Исповедь библиофила

Новелла Ш. Нодье «Библиоман». Исповедь библиофила

Новелла «Библиоман», впервые опубликованная в 1831 г. в сборнике «Книга ста одного автора», представляет собой ироническую исповедь Шарля Нодье, профессионального книголюба, непревзойденного знатока литературы прошлого и великолепного стилиста. Написанная в форме рассказа с простым сюжетом и незамысловатой фабулой, история библиомана, в исполнении Нодье, сохранила внешнее условие классического новеллистического жанра в традиции Чосера и Бокаччо - обязательное обрамление, повествовательную «рамку», в которой читателя посвящали в события, вводили в курс дела. И лишь текстуальный анализ новеллы со всей очевидностью показывает, что Нодье модернизировал жанр: и в гибкой стилизации, и в романтической иронии, и в пародийных интонациях повествования, и в свойственной раннему французскому романтизму «интимности» рассказа, доверительной интонации в изложении событийной канвы, нюансировке впечатлительности главного героя, автор неподражаемо самобытен.
 
Воспоминание рассказчика, навеянное эпитафией на могиле умершего двадцать лет тому назад друга, построено в духе «некрологических записок» и начинается обычным для этого жанра образом: «… я расскажу вам историю бедняги Теодора…». Но если начало и заключительная часть рассказа (рамка), стилизованные под «кладбищенский» жанр, выдержаны в грустно-лирической интонации, то остальная часть истории «бедняги» Теодора написана в полушутливом, полусерьезном тоне, в стиле пародии на раннеромантического героя, ставшего жертвой собственных страстей. Нодье, писатель-библиофил, увлеченный коллекционер, открыватель забытых авторов, продолжающий идеи английского книголюба Т.Ф. Дибдина, воплощает в новелле взгляд на страсть к книгам как маниакальную болезнь.

Автор иронически обыгрывает знакомые «книжные» мотивы: отчаянного одиночества, экзальтированного вдохновения, эмоционального напряжения, безудержного воображения, болезненного сомнения, восторженности, граничащей с безумством, – все элементы той «хтонической части души» (К.Г. Юнг), которые связывают его героя с романтическими первообразами. В трактовке «болезни» Нодье сохраняет важную черту романтической иронии – интимность, ставшую достоянием общественности. Библиофил и библиоман, он подсмеивается над самим собой, над своими  библиофильскими привязанностями, когда рассказывает о болезненной страсти своего Теодора и изображает книголюбие как чудачество, увязывает психологию «болезни» с физиологией.

Типическая пара «исповедник и исповедующийся (страдалец)» и романтическая дихотомия «доктор – больной» в трактовке Нодье символизируют оппозицию рационального и чувствительного начал в человеке, двух противоположных поведенческих типов, иронически привязанных к представлению о норме и отклонении, здоровье и неврастении. Фактически Нодье ставит библиоманию, полусерьезно и полушутливо, в один ряд с такими социально-психическими и историко-культурными явлениями, как вертеризм (Гете) и оберманизм (Сенанкур), и в то же время принижает в своей концепции ностальгического чувства саму идею уникальности романтического состояния, как страсти и томления, достигших, по всеобщему убеждению исследователей, наивысшего напряжения в образе «голубого цветка» Новалиса.

В новой редакции.

Впервые опубликовано в сб.: Фрaнция и Украина, нayк-практ. досвід у контексті дiалоry нац. культур: в 3-х ч. Ч. І. Дн-вск: Арт-Пресс, 1998. С. 34–35.