Иван да Марья

Более полувека они прожили вместе. И умерли в один год. А по сути – в один день. Когда не стало бабушки, дед Иван сначала хлопотал, чтобы вся улица как следует помянула его Машу, а потом попрощался со всеми и слег. И вскоре ушел. Не летом, как его Мария, а морозной туманной зимой.

Они жили совсем недавно, но в то же время в совершенно другой эпохе. В одной из деревень-слобод возле города Шацка. Были потомками шацких казаков.

Вся жизнь Ивана и Марии прошла вместе. Два сына, четверо внуков, шесть правнуков. Я была их первой внучкой.

Благодаря бабушке, детство мое прошло под сенью деревенских ив на слободской улице в окружении кур, подружек и светлого мира, сплетенного из солнца, листвы и воскресных просфор.

Познакомились мои дедушка и бабушка после войны с Японией, когда деда, наконец, отпустили домой – в Казачью слободу.

Бабушка шла со старшими подругами с колхозного поля. В артели она была самой младшей – приписала себе два года, чтобы работать. Была сильным, шаловливым ребенком: пока уставшие женщины спали в полуденный зной на земле – привязывала им к косам камни. Зачем? Вымещала нанесенные ей, как самой малолетней, обиды.

В этот день возвращавшийся с войны молодой солдат и увидел ее – спрыгнул из подвозившего грузовика. Хотел познакомиться. Но Маша молчала – не отвечала Ивану. Он ее внимания еще несколько месяцев добивался. А она пряталась от него в крапиве за огородами.

Я своими глазами видела, как совсем немолодые люди – дедушка Иван и его жена Мария – играли. Каждый день, своим собственным неподражаемым образом. Им не было скучно друг с другом. Иногда эта игра имела вид целого спектакля.

– Что-то дед наш задерживается, – сетовала бабушка, – Юльк, погляди, не идет ли?

– Не идет.

Бабушка выходила ждать.

Наконец, он шел. Сначала вроде – ровно. Вдруг, увидев свою Марию, начинал качаться. Потом ноги его заплетались, потом я видела, как он лежит в терраске с закрытыми глазами.
Зачем он тайком мне подмигивал, я не понимала.

А бабушка ругалась…громко, с чувством:

– Вот ведь старый хрыч! И где же успел-то….!!!!

По указке бабушки я несла подушку – ей было жалко, что «старый хрыч» (самое страшное в ее устах ругательство) лежит на твердом полу. А когда она сама пыталась завернуть его в одеяло, дед, совершенно трезвый, вскакивал, хватал ее на руки, кружил и смеялся:

– Заказ срочный был, денег тебе принес, Маша! Исть пойдем, все расскажу!

Дед писал стихи. Бабушка грозилась сжечь их в печке.
Мне было жалко деда – даже старый, он был бесподобно красив: черные смоляные кудри, сапфировые ясные глаза среди добрых морщинок. Поджарый трудовой человек.

Бабушка ходила с веником по дому – на полу ни соринки. Пахло свежей водой. А бабушка ворчала на деда.

– Бабушка, ты что, деда не любишь?

– Кто тебе сказал? Деда нельзя не любить. Первым красавцем был. Куда ж без него! А ругаюсь – так как же не ругаться? Для порядка надо.

– Дед, а ты бабушку любишь?

– Ох, Юлька, никого красивее ее нету на свете. А то, что ругается – так надо. Мужик без женского окрика – как волк.

Бабушка командовала – дед строил. Первоначально, когда только поженились – был построен пятистенок. К старости он превратился в затейливый просторный лабиринт из «хат», как их называла бабушка. К «хатам» прилегали терраски, амбары, помещения для скота и птицы. Далее шли дорожки, огород, колодец и баня. Баня была организующим центром общественной жизни улицы.

Бабушка – распоряжалась. Дед всю субботу топил в бане печь, носил воду. К огромному железному котлу, сделанному им, приходили «хозяева» соседних усадеб с флягами воды. Воду носило пол-улицы. А вечером все приходили к столу. Ели, пили чай, ходили париться. Когда одни возвращались, им наливали ароматный настой, желали «легкого пара». Последними шли мы с бабушкой, а после нас – дед. Церемония заканчивалась.

В такой день зря меня звали подружки на улицу – я слушала взрослых.

Сидя за столом, они всегда сначала говорили о помидорах. Как они растут. Потом про остальной урожай. Но заканчивались разговоры всегда одним и тем же – рассказами соседки про Библию и обсуждением Откровения Иоанна Богослова.
Признаки приближающегося антихриста селяне видели еще тогда – и звезды – ровно их треть – слизал неизвестный мне тогда дракон, и землю опутала сеть железных дорог. Наивные люди! Они не дожили до сети Интернет. Да мало ли еще сейчас сетей, в которые попадают люди.

А они жили своей общинной жизнью. И на всей нашей улице никто ни с кем не разводился. И никто никого не бросал. И в каждом доме выросшие ныне внуки могут написать такую же или еще более интересную историю про своих «Ивана да Марью».

Теперь они ушли навсегда. Деревня изменилась. Лопухи у новой дороги поредели. Но солнце сквозь ветви придорожных ив манит туда, в ту жизнь, унесенную светом...