Глава 17. Госкорпорация Россродстресс

Мало для кого будет секретом, что подобные Серпантинову помощники депутатов по совместительству, как правило, оказываются внештатными сотрудниками спецслужб, о чем в конкретном случае свидетельствуют довольно странные глаза, свойственные преимущественно чекистам, следователям и прокурорам.
Копия письма раньше всего попала Сергею Петровичу, куратору Серпантинова, и много быстрее, чем докладная в Думе стартовала по инстанциям наверх. Известно также, что как только бизнес достигает определенных пределов, то он становится интересен бандитам, налоговой и спецслужбам, трем китами, способными поглотить любой привлекательный гешефт, как планктон.
Коммерция нашего героя к тому времени так разрослась, что бандитам и полиции была уже не по зубам. Он не просто был неуёмный делец, который собрал парк дорогих автомобилей, потратился на яхту, виллу и самолет, а теперь не знает, что ему делать дальше — прикупить футбольный клуб или запереться с гаремом на собственных островах. У него, в силу характера, не стоял вопрос: а дальше что? Он хотел блага для государства и до почетного звания олигарха было рукой подать, если наладить тесную связь с политикой и даже сраститься с ней, как это вышло у Дренцалова.
С другой стороны, конторой Чижикова уже заинтересовалось самая могущественная контора. Время подошло и дело созрело. Честно говоря, если бы Павел Иванович знал, чем обернется ему его затея, которая по началу казалась совершенно безобидной, он бы еще тогда, опустошив конверты первой волны, собрал деньги, легкую, как говорится, пенку, и пустился в бега, то есть поступил бы как пошлый жулик и прописной вор. Теперь же у него было много обязанностей перед всеми, кто говорил ему дай, никто не говорил ему на, и страх перед теми, кто требовал — отдай, и никаких прав, сказать всем нет.
Собственно говоря, что же случилось с нашим Чижиковым, унаследовавшим от Павла Ивановича Чичикова и рост, и комплекцию, и авантюрность мышления и поступков, и деловую жилу, коммерческую хватку, умение делать деньги из пустяка или вовсе из ничего? Он прибавил долю добродетели и склонность к альтруизму, которые вынужден был неоднократно насильственно в себе сдерживать, чтобы не потерять коммерческий нюх и не ослабить деловую жилу.
Удачно и легко отбившись от бандитов, конкурентов, налоговой и милиции, Павел Иванович понял, что ему еще предстоит финальная битва с государством.
Его вызвали на собеседование туда, где ему меньше всего хотелось побывать, за ту дверь, к которой один столичный Рафаэль из новых, живописно прибил свою мошонку и облил бензином, за что получил нагоняй от органов и премию от европейских поклонников всяких непотребных художеств, где главное объект и прием воздействия на публику, знающую в этом особый, мало кому понятный, толк. Чудом при пожаре мошонка не пострадала, а неудавшаяся жертва искусства, завернутая в солдатское одеяло, стала еще и жертвой полицейского произвола, прервавшего творческий, экстравагантный процесс.
Чижикова провели к руководству по красной дорожке с узорчатой каймой, то ли к Ивану Петровичу, то ли к Петру Ивановичу, он уже не разбирал, потому что вокруг него суетились исключительно Александры Сергеевичи, Сергеи Ивановичи, Сергеи Петровичи, и ни одного Абрама Семеновича или Марлена Аджапороновича, то есть все как один на одну масть — русаки с внушительным, застегнутом на все пуговицы, костюмом и лицом.
Его усадили за круглый стол напротив главного, двое сели по бокам, а остальные тенью ходили за спиной Чижикова, чтобы он чувствовал на себе гнет психической атаки.
- Павел Иванович, - начал главный, - мы в курсе вашего предложения и хотим обсудить с вами некоторые детали. Не секрет, мы давно наблюдаем за вами. Кое-что, однако, нас смущает. Зачем вам эта переписка с заграницей? Что, нельзя было все оставить внутри страны? Что, у нас на Алтае нет своих шаманов?
- Можно и оставить, - ответил Чижиков, - кто ж спорит.
- Например, пусть будет Новосибирск, Академгородок.
- Пусть будет Новосибирск.
- Но мы вас не за этим сюда позвали.
- Догадываюсь.
- Правильно догадываетесь. Руководство страны видит в вашей затее перспективу, но чтобы выйти на другой уровень, вам придется кое от чего отказаться.
- От чего же, если не секрет?
- От самодеятельности. Что скрывать? К вам будут приставлены кураторы, Иван Иванович и Владимир Иванович, сидящие от вас справа и слева. Они будут вашими замами, помощниками и всем руководить по части реструктуризации вашего предприятия и превращения «Чижиков и К°» в госкорпарацию «Росстрессрод» или «Росродстресс». Как лучше, Павел Иванович?
- А никак не лучше. Нельзя все оставить как есть?
- Это вы зря так.
- Это что же теперь получается? Конец моей Империи?
- А то и получается, что вам оказано большое государственное доверие. Или недоверие вас больше устраивает? - Иван Петрович встал, подошел к сейфу и извлек оттуда копии почтовых квитанций.
- Наталью Петровну Хвощову знаете такую?
- Конечно.
- Так вот она нам их передала, за что мы ей весьма благодарны.
Чижиков подумал, что та, скорее всего, только прикидывалась жалкой дурой, что бывает нередко на Руси, когда ты думаешь на человека одно, что он тупой, а он раз, и оказывается внештатным сотрудником тайных органов в самых неожиданных местах. Или она до того испугалась иностранного слова Монголия, что от страха быть вовлеченной в шпионскую сеть сразу побежала сдаваться первой, чтобы наш герой ее как-нибудь не опередил.
- Так что, Павел Иванович, подумайте, ведь мошенничество же.
- Так ведь безобидное, - попытался сострить Чижиков.
- Приветствую юмор, однако, руководство планирует осуществлять экспорт снятия Родового стресса за рубеж при поддержке государства по примеру деятельности акционерного «Газпрома», чтобы обеспечить себе заветную монополию.
- А мне что с того? - насторожился Павел Иванович.
- Вы получите то, о чем мечтает каждый российский бизнесмен, живущий и действующий с одной-единственной целью — установить на единолично захваченном рынке полный беспредел. И стать высоко оплачиваемым государственным чиновником.
- Но ведь этого я как раз не хотел.
- Да ладно, хотели. Имея такого уважаемого отца-коммуниста? - усомнился Александр Иванович. - Или вы хотите, чтобы ваш бизнес захватил или, что еще хуже, похоронил какой-нибудь Дренцалов?
- Что вам об этом известно?
- Все. Потому что нет ничего такого, чтобы нам не было известно. Поэтому, чтобы не затягивать дело, предлагаем вам срочно национализировать компанию «Чижиков и К°». Вам причитается известная сумма за предварительное усердие, например, все, что у вас скопилось в секретной комнате и на открытых за рубежом счетах, должность генерального директора с окладом в 300 млн. рублей в год и депутатское кресло в Думе. Даже, если на то пошло, имя компании менять не будем, ради вашего тщеславия. Выбирайте. Или уголовное дело о мошенничестве, которое мы на основе этих бумажек, поверьте, доведем до конца, а если надо, то докажем, что никакого Родового стресса нет, как доказали с помощью Президента и Патриарха, что бог есть, построив Храм Христа Спасителя на месте бассейна и москворецких топких болот.
- Так ведь от этого государство только пострадает.
- Вот и позаботьтесь, Павел Иванович, если вы такой патриот, а вы ведь патриот, не правда ли, чтобы оно никак не пострадало.
- Мне надо подумать.
- А мы и не требуем от вас молниеносного решения. Идите и подумайте, только не затягивайте. У нас ведь есть план-В.
- Какой?
- Это наш маленький секрет, о котором вы узнаете, как только не сработает наш с вами план-А.
Павел Иванович вышел удрученным из большой двери большого дома, из окон которого, по народному преданию, раньше был виден Магадан, а теперь только камень оттуда на месте памятника основателю коммунистических репрессий. С этой новой и весьма печальной перспективой надо было или смириться, или предпринимать контр-меры. Но кто и как мог противостоять этой губительной, грубой операции на живом теле его родной коммерции, созданной с нуля?
Чижиков давно и крепко уверовал, что капиталистический способ производства — это единственный успешный способ экономического бытия и процветания, а национализация неминуемо уничтожит его, как таяние вечных льдов уничтожит когда-нибудь прибрежное Средиземноморье. В этом смысле он был неукоснительный экономический либерал и предпочитал текучий горизонтальный хаос на местах каменной вертикали власти из центра.
Оставалось только пожаловаться на актуальные тяготы жизни Бобрикову, недавно назначенному из мэров в губернаторы, правда в другую область, сделавшему карьеру, как полагал Чижиков, не без его финансовой помощи через посильные взносы Крамского, чья деятельность тоже продвинулась благодаря передвижению Бобрикова и благодарности Павла Ивановича еще на одну губернию вперед и вширь. Он подумывал, что в связи с продвижением уполномоченного в новую губернию, повысить Крамского в звании до действительного статского советника, а оклад, как к иконе, он себе подберет сам.
- Это беспредел какой-то, - сказал Бобриков, воодушевленный новым назначением и ощущением, что сам в фаворе и ему много позволено.
- Да. И вы же понимаете, чем это грозит лично вам?
- Чем?
- Я не смогу в дальнейшем обеспечивать ваш интерес, потому что меня будут, по их планам, контролировать два приставленных ко мне бугая Сергей Петрович и Петр Иванович.
- Дай мне срок, я с этим разберусь, - сказал Бобриков, - а лучше, подъезжай ко мне поскорее, выпьем, попаримся в баньке и переговорим за жизнь.
Пожаловавшись Бобрикову и получив обнадеживающую поддержку, Павел Иванович подумал, что не так уж все плохо, когда имеешь в арсенале таких верных товарищей, и воодушевился.
Наивный Чижиков полагал, что кто-то может за него на верху вступиться даже ради своего шкурного интереса. Сначала, конечно, подхватят и поддержут его с энтузиазмом, но потом скажут, мол, сам виноват — сам и выбирайся. И ведь знал же наш герой, что так обыкновенно бывает. Но с другими. Да кто же примеряет такое когда на свой счет!

Перейти к следующей главе: http://www.proza.ru/2017/07/24/1090