Вдали от неба, глава 6. Пастушок

                ПАСТУШОК
Наступила весна. Так вот оно какое – время, которое наступает на земле после долгой зимы, как будто в награду за суровые холода! Свентана брала этюдник и рисовала смеющиеся ручьи, весёлую молодую травку и даже радостный птичий пересвист. Теперь и в пасмурную погоду всё было пронизано счастливым ожиданием лета.
Тем временем поселковых коров и коз начали выгонять на выпас в луга. Стадо стерег хромой пастушок, и его дудочка была слышна далеко в лугах и на опушке леса, где Свентана любила бродить, любуясь бабочками, порхавшими среди цветов. Вот интересно, где они таились всю зиму?
Пастуху было скучно целыми днями бродить возле пасущейся скотины и он скаршивал своё одиночество игрой на дудочке, изобретая всё новые переливы.
Однажды, заслушавшись красивой пастушьей мелодией, Свентана подошла к стаду слишком близко, и стадо заволновалось. Девушка не сразу догадалась, что этому виной волк, который всегда крутится неподалеку. Пастух тоже забеспокоился:
– Эй, отгони волка своего! А то у меня скотина разбежится!
Свентана поспешила удалиться. Выходит, пока её сопровождает волк, ей нельзя ни к кому приближаться. При редких встречах люди пугались, а некоторые замахивались на Янтаря и грубо ругались. Янтарь скалил зубы, и это ещё больше усугубляло неприязнь к странной парочке. Свентана всю зиму провела в обществе приютившей её супружеской четы и, хотя не чувствовала себя одинокой ни в обществе волка, ни среди природы, но иногда всё-таки хотелось побеседовать с кем-то из тех, кто встречался в лесу. Что ж, если так, надо попробовать объяснить Янтарю, что не всегда ему следует её сопровождать. Свентане очень хотелось поговорить с пастухом и послушать его дудочку вблизи, тем более, что потом он крикнул ей вслед гораздо приветливей:
– Приходи без волка!
Но как это сделать? Если Свентана шла в посёлок, волк заблаговременно отставал от неё, без объяснений понимая, что в посёлке ему не место. А что, если именно в тот момент, когда Янтарь остается на опушке леса и даёт Свентане удалиться, говорить одно и то же слово, которое будет обозначать, что здесь они расстаются, и дальше Свентана идет одна? Свентана решила как можно чаще ходить в посёлок, чтобы дать волку время запомнить и понять значение этого магического слова, а слово было простое: «Одна».
Через пару недель Свентана решила сходить послушать пастушью дудочку. Янтарь слонялся по кустам, что-то обнюхивал, но не отставал.
– Не ходи за мной! Янтарь, пожалуйста, сегодня не ходи! Я пойду одна. Одна!
Но Янтарь не понял и продолжал трусить следом. Свентана остановилась, махнула рукой в обратную сторону – именно так, как махала теперь на подходе к посёлку – и внятно повторила:
– Одна!
Волк растерянно смотрел ей вслед, его было безумно жалко, но как только он порывался броситься вдогонку, слышался окрик: «Одна!»
Мучимая угрызениями совести, девушка наконец заметила, что Янтарь остановился и больше не пытался её догонять, укоризненно глядя, как она удаляется. Зверь не понимал, почему, если девушка не идет в посёлок или к себе в лесной домик, нельзя её сопровождать. А Свентана вовсе не собиралась отказываться от дружбы с волком, но ведь надо же было как-то дать ему понять, что есть на свете самые разные места, где им не стоит появляться вместе.
На этот раз коровы не обратили никакого внимания на Свентану и продолжали невозмутимо пастись, только самая бдительная коза на всякий случай подняла голову и подала голос. Над лугом витал запах коров, травы и  цветов-медоносов. Жужжали пчёлы.
– А, пришла без волка? Ну и молодец! – пастушок встретил Свентану, как старую знакомую и добавил, извиняясь: – А то коровы разбегутся, ищи их потом... Хоть волки летом вроде сытые, да мало ли... Меня зовут Евсей, а твое имя я, кажется, знаю. Ты ведь Свентана, да? Красивое имя у тебя, да и сама ты... у нас тут таких нет.
– А чем я не похожа на остальных, если ничего обо мне не знать?
– Ну, волосы... как-то уж очень солнце в них играет, будто и не волосы у тебя на голове, а лучи. И кожа очень белая. 
Пастушок оказался приветливым и разговорчивым, чувствовалось, что соскучился в одиночестве, ведь, кроме коров да коз, целыми днями никого вокруг. Но и Свентане мало с кем из людей удавалось пообщаться, кроме Свирида и Гарсинии да старушки, к которой вызвалась ходить за молоком. Приходилось беседовать с Янтарём, и тот был очень хорошим слушателем, но в ответ лишь забавно крутил головой и шевелил хвостом, иногда тихонько поскуливая. 
– Ты что, дружишь с волком? – спросил Евсей. 
– А что, нельзя?
– Не знаю... Наверное, можно. Только как ты его приручила?
– Да никак, он сам приручился.
– Сам?!.
– А что тут такого? Волку со мной нравится, мы вместе по лесу ходим. А когда я рисую, он всегда сидит рядом или бродит неподалёку.
– Чудное дело! – воскликнул Евсей и призадумался. – Ну, если уж сам тебя выбрал... А ты что, рисовать умеешь?
– Точнее сказать – мне это нравится. Но Свирид говорит, что я быстро делаю успехи, и он хотел бы показать мои работы в городе. Правда, я здесь только до дня осеннего равноденствия...
– Так это ещё нескоро! А ты что, в этот день собираешься уезжать?
– Ну, не совсем... Ладно, посмотрим... – Свентана чуть не проговорилась о подробностях своего появления в этих краях. Но нет, она не хотела, чтобы и её новый знакомый смотрел на неё, как поначалу смотрели Свирид и Гарсиния – так смотрят на сумасшедших. Пока что Евсей смотрел на неё с восхищением.
– А хочешь, я сыграю тебе на дудочке?
– Ещё бы! Конечно! Я уже слышала, но издали. Где ты научился так хорошо играть?
– Сам не знаю. Просто играю про то, что вижу.
– Значит, твоя музыка про коров? – засмеялась Свентана.
– Почему про коров? Ну, и про них тоже. А вообще про весну, про лето, про цветы и шмелей. А ещё – о чём деревья шепчут, о чём ветер поёт...
В тот день Свентана возвращалась с лугов, когда солнце переместилось на вечернюю половину неба. На голове у девушки красовался венок из луговых цветов, который они сплели вместе с Евсеем. Пастушок оказался душевным собеседником и замечательным музыкантом, если так можно назвать того, кто играет на обыкновенной камышовой дудочке. А ещё Евсей был очень весёлым – его даже не огорчало, что он хромой.