал затянуться сладким дымом нежданного приключения.

Усмехнувшись своим мыслям, Ферт передёрнул плечами, запахнулся плотнее и забрался в тёплый, остро пахнущий засаленным брезентом и старой кожей салон машины. Откинулся в кресле и задремал, инстинктивным защитным жестом скрестив на груди руки.

Сон был коротким, но ярким и каким-то преувеличенно реалистичным. Ферт будто наяву ощущал, как речная вода стеклисто плещется у самого лица, а её свежий арбузный запах щекочет ноздри. Видел, как солнечная мозаика дрожит на золотом песчаном дне, а сочные стрелы тростника пронзают полётную небесную синь, в которой затерялась одна-единственная снежно-белая тучка. И явственно услышал игривый девичий голос над ухом: «Са-ша».

Ферт вздрогнул и проснулся. За то короткое время, что он спал, стало очень душно. Он скомканным платком старательно отёр со лба пот, провёл рукавом над верхней губой. И насторожился – среди развалин трепетали рыжими прозрачными флажками отблески пламени.

Там кто-то есть?

Свежий ветер опахнул прохладой лицо, ледяными пальцами забрался под одежду. Пиликнула автомобильная сигнализация – слишком громко для такого пустынного места. Красться не получалось – хотя Ферт старался двигаться бесшумно, казавшийся оглушительным хруст мелких камешков под ногами заставлял его морщиться при каждом шаге.

Наконец за одной из обрушенных стен показалась сидящая у очага фигура. Это был костлявый старик в затасканном, некогда светлом балахоне. Взгляд цеплялся за его протянутые к огню руки: как у мумифицированной реликвии с прилипшей к скелету тёмной пергаментной кожей. Темя его было прикрыто обычной для этих мест шапочкой, из-под которой выбивались буйные седые кудри.

Старик, похоже, был глуховат. Иначе как объяснить, что он совсем не реагировал на фертовый топот и пыхтенье? Но когда Ферт обошёл его и стал сбоку от очага, то увидел, что старик улыбается и выжидательно смотрит на него.

– Салям. – Ферт произнёс приветствие преувеличенно-бодро и сверкнул фальшивой голливудской улыбкой.

– Ассалям алейкюм, дорогой! – Старик поднялся удивительно легко для своего возраста – словно его вытолкнула пружина. Подобострастно склонился перед Фертом – безотрывно глядя ему в глаза, и зачем-то схватил его руку – сжал между своих ладоней и тряс до тех пор, пока Ферт не опомнился и не вытянул осторожненько свою кисть из захвата. – Кто ты? Откуда? Куда идёшь? – с любопытством сверкал глазами старик. Он жестом предложил Ферту присесть напротив – оказывается, здесь было что-то вроде деревянного настила, прикрытого драным покрывалом.

– Я журналист. – Ферт опустился на помост, скрестив по-турецки ноги. – Я… заблудился.

– Это бывает, – посочувствовал радушный хозяин развалин. – А как тебя зовут? – живо поинтересовался он.

– Александр.

– Али? – переспросил старик.

– Нет, – запротестовал было Ферт. Потом махнул рукой. – Хотя можно и Али.

– Хорошее имя, – одобрил новый знакомый. – В нём нет ничего лишнего: только Бог и я. Хотя есть ещё и мир… – задумчиво протянул он. Но быстро встрепенулся, – Но ведь Бог и мир это одно и то же. Как ты думаешь?

– Разве? – Ферт недоумевал совершенно искренне. Для него мирское, суетное, грязное было полной противоположностью божественному, светлому и неотмирному.

– Э-э! – с досадой сморщился старик, останавливая его нетерпеливым жестом. – Ты же говоришь про своё тело «я»! Почему Бог не может сказать то же про этот мир?

Ферт как-то вдруг резко устал от этого разговора – как будто ему не хватало сил осмыслить простое, по сути, утверждение странного обитателя развалин. Поэтому он вежливо помолчал, а потом спросил то, что его действительно волновало:

– Что это за место? Судя по карте, здесь должен быть город.

– А это и есть город! – радостно подтвердил старик. – Пойдём. – Он снова поднялся и шагнул в темноту.

Ферт поспешил за ним.

– Вы не сказали своё имя, – спохватился он, осторожно обходя отлично сохранившийся угол дома.

– Захария. – Старик остановился и поглядел с укором. – Меня зовут Захария – как же иначе?