Альманах ужасов 2 глава

Старуха Свенсон и ее дети.
- Как вы успели заметить, я весьма упитанный мужчина. Даже не побоюсь этого слова - жирный. Но так было не всегда. До тринадцати лет я был щупленьким мальчиком невысокого роста в очках. Как тростинка. Аппетита у меня не было совсем. А если он появлялся, то распространялся исключительно на конфеты, шоколад и мороженое. И иногда на жареное на гриле мясо. Все остальное я практически не ел, а больше портил еду, вытаскивая несуществующий лук из котлет, морковь и капусту из супа, изюм из булочек,  невкусную начинку из пирогов и т.д. Моя мама придумывала самые разные ухищрения, чтобы я нормально питался, иногда меняла тарелку супа или каши на мои любимые сладости, приводила моих друзей, так как считала, что обедать в компании всегда веселее. Это продолжалось довольно долго, но толку не приносило. Половину своего обеда я всегда скармливал Джеку, своему псу породы бигль, маленькому, тощему, но очень прожорливому существу, который обычно прятался под длинной скатертью стола во время завтрака, обеда и ужина.
Не знаю, каков бы был мой вес, рост и телосложение сейчас, не случись мне поехать в возрасте тринадцати лет на летние каникулы к бабушке, маминой маме. Моя бабушка жила в штате Массачусетс, в глухой деревушке без названия. Ближайшим крупным городом от нее был Салем - один из старейших городов Новой Англии.  Салем был основан в 1626 году,  его население состояло преимущественно из рыбаков, пьянчуг и лиц неопределенной профессии. Город, названый в честь Иерусалима, стал впоследствии известен своей знаменитой охотой на салемских ведьм, самой жестокой охотой во всей истории человечества. Все знают или слышали про Салем, а я жил целых четыре месяца недалеко от него. Читая сухие факты из разных проверенных источников, я знаю, что по обвинению в колдовстве было повешено19 человек, один мужчина был раздавлен острыми камнями и более 200 человек было заключено в тюрьму, где многие умерли. Среди них были виновные и безвинные, облёкшие себя на казнь из-за уродства, красоты, странного поведения или характера. Но одна из тех женщин, что обвинялись в поклонении Сатане, так и не была поймана. Эту женщину звали Мэри Сангре Свенсон и она жива до сих пор. Наполовину испанка, наполовину шведка, она ведет затворнический образ жизни  и живет в небольшом домике на Кленовой улице. Как рассказывала моя бабушка, старуха Свенсон владеет самой большой коллекцией фотографий умерших детей. Вы должны были хоть раз в жизни видеть эти фото, в интернете или в фильмах. Дети, как будто живые, одетые в праздничные костюмы, сжимающие в маленьких ручках букетики цветов, с накрашенными свекольным соком губами, позируют в окружении кукол, других детей и взрослых. На фото они сидят, лежат и даже стоят, прислоненные к чему-то. Все бы ничего, если бы не их закрытые глаза. Самое страшное, что многие умершие дети были ни разу не запечатлены при своей короткой жизни в силу разных обстоятельств, но когда они внезапно умирали, их скорбящие родители раскошеливались и находили деньги на такие жуткие фото с мертвыми детьми, словно куклами, сидящими тихо и смиренно и ждущими своей очереди спуститься под землю. С ними часто позировали их живые родители, братья и сестры. Иногда на их опущенных веках рисовали глаза, смотрящие в объектив, усаживали в естественную позу и покойник выглядел как живой.  Традиция делать снимки покойников в таком виде, появилась в США с изобретением в 19 веке дагеротипа, прародителя современного фотоаппарата. Видимо, то, что сейчас нас пугает, в то далекое время, было самым привычных делом. Но расскажу-ка я вам лучше о своей бабушке.
Бабушка жила с экономкой, владела небольшой фермой из десятка коров и тридцати овец, и никогда никуда не выезжала.  Не приезжала она и к нам, в Бостон, ссылаясь на плохой климат и частые ветра. Казалось, что она приросла к своей деревне, как старый дуб, который выпустив узловатые корни, цепляется за землю, на которой находится. Я много раз разговаривал с бабушкой по телефону, она всегда поздравляла меня с разными праздниками. Будь то первый день весны или лета, Рождество, Новый год, День рождения или Хэллоуин. Бабушка всегда незримо присутствовала в моей жизни и помогала мне, иногда доброй сказкой или советом как лучше поступить. А еще моя бабушка всегда пила пиво – много и часто, словно этот пенистый напиток удовлетворял все ее желания и мечты.
В то лето, когда мне исполнилось тринадцать лет, я выиграл заплыв в бассейне на 100 метров, провел под водой одну минуту десять секунд без единого глотка воздуха, а мой рост составлял все какие-то никчемные 130 см, все переменилось. Я уехал на долгие четыре месяца в деревню к бабушке. Уехал и думал, что никогда оттуда не вернусь.
Бабушка была великолепной рассказчицей. Я любил слушать все её истории, но особенно про старую страшную ведьму.  Она одновременно пугала меня и завораживала. Мэри Сангре была невысокой старухой с густой шевелюрой черных как смоль кудрявых волос. Видимо сказывались ее испанские корни. Она никогда не была замужем и не имела собственных детей. Говорили, что дети все же у нее были, но чужие. Худые мальчишки и девчонки иногда помогали ей по хозяйству, но потом исчезали один за другим. На смену их приходили новые дети, по видимому из неблагополучных семей, если судить по их оборванному внешнему виду и хрупкому телосложению. На этом вся информация об этой женщине заканчивалась. Все остальное было соткано из домыслов, сплетен и легенд, которые много лет передавали из уст в уста люди, населяющие нашу деревню и окресности.
В то лето я много играл с Джеком в поле. Детей в деревне почти не было, не считая двух длинных братьев-подростков лет шестнадцати. Они постоянно окучивали огурцы на поле, и весь их вид излучал такую смертельную скуку, что у меня не было никакого желания заводить с ними дружбу. Звали их Том и Сэм. Как персонажей из известной загадки на логику. Том был смуглым и черноволосым, Сэм же был его полной противоположностью. Рыжие волосы, бледная кожа в веснушках и выцветшие голубые глаза.
Братья-огурцы, так я их называл. Конечно, гуляя по полю, я обязательно кивал им головой в знак приветствия, но так и ни разу не заговорил с ними. Кроме прогулок с собакой, меня страшно интересовал домик на Кленовой улице, в котором по слухам обитала старая ведьма Свенсон. Бывало, что я даже пытался за ней следить, лежа ничком в густых зарослях травы. И я, как мне тогда казалось, очень интересовал ее. По крайней мере, я помню как сейчас, по прошествии стольких лет, как мне то и дело мерещилась эта старуха. Я замечал ее в магазине, в бистро, в кондитерской, у реки на песчаном пляже, в поле у дубов, глядя в окно, перед тем как лечь спать. Одна и та же старуха, одетая в старую цветастую юбку, шерстяную кофту, мягкие овечьи тапочки смотрела на меня и улыбалась. Заметив меня, она стояла какое-то время неподвижно, затем набрасывала старую испанскую вышитую шаль на черные волосы, зачем то рылась в рыжем кожаном ридикюле, как будто перебирая там что-то. Потом она подмигивала мне и начинала тихо смеяться. Как психичка. Меня охватывала сильная дрожь, спину покрывали холодные липкие мурашки, словно меня поочередно окунали то в горячую ванну, то поливали холодным душем. Я страшно потел и сильно этого стеснялся. Угри, как красные рубины покрывали мой подростковый лоб, я их расчесывал, заносил какую-то инфекцию, отчего они вылезали снова, еще больше прежних. Я не был симпатичным и очень из-за этого переживал. Ложась спать, я снова видел во сне эту проклятую старуху Свенсон. Обычно во сне я долго брел в темноте по дому бабушки, искал наощупь выключатели и пытался зажечь свет. Свет слабо то и дело мигая зажигался и быстро тухнул, так как будто бы был поврежден какой-то электрический кабель. Я долго ходил в темноте, щелкая выключателями, пока в каком-то углу не слышалось шуршание юбки и тихое хихиканье. Внезапно оттуда выбегала старуха, протягивала свои худые длинные пальцы с поломанными ногтями ко мне и принималась меня обнимать и щекотать, противно смеясь. «Вот ты где мой ангелочек» шептала она мне прямо в ухо, обжигая горячим зловонным дыханием. Потом она начинала кашлять и откаркивать на меня какую-то жижу, а я просыпался в ужасе, с бешено колотящимся сердцем, в луже собственного пота. В такие ночи свет в моей комнате горел до самого утра, а сна не было ни в одном глазу.
Однажды Джек куда-то убежал и долго не возвращался. У старухи Свенсен была черная пуделиха Грета и моя бабушка предположила, что наш пес влюбился в нее, так как других собак в деревне не было, не считая старого пятнадцатилетнего сенбернара по кличке Гастон. Джека не было весь день, и я устал его искать, лазая по оврагам и расспрашивая соседей, не видели ли они его. Не ходил я только в тот дом на Кленовой улице. Пес вернулся домой поздно, весь в репьях и очень голодный. Утром, быстро съев свою порцию куриного супа, он опять куда-то убежал. Вид у него при этом был и правда, влюбленный – хвост торчком, глаза горят, живот подобран к спине, выражение морды, как у очень занятого на службе большого босса.
Пуделиху и ее хозяйку, старую ведьму, я не видел уже несколько дней. Она не приходила даже ко мне во сне. Поговаривали, будто бы она уехала в Бостон на ярмарку. Дом на Кленовой улице стоял закрытый на большой амбарный замок. Моего пса не было весь день и всю ночь, а наутро он прибежал, сильно исхудавший и какой-то понурый. Проглотив свой обед, Джек опять убежал. И отсутствовал два дня. На третий день, он вернулся, и это была тень моего пса – шерсть испачкана в грязи, глаза были как у уставшего после долгой дороги пилигрима и сильная худоба. Потом Джек исчез снова на несколько дней и я, потеряв всякий страх, решил наведаться в дом старой ведьмы.
Дом на Кленовой улице был каменным, старым двухэтажным особняком с небольшим чердачным помещением, сколоченным из темного дерева. На пепельного цвета стенах дома проглядывала застарелая голубоватая плесень и мох, делая его облик, похожим на головку старого сыра рокфор. Около дома была разбита чаща из неопрятных деревьев разного возраста. Старые сухие клены с толстым шершавым стволом, обвитым ядовитым плющом, столь распространенным в этой местности, маленькие коряжистые сосны и ели, выглядящие на фоне этих гигантов чахлой сухой травой.  Довершали эту мрачную картину – тяжелые грозовые тучи в небе и ржавый бассейн,  выложенный испанскими изразцами по периметру. На яркой плитке были нарисованы картины из жизни детей – рождение, игры и смерть. Жуткая я вам скажу вещь!
Но больше всего на свете, меня волновал мой пес и его местонахождение. Я огляделся вокруг и увидел место, через которое я бы смог проникнуть в дом. Подвальное окно было не заперто, но его почти полностью поглотили густые заросли крапивы и жимолости. Обмотав руку своей футболкой, я расчистил себе дорогу и, распахнув окно, просочился в подвал. Пахло пылью, кошачьим дерьмом, старыми прогорклыми тряпками и железом. Запах железа был самым сильным, и он исходил от старого сундука, опрокинутого навзничь и красного полотенца, валявшегося на деревянном полу. Около полотенца были раскиданы клочья рыже-белой шерсти и какие-то обглоданные кости. Дно сундука было влажным и липким. Спустя минуту, посветив фонариком на сундук, я с ужасом понял, что пахнет не железом, а кровью. Кровь была везде – в сундуке, на полу, на стенах, местами подсохшая, местами сырая. У сундука валялся рыжий ридикюль старой ведьмы. Дрожа и светя на него фонариком, я заставил себя взять его в руки. Он тоже был покрыт брызгами крови. Видимо старуха Свенсон бросила его здесь из-за брезгливости или просто забыла.  Плотно набитый ридикюль был непривычно тяжел. Выбрав более-менее чистое место на полу, я уселся, распахнул сумку и тотчас же отбросил ее. Старые выцветшие фотографии, обрывки детских платьев, обломки пластмассовых игрушек и прочей мишуры веером вылетели и посыпались на пол. Но я видел не это, взгляд мой был устремлен только на один предмет, на кусочек рыже-белого хвоста моего Джека, длинным обрубком лежащего передо мной. В том, что это хвост именно моего пса я не сомневался ни минуты, на нем были характерные отметины. В детстве Джек прищемил хвост дверью и сломал один из позвонков, отчего потом его хвост стал слегка загибаться в сторону. Как следует отдышавшись и немного придя в себя, я заметил конверт, который был адресован мне.
«Если хочешь получить своего пса обратно ЖИВЫМ маленький засранец, приходи сегодня ночью ко мне в гости. Может быть, я даже угощу тебя чаем с конфетами, если у меня будет настроение. Но не вздумай никому не рассказывай о нашей встрече. Особенно своей жирной свинье бабке. Дверь будет не заперта»
Подписи не было, но я и без этого понимал, кто написал эту записку.
Я не знал, что мне делать. Мне бы убежать оттуда стремглав, забыть своего пса, деревню и сесть на первый автобус в Бостон. Точно! В Бостоне меня не сможет достать эта страшная старуха! Но так поступить я не мог, не мог бросить моего бедного Джека в лапах ведьмы. Я сложил записку в карман и вылез через подвальное окно на улицу.
Придя домой, я рассказал бабушке о случившемся. Я думал, она мне не поверит, но бабушка села на кровать и, подперев рукой подбородок, сильно побледнела и нахмурилась. Молчала она долго, а на мои попытки начать разговор только отмахивалась. Спустя час, она ушла к себе в комнату и закрылась на ключ.
Часы пробили одиннадцать часов вечера, и я уже было собрался пойти в дом старухи Свенсон, как дверь комнаты отворилась. Бабушка подошла ко мне и протянула мешок со старой одеждой.
- Одевай все на себя, - сказала она, - ты очень худой мальчик, а ведьма как раз любит таких как ты. Одевайся как капуста - три пары штанов, рубашки, свитера. Обязательно подложи себе на живот вот этот кусок поролона. Ты должен создать видимость жирного мальчишки. И да, пока не забыла, вот вата, засунь в нос и за щеки. И набей карманы шоколадками и печеньем. И разговаривая со старухой, постоянно что-нибудь жуй. Жуй так громко и чавкай, как будто от этого зависит твоя жизнь. Щеки тебе я нарумяню, ты очень бледный.
Бабушка немного помолчала и продолжила.
- Мальчик, ты знаешь далеко не все. Я рассказывала тебе раньше про фотографии мертвых детей, но не рассказывала про то, как старуха пополняет свою коллекцию. Сейчас такие снимки не делают, слава богу, эта жуткая традиция закончилась давным-давно. Но каким-то образом, у старухи Свенсон появляются новые снимки, цветные и специально состаренные. Как будто бы они очень старые и специально расцвеченные красками. Но я знаю, что это нет так! Все мертвые дети на снимках выглядят очень худенькими, измождёнными, совсем как ты. Один раз, совершенно случайно, в булочной у нее распахнулась эта проклятая рыжая сумка и оттуда упала фотография. На ней был изображен пятилетний сын нашего дворника, который пропал несколько лет назад. Его так и не нашли, как не нашли и этих бедных детей, которые прислуживали старой ведьме. Я так испугалась! Мальчик с закрытыми глазами сидел на крыльце, а его одежду обрамляли искусственные цветы. На голове был венок из ландышей, а на шее ребенка был какой-то бордовый след, точно от тугой давящей веревки и рот был немного приоткрыт как у покойника. Я, не подала виду, что увидела это фото и сразу побежала в полицию, сообщить о случившемся. Но когда полиция нанесла визит ведьме, разумеется не нашли у нее никаких фотографий и ничего подозрительного, а вместо этого в ее ридикюле лежали свежие газеты, дамская пудра и губная помада. И не одного фото! Старуха напоила полицейских чаем с кексами, они ушли восвояси, записав у себя в протоколе это событие как ложный вызов. Немного позднее старуха Свенсон пришла ко мне домой. Позвонил в дверной звонок и, поговорив о погоде и событиях в деревне, она невзначай поинтересовалась, как здоровье у моего дорогого внука Рональда. Все ли у него хорошо и не требуется ли ее помощь? При этом ее черные глаза так обжигали холодом, что я вся покрылась мурашками, от пальцев ног до макушки. А последующие три дня, у меня было повышенное кровяное давление, страшно болела голова. Я зареклась больше никогда не беспокоить старую ведьму. До сегодняшнего вечера.
- Бабушка, может мне не стоит ходить к ней? – спросил я с опаской.
- Стоит, если ты сделаешь все, о чем я тебя просила. Иначе она от тебя никогда не отстанет и найдет удобную причину заманить к себе. Старуха Свенсон на дух не переносит толстых детей. И вообще толстых людей. Ты думаешь, почему я такой комплекции?
- Она назвала тебя жирной свиньей, - ответил я, не подумав, что могу обидеть этими словами свою бабушку.
- Я готова стать хоть жирным слоном, если никогда не увижу и не услышу ничего об этой старой ведьме, - сказала бабушка, - она пыталась украсть меня в еще детстве, - бабушка посмотрела на свои наручные часы и добавила, - времени осталось в обрез,  но ты успеешь выслушать мой рассказ.
Жизнь в деревне всегда была нелёгкой. А особенно в моем детстве. Почвы не отличались плодородием, так что урожаи редко радовали фермеров. Помню, когда мне было шесть или семь лет  мои родители много работали в поле и часто оставляли меня одну дома. В их отсутствие меня стала навещать старуха Мэри Сангре Свенсон. Обычно она приносила конфеты, самодельные деревянные игрушки, странные поломанные куклы и говорила мне, что она моя двоюродная бабушка с какой-то там стороны. И что мои родители не общаются с ней из-за давнишней семейной ссоры, поэтому она каждый раз очень просила меня не рассказывать ничего им о ее визитах. И я, конечно, верила ей. Старушка сажала меня к себе на коленки и гладила по голове, нашептывая о том, какое у меня красивое ангельское личико с фарфоровой кожей, васильковые глаза, шелковые волосы, прелестная фигурка. И как бы было хорошо, если бы она меня, когда-нибудь, сфотографировала. Обычно, я потихоньку  засыпала сидя у нее на коленях,  а, когда просыпалась, ее уже рядом не было.
Старуха приходила все лето, не каждый день, но достаточно часто. И как-то незаметно я стала худеть. Сначала пропали выпуклости на животе и на попе, на спине стали проступать ребра, потом заострились плечи и кончик носа. Я становилась совершенно плоской как гладильная доска. Мама, купая меня в ванной, заметила серьезные изменения в моем внешнем виде и не на шутку перепугавшись, спросила, - часто ли я  обедаю и вообще кушаю ли я что-нибудь в их отсутствие?
- Один раз я ела суп, вместе с моей бабушкой, - ответила я, нечаянно оговорившись и тотчас же испугалась, что проболталась о ней.
 Мама недоуменно посмотрела на меня, потом она поговорила с отцом и позвала меня на кухню.
- Расскажи мне как именно выглядит эта старушенция? – спросила мама.
- У нее черные волосы все в завитушках, старое лицо в морщинах, мохнатые брови - ответила я, - и большие темные глаза. Черная шаль с длинными кистями и рыжая сумка поцелуйчик (так я в детстве называла ридикюль).
- Милая, никогда и  не при каких  условиях не разговаривай с ней более. Это очень страшная ведьма, она крадет маленьких детей. А потом она понемногу выпускает им кровь и выпивает ее. Так она сохраняет свою молодость. Не открывай ей больше дверь, когда ты одна дома. Никогда! А лучше мы будет отводить тебя в гости к нашим соседям Уильямсам на время нашего отсутствия дома. К ним она побоится сунуться, ведь Генри священник.
Родители так и поступили. Днем я играла с детьми наших соседей в доме и во внутреннем дворике, а вечером меня забирали домой. Старуху я больше не видела ни разу, вплоть до того самого наводнения. 
Как-то раз ранней весной, когда снег почти растаял, а наше Утиное Озеро вышло из берегов и соединилось с рекой, в деревню пришла беда. Несколько дней стремительно прибывала вода, которая  быстро затопила все вокруг. Исчезли из виду первые этажи домов, машины скрылись под водяной пучиной, деревенька стала напоминать старую Венецию, такую же обветшалую и промокшую. Жители спасались на крышах домов, проводя там дни и ночи. И ждали, когда спадет Великая вода. На пятый день, мимо нашего дома проплыла на лодке старуха Свенсон и помахала мне рукой, показывая на большого плюшевого медведя, который сидел на корме. На шестой день она проплыла снова и указала пальцем на объемный мешок еды, в котором лежали разные вкусности – копченая свиная колбаса, свежеиспеченный хлеб,  сахарные рогалики, шоколадные батончики, газировка и миндальные орешки. Она специально проплыла прямо под моей крышей, демонстрируя мне одно лакомство за другим. Я не устояла. Увидев, что моих родителей поблизости нет и потихоньку сходя с ума от голода, я спустилась с лестницы и залезла в ее лодку. Свенсон быстро отчалила и увезла меня к себе в дом на Кленовой улице. Самое удивительное, что наводнение совсем не тронуло его, вода обступала кругом опушку возле дома, словно это был какой-то волшебный остров. Не тронутыми и оставались деревья вокруг, грядка с морковью и капустой, клетчатый шотландский плед, раскинутый на лужайке. Вода поднималась вокруг, но словно боясь преступить невидимые границы, замирала.
Тем временем старуха высадилась на берег, подняла меня на руки и поставила на горячий песок, не забывая, как следует привязать лодку, чтобы та не уплыла. Провиант она переложила в корзину и повела меня за руку к дому, крепко сцепив наши пальцы.
- Бабушка, - сказала я, окончательно осмелев, - моя мама говорит, что ты ведьма и пьешь кровь детей. Это правда?
- Что за глупости, - улыбнулась старушка, показав ровный ряд зубов, белых как лепестки ромашек, - никогда бы не подумала, что в двадцатом веке могут говорить такую чушь. Для чего мне пить кровь, если есть томатный сок?
- Для поддержания молодости, - тихо ответила я, - мама сказала, ты стара как наш комод 16го века. И чтобы я никогда с тобой не встречалась больше, ни при каких обстоятельствах.  Даже, если тебя переедет автомобиль и потребуется моя помощь, - заметила я, слегка вздохнув.
Это не укрылось от старухи.
- Но, ты ведь хочешь дружить со своей бабулей? – спросила она и плотоядно улыбнулась. На секунду мне показалось, что ее лицо стало меняться. Из приветливого оно превратилось в маску мертвеца.  Потом на ее щеках снова заиграл румянец, и старуха Свенсон сказала, - тебе бы не мешало немного похудеть. Совсем чуть-чуть. Ты, правда, и так немного всхуднула за несколько дней наводнения, но все же недостаточно.
- Бабушка, - сказала я удивленно, - но моя мама говорит, что у меня только кожа да кости!
- Но ведь ты хочешь стать фотомоделью как те девушки с обложек на рекламе? Да или нет?
- Конечно, хочу, - ответила я.
- Тогда ты должна питаться одними овощами и фруктами. От них у тебя будут очень хорошие  показатели. Поживешь пока у меня, посидишь на диете, а там, глядишь, и настанет время для фотографирования.
- А как же мои родители? – спросила я недоуменно. – Они же не знают где я и примутся меня искать!
- Ты рассказывала им про меня? – спросила с опаской старуха.
- Нет, - соврала я.
- Тогда, все в порядке, - обрадовалась она и потерла мозолистые ладони одну об другую, - они тебя тут в жизни не найдут! Тут ТАКАЯ глушь!
Насчет глуши я сильно сомневалась, но не стала разубеждать в этом бабку. Тем более, если верить маме, старуха живет на свете  уже очень много лет и возможно раньше в этих местах и правда была страшная глушь. А я все мечтала о свиной колбасе, о чем не забыла сообщить вслух.
- Конечно, сегодня ты можешь ее покушать. Но только чуть-чуть,  пару кружочков, - отозвалась старуха Свенсон, - а, потом мне придется выпустить немного твоей крови для похудения. Около одной чашки. Мне этого делать совсем не хочется, но что поделаешь! Все для твоей будущей красоты!
Услышав про кровь, я невольно вспомнила слова мамы и задумалась. Папа говорил, что как-то вычитал в одной книге, что кровь худых людей, лучше крови толстяков. Там нет холестерина и прочей ерунды и что, если бы мой папа, например, был вампиром, то он бы пил исключительно кровь худышек, а лучше детей. Ну, это он сказал просто так, к слову. А я все равно, сильно насторожилась от слов старухи Свенсон. Я всегда до жути боялась уколов, что уж тут говорить о целой чашке моей крови, которую она не понятно как хотела выкачать из меня. Словом, меня пробрало, и я клятвенно пообещала, не есть сегодня колбасу и не давать свою кровь, а вместо этого поужинать помидорами и капустой.
А на следующий день вместо привычного завтрака мне был предложен стакан гранатового сока. Бабушка сказала, что сок улучшает состояние крови и выгоняет весь лишний жир из организма. На обед был снова сок. Из моркови, для сгущения крови как пояснила старушка. К ужину у меня так урчало в животе, что я, воспользовавшись тем, что старуха задремала, спустилась к ней в подвал в поисках еды.

Подвал был заперт на большой амбарный замок. Немного покрутившись у двери, я вышла на улицу и подошла к окну, через которые ты вчера пролез. Оно не было заперто, и я быстро его преодолела.
Привыкнув к сумраку, вместо так нужных мне запасов еды, я увидела любительское фотоателье – три фотокамеры со встроенной вспышкой, фоновое изображение скалистого берега моря на стене подвала, нарисованное масляной краской, плюшевое кресло, платяной шкаф, маленькую детскую кроватку, искусственные цветы и лампы дневного света. И холодильник. Большой такой холодильник. Как в супермаркете.
Обрадовавшись, я немедленно кинулась к нему и отворила дверцу. На минуту мое горло ощутило сильный спазм, словно я проглотила морского ежа, а колени задрожали. Через долю секунды я вся покрылась мурашками, с головы до пят, сердце казалось,  скоро выскочит из груди. В холодильнике аккуратными свертками, бережно запакованные в полиэтилен, лежали расчленённые дети. Две головы пропавших дочерей Сандерса, четыре упаковки пальцев рук, две из них с накрашенными ногтями, три ступни, замаринованное в острых специях филе, срезанное с позвоночника,  в стеклянной банке, зажаренная с репчатым луком печень в глубокой тарелке и две литровые бутылки крови. В том, что это именно кровь, а не томатный сок, я ни сколько не сомневалась.
Я отступила назад и врезалась спиной в старуху. Как, так быстро она оказалась тут, в подвале, я не понимала. Несколько минут назад она крепко спала, а сейчас стояла прямо за мной. Дрожа и нервно сглатывая слюну, я медленно повернулась к ней лицом. Старуха сильно преобразилась, казалось, она постарела лет на сто. Толстый слой тонального крема покрывал ее выцветшую, всю в глубоких морщинах кожу, похожую на панцирь старой морской черепахи, волосы сбились в грязный клубок, цветастая шаль казалась выгоревшей на солнце, а на ее ноги были обуты в грязные башмаки. Все в мокрой земле и в дорожной пыли.
- Так вот где бродят маленькие плохие девочки, - просипела она, откашливаясь, - скверные девочки, которые хотят много знать! Ты удивлена от того, что я плохо выгляжу, маленькая дрянь? Так нет ничего удивительного! Ты же сама сказала, что я старше вашего четырехсотлетнего комода или это был шкаф? Не помню. Ты видела, как мало крови стоит в этом большом холодильнике? Совсем немного, признаюсь я тебе. На один глоток! Не больше! А мне нужно литров двадцать, не меньше. На один день. На один ДЛИННЫЙ, как твои ноги,  ДЕНЬ. Вот если бы я попила крови побольше, желательно свежей, такой которая течет в жилах маленьких девочках , я бы, признаюсь тебе как на духу,  очень быстро помолодела. Да я скажу даже так – ты бы меня не узнала, увидев на улице или в булочной! Кто эта черноволосая испанская красавица, что идет по нашей деревне? Именно так ты бы и сказала! Зуб даю!
Я попятилась, а старуха закряхтела и обтерла лоб рукой, усмехаясь. Увидев ее старые источившиеся от времени желтые зубы, меня бросило в дрожь. Происходящее напоминало дурной кошмар из сновидений, но ущипнув себя за ногу, я не проснулась.
- Ах, тебя напугало мясо в холодильнике, маленькая крошка? – пожурила меня ведьма. – Или ты увидела головы девочек? Тут признаться, я немного сплоховала, - пожаловалась она, - в старинных рецептах я прочла, что их недурно запекать в печи под сырной корочкой, но все никак руки не дойдут. Очень муторно, знаешь ли, сейчас лето, зажжешь печь, весь дом нагреется как головешка. Да и головы, должно быть испортились, лежат уже целую неделю! Ты представляешь? Выкину! Запиши где-нибудь, чтобы я не забыла. Надо выкинуть непременно! Там кстати, есть голова Люси, не хочешь познакомиться с ней? Такая девочка была, не хорошая, не плохая. Никакая. Но вкусная, скажу тебе. Суп вышел из нее, пальчики оближешь! Но ведь ты пришла сюда не случайно? Хочешь сфотографироваться? Кстати, потом напомни, покажу тебе фотографии Люси. Я в ней ошиблась, к моему величайшему сожалению, фотографии вышли прескверные. Но суп отменный!
Старуха немного замялась, собираясь с мыслями. Потом распахнула шкаф, достала оттуда детский матросский костюмчик и заставила меня, его надеть. Остаток ночи она меня фотографировала. С открытыми глазами и с закрытыми, словно я изображала покойницу. Я была ни жива, ни мертва от происходящего и очень боялась рассердить старуху. Бабка фотографировала и фотографировала как спятивший художник, который малюет одну картину за другой, возомнив себя гением. На следующий день, проявив пленку и напечатав фотографии, старуха очень разозлилась. Она сказала, что я похожа на маленькую свинушку, которая объелась желудей.  Она еще раз пообещала мне, пригрозив пальцем, показать голову Люси, для того чтобы отбить мой аппетит и удалилась. Но к вечеру старуха Свенсон немного раздобрела и накормила меня овощным супом, после которого я быстро уснула. Я даже не видела кошмары в ту ночь, так сильно  я была напугана наяву.
Рано утром старая ведьма сказала, что свинью во мне нужно убить как можно скорее, иначе она прогорит с фотографиями и ничего не заработает на них. Открыв сарай, она пообещала меня там закрыть на три дня и три ночи. И приносить только воду. Обещание свое колдунья сдержала. Я спала на соломе, пила одну воду  и постепенно слабела. Я пробовала, есть траву, которая пробивалась сквозь щели сарая, но ничего не вышло - чертополох и колючки густой порослью обступали стены моего жилища и больно резали руки. Дверь была заперта наглухо на тяжелую чугунную щеколду, выломать деревянные перегородки не представлялось возможным. Я слабела как чахлое растение без капли солнечного света. Что из этого вышло, и как я смогла сбежать, ты скоро узнаешь.
На вторую ночь ко мне пришла крыса. Она заговорила со мной на человеческом языке или возможно это были мои галлюцинации из-за сильного истощения, но в результате их или по другой причине, я смогла сбежать от колдуньи.
 - Девочка, - пропищала крыса, - я Генриетта Гамильтон. А как твое имя?
- Джули, - прошептала я.
- Ты пленница старой ведьмы? – спросила Генриетта. – Как давно ты здесь?
- Два дня и две ночи, - ответила я.
 - Я помогу тебе, - сказала крыса, - но тебе понадобятся силы.  Большая вода в деревне покрыла землю и придется плыть. На улице жарко и вода успела немного прогреться, но большую часть дороги ты преодолеешь по воде. Я и мои родственники принесем тебе зерно, солод и хмель. Они придадут тебе сил. Ты должна съесть все без остатка.
Утром на земляном полу моего убежища оказалась горстка семян. Боясь уронить хоть одно, я быстро их переживала и проглотила, запив водой. Вскоре славные крысы принесли мне еще одну горстку хмеля и одну горстку мокрого забродившего солода, которые они украли у колдуньи. Старуха иногда варила пиво у себя на заднем дворе. Съев все угощения, я невольно захмелела. Крыса Генриетта и ее родственники прогрызли щель на деревянной двери сарая, и ночью мне удалось просунуть руку наружу и вытащить щеколду из петли. Стояла темная звездная ночь, луна отражалась в стоялой воде, квакали цикады и лягушки, а я вдыхала свежий ветер и чувствовала себя совершенной свободной. Как горячий ветер сирокко, который преодолев морскую пучину добрался из Африки в Италию. Смелость переполняла меня, словно вода, перелитая через край стакана. Возможно, этому виной были пивные, перебродившие ингадиенты моего ужина, но отметя любую мысль о быстром бегстве с острова вплавь по холодной воде, я направилась в дом к старухе. Я нисколько ее не боялась, даже больше того, я была зла, как испанский бык на корриде. Тихой мышкой, прошмыгнув в спальню колдуньи, я встала у изголовья ее кровати.
- Я тебя нисколько не боюсь, старая ведьма! – крикнула я ей прямо в ухо. Старуха дремала в кресле качалке, и, проснувшись от моего вопля, чуть не выпала из него на пол.
- Что ты здесь делаешь, маленькая дрянь!? – ощерилась она, испугавшись моего настроя.
- Я пришла тебе сфотографировать бабушка, - зло усмехнулась я и сказала чуть тише, почти шепотом, - не хотела будить тебя, но седые падлы волос закрывали твои глаза, и было не видно, спишь ты или бодрствуешь. Будь добра, закрой глаза и убери волосы. Ты должна походить на покойницу.
При этих словах со старухой произошла разительная перемена. Она словно усохла, уменьшилась в размерах и страшно испугалась.
- Сфотографировать? – прошептала она заикаясь. – Подожди, малышка, мне нужно попудрить нос, - с этими словами ведьма выскочила из кресла и опрометью бросилась прочь. В комнате на первом этаже что-то зашумело, затрещало, засвистело. Потом все стихло. Бабка испарилась. Словно в доме ее никогда и не было. А я, немного отдышавшись от своей прыти, поднялась на второй этаж, нашла телефон и позвонила домой. Моя семья сходила с ума от безызвестности  и не знала, жива я или мертва. Через двадцать минут к острову колдуньи причалила лодка. Течение было на нашей стороне, оно подгоняло судно вперед и увлекало за собой точно по направлению к моему дому. Очень скоро, я целая и невредимая была вместе со своей семьей. 
Я, открыв рот, внимательно слушал историю своей бабушки. Никогда бы мне в голову не пришла мысль о том, что она окажется такой храброй и сообразительной. В душе, я не раз восхитился и даже позавидовал ее приключениям! Но, в ближайшее время мне самому предстояло встретиться со старой ведьмой, и от этой мысли меня трясла мелкая частая дрожь. Как трусливого  зайца или кролика. Вы же помните, как одни дрожат, когда берешь их на руки?
Тем временем я уже был одет, мои щеки были набиты ватой и жирно намазаны румянами, а пальцы рук перепачканы вареньем и шоколадом.
- Ты похож на маленького упитанного рождественского поросенка, - резюмировала бабушка, хитро подмигнув мне и пожелав удачи, - к счастью, старая ведьма очень не любит свинину. Говори с ней громко и постоянно жуй. Твои карманы ломятся от печенья и конфет, используй эти лакомства. Ты даже можешь, как следует обсыпать свою одежду крошками, я не буду тебя ругать. И ничего не бойся. Перед тобой будет, прежде всего, старая женщина, очень и очень старая и соответственно дряхлая. Молодость на твоей стороне!
С этими напутствиями, моя бабушка вытолкала меня за порог дома и попросила возвращаться обратно с Джеком.
Дворами и тихими переулками я добрался до дома на Кленовой улице и позвонил в колокольчик. Ответом был громкий надрывный скулеж моего пса и царапание входной двери. Через минуту она открылась и предо мной предстала старуха Свенсон. На ее тощей морщинистой шее болтался фотоаппарат, в руке была зажат штатив, а карманы махрового халата были до отказа набиты косметикой. Джек, живой и здоровый, но без половины своего хвоста, облизывал мое лицо и руки. Я был так рад его видеть, что на время забыл напутствие моей бабушки.
- Проходи мой дорогой, - весь вид колдуньи излучал доброжелательность и хорошие манеры, потом она прищурилась и спросила, - мне кажется или ты немного поправился малыш?
- Я ем как поросенок, - жуя печенье и громко чавкая, ответил я, - даже моя бабушка недовольна. Она говорит: с чего это я стал так много кушать? Уж, не от чистого ли воздуха сельской глубинки? Я ем суп, жареное на гриле мясо и сладости. Отдельным обязательным пунктом в моем меню присутствуют конфеты. В очень больших количествах! Но, прошу Вас, не говорите об этом моей бабушке!
Казалось, старуха немного оторопела от этих слов и от моего внешнего вида. Она пошамкала вставной челюстью, передала мне поводок с Джеком и удалилась подумать в свою комнату. Мне она сообщила, что хочет выбрать цветовую гамму освещения. Я сделал вид, что поверил.
Чтобы еще больше подчеркнуть силу своей уверенности в собственном характере, я тихонько постучал в ее спальню и сообщил:
- Бабушка, если ты старше меня настолько много лет, ты ведь умрешь раньше меня! Это же очевидно! Может быть, ты умрешь даже сегодня?
В комнате раздался грохот, скрежет открываемого окна и затем тишина. Старуха исчезла, словно ее никогда здесь и не было. Следом за ней испарилась все фотографическая техника, снимки покойников, личные вещи. Возможно, она взгромоздилась на свою метлу и улетела прочь из деревни. Возможно, ее никогда и не существовало, а все мне просто пригрезилось. Возможно, это был мой сон, который я принял за явь. Я вернулся домой в охапку с моим псом Джеком, а братья-огурцы увидев меня у обочины дороги, любезно довезли с ветерком на мотороллере до дома моей бабушки.
О старухе Свенсон в нашей деревне никто и никогда  больше не слышал. Вообще. Я, спустя двадцать лет, вернувшись в родную деревню, прогулялся до Кленовой улицы. Исходил ее вдоль и поперек. Но ни дома ведьмы, ни малейшего намека на его существование я так  и не обнаружил.
С тем самых пор, я много ем, пью пиво и очень мало двигаюсь. И к слову сказать, я больше не повстречал ни одной ведьмы, которая бы мной заинтересовалась.