Странник для главы Судьбы

Лана Бирюкова
Странник

Где-то шел ливень с грозой. Темное небо на горизонте пронзали молнии, устрашающе гремел далекий  гром, а в селе Архангельском установилось предгрозовое затишье. Моросил мелкий теплый дождик. Капли, лишь коснувшись земли, испарялись. Однако пыль осела, источая свой особый запах, и воздух стал чище.
Я стояла на обочине дороги, что вела на Кавминводы, собираясь съездить в город Зеленокумск проведать подругу- художницу и посмотреть ее новую выставку. Трасса была оживленной. Люди торопились завершить дела и добраться домой, пока не начался ливень. Подняв руку, я всматривалась в проходящие машины, пытаясь угадать, какая из них меня подберет. Мимо, не сбавляя скорости, мчались иномарки; тарахтели и скрипели  «работяги»; спокойно и несуетливо проезжали  «пенсионерки». «Ловцы» и «охотники» притормаживали, чтобы оценить добычу, однако далеко не юная дама в потертых джинсах не подходила на роль жертвы.  А вот старенький красный «Москвич» съехал на обочину и остановился. Чем-то озабоченный водитель лет пятидесяти обратился ко мне:
– Извините, вы из Архангельского?
– Да.
– А вы не видели у вас, в селе бродягу?
– Да нет, не видела. Но постойте, муж мне рассказывал, что в Добровольном видели какого-то странника.
– А где это Добровольное?
– Вы не здешний? Давайте я вам покажу.
Решение пришло мгновенно. Я села в «Москвич» с твердым намерением отправиться на поиски человека, напрочь забыв о прежних планах.
– А зачем вам этот бродяга? Почему вы его ищете?- Спросила я уже в машине.
– Брата я ищу. Ушел из дома два года назад. Мы до сих пор не знаем что с ним.
– А что случилось? Почему вдруг ушел? Без причины люди из дома не бегут.
– Случилось это не сразу, - начал свой рассказ водитель.- Был он у нас хорошим семьянином, тружеником, каких поискать. Но стали мы замечать, вроде бы без причины, начал он выпивать. Началось это как раз в восемьдесят пятом. Мы сразу не обратили особого внимания. В селе все пьют. А он дальше, больше. Жена его начала недовольство высказывать, на работе к директору на «ковер» – таскать. И я, как старший брат, пытался его уму разуму учить, даже побил его пару раз. Нет, поговорить, попытать, что у него на душе, а я бить.– Рассказчик умолк, словно пытаясь проглотить ком, подкативший к горлу. – А на душе у него было не ладно. Несколько раз пьяный он пытался высказать свою боль. «Вот скажи, брат, ты на десяток лет больше живешь, знать, и понимаешь больше моего, скажи, почему начальство нас за людей не считает? Чем я не такой как наш секретарь партийный? Вот мы с тобой горбатим, и сдохнем горбатыми, а они как белые люди живут. Им тушенку на дом ящиками возят. Они за казенный счет в Болгарию ездят. А мы мир не видим. Я вот может, на святую землю хочу, чтоб старцы мне о смысле жизни рассказали, а кто меня туда пустит?!»
 Никто в серьез не принял его пьяных откровений. А он вскоре уже и не «просыхал». На работу перестал ходить, домой часто не приходил ночевать. А однажды, после очередного скандала в семье, вовсе исчез. Мы конечно на поиски, в милицию.
Через два месяца вызвали нас на опознание трупа. Нашли его где-то в лесополосе. Лица не узнать, одежда полуистлела, по росту вроде схож был с нашим беглецом, да клочок рубахи походил на ту, в которой он ушел. Ну, взяли мы тот труп, похоронили. Поплакали. Сноха через год замуж вышла. А тут, как снег на голову, новость. Прибегает Наталья, соседка. Она в молодости сохла за Иваном. Так вот говорит она, вроде видели брата в селе каком-то, будто ходит он по улицам, божественные песни поет, а люди ему подают, кто хлеб, кто сало. Вот я и кинулся его искать. Весь Левокумский район объездил, Теперь вот ваш заканчиваю.
  Машина въехала в село. У дороги стояли женщины. Мы остановились. Я вышла из машины.
– Здравствуйте, женщины. Скажите, у вас в селе никто не видел странника, поющего божественные песни. Может, кто видел или слышал что? Не в себе человек. Из дому ушел. Вон, в машине брат его.
– Странник? Как же, слышали. Был вчера около магазина, живо откликнулись женщины,- сидел, пел. А потом бабка Машка его к себе увела.
– А где эта бабка Машка живет?- Допытывалась я.
– А вон там, в конце улицы, кухонька с завалинкой и окнами у земли, перекошенная такая. Других убогих таких мазанок там нет.
Я побежала к машине.
– Поехали скорее! Может он еще там.
Старуха, древняя, как ее хата, сидела на завалинке.
– Был, детка, был.- Поняв, наконец, о ком мы ее спрашивали, прошепелявила старуха, - ночевал, а утром ушел, по проселку на восток.
 – У вас фотография брата есть? – Спросила я у Петра. Мужчина достал из внутреннего кармана маленькую помятую фотокарточку.
– Бабушка, посмотри, этот был у Вас?
– Ой, детки, плохо вижу я. А сколько лет то вашему? Чуть больше сорока? Нет, тот, что был у меня с бородой, седой совсем. Старец он. На Николая –Угодника дюже похожий. И такой же чудотворец. У меня вот ноги, почитай смолоду болят. Так он пожалел меня. Говорит, сейчас тебе, матушка, легче будет. Руки приложил к моим ногам, молитву почитал, водичкой святой побрызгал. Вот сижу теперича, как на свет народилась.
Мы не дослушали разговорчивую старушку, извинились и устремились на восток. «Москвич» мчался по проселочной дороге, оставляя за собой клубы пыли. Через полчаса мы увидели впереди человеческую фигуру и прибавили скорость. Человек сошел на обочину. Петр убавил скорость, чтобы пыли меньше поднимать. Остановились не доезжая. С виду он был похож на того, которого нам описала старушка. Когда мы подошли, странник заговорил первым.
– Я не тот, кого вы ищите. Но ваш брат жив, - обратился он к Петру, - он обязательно вернется, только вы ждите его и примите с открытой душой, каким бы он не был. Когда у человека начинает болеть душа, значит надо что- то в жизни исправлять, что-то было в ней не по-человечески. Он искал и нашел, и вас подтолкнул,…вы ведь не его искали, а себя. И вы изменили свою жизнь. Важно понять, пока живешь в этом мире, что же в ней самое дорогое.
– Дедушка, а что в жизни самое дорогое?- Прервала я рассуждения старца.
– А на это вопрос, детка, готовых ответов нет. Ищи и найдешь. А еще, девонька, - он пристально посмотрел в мои глаза,- будь осторожна. Лихачишь ты, жизни дерзишь. Соблазны тебя на полную луну мучают. С непокрытой голой живешь, не ходишь в храм, а твое спасение там.
Мы с Петром, лишенные дара речи, только многозначительно переглянулись.
– Спасибо Вам, - наконец вымолвил мой попутчик. Я уж было, совсем потерял надежду найти моего Ивана. Отец, может вас подвести куда?
– Нет, нет, сынок, мне надо своими ногами путь свой пройти. Поезжайте, вас  ждут.
Мы сели в машину, а странник остался на обочине дороги. Какое-то время я была как завороженная, и оглянулась назад, когда машина проехала метров сто. На дороге уже никого не было. «Куда он так быстро делся, ведь вокруг степь, ни куста, ни ложбинки»,- подумала я, но мысль о муже и сыне вдруг заполнила меня. Я почувствовала, что больше всего на свете я хочу скорее обнять своих дорогих мужчин. 
Так, погрузившись, каждый в свои мысли, мы достигли моего перекрестка. Я вышла из машины, оставила свой адрес Петру. Попрощавшись, каждый направился в свою сторону.
Ливень догнал меня почти около ворот. Прибежала, промокшая, я с удовольствием окунулась в тепло своего дома, надолго словно забыла странную встречу в дороге.
И только сейчас, спустя годы, она всплыла в памяти ярко и многозначительно.