У меня есть сестра

               

                Рассказ


У меня есть сестра. Старшая. Всего-то на два года, но какое же это наказание, кто бы только знал?! Как я понимаю и не завидую знакомым мальчишкам, у кого есть сёстры, и, притом, старшие. Ладно бы младшие, тогда другое дело. Но вот старшие – это выше моих понятий о добре и зле.
Эк, я заговорил, сам себе удивляюсь.  Вот до чего могут довести честного человека тяготы и лишения в расцвете молодости. И всё это из-за сестры, из-за родного человека.
С одной стороны и хорошо, словно у меня две мамы. Но я-то понимаю, что Машка вовсе не мама, а мама у нас с ней одна на двоих. И папа, конечно. И мы с ней равны во всех отношениях. Однако опекунство сестры и дома, и в школе  - это уже чересчур. Ну, скажите, пожалуйста, кто из настоящих мальчишек это может стерпеть, и как можно вынести эту опеку, этот постоянный контроль над собой?!
Она учится в одиннадцатом классе, а я, соответственно возрастной разнице в два года, - в девятом. В одной школе. Представляете?! Девятый год надо мной довлеет диктат родной сестры.  В школе наяву и незримо она присутствует не только на переменах, но и на уроках. Я прямо физически ощущаю её рядом с собой с первого класса.
А ещё дома.
Мрак!
То, что она сестра – это одно, но то, что она «висит» надо мной, когда я готовлю уроки к занятиям на завтра, - это совершенно другое.
- Сама делай уроки, тётка! – кричу я иногда, когда Машка лезет в мою науку уж слишком сильно – нагло и въедливо.
В таких случаях чаще всего получаю от сестры... общем, получаю. Подробности опускаю. Это не для широкого круга лиц. Это семейное. И не педагогичное по нынешним меркам, хотя - очень убедительное. Но нельзя выносить сор из избы. Злиться Машка из-за «тётки». Это её больное место.
«Тётка» - это чтобы позлить сестру. По-другому насолить ей не могу, вот и приходиться изворачиваться, придумывать дразнилки. А так она очень красивая. Честно! Ведь я уже могу сравнивать девчонок. И ещё… Машу провожает Колька-переселенец. Её одноклассник. Фамилия у него Подколзин. Его семья приехала к нам в прошлом году. Нет, приехали пять семей с Донбасса. И Колькина в том числе.
Так вот… Колька получил ранение год назад. Снаряд взорвался у их дома. Маму, Николая и младшую пятилетнюю сестрёнку ранило, а вот папу… нет теперь отца у них. Николай теперь за старшего мужчину в семье. И дома на Донбассе тоже нет. Живут Подколзины при нашей районной больнице. Домик отдельно стоящий там есть. Мама работает техничкой в поликлинике при больнице. 
Наша мама как-то обмолвилась дома, что живёт Колькина семья… трудно им, одним словом. А она-то знает, что говорит. Как-никак, участковый врач. Ей приходиться бывать у них очень часто.
Колька провожает Машу. Я даже видел, как они целовались. Но подначивать не хочу, потому как очень хорошо знаю свою сестру. Рисковать не стоит, ибо затылок не казённый, а рука у сестрицы ещё та: не дрогнет.
К слову сказать, Маша «тянет» на золотую медаль. Отличница она у нас. Я тихонько горжусь этим, хотя никому не говорю, а вот сам – увы…
- И книги-то запоем читает, а как не наше дитя, -  говорят мои родители, когда «дитя», то есть я, приношу домой, скажем мягко, не совсем приличные оценки. 
А приношу я их с завидной периодичностью и с не менее завидным постоянством. Правда, к концу каждой четверти «выравниваюсь», и заканчиваю вполне на должном уровне. Есть ли в этом заслуга старшей сестры – вопрос спорный. Но то, что она не отстаёт от меня, а то и «наседает», «прессует» меня по полной программе  – не отрицаю. 
- Дочурка, на тебя вся надежда,  - потворствуют ей и вдохновляют её в унисон мама и папа. – Ты уж занимайся Андреем, а то нам некогда.
Кстати, Андрей – это я, на всякий случай. Горохов – фамилия моё, как говорили в старину в приличных семьях.
- Смотри у меня! – это так родители мне в назидание. – Слушайся Машку, бестолочь, а не то… - и угрожающе машут кулаками.
Знаю твёрдо, что дальше угроз дело не пойдёт, но и соглашусь, что родители очень заняты. Папа в вечных командировках: налаживает оборудование по городам и весям нашего края. Он у нас электронщик. А мама – участковый врач. Вот и приходиться терпеть диктатуру родной сестры.  А куда деваться?
Скажу ещё…
У нас есть семейная традиция: на Новый год и на Рождество мужская половина семьи дарит подарки женской. Ну, а женская, соответственно, дарит мужской. 23 февраля и 8 марта  - особый случай, тоже без подарков не обходимся. 
Папа перед отъездом в очередную командировку оставил мне деньги на подарки нашим женщинам к Новому году и к Рождеству.
- Вдруг задержусь.
Обговорили и присмотрели что покупать сестре и маме, для чего полдня потратили на поход по магазинам в краевом центре.
Папа хотел, было, купить подарки сразу же и сложить их в укромное местечко до поры до времени.
- Бегай потом по магазинам как сумасшедший. А так пришёл в гараж, взял и подарил. Важно спрятать, чтобы не увидели мама с Машкой раньше, чем надо. Чтобы сюрприз, сынок.
Но я его убедил в другом.
- Зачем? Ты не доверяешь мне? Скала! Кремень! – заверил я папу. – А вдруг они обнаружат?
Мне страсть как хотелось одному, «по-взрослому» сделать покупки. Опека сначала  сестры, а теперь и папы стала надоедать. Должен же и я принимать самостоятельные решения, совершать самостоятельные дела и поступки.
- Ну-ну, - вот и всё, что смог сказать родитель, на удивление быстро согласившись со мной.
Правда, отдавая мне деньги, не преминул добавить:
- А не подведёшь? 
- Я же сказал: скала, кремень!
- Держи «пять», - и протянул ладонь.
Мужское соглашение было скреплено крепким мужским рукопожатием в центральном универмаге краевого центра.
Папа уехал, а события стали развиваться совершенно по иному сценарию.
Во-первых, я подрался.
У нас в классе есть девчонка-переселенка, зовут её Наташка Китченко. Слава Богу, у неё с родителями всё в порядке. Правда, не в порядке с мозгами у моего одноклассника Толика Мироненко.
Сначала о Наташке.
Если сказать открыто, она мне нравится. Я ей этого не говорил ещё, стесняюсь, если честно. Но всячески стараюсь, чтобы её никто не обидел. И думаю о ней очень часто. А то смотрю на неё на уроках. Любуюсь. Конечно, тайком. И, конечно, она замечает мои взгляды, а я краснею почему-то и отворачиваюсь тогда.
А тут Толик Мироненко.
На каждой переменке пристаёт к девчонке, глупо шутит. Мне это категорически не нравится. О чём я открыто сказал Толику.
Ситуация до безобразия банальна и проста, тысячи и тысячи раз обыгранная и в жизни, и средствах массовой информации, в искусстве, и в литературе само собой.
Но и меня не минула чаша сия.
Разговор происходил за школьной котельной после уроков.
- Что, влюбился, Андрюха? Любовь-морковь? Да если хочешь, она сама ко мне пристаёт, почти вешается на шею! – гордо поведал Толик. – И что ты в ней нашёл? Маленькая, веснушки на всё лицо, понаехали тут, понимаешь, да если я захочу… - досказать я ему не позволил.
Ибо моему ангельскому терпению пришёл конец.
К величайшему сожалению, я не победил. Не знаю, восторжествовала ли справедливость, но то, что торжествовал мой противник – это точно. Я был повержен с разбитым носом, хотя и не сдавался. Всякий раз поднимался с земли, опять и опять бросался на врага, пока и его нос не постигла праведная кара.
К стыду, разнимала нас моя старшая сестра Машка со своими одноклассниками.
Как они узнали о наших разборках – не знаю. Тайна сие великая! Но, догадываюсь, донесли Машке мои одноклассники. Шило-то в классе не утаишь, однозначно.
- А ну, мелюзга! Этого ещё не хватало! – басили старшеклассники, растаскивая нас по разные углы за школьной котельной.
Оказывается, они не только видели момент драки, но и слышали наш диалог. А потом ещё на виду у мальчишек Машка вытирала своим надушенным носовым платком мне кровь из носа.
Ну-у, это уже слишком!  Спасибо, наши секунданты к этому времени разбежались, не видели моего позора, а мой противник сам утирал «юшку». Не до меня ему было.
- Отстань! – я вырвался из рук сестры. – Тебя ещё не хватало!
- Иди домой, защитник бедных и обездоленных, - съязвила как всегда Машка, и отвесила по привычке подза… короче, отправила меня домой без права рассуждений и препирательства с моей стороны. И, понятно, под её личным надзором: шла за мной следом вместе с Колей Подколзиным. Не исключаю, что Кольку она взяла в качестве силовой поддержки: вдруг я опять схлестнусь с Толиком по дороге?! Ведь Мироненки – наши соседи ко всему прочему. 
Средь белого дня Маша и Коля шествуют вдвоём, открыто, взявшись за руки, жених и невеста, видите ли. А мне и заступиться за девчонку непозволительно, что ли?
Обида гложет.
Ладно, с Толиком по-мужски разбирались, куда ни шло. А тут сестра… телячьи нежности… платочки-носики. Ни в какие рамки не лезет!
К счастью, родителей дома не было, а когда они появились, Машка уже накормила меня ужином, и я с чистой совестью закрылся в своей комнате. Беспокоить сына родители не посчитали нужным, полностью доверившись докладу дочери о прошедшем дне.  А утром обо мне никто не вспомнил, кроме Маши. Ну и ладно! Я не в обиде. Это даже лучше.
Так было во-первых.
А во-вторых…
А во-вторых, деньги, оставленные папой на подарки, я потратил! Да-да! По-тра-тил!
И без его ведома. Не по назначению израсходовал.
Дело было перед новогодними каникулами.
На большой перемене мой противник и соперник Толька Мироненко вдруг подал идею:
- Ребята! – взобравшись на парту, заорал он, требуя всеобщего внимания к собственной персоне.
Класс, на удивление, внимал его гласу. Я тоже.
Дальше я переведу тирады Толика на литературный язык, поскольку оратор изъяснялся очень уж эмоционально, и не всегда вежливо.
Вот краткое изложение его тезисов:
скоро Новый год и Рождество;
мы будем делать вид, что ждём подарков от Деда Мороза;
но это же обман;
родители купят нам подарки;
и мы купим подарки родителям на их же деньги;
а нужны ли нам подарки, когда другие нуждаются в самом необходимом?
не хорошо, когда одни обжираются, а другие бедствуют.
- Это не справедливо! – вещал Толик, с высоты озирая класс. – Так вот… у меня есть предложение: деньги, которые выделили нам родители на подарки, отдать в семьи переселенцев. Обойдёмся мы и без подарков.
Я был поражён! Впрочем, был поражён весь класс. Да Наташка Китченко вдруг быстренько смылась из класса. Я лишь успел заметить, как мелькнул её силуэт в дверном проёме.
И чего я не додумался до этого? Вот идиот. А ещё книжки читаю. Опять первенство у Толика.
Впрочем, за такую идею я ему прощаю свой разбитый нос. Я ему всё прощаю, кроме Наташки, конечно. Я за неё буду… до конца жизни буду…
Но сейчас…
- Правильно! – громче всех орал я. – Каждый класс шефствует над конкретной семьёй переселенцев! Мы – над семьёй Китченко!
Это уже была моя идея. И её поддержал весь класс. Единогласно и безоговорочно.
Кассирами выбрали Толика Мирошниченко и… меня!
Когда прошла эйфория, вспомнил о родителях, о сестре. Как они отнесутся? Деньги-то не мои. Не заработал ещё, а уже распоряжаюсь без спроса.
Вот тут-то и пришла мысль о Маше. Всё-таки старшая сестра, стоит с ней посоветоваться.
Не стану пересказывать наш разговор с Машей. Скажу лишь, что она посмотрела на меня как-то странно, как раньше никогда не смотрела, и потрепала по голове.
- Ну-ну! – произнесла, ну, точь в точь, как папа.
Одобрила, значит.
Инициативу девятого класса поддержала вся школа, хотя и учителя сопротивлялись вначале, но как-то вяло, будто нехотя.
…Наша семья в полном составе сидела за столом в канун Нового года.
За учёбу я был спокоен: за  четверть у меня не было даже троек. О чём я с гордостью поведал родителям.  Правда, скрыл ежедневные препирательства с Машкой из-за моих уроков. В который раз вынудила меня всё-таки взяться за науку.
- Тащи подарки, сынок! – папа похлопал меня по плечу, обнял. – Порадуем наших дам.
Он только что приехал из командировки, сидел за столом раскрасневшийся после ванной. Поговорить с ним я ещё не успел. А если честно, то и боялся немножко.
Мне почему-то стало неудобно, неловко стало находиться за столом с родными. Если ещё точнее, то стыдно. И, как нашкодивший мальчишка, я выскочил из-за стола и закрылся в своей комнате.
- Что с ним? – почти в один голос недоумённо спросили родители.
Я слышал, что ответила Маша:
- Не ругайте Андрея, мама и папа. У нас растёт настоящий мужчина.
Потом они долго разговаривали за столом. Без меня.
А я лежал на кровати, спрятав голову под подушку,  и ни о чём не думал. Просто лежал.
Когда я осмелился выйти из комнаты, навстречу поднялся папа, протянул руку.
- Держи «пять», сынок! -  и сильно сжал мою ладонь.
Следом подошла мама, прижалась на мгновение и поцеловала в голову.
- Хорошо-то как, Господи, - произнесла она, смахнув слезинку. 
И только Маша стояла в стороне и загадочно улыбалась.
Нет, что не говори, но хорошо, когда у тебя есть старшая сестра!


Апрель 2017                Барнаул