Лермонтов, Томас-Рифмач и мурза Аслан Челибей Ч. 2

Часть 2. О поэтике, генетике, мистике и логистике.

Глава 1. Таинственный Томас, дар России ниспославший
Глава 2. Создать Пророку имидж, или создать имидж Пророка?
Глава 3: Шотландский фольклор: барды жившие и барды ими слывшие
Глава 4. «Яблоко от яблони» уж очень далеко упало
Глава 5. «Негенетические» истоки вдохновения: шотландского и испанские мотивы в раннем творчестве Михаила Лермонтова
Глава 6. Пророчества мистика или прогноз мыслителя?
Глава 7. О духовном и условном

Вместо послесловия – подводя итоги

Часть 2. О поэтике, генетике, мистике и логистике.

Справка: «Логистика — управление материальными, информационными и людскими потоками на основе их оптимизации (минимизации затрат)» (Википедия, статья «Логистика»)

Глава 1. Таинственный Томас, дар России ниспославший

Международной славе пророка и барда средневековый шотландский лорд сэр Томас Лермонт из Эрселдона обязан Вальтеру Скотту, который включил в свой сборник шотландского фольклора текст древней баллады, полученный им от адвоката, учёного и писателя Александра Фрейзера Тайлера, друга Роберта Бернса. Текст баллады был записан некой Анной Гордон по памяти: она её в детстве слышала от своей тёти, которая знала и пела более трёх десятков различных старинных фольклорных поэтических произведений и научила этому также и свою племянницу. Племянник Анны, Роберт Иден Скотт, сделал музыкальную аранжировку, и она начала выступать с этими балладами под именем госпожи Браун из Фолкленда. Анна охотно делилась текстами этих баллад. Один из этих текстов с пересказом легенды о Томасе из Эрселдона и королеве фей и получил Вальтер Скотт. А далее он его обработал уже по-своему и, в этой своей интерпретации, поместил во втором томе изданного им в 1802 году сборника, к которому мы ещё вернёмся позже. Так же от некой госпожи Смит из Лонгньютона, что недалеко от Эрселдона, он получил текст некоторых пророчеств, пересказываемых из века в век местными сказителями. Тексты некоторых пророчеств содержали такие крепкие выражения, что благовоспитанный Вальтер Скотт не решился их поместить без изменения, и переработал их по-своему, соединяя некоторые пророчества в одно и убирая совсем уж непристойные фразы. Вальтер Скотт даже не скрывал, что это, в принципе, его личное сочинение. Всё это известно из его собственных предисловий и комментариев к его сборнику. Вальтеру Скотту, современнику Джорджа Гордона Байрона, всемирно признанного гения, который, между прочим, является довольно дальним потомком легендарного Томаса из Эрселдона, даже в голову не пришло, что Байрон свой гений получил от сэра Томаса. Хотя Байрон, по материнской линии, - потомок древнего шотландского рода, и, в любом случае, более близкий ему родственник, чем Михаил Лермонтов, с «Золотой Ордой за пазухой».

Интересно было бы расспросить самого Томаса Правдивого, почему он не решился свой пророческий дар оставить родному сыну, наследнику его имения, или переправить его прямо своим шотландским потомкам в лице хотя бы полу-шотландца Байрона. Ведь его дар ещё наверняка бы пригодился более близким к нему по расстоянию и времени потомкам. Почему он заслал этот дар шотландского предвидения в далёкую Россию, прямо к Лермонтову. Связано ли это с тем, что Королева эльфов, от которой он получил дар пророчества и стихосложения, эмигрировала из Шотландии в Россию, и Томаса с собой прихватила: он же куда-то пропал в конечном итоге, как нам по легенде известно. Но за неимением возможности проконсультироваться непосредственно с самим Томасом-Пророком по этому вопросу, я вынуждена предположить, что как честный пророк (ему Королева эльфов запретила врать) он ответил бы: «Лермонтов свой гений получил на своей Родине от своей семьи, а я лично только одному садовнику из Эдинбурга, Джону Лермонту, моему скромному потомку, помог найти вдохновение для его книги стихотворений, опубликованной в 1791 году в Эдинбурге. Благодаря мне, получилась вполне приличная подборка стихов. А Байрон и Лермонтов настолько меня превосходят, что я им благодарен за то, что моё полузабытое имя теперь с ними накрепко связано. Это исключительно положительный фактор для развития турбизнеса в моей маленькой шотландской деревеньке. Спасибо, Михаил Юрьевич!». Вот что, я уверена, ответил бы мне легендарный Томас Лермонт. Развитие культурных и туристических связей между Россией и Шотландией – это очень положительный фактор для экономики маленького Эрлстона, также, как и для обогащения шотландцев знанием лучших образцов российской культуры. Если имя «Михаил Лермонтов» этому способствует – это замечательно! Пусть шотландцы «знают наших», так же, как мы знаем «их», Роберта Бернса, к примеру. Но не ценой перестановки акцентов в биографии Лермонтова, или «благодарений Томасу» за уникальный литературный гений нашего великого российского поэта.
 
Кстати, сам Лермонтов никогда не считал, что он свой гений от Томаса получил. Он считал, что Томас ему передал знатность, поэтому он может гордиться своей родовитостью, а свой гений он получил от Бога (или даже он сам – «Бог», или «Пророк»). Томас в эти размышления Мишеля никак не укладывался. Да он уже к 20 годам про него совершенно не думал: судя по его произведениям, его мучали иные страсти. Первым человеком, которому мы обязаны идеей передачи мистического дара от сэра Томаса к Лермонтову, а от него - к Фридриху Ницше, был религиозный философ Владимир Сергеевич Соловьёв. В своем трактате «Лермонтов» (1899) он поведал историю Томаса-Рифмача, которую я привожу ниже в его изложении:

“В  пограничном с Англиею краю  Шотландии, вблизи  монастырского  города
Мельроза, стоял в XIII веке замок Эрсильдон, где жил знаменитый в свое время
и еще более прославившийся впоследствии рыцарь Томас  Лермонт.  Славился  он
как  ведун  и  прозорливец,  смолоду  находившийся   в  каких-то  загадочных
отношениях  к  царству  фей  и  потом  собиравший  любопытных  людей  вокруг
огромного  старого  дерева на холме  Эрсильдон, где он прорицательствовал  и
между  прочим предсказал шотландскому  королю Альфреду III его неожиданную и
случайную смерть. Вместе с тем эрсильдонский владелец был знаменит как поэт,
и за ним осталось прозвище стихотворца, или, по-тогдашнему, рифмача - Thomas
the  Rhymer;  конец его был загадочен:  он  пропал без вести,  уйдя вслед за
двумя  белыми оленями,  присланными  за ним, как говорили,  из  царства фей» (36, с. 278).

А потом философ сделал вывод, что стихотворение Лермонтова «Сон» могло явиться только созданием «потомка вещего чародея и прорицателя, исчезнувшего в царстве фей» (36, с. 283). (К истории создания стихотворения «Сон» я вернусь позже). У Владимира Соловьёва были свои причины прибегать к услугам чародея из Эрселдона: он доказывал божественное начало поэзии. Видимо, шотландцы этой работы Соловёва не читали, потому что никто из них не считал, что Томас наделил их поэтических кумиров своим даром, тем более, что уже к середине 19 века его пророчества были отнесены к категории «легенды и мифы шотландского средневековья», а образованные шотландцы  периодически наведываются к статьям энциклопедических изданий. Например, к таким: «ERCELDOUNE, THOMAS OF, called also the RHYMER and LEARMONT (fl. 1220?–1297?), seer and poet, occupies much the same position in Scottish popular lore as Merlin does in that of England, but with some historical foundation» (Dictionary of National Biography, 1885-1900, Volume 17, Erceldoune, Thomas of, by Henry Richard Tedder). В энциклопедической статье поясняется, что Томас – Рифмач - это шотландский аналог английского мифа о пророке Мерлине, а их различие лишь в том, что Томас Лермонт – лорд и землевладелец, действительно существовал, в отличие от мифического Мерлина. А вот был ли Томас пророком и поэтом на самом деле, или это устное шотландское фольклорное творчество - это с уверенностью до сих пор никто в мире филологии не определил, кроме наших российских авторов. Странно, что нет восторженных статей, приветствующих это новое открытие в мире мировой литературы. Сначала я даже подумала, что, может, британские филологи не знают, что российские авторы сделали такое значимое для мировой культуры открытие. Проверила. Знают – и улыбаются. Только и всего.

Между прочим, этимологи не вполне уверены в происхождении слова «Rhymer». Дело в том, что исторически у этого слова были самые разнообразные орфографические варианты. Поэтому изначально это слово, как они считают, не имело к стихосложению никакого отношения и было не прозвищем, а частью имени. Известный шотландский юрист и специалист по геральдике Александр Нисбет (Alexander Nisbet, 1657- 1725) писал, что фамилия «Rymour» была довольно распространённой в Беруикшире (Шотландские границы), где жил Томас. Один из землевладельцев по имени Джон Раймор (John Rymour) был принят английским королём Эдуардом Первым в 1296 году. (37). Ни самого Томаса, ни его отца, ни его сына при его жизни никогда не называли Лермонтом. Это видно из документа, подтверждающего право его семьи на владение поместьем Эрселдон, датированного 2 ноября 1294 года, где владельцы дома и прилежащих земель упоминаются как ‘Thomas de Ercildoun filius et heres Thome Rymour de Ercildoun.’ (38, с. x–xi). Впервые родовое имя Лермонт было употреблено при упоминании о Томасе только в 15 веке. Так что не «рифмач» он, а Раймер, - звали его так. Помните юмореску Жванекого про «Аваса»?

Глава 2. Создать Пророку имидж, или создать имидж Пророка?

В некотором смысле, пророчества Томаса Правдивого можно сравнить с любым официальным источником информации, представляющим интересы «властей предержащих» в любое время в любом месте. Такие методы вечны. Надо что-то донести до масс, сочиняют пророчество и запускаю в народ для ознакомления. Скажем, «народ» сомневается и спрашивает: «А кто это сказал?». А ему отвечают: «Как кто? Томас Правдивый (или – Пророк Мерлин). Так что надевай свои доспехи и марш англичан (или шотландцев) бить: не сомневайся, мы им в этой битве покажем, что к чему: с нами Томас (или Мерлин)!»

Если вы думаете, что я утрирую, то я это вычитала почти слово в слово у британских историков и классических филологов, например, в книге известного шотландского лексикографа и филолога Сэра Джеймса Мюррея (1837 - 1915), бессменного главного редактора Оксфордского английского словаря (1879-1915). Он подробно рассматривает механизм создания фольклорных «предсказаний». Так, несколько позже Томаса, в 14 веке жил ещё один пророк, которому приписывались многочисленные прорицания и чудеса. Его звали Джон Твинг из Бридлингтона (1319-1379), или святой Иоанн из Бридлингтона (Йоркшир). Он был последним католическим священником, который был канонизирован до Реформации. Некоторые из приписываемых ему пророчеств, иногда почти слово в слово повторяли ранее известные предсказания, которые уже не сбылись, но которые Твинг частично или полностью применял к предсказанию других грядущих событий. Именно эту особенность и сходство одного из пророчеств Твинга с пророчеством Томаса Правдивого и заметил Джеймс Мюррей, который издал в 1875 году сборник романсов и пророчеств Томаса из Эрселдона, снабдив его обстоятельными комментариями, где он отмечает эту тенденцию повторного использования особенно популярных в народе пророчеств (38, с. XXIX-XXXVI). Автор тщательно анализирует содержание и стиль самой первой коллекции пророчеств, опубликованных впервые в Эдинбурге в 1603 году под очень длинным названием, включающих имена всех основных пророков, а в текстах этих пророчеств также иногда упоминается имя Томаса (см. комментарий 39). Автор заметил, что большинство пророчеств имеют некий компиляционный» вид: они составлены из различных отрывочных древних прорицаний, уже не сбывшихся, и «отредактированы» и адаптированы к нуждам времени в качестве новых предсказаний ожидаемых событий («I have treated this composition at greater length, because it illustrates very clearly the history of the prophecies generally, which were formed by compiling the unfulfilled portions of older predictions already current, and giving them point and application to events now in view or expectation» (38, с. XXXVI).

Ещё один факт, который позабавил Джеймса Мюррея – это именно тот феномен, который позабавил и меня, когда, прочитав известную всему миру метрическую запись о рождении Лермонтова, я заметила взаимоисключающие даты оформления этой записи и приводимых дат рождения и крещения поэта. Тот же курьёз, оказывается, произошёл и более четырёхсот лет назад с «подкрепляющей» информацией об истинности предсказаний самого первого британского историка Бида (Saint Bede, 672/3 –735). Издатели сборника, чтобы уверить людей в правдивости предсказаний Бида, решили написать, что и популярный в народе Томас о том же ранее говорил. А Томас-то жил, как минимум на 550 лет позже Бида. Если он и говорил что-либо на тему предсказаний Бида, то только как об историческом факте, а не как о предсказании. Упоминавшаяся выше первая книга оккультных прорицаний, изданная в 1603 году, была с тех пор многократно переиздана (и подредактирована соответственно конкретной политической ситуации) в доступных широким массам дешёвых изданиях и стала настольной книгой каждого элементарно грамотного человека вплоть до первого и второго Якобитских восстаний (1715 и 1745). Но начался «Век просвещения», и книга перешла в разряд памятников средневекового британского фольклора вместе с входящими в неё пророчествами, приписываемыми Томасу из Эрселдона. Джеймс Мюррей прямо говорит, что относится к этим пророчествам как к реально принадлежащим перу Томаса – «это уж слишком» (38, с. XXIX). Теоретически, Владимир Соловьёв должен был бы быть знакомым с этой книгой, опубликованной за 24 года до выхода в свет его работы «Лермонтов» и содержащей тексты предсказаний с их критическим анализом и историческими комментариями. Если философ читал эту книгу, и всё же остался при своём мнении, то это его право, так же, как и право читателей моей работы не соглашаться с моими выводами. Но самое главное – чтобы у широкой читающей публики всегда была возможность проконсультироваться со справочными изданиями, содержащими объективную и полную, а не односторонне подаваемую информацию по интересующему их вопросу.

Как уже говорилось, создание имиджей исторических национальных героев и пророков – это дело не новое, уходящее своими корнями в далёкое прошлое. С бурным развитием средств массовой информации появились неограниченные возможности создавать любые, не имеющие никакого отношения к действительности, образы абсолютно любой исторической личности в соответствии с задачами, которые ставит перед собой «имажинист». И всему будут верить, потому что люди заняты повседневными делами, и им некогда проверять каждую новую идею, а они возникают практически ежедневно и разрастаются плодотворно, как грибы после дождя. На эту тему на Би-Би-Си был подготовлен цикл авторских программ Люси Уорсли – Главного куратора Исторических королевских дворцов Великобритании. Она в очень доходчивой форме показала зрителям, как создавались исторические мифы, и кому и зачем они были необходимы.

«Какое отношение это имеет к Михаилу Лермонтову?» - спросите вы. Самое непосредственное, потому что один из искусственно созданных ещё в средние века мифов – это миф о великом шотландском пророке Томасе Лермонте Правдивом (или Рифмаче). А Лермонтов ему, с лёгкой руки Владимира Соловьёва, вдруг оказался обязан всеми своими талантами. В следующей главе я более детально остановлюсь на некоторых пророчествах и балладах, создание которых приписывают Томасу-Рифмачу. А также на исторических событиях, вызвавших именно в период жизни Томаса из Эрселдона создать убедительного шотландского национального пророка в противовес английскому Мерлину. А пока предлагаю вам небольшое лирическое отступление на тему «Создание образа национального героя» на примере аналогичной истории о создании национального героя Испании Эль Сида.

Миф об Эль Сиде, как бескорыстном и бесстрашном патриоте Испании был создан по заданию генерала Франко, которому понадобился некий национальный символ мужества и патриотизма для сплочения нации и укрепления морального духа испанских граждан. К своему ужасу он так и не смог найти в испанской истории такую личность, которую можно было бы предъявить народу как пример для подражания. Поэтому для него был создан «на заказ» образ бескорыстного героя на базе реально жившего в 11 веке в Бургосе талантливого военачальника и предприимчивого бизнесмена Эль Сида, и этот образ начали, говоря современным языком «раскручивать». Основная масса людей в других странах познакомилась с этим историческим персонажем позже, через замечательную киноповесть с участием Софи Лорен. В этом фильме он, умирая от ран, приказал привязать себя к коню и вывести на показ войску, чтобы придать им моральные силы для решающей битвы. Очень сильный фильм. Я чуть не плакала (это было давно, когда я ещё была «чувствительной» девицей), и мне сразу же захотелось узнать больше про этого замечательного человека. Ну, я и узнала. Он действительно был гениальный стратег, а также не менее гениальный политик. Ему доверяли и его услугами активно пользовались как испанцы в борьбе с маврами, так и мавры в борьбе с испанцами. Он служил тем, кто больше платит, и за свои услуги он брал по высшей мерке, потому что они этого стоили. Но ему всё казалось мало, поэтому, собирая для своих хозяев дань с покорённых народов, он не забывал и себя: часть золота благополучно застревала в его карманах. Именно в «злоупотреблении служебным положением» его и обвинили испанцы, и он тут же предложил свои услуги их врагам - маврам. Умер он действительно при осаде Валенсии, но не в бою, а в своей постели, под которой стояли сундуки, набитые не только заработанным, но и украденным в годы ратной службы "и тем, и этим" золотишком. Его жена действительно погрузила тело мужа на коня, привязала его к седлу и сумела выбраться из уже захваченного мусульманами города и бежать в Бургос. Как видите, в каждом мифе есть доля правды, иначе мифы не были бы такими убедительными.

Интересный пример, о лёгкости, с которой рождаются мифы, и о невозможности впоследствии разубедить в них людей привёл в своей книге «Любовь моя -мелодия» незабвенный Муслим Магомаев: «когда я участвовал в съемках фильма о Низами, мы в тогдашнем Кировабаде (теперешней Гяндже) построили декорацию - домик, в котором якобы жил этот средневековый азербайджанский поэт и мыслитель. Съемки закончились, а домик стоит до сих пор, и считается теперь, что именно в нем и жил Низами. Вторичная мифологизация…»
Так что, просмотрев ряд видео и печатных материалов о мистическом Томасе-Рифмаче, я решила, по возможности, разобраться, что из предлагаемых о нём историй имеет под собой почву, а что нужно отнести к разряду легенд и мифов.

Возвращаясь к Томасу Лермонту, давайте познакомимся с ним поближе как с человеком, так с литературным мифом.

Глава 3. Шотландский фольклор: барды жившие и барды ими слывшие

Таинственный человек по имени Томас Лермонт (Thomas of Ercildoune, Lord Learmont), шотландский лорд - помещик и политик, действительно «жил да был» в период между 1220 – 1298 годами в местечке Эрселдон (Ercildoune), ныне Эрлстон (Earlston), в граничащей с Эдинбургом области Шотландии под названием Шотландские границы (Scottish Borders). Он был грамотен, так как сохранились несколько юридических документов, содержащих его подпись в период между 1270 и 1294 годами. Последняя подпись была поставлена под документом, который упоминался в предыдущей главе: подтверждение права его рода на владением домом и землями поместья Эрселдон. Известно также, что это поместье уже к 1297 году принадлежало его сыну. Однако, предполагается, что Томас передал его сыну ещё при жизни, и просто удалился от дел. Если по легенде, как мы уже знаем, Томас ушёл вслед за двумя белыми оленями (это были превратившиеся в оленей феи), то об исчезновении реального человека ходили разные слухи. Как описывается на сайте Друзей Томаса из Эрселдона (40), Томас часто посещал один их соседних монастырей, и подозревают, что он именно там провёл 7 лет, когда исчезал в первый раз, и что он туда и ушёл в конце жизни. Интересно, что его сын, который унаследовал его дом и земли, впоследствии передал его в пользование монастырю, хотя и другому. Однако сами земли, на которых располагалось имении Эрселдон принадлежали, по всей видимости, герцогам Данбарским, а не Короне, и, в конечном итоге к ним и вернулись. Семья Томаса владела ими только на правах долгосрочной аренды. Есть и другая версия исчезновения Томаса, рассказанная человеком по имени Роб Мессер, которую в его семье передавали из поколения в поколение. По этой версии Томас шёл в замок Лаудер, чтобы попросить владельца замка засвидетельствовать важный документ, и нёс с собой крупную сумму денег. По дороге его ограбили и убили, а его тело выкинули в реку.

Предполагается, что после смерти короли Александра Третьего Томас был втянут в водоворот политических интриг различных кланов в борьбе за право на престол. Если это так, то он действительно мог не так пророчить в полном мистическом смысле этого слова, как позиционировать себя как пророка. Говоря современным языком, это был такой тогда «тренд» и «бренд», вызванной реальной политической необходимостью. Эта роль особенно удавалась людям, которые были связаны с монастырями. А Томас скорее всего был именно таким человеком. Чтобы понять, почему именно Томаса с течением истории начали «подавать» средневековым шотландцам как самого надёжного пророка, превосходящего всех остальных в точности своих предсказаний, надо ознакомиться с критическим трагическим событием времён Томаса, которое положило начало затянувшемуся на три столетия противостоянию между Англией и Шотландией.

1 ноября 1285 года король Шотландии Александр III (1249-1286) женился во второй раз. Его новая жена Йоланда де Дрё происходила из влиятельного знатного французского рода. От первого брака Александра не осталось наследников: его младший сын умер за четыре года до этого, а старший – за год. Он уже успел жениться, но детей у него тоже не осталось. Поэтому, Александр III, за отсутствием прямых наследников, вынужден был провести через законодательную парламентскую комиссию, т.н. «Три сословия», указ о назначении наследницей престола его племянницу Маргарет, инфанту норвежскую, дочь его сестры Маргарет.  18 марта 1286 года король ехал на встречу со своей новой женой, которая ждала их первенца, погода была не из лучших, король каким-то образом отстал от своей свиты, и утром 19 марта его нашли мёртвым на пляже недалеко от местечка Кингхорн Несс в Файфе.  Предполагают, что его лошадь оступилась и сбросила своего седока. Жена Александра была настолько потрясена этой трагедией, что преждевременно родила мёртвого ребёнка, и сама вскоре умерла.

Вот эти-то события и положили начало кризису престолонаследия, в результате которого Шотландия попала под контроль Англии. У короля не было других наследников, кроме внучки Маргарет, инфанты норвежской (Margaret, the Maid of Norway), поэтому предполагалось, что именно она и станет королевой Шотландии. Но многие знатные шотландские семьи не хотели видеть норвежскую принцессу своей королевой и считали, что у них больше прав на шотландский престол. Основными претендентами были Джон Балиол (John Balliol) и Роберт Брюс (Robert Bruce) – дед легендарного Роберта Брюса. Норвежцы обратились за помощью к английскому королю Эдуарду Первому, и это положило начало восстанию шотландской знати. Эдуард начал активно вмешиваться в дела шотландского престолонаследия, более того, задумал сам жениться на инфанте Маргарет. Враждующие шотландские группировки не могли этого допустить и пригласили Маргарет приехать в Эдинбург для коронации. Но в 1290 по пути из Норвегии в Шотландию девочка заболела и умерла, и борьба за трон вспыхнула с новой силой. Именно это положило начало серии войн между Шотландией и Англией, которые закончились только с приходом в 1603 году на английский престол шотландского короля Джеймса Шестого, ставшего Джеймсом Первым, королём Англии.

В этой кризисной ситуации Шотландии был просто жизненно необходим образ героя-пророка, вдохновляющего шотландцев на борьбу с англичанами, потому что суеверные средневековые воины нуждались в уверении, что за ними стоят мистические силы, которые обеспечат им победу над врагом. Ранее почитаемый мифический пророк Мерлин, образ которого был создан ещё в 1136 году (я вернусь к нему несколько позже), шотландцев уже не устраивал: Мерлин стал «проанглийским» пророком. Его образ «захватили» англичане, сочинявшие от его имени пророчество за пророчеством. Так что срочно нужен был свой национальный шотландский пророк.  Лидеры враждующих между собой шотландских кланов просто не способны были объединить нацию на борьбу. По этой же причине одна из умнейших женщин Франции использовала Жанну Д’Арк, инсценируя собственноручно доказательства её внеземных сил. Но это уже другая история, которую, впрочем, стоит рассказать при случае.

Томас оказался как нельзя более подходящей кандидатурой. Во-первых, он был современник Александра III. Во-вторых, судя по его связи с монастырями, он был учёным человеком. Все английские и шотландские пророки, образы которых построены на реальных исторических личностях были высокообразованными людьми. Скорее всего он был весьма харизматической личностью, и про него уже при жизни ходили различные легенды. Вполне возможно, что он был и сказитель, пересказчик древних баллад. К этим балладам я также вернусь, после того, как мы рассмотрим несколько самых популярных пророчеств, сделанных от имени Томаса из Эрлседона.
 
Вот это всё, что относится к фактам о жизни Томаса. А всё остальное, то есть то, что относится к приписываемым ему стихотворным пророчествам и романтическим балладам - это эпос, это мифы и легенды, устно передаваемые бардами и менестрелями из поколения в поколение по типу легендарного британского «Артурианского цикла», немецкого «Лебединого цикла», русских былин (Садко) и многих других сказаний, записанных гораздо позже и приписываемых тому или иному автору, не всегда без основания, но всегда без неопровержимого доказательства. В каждой легенде есть доля правды. Например, действительно существует т.н. Лебединое озеро (Schwansee), расположенное в Баварских Альпах. «В средние века баварские менестрели воспевали подвиги "Лебединых рыцарей", совершенные в этих краях во имя Святого Грааля» (41). То же самое относится и к мифам о Томасе-Стихотворце и пророке. Ему приписывается ряд пророчеств, поэма о Томасе и короле эльфов, а также возможное авторство английского варианта поэмы о Тристане. В этой работе я познакомлю вас с предполагаемыми источниками возникновения этих произведений и мифов об их авторстве.

Каким-то странным образом в сознании многих людей стёрлось понятие между опубликованными литературными произведениями, у которых есть реально доказанные авторы, и фольклорными сказаниями и легендами. Например, одним из реальных шотландских авторов 13 века является поэт-крестоносец Gillebrighde Albanach, писавший в период между 1200-1230 годами. Это шотландец (кстати, «Albanach» это "шотландец" на гэльском, т.е. кельтско-шотландском языке), участник Крестовых походов. По возвращении из т.н. Пятого Крестового похода после 1224 года он постоянно жил в Ирландии и писал по заказу для своих ирландских покровителей. В одной из дошедших до нашего времени поэм «На пути в Думъят» (Heading for Damietta, ок. 1218) он описывает именно этот Крестовый поход. Сохранились в истории семь его стихотворных произведений (42). Есть и другие имена реальных шотландских поэтов 13 – 14 века. Одного только имени среди них вы не найдёте – это Великого шотландского поэта всех кельтских времён и народов, непревзойдённого барда Томаса Лермонта.

Начнём наш историко-филологический обзор с пророчеств. В шотландском эпосе Томас Стихотворец занимает такое же место, как маг и чародей Мерлин в английском, с той разницей, что человек по имени Томас Лермонт, как уже говорилось, действительно существовал. Первое упоминание о нём как о поэте-пророке появилось только в сороковых годах 15 века, т.е. почти через 150 после его смерти. Никаких письменных свидетельств и текстов, подтверждающих его авторство, не сохранилось. Обратимся теперь к самому главному пророчеству Томаса – предсказанию гибели короля Шотландии Александра III.

Существовало устное предание, что в 1285 году Патрику, восьмому герцогу Данбарскому, предсказали смерть шотландского короля Александра Третьего (1249 – 1286). При этом изначально даже и не упоминалось, кто именно это предсказание сделал. Первое упоминание имени Томаса из Эрселдона было сделано Вальтером Бауэром (Walter Bower, ум. в 1449), в своих летописях под названием «Scotichronicon», и ТОЛЬКО в середине 15 века, и отнюдь НЕ В РИФМУ, причём на латыни. Автор пишет, что во время посещения Томасом замка Данбар (Dunbar), когда герцог Марч (the Earl of March) спросил его почти буквально, «что день грядущий нам готовит?», тот ему предложил в ответ некое абстрактное предсказание. Это предсказание больше походило на прогноз погоды: Томас сказал герцогу, что на следующий день к полдню над Шотландией пронесётся такой вихрь, которого Шотландия ещё не знала ((On the morrow, afore noon, shall blow the greatest wind that ever was heard before in Scotland). Это предсказание было записано автором на латыни и выглядело так: «‘Heu diei crastin;! diei calamitatis et miseri;! qua ante horam explicite duodecimam audietur tam vehemens ventus in Scotia, quod a magnis retroactis temporibus consimilis minime inveniebatur’ (lib. x. c. 43) (37).  (Это для желающих поупражняться в классических языках.) Когда на следующий день часам к девяти утра никаких метеорологических изменений не произошло, герцог послал за Томасом и высказал ему своё неудовольствие, на что Томас ему многозначительно ответил: «Ещё не пробил час!» А в полдень, якобы, было получено известие о гибели Александра Третьего. По поводу этого пророчества Вальтер Скотт с юмором говорил, что Томас опростоволосился с предсказанием погоды, но его репутация была спасена гибелью короля, потому что умный Томас сразу же сказал: «Вот это-то я и имел в виду!».

Как видите, Томас не называл ни имён, ни дат, ни событий. Это всё было сделано гораздо позже «редакторами» пророчеств. Хотелось бы обратить также ваше внимание и на год пророчества. Если оно действительно было сделано в 1285 году, то 19 марта 1286 года вряд ли можно называть «следующим днём».

Вальтер Бауэр начал писать свои «Шотландские хроники» в 1444 году по просьбе своего соседа, и закончил их к 1447 году. Интересно, что впервые некто по имени Робин Гуд и его правая рука Маленький Джон, упоминаются именно в этих летописях. Говоря о достоверности информации, представленной в хрониках аббата Бауэра, надо обратить ваше внимание на то, что британские исследователи достаточно критически и с большой осторожностью относятся к летописным записям Бауэра, считая, что они неаккуратны, несущественны, а некоторые даже открыто называют его пустомелей (garrulous). Его предшественник по составлению шотландских летописей, священник Джон из Фордена (John of Fordun, р. до 1360 – ум. ок. 1384), автор Хроники шотландского народа (Chronica Gentis Scotorum) пользуется гораздо большим авторитетом (43). Эту легенду повторяли такие авторы, как Гектор Боис (Hector Boece, 1465–1536), шотландский историк и философ, и средневековый философ Джон Мэйджер (1467–1550, John Major, или Mair), также известный под латинским именами Joannes Majoris и Haddingtonus Scotus. 

Следующим по популярности пророчеством является предсказание о воссоединении Шотландии и Англии и восхождении шотландского короля на английский престол. В нём Томас, якобы, предрекает восхождение шотландского короля на английский престол. Если вдуматься в текст этого пророчества, то под него в ретроспективе можно «подогнать» целый ряд исторических событий, что именно и делалось сотни лет спустя для создания уверенности в правильности новых предсказаний, которые пророк адресовал своим потомкам. Это знаменитое пророчество построено в виде диалога. Один собеседник задаёт вопрос: «Кто будет править на острове Британия от Северного до Южного моря?» А другой ему отвечает: «Французская жена родит сына, который будет властителем всей Британии вплоть до морей, и будет он происходить из девятого колена рода Брюсов» ("Who shal rule the ile of Bretaine / From the North to the South sey?" "A French wife shal beare the Son, / Shall rule all Bretaine to the sey, that of the Bruces blood shall come / As neere as the nint degree.") Первый собеседник интересуется именем предсказателя, а тот ему и говорит: «Дом мой в Эрлингстоне, и люди называют меня Томас Раймер» ("In Erlingstoun, I dwelle at hame/Thomas Rymour men calles me."). Мы уже говорили о том, что это было имя Томаса, никакого отношения не имеющего к слову рифма.

Джеймс Мюррей заметил, что это же самое пророчество считали относящимся ранее к иному турбулентному периоду в истории Шотландии, когда ожидалось, что Джон Стюарт, герцог Олбани, второй официальный претендент на трон (ум. В 1536 году), поможет решить вопросы шотландского престолонаследия. Его мать действительно была француженка. А вот Мария Стюарт, мать Джеймса I была француженкой только по матери, по отцу она была шотландкой, так что текст не очень вяжется с ситуацией. Но пророчество уже столетиями было настолько популярно, что, когда Джон не справился со своей высокой миссией, и пророчество зависло, его «приладили» к новой ситуации, добавив «постфактум», для убедительности, про девятое колено рода Брюсов. То, что это пророчество откорректировано «по факту» уже явственно из того, что пророки на острове Британия были «не Нострадамусы» в том плане, что они не пророчили на 300 лет вперёд. Перед ними стояли более практические задачи, так что они обычно предсказывали только до «следующего колена». Так что в 13 веке никто бы не стал предсказывать события начала 17 века.

Пророчества Томасу начали приписывать почти сразу же после его смерти. Некоторые из них хранятся в Британском музее, и учёные уже давно доказали, что эти пророчества – более поздняя средневековая подделка. Как отмечает шотландский издатель и автор Роберт Чэмберз (Robert Chambers, 1802 – 1871) в своей книге «Популярные стихи Шотландии» (Popular Rhymes of Scotland), написанной им в 1826 году, в Шотландии вошло в моду сочинять от лица Томаса разнообразные пророчества, чтобы придать им большую убедительность. И они часто достигали своих политических целей. (44). Также распространялась легенда о том, что Томас в самую трудную минуту вернётся из страны эльфов и поведёт шотландцев «в последний и решающий бой» с врагами-англичанами. Кстати, аналогичная легенда распространялась и про до времени спящего героя ирландского фольклора Финна МакКула.

Упоминал Томаса также Слепой Гарри (Harry The Minstrel, или Blind Harry (известен в 1470–92). Гарри был слепым менестрелем и бродил из города в город, пересказывая старинные легенды и сказания. Но он так же был автором исторического романа о жизни и смерти Сэра Уильяма Уоллеса (Sir William Wallace), шотландского борца за независимость, казнённого в 1305 году. Этот роман дошёл до нас в виде манускрипта, датированного 1488. Это литературное произведение, а не точное воспроизведение исторических событий. Там приводятся события, в которых, якобы, участвовал Уоллес, которые имели место, на самом деле, уже после смерти шотландского героя. И вот в таком аллегорическом произведении тоже упоминается Томас, и опять спустя почти 200 лет после его смерти. Гарри-Менестрель просто говорит, что в то время, когда английские солдаты, считая Уоллиса мёртвым, оставили его в Айре (Ayr), в соседнем аббатстве находился Томас Стихотворец («Thomas Rimour in to the faile was than»). Хотя этот исторический роман и не обладает большими художественными достоинствами, он тем не менее стал невероятно популярен в силу своего патриотизма. И упоминание в таком романе имени Томаса Стихотворца навсегда закрепило за ним славу великого шотландского поэта и пророка.

В целом пророчества Томаса Правдивого носили довольно мрачный характер: он предсказывал голод и эпидемии, что было совсем не трудно, потому что голод и эпидемии бушевали вокруг него ещё при его жизни. Про его пророчества активно распространялись слухи, что все они обязательно сбываются. К счастью это было не так. Потому, что, если бы все его проклятья и угрозы сбывались, жизнь в Шотландии давно бы остановилась. Одно из несбывшихся предсказаний касалось старой церкви в Келсо, (это поселение недалеко от Эрселдона), которая, по предсказанию Томаса, должна была зачем-то обрушиться на прихожан, когда они все соберутся на богослужение. Вот ведь какая недоброжелательная натура была у пророка! Да ещё, как обычно, не сказал, когда это случится. Но люди помнили эту угрозу, и, как всегда ей свято верили. И вот, в 1770 году, во время одной из торжественных церковных служб, с потолка отлетел кусок штукатурки. Церковь тогда стояла уже среди развалин аббатства. В полной уверенности, что вот оно, пророчество, сейчас и сбудется, люди ринулись к двери, совершенно не по-божески отталкивая друг друга. Церковь опустела, да так пустая и осталась навсегда. Так что шансов у пророка обрушить её на головы ни в чём не повинных соотечественников просто не было. Это вы также можете прочесть на сайте Друзей Томаса (40). Историю я пересказала точно, но, как вы понимаете – своими словами. Так что далеко не всегда пророчества Томаса Правдивого сбывались, как бы молва не пыталась всех в том уверить. И это – к лучшему.

Надо сказать, что англичане не отставали от шотландцев в деле производства пророчеств и также сочиняли от лица мага и провидца Мерлина различные предсказания, да так убедительно, что в Шотландии Мерлин был публично проклят. Интересно, что Мерлин, который у нас сейчас ассоциируется с циклом сказаний о короле Артуре, перекочевал в этот эпос гораздо позже своего создания. А он именно был создан, это авторская работа писателя Джеффри Монмута (Geoffrey of Monmouth), который сочинил этот вымышленный персонаж в 1136 году для своей книги «История королей Британии» (Historia Regum Britanniae). Хотя в целом это исторически достоверная хроника, но в отдельных её частях автор дал волю своей фантазии. Полагают, что сам автор хотел, чтобы все верили, что чародей Мерлин – это реальная личность, воспетая в старинных балладах. Кстати, именно это и устроило тех политиков, которые впоследствии сочиняли от его имени анти-шотландские пророчества. Интересно, что персонаж Мерлин имел в основе как минимум двух реальных известных в истории людей: северо-бритонского пророка Мирдина Вильта (Myrddin Wyllt)  и романо-британского воина Амброзиуса Аурелиануса (Ambrosius Aurelianus). Соединив их автор создал образ Мерлина Амброзиуса (Merlin Ambrosius ) (45).

Как видите, большинство стихотворных пророчеств шотландского Томаса Стихотворца и английского чародея Мерлина – это коллективное идеологическое творчество двух враждующих сторон, «тиражирование» этих пророчеств началось с 14 века и активно продолжалось вплоть до начала 17 века. Создавались новые пророчества и переделывались старые, и всё приписывалось пророку Томасу для поднятия их морального авторитета. Как уже упоминалось, только в 1603 году была опубликована первая книга полного собрания устных пророчеств Шотландии и Англии под названием "The Whole Prophecie of Scotland, England, etc."  А первая книга стихотворных пророчеств, приписываемых именно Томасу Стихотворцу вышла только в 1691 году (The prophesies of Thomas the Rhymer). Заметьте, что средневековые тексты дошли до составителей сборников уже как записанные с устных пересказов старинных баллад, то есть о качестве оригинального поэтического материала вообще ничего сказать невозможно.

Всё вышеприведённые примеры позволяют сделать вывод о невозможности идентифицировать Томаса Лермонта как автора всех пророчеств, которые ему приписываются, хотя он вполне мог быть автором некоторых из них. Но в целом, средневековые британские пророчества – это объединённые и отредактированные соответственно обстоятельствам обрывки древних мистических высказываний. К счастью для Михаила Лермонтова, он никакого дара предсказаний не получил ни от Томаса, ни от кого-либо другого. Он даже себе не мог ничего предсказать и никогда этим не занимался. К вопросу о неверном истолковании стихотворений «Сон» и «Предсказание» я обязательно вернусь позже в этой работе. Но даже, если бы Лермонтов был вторым Нострадамусом, он всё равно никак уж не от Томаса получил бы это в дар, поскольку, похоже, Томас – тоже не Нострадамусом был. Но, разумеется, он при жизни был незаурядной личностью, иначе его в пророки не назначили бы.

Теперь обратимся к предполагаемому авторству Томаса Лермонта средневековой английской версии Тристана и Изольды под названием Sir Tristrem, которую можно отнести приблизительно к 1330 году. Эта легенда родилась с лёгкой руки Вальтера Скота, одного из первых редакторов этого произведения, который склонен был так думать. Некоторые классические филологи предполагают, что это от того, что в прологе к этой поэме некий Томас поведал эту историю рассказчику где-то в районе Erceldoun. Есть также некий не однозначный комментарий на эту тему в исторических хрониках английского монаха-летописца Роберта Маннинга (Robert Mannyng (or Robert de Brunne) (c. 1275 – c. 1338). Но в настоящее время до сих пор идут напряжённые дискуссии в отношении того, была ли вообще эта работа написана в Шотландии или на севере Англии, или же характер орфографии, словоупотребления и типы дифтонгов более соответствуют южным районам Англии (так думает, например, известный филолог Alan Lupack, написавший предисловие к современному переизданию поэмы. По этому вопросу опубликована масса лингвистических статей и монографий, например, таких как «Dialect, Rhyme, and Emendation in Sir Tristrem» (Ad Putter, Judith Jefferson, and Donka Minkova). Мы не будем углубляться в дебри лингвистики, для нас важно, что у учёных на данный момент даже нет уверенности, где это написано, а не то что в имени автора текста. Поэтому вопрос остаётся открытым. Кстати, этот текст для учёных имеет чисто историческую ценность, так как художественные достоинства его считаются гораздо более низкого уровня, чем первая версия этого произведения с доказанным авторством англо-нормандского поэта по имени Томас, жившего в 12 веке и написавшего поэму «Тристан» по мотивам старинной французской легенды. («Sir Tristrem was written in the late thirteenth century, and it is often considered to be a poor adaptation of Tristan» [46]).

Просто для справки: эта поэма лишь маленькая часть случайно обнаруженного в 1740 году манускрипта. Манускрипт был спасён для истории Лордом Окенлеком (Lord Auchinleck), который буквально выхватил его из рук его хозяина, вырывавшего из него страницы для черновиков. Манускрипт назвали по имени владельца The Auchinleck Manuscript, он составлен в Лондоне в 1330-х годах и содержит множество бесценных текстов, не имеющих никакого отношения к Шотландии.

Можно сделать ещё один логический вывод: поскольку авторство приписываемой Томасу Лермонту поэмы Sir Tristrem не доказано, да и к тому же она не является великим и гениальным произведением литературы, а более интересна как исторический текст на среднеанглийском диалекте, то говорить о том, что Томас Лермонт «передал свой поэтический дар» Михаилу Лермонтову – это то же самое, что говорить, что Лермонтов – поэт «средней руки», и мы не уверены, а он ли вообще-то все эти стихи писал, или ему это приписывают. Как вам такой вариант нравится?

Последняя из рассматриваемых мною работ, приписываемых Томасу Лермонту – это некоторая поэтическая легенда о Томасе и королеве эльфов (the ‘ladye gaye), которая, это сразу надо сказать, всплыла лет через сто после его смерти. Она написана на английским, состоит из трёх песен и дошла до нашего времени в четырёх полных списках. Самый ранний из них относится к 1430-1440 году. Однако, все они действительно упоминают старое шотландское сказание. Согласно этой романтической поэме, Томас охотился на землях древнего аббатства Мелроуз (Melrose Abbey) и случайно заснул под деревом на холме Eildon. Проснувшись, он увидел перед собой Королеву Эльфов, и, пленённый её красотой, не удержался и поцеловал её. Оставить свою возлюбленную у него не было сил, и он провёл с ней в стране эльфов, по одной версии, целых 7 лет, по другой - только 3, прежде, чем вернуться ещё на семь лет в Эрлстон. Но там ему было неуютно, и он исчез навсегда: возможно сбежал к своей Королеве Эльфов. Продолжаю историю легенды, которая настолько вдохновляла Вальтера Скотта, что он стал распространять слухи, что недалеко от поместья Томаса есть магический холм, полый внутри, и что там видели самого Томаса, когда он стал старцем. Томас опять, непонятно зачем, заманил какого-то ни в чём неповинного торговца лошадьми в этот холм, и дело кончилось смертью последнего. Чем уж он ему так не угодил? (47).

От себя я добавлю в качестве «неакадемического» лирического отступления, что ушёл он из этого Эрлстона потому, что там вместо благовоспитанных эльфов были одни неистовые шотландцы и потому, что, по сравнению с Королевством своей возлюбленной, Эрлстон - это чисто провинциальный маленький городок, где к началу 21 века проживало около 2000 жителей. Там по средам работает гордость городка – джаз-клуб для пенсионеров, а вот бюста Лермонтова тогда там не было, поэтому туристы туда очень редко заворачивали. Сами посудите, что там Томас «потерял», когда у него появилась возможность пожить «по-эльфски»? Самое главное, что Томас получил от Королевы – это дар предсказания, но потерял возможность привирать. Поэтому он всем честно предсказывал одни гадости, или проклинал их замки и их род. Его стали называть Томасом Правдивым, но перестали приглашать в гости, кому же хочется рисковать быть проклятым только за то, что гостю не понравилось подгоревшее на вертеле мясо молодого оленя. Кстати, может и поэтому он убрался назад, в страну эльфов.

Вопрос по существу: можно ли с уверенностью сказать, что эта легенда – оригинальное творение Томаса Лермонта, или это пересказ уже существовавшей именно в районе Шотландские границы легенды "Tam Lin", по содержанию во многом напоминающую балладу Томаса из Эрселдона. И в той, и в другой балладе говорится о мужчинах, которых феи держали в заложниках, потому что им нужна была каждые семь лет жертва дьяволу. Поэтому то, в случае Томаса, влюблённая в него Королева эльфов и отправила его назад до этого срока, чтобы он не пострадал. А в легенде Там Лин заложника спасла от фей его возлюбленная. Томас Лермонт знал эту легенду, и вполне мог её пересказать, потому что в балладе упоминается  Аббатство Мелроуз, которое находится по соседству с Эрлстоном (так переименовали позже Эрселдон. Всё возможно, но ничего не доказано. Не существует манускриптов, написанных от руки, или хотя бы продиктованных Томасом Лермонтов, как это было в случае со Слепым Гарри-Менестрелем, о котором я уже рассказывала. Баллада, предположительно, Томаса Лермонта, существовала только в устных сказаниях, пока не объявилась в средневековых списках лет 150-200 спустя. В этих случаях об уровне поэзии оригинала говорить не приходится. Это фольклор, сказание, это памятник литературы, это невероятно интересно. Но к таланту Михаила Юрьевича Лермонтова это просто решительно никакого отношения не имеет. Даже если завтра появится неопровержимое доказательство, что Лермонтов абсолютно прямой потомок Томаса, его любимый пра-пра … правнук, то и тогда талант Лермонтова никак не может быть логическим завершением некой абсолютно мифической и абсолютно несуществующей «эволюции», как, вероятно, искренне, считают некоторые авторы, потому что, ну, не получил наш великий российский поэт свой талант от человека, который, в свою очередь приобрёл свой дар от эльфов. Даже если так думают уважаемые издательства или авторы популярных телевизионных программ. А что думают шотландцы на тему «Томас - пророк» и «Томас – поэт». Оказывается, не только академики, но даже организации, призванные развивать туризм в Шотландии, честно говорят, что кроме ряда известных и доказуемых биографических фактов из жизни Томаса из Эрселдона, а также того факта, что Баллада о Томасе – Раймере действительно существовала в то время, когда Томас был ещё жив, всё остальное глубоко погружено в мифы и легенды которые множились из века в век, и эта баллада обросла разными поздними добавлениями из других баллад с течением времени. Возможно, что он и имел отношение к созданию английской версии легенды о Сэре Тристане, но точно это не известно (48). Даже продвигая туризм в Шотландии, они стараются не погрешить против истины. Как тут ещё раз не вспомнить добрым словом Томаса, который им личным примером показал, что надо быть честным.

Глава 4: «Яблоко от яблони» уж очень далеко упало

Прочитав в интернете о том, что «шотландцы чувствуют в Лермонтове свою кровь», я поняла, что пора переходить к теме «генеалогия и генетика».

Мы понимаем, что такое «генеалогическое древо», такое, например, как имел Александр Сергеевич Пушкин. Оно публикуется в «открытом доступе», и мы можем проследить этот генеалогический путь от «мужа честна Ратше» (Ратислава Степана) — холопа (тиуна) великого князя Всеволода Ольговича, в Киеве на Руси» - умер «в монашестве с именем Митрофана, 1206 году» к нашему любимому Александру Сергеевичу Пушкину» (Статья «Пушкин, Александр Сергеевич», Википедия). Однако, сколько бы вы не искали, вы не найдете такого фамильного древа, которое бы прямо или опосредовано соединило Георга Лермонта, доказанного предка Михаила Лермонтова, с Томасом Лермонтом, как об этом повсеместно сообщается в настоящее время широкой публике. И это - несмотря на серьёзное генеалогическое исследование международного клана Лермонтов, предпринятое известным генеалогом Татьяной Молчановой в партнёрстве с Р. Лермонтом в 2007-2008 году. В результате была опубликована книга (ок. 460 страниц,), которая также вышла в сокращённом варианте на русском языке (49). Я читала только достаточно обстоятельный материал, подготовленный авторами для презентации. К сожалению, там не было опубликована конкретная «генеалогическая легенда», соединяющая чёткими связующими линиями Томаса и Георга Лермонтов. Если таковая имеется, было бы полезно её опубликовать для широкой публики. А пока шотландцы, проживающие вне Эрлстона (так теперь называется место, где ранее располагался Эрселдон), даже те, кто ознакомлены с этой книгой, не считают прямую связь между Лермонтовым и Томасом неопровержимо доказанной. Вот что можно прочитать на сайте «Шотландские кланы»: «Было заявлено, но пока документально не подтверждено, родство Лермонтова и Томаса Стихотворца» (It has been claimed, however never proven, that Lermontov is related to Thomas the Rhymer (50).

Мы можем сколько угодно ругать Запад, но в плане «академической информации» у них не проходят недоказанные утверждения – разобьют вас «в пух и прах» цитатами и ссылками. Им всё надо доказать документально или при помощи ДНК-тестирования на установление родства. Именно такая попытка также была сделана в 2007 году. По этому вопросу я перейду к прямому цитированию для минимизации возможных искажений смысла: «В 2007 году британская компания Oxford Ancestors, составляющая родословные при помощи анализа ДНК, сообщила РИА Новости о намерении доказать, что предки знаменитого русского поэта Михаила Лермонтова были родом из Шотландии. … Теория заключалась в том, что Лермонтов был членом влиятельной семьи Лермонтов из Шотландии", — сказал профессор-генетик, основатель Oxford Ancestors Брайан Сайкс в интервью РИА Новости.    "Я проверил Y-хромосомы у примерно десятка Лермонтов из Великобритании и одного потомка Михаила Лермонтова. Если говорить коротко, я обнаружил, что у британских Лермонтов есть две генетически различные ветви, у каждой из которых есть своя узнаваемая Y-хромосома, но ни одна из них не совпала с хромосомой потомка Михаила Лермонтова по линии отца", — отметил Сайкс.    Тем не менее, профессор не исключает, что Лермонтов действительно имел шотландские корни.    "Характеристики Y-хромосомы потомка Михаила Лермонтова — типично кельтские, а не русские.» (51).

А вот что думает об этом автор статьи в Нью-Йорк Таймс за 28 сентября 2015 года, написанной по поводу установления бронзового бюста Лермонтова на родине Томаса Лермонта - Рифмача в маленьком шотландском поселении Эрлстон: «But not even Thomas could have predicted that this small village, in a lush Scottish valley, would one day lay claim to one of Russia’s greatest poets: Mikhail Lermontov.... Though the earlier genealogy is murky" (murky = туманная, малопонятная» (52). То есть автор статьи считает, что даже легендарный Томас не смог бы предсказать, что это маленькое поселение в плодородной шотландской долине будет когда-либо претендовать на одного из величайших российских поэтов, Михаила Лермонтова, при чём на не совсем чётких генеалогических основаниях. Даже шотландцы, и американцы понимают, что величие Лермонтова в нём самом, а не в родстве с Томасом Лермонтом, и что это Михаил Лермонтов в ретроспективном жесте оказывает шотландскому пророку честь и осеняет его память своим гением. Но соотечественники Лермонтова - это совсем другое дело. Соотечественники поэта не готовы допустить, что уникальный талант мог получить свой дар у себя дома, у своей непосредственной семьи, и что развивался этот дар тоже дома, в России, вне всякой связи с туманной Шотландией. Родился гений? Ищи корни гениального дара в дальних далях. Интересно посмотреть на реакцию шотландцев, если им сказать, что своим талантом Роберт Бернс обязан русскому Садко!

Создаётся впечатление, что сегодня мы, россияне, должны с благодарностью вспоминать Томаса из Эрселдона: без него, как оказывается, и Лермонтова у нас не было бы. А что, интересно, думают сами жители маленького шотландского городка Эрлстон по этому поводу? А вот что: они БЕЗМЕРНО БЛАГОДАРНЫ ЛЕРМОНТОВУ за то, что его гений поставил их городок на туристическую карту мира. Без Лермонтова, несмотря на развалины башни Томаса Лермонта и переиздания легенды о Томасе и Королеве фей, туристы к ним заглядывали редко, журналисты ничего о них не писали на популярных туристических сайтах. Всё, что можно было найти, это, например, вот такую запись на сайте «Образ Британии»:

Place: Earlston Berwickshire - Travel writing: Sorry, but no mentions of this place can be found (53).

Иными словами, "извините, но это поселение нигде и никем не упоминается как привлекательное для туризма". Именно поэтому, когда возникла идея установки в этом городке, в настоящее время даже не имеющем своего герба, бронзового бюста Лермонтова, местное шотландское население возблагодарило Бога и Мишеля Лермонтова за то, что он вернул интерес британцев к легенде о Томасе Стихотворце. Шотландцы из Эрлстона – это честные горцы, потому что они унаследовали от Томаса Лермонта его правдивость: вы же помните, что ему Королева фей строго-настрого запретила «экономить на правде. И дух его до сих пор обитает в развалинах старинной башни и внимательно следит, чтобы его потомки не плели небылицы. Поэтому жители Эрлстона честно высказывают в прессе свою радость, и вот что они говорят в статье, напечатанной в местной газете «Border Telegraph» за 26 февраля 2014 года в разделе «Earlston: «From Russia with love...a monumental gesture to raise profile of Earlston», как говорится, "из России с любовью … монументальный жест для поднятия рейтинга Эрлстнона». Эти слова, вынесенные в заголовок, произнесла жительница Эрлстона госпожа Харди по поводу установки бюста Лермонтова в центре Эрлстона. Она так и сказала: «этот замечательный монумент, вне всякого сомнения, поднимет рейтинг Эрлстона и Томаса Стихотворца» (“this wonderful monument … will undoubtedly raise the profile of Earlston and Thomas the Rhymer.”)!!! Вот ведь как! По мнению шотландцев, это Лермонтов подымает несколько запылившийся авторитет полу-мифического шотландского пророка, а не наоборот. Они вряд ли знают, что россияне думают о Томасе, как о реальном публикующемся литераторе: они просто не читают нашу прессу и биографическую литературу.

Глава 5. «Негенетические» истоки вдохновения: шотландского и испанские мотивы в раннем творчестве Михаила Лермонтова

Если в «академических» кругах вопрос передачи «даров» по линии генетики или другим мифическим линиям через головы поколений серьёзно не рассматривается, то о влиянии шотландского эпоса в целом на воображение и творчество поэта писали неоднократно. Говорить о шотландских истоках в поэзии Лермонтова – это филологически неграмотно. Но говорить о влиянии шотландских сказаний и мифов на творчество поэта можно и нужно. Если желание юного Лермонтова найти именитых предков из числа шотландской или испанской знати руководило его выбором литературы для чтения, то не удивительно, что он впитал в себя самое лучшее из прочитанного, и «перо потянулось к бумаге», - и в его ранней поэзии действительно ощущаются отзвуки сказаний шотландских менестрелей. Так писатель и критик Стьюарт Келли (Stewart Kelly) пишет о том, что Лермонтов был просто одержим произведениями т.н. Оссианического цикла – поэм от лица мифического барда Оссиана, и даже описывал воображаемое посещение могилы Оссиана в одном из своих стихотворений. Для тех, кто не помнит это стихотворение, я привожу его целиком:

«Гроб Оссиана»

Под занавесою тумана,
Под небом бурь, среди степей,
Стоит могила Оссиана
В горах Шотландии моей.
Летит к ней дух мой усыпленный
Родимым ветром подышать
И от могилы сей забвенной
Вторично жизнь свою занять!..

(Михаил Лермонтов,1830)

Оссианический цикл – это несколько эпических поэм, опубликованных в 1760 году под видом перевода с гэльского стихов средневекового шотландского поэта Оссиана. Человек, опубликовавший эти стихи, шотландский поэт Джеймс Макферсон (1736-1796), утверждал, что собирал и записывал эти поэмы на гэльском, что все они из древних источников, что их автор – это легендарный средневековый шотландский бард, а он их только перевёл. Сам Макферсон активно убеждал читателей, что Оссиан – это реальная личность. Но он был известный мистификатор, и многие изначально сомневались в реальности личности Оссиана (Ossian) и считали, что Макферсон сам же эти поэмы и написал, опираясь на собранные им мифы и легенды, и просто разыгрывает публику. Об авторстве и существовании Оссиана шли такие же споры, как о поэзии и предсказаниях Томаса Лермонта, но современные филологи пришли к выводу, что образ Оссиана построен на персонаже из ирландской мифологии барде Ойсина, сыне Финна Маккула (Oisin, son of Finn Finn McCool). Так Томас М. Кёрли (Thomas M. Curley) назвал эту книгу самой гениальной фальсификацией в мире.

Вне зависимости от авторства, эта книга имела бурный успех у читателей. Эту книгу частично перевёл на немецкий Гёте, и в Скандинавии и Германии именем героя поэм Оссиана Оскаром стали называть коронованных принцев. И даже почти через сто лет после выхода в свет этой книги великий Оскар Уайльд был назван именно в честь этого поэтического героя. Этой книгой также восхищался Наполеон и привёз экземпляр с собой в Россию. Наполеон даже 1813 году заказал художнику Энгру картину «Сон Оссиана» (по названию одной из поэм цикла). Книга Макферсона быстро стала популярной в кругу московских интеллектуалов (54). А юный Лермонтов, как известно, боготворил Наполеона. Кроме того, он был увлечён идеей о своем происхождении из знатного Шотландского рода, ему хотелось понять себя и найти свои исторические корни, которые он в 16 лет ещё полностью не осознавал. Поэтому совершенно естественно, что поэмы Оссеанического цикла оказали огромное влияние на его творчества, так же, как и пересказ Вальтером Скоттом баллады о Томасе и Королеве Эльфов в его книге «Песни шотландской границы» (Minstrelsy of the Scottish Border,1804).

В юности Мишель, в поисках своих корней, действительно часто обращался к идее происхождения от древнего шотландского рода. Он хотел быть принят в свете, и его в ранней юности это больше интересовало, чем кружки интеллектуалов-разночинцев, таких как московский кружок Станкевича, собиравший цвет московской интеллигенции именно в то время, когда Мишель был студентом Московского Университета. Но Мишель предпочитал балы в Дворянском собрании и глубоко страдал от того, что он в то время ещё не был официально внесен «в списки по дворянам». Не удивительно, что, прочитав пересказанную Вальтером Скоттом романтическую средневековую поэму о Томасе и Королеве Эльфов, автором которой писатель считал Томаса Лермонта, юный поэт стал представлять себя потомком именно этого древнего шотландского рода.  Не ощущая своей принадлежности к тому времени и к тому обществу, в котором он жил, поэт написал стихотворение «Желание», в котором он говорил о том, как ему хотелось бы вырваться из чуждой ему среды и умчаться в далёкие края, где жили его предполагаемые предки.

 «На запад, на запад помчался бы я,
Где цветут моих предков поля»,

или

«Меж мной и холмами отчизны моей
 Расстилаются волны морей.

Последний потомок отважных бойцов
Увядает средь чуждых снегов;
Я здесь был рожден, но нездешний душой…»

Действительно ли в нём заговорил голос крови, и он стал ощущать себя истинным шотландцем? Оказывается, нет, потому что по мере того, как поэт взрослел, и в его внешности, и в характере стали всё более и более проступать преимущественно южные и восточные черты, он осознал, что не кровь его шотландских предков определяет кипящие в нём страсти. Поэтому шотландские мотивы в поэзии Лермонтова уступили место испанским. Он стал причислять себя к испанской ветви клана Лермонтов, которые покинули Шотландию после объединения её с Англией и к началу 17 века обосновались в горном районе северной Испании неподалёку от города Бургос. Они называли себя Лерма, и место, где они основали новое поселение (а именно выходцы из Шотландии, по местным преданиям были его первыми жителями) также стало называться по их родовому имени Лерма. Первое упоминание об этом историческом испанском городе, возникшем на месте поселения клана Лерма, относится именно к 17 веку. Но известность город приобрёл только в связи с тем, что в начале 17 века эти земли были переданы Дону Франциску Гомесу де Сандоваль-и-Рохасу, фавориту испанских королей Филиппа Второго и, впоследствии, его сына короля Филиппа Третьего (Don Francisco Gоmez de Sandoval, 1552/1553-1625). Дон Фрациско стал первым герцогом Лерма. Он был крупной политической фигурой в средневековой Европе, и мечтательный Мишель начал причислять себя к этой славной династии герцогов Лерма. Кстати, фамилия поэта и его отца тогда писалась через «а» - Лермантов. Мишель даже нарисовал портрет герцога Лерма. Но увы, поэт глубоко заблуждался: герцог Лерма никакого отношения не имеет к роду Лерма. Это просто титул по названию местности, которая перешла в его владения. Сам герцог происходил из древнего испанского рода Сандовалей и родился в городе Тордесильяс. Так что, как мы видим, и тут Мишеля увлекла мечта, а не «голос крови».

Таким образом, можно сказать, что влияние шотландской и испанской фольклорной и классической литературы на раннее творчество Лермонтова обусловлено не генетическими, а чисто «культурологическими» факторами. Поэтика шотландского средневековья проявилась в творчестве поэта через его знакомство с лучшими образцами шотландского фольклора, а также через творчество таких писателей, как Вальтер Скотт. Кстати, позднее он несколько разочаровался в последнем, находя его «суховатым». Зато Байроном восхищался до конца жизни, хотя, видимо уже пришёл к выводу, что он сам по натуре не шотландец:

Нет, я не Байрон, я другой,
Ещё неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой
(Из стихотворения Михаила Лермонтова, 1832 год)

И эта русская душа проявилась во всех его произведениях. Как говорил Белинский, «Мы узнаем в нем поэта русского, народного, в высшем и благороднейшем значении этого слова» (55)

Глава 6. Пророчества мистика или прогноз мыслителя?

Я начала своё повествование с небольшого лирического отступления, в котором упоминался мой родной дед как мудрый педагог, но он ещё и хитрый предсказатель был, поэтому я позволю себе ещё одно маленькое лирическое отступление на тему о пророчествах.

Когда мне исполнилось 12 лет, ко мне на день рождения, как водится, пришли мои одноклассницы. 12 лет – вступление в отрочество, столько волнительных ожиданий и надежд на что-то удивительное, почти сказочное, что вот-вот должно произойти. Только мы собрались в кружок поболтать о наших девичьих делах, как раздался дверной звонок – это пришёл мой дед меня поздравить с днём рождения. Когда он вошёл в комнату, у моих подружек сначала, как можно догадаться, вытянулись физиономии: не поговоришь же по душам при деде! А дед, как будто и не замечает разочарованных мордочек. Уселся в кресло и стал по очереди болтать о том о сём по очереди с каждой из девочек. А потом вдруг говорит: «А вы знаете, что я умею гадать по руке? Я могу каждой из вас предсказать, то, что у вас обязательно случится в жизни. Девочки были заинтригованы, и каждая из них по очереди протягивала деду ладошку, а он, изучив внимательно разные хитрые линии судьбы, начинал свой рассказ – один удивительнее другого. Девчонки слушали с разинутыми от удивления и восхищения ртами. Я была поражена не менее их, я никогда и не подозревала, что мой дед – предсказатель судеб! Когда гости разошлись по домам, я спросила деда, когда он начал заниматься хиромантией? Дед расхохотался: «Я и слова то такого не знаю. - говорит. - Я просто поговорил с твоими подружками обо всём, что для них самое главное, они мне сами всё и рассказали, а я только им подсказал, чем им лучше в жизни заняться, чтобы их мечты сбылись.»

Прошло много лет, так много, что у некоторых уже девочек появились свои внуки. И они опять пришли ко мне на день рождения. Слово за слово, начали вспоминать прошлые дни рождения. И тут вдруг все почти одновременно воскликнули: «Дед-то твой как прав был! Ведь всё сбылось, всё что он нам предсказал! Какой же он был гениальный провидец! Ай, да дед!». Я приняла комплименты деду со значительным видом и не стала подружек разочаровывать, объясняя, что чуда то никакого и не было. Просто дед был талантливый педагог: он умел слушать, понимать человека и давать мудрые советы в такой ненавязчивой форме, что их обязательно хотелось выполнить, вот они и выполнили!

Это было к вопросу о различии между волшебниками-прорицателями, и людьми, умеющими впитывать в себя информацию, анализировать её, и на основе этого анализа делать верные прогнозы. Это совсем не романтично, и мистики в этом нет никакой, поэтому, видимо, многие почитатели гения Михаила Лермонтова дружно отказывают ему в способности мыслить логически и оценивать вероятность тех или иных событий в ближайшем будущем. Даже когда поэт практически описывает уже случившееся, это всё равно расценивается как мистическое предсказание. Хотя, при желании и при приложении некоторых умственных усилий большинство людей могут с большой долей уверенности предположить исход того или иного процесса как в общественной, так и в личной жизни. И это довольно часто происходит, но никто не обращает на это ни малейшего внимания. Вспомните, как часто звучит фраза «Ну, что я тебе говорил!» или «Ну вот, так я знала!». Значит, даже люди со стандартным мышлением и образованием могут тоже иногда быть «пророками». А гений, одарённый возможностью почти безграничного видения, обладает многократно большей возможностью чувствовать, осознавать происходящее и прогнозировать будущее. Именно эта тенденция всё происходящее сводить к чисто мистическим событиям за счёт почти полного отказа многих людей размышлять о своей жизни, о своих поступках и делать нравственные выводы, глубоко огорчала другого гения русской литературы, Льва Николаевича Толстого. Действительно, если нет желания мыслить, потому что это скучно, то лучше прибегать к услугам мистических прорицателей, в которых, к счастью, нет недостатка: весь Интернет забит предложениями самых разнообразных мистических услуг.

Толстой видел в Лермонтове, в первую, очередь гениального человека, умеющего мыслить «с опережением», в отличие от Соловьёва, который только признавал в нём наличие мистического начала, прямо связанного со средневековым чародеем. А Лермонтов именно размышлял: чувства его были обострены до предела, окружающая его жизнь воспринималась им в полном объёме, разносторонне: от восприятия он переходил к анализу фактов, а потом к их синтезу в форме образов или новейших идей, или прогнозов на будущее. Причём происходило это автоматически, бессознательно, это некий естественный для гения «творческий метаболизм».

Не только Толстой видел в Лермонтове мыслителя. Вот каким видел его Белинский: «Лермонтов — поэт беспощадной мысли истины». «Какая образность! — так все и видишь перед собою, а, увидев раз, никогда уж не забудешь!» «уже кипучая натура его стала устаиваться, в душе пробуждалась жажда труда и деятельности, а орлиный взор спокойнее стал вглядываться вглубь жизни...» (55). Мысль, истина, образность, а не чародейство и мистика, вот что, по мнению Белинского, в первую очередь, характеризовало Лермонтова – поэта, и Лермонтова – человека. Фридрих Боденштедт, переводчик стихов поэта, знавший Лермонтова в последние два года его жизни считал, что «хотя Лермонтов субъективный поэт, он умел в то же время быть и объективным» и что он «имеет то общее с великими писателями всех времен, что творения его верно отражают его время со всеми его хорошими и дрянными особенностями» (55). Отражают, а не предсказывают! Герцен называет его «проницательным», о мысли, что «всегда лежит на челе его», о том, что это «не отвлечённая мысль», а «раздумья». Он называл его русским пророком, но не в значении мистическом, а в значении символическом этого слова. Поэт мыслил и поэтому предвидел (55). Гончаров говорил о том, что «Лермонтов ушел дальше временем, вступил в новый период развития мысли, нового движения европейской и русской жизни и опередил Пушкина глубиной мысли, смелостью и новизной идей и полета» (55). Именно МЫСЛИТЬ, опережая своё время, а не получать таинственные знаки и указания из неизведанных сфер. Список великих людей, которые видели в Лермонтове мыслителя высокого полёта, а не мистического чародей, можно было бы продолжать и продолжать.

Доказывая мистическую природу пророчеств Лермонтова, обычно приводят стихотворение «Сон» («В полдневный жар в долине Дагестана»). В этом стихотворении поэт «пророчески» предвидел, как считается, трагические события, которые и произошли вскоре после написания этих стихов. Автором этой идеи, как уже упоминалось, был замечательный русский религиозный философ Владимир Соловьёв. В своём труде «Лермонтов», он написал вот такую романтическую фразу, которую я ещё раз процитирую: «Во всяком случае остается факт, что Лермонтов не только предчувствовал свою роковую смерть, но и прямо видел ее заранее.  А та удивительная фантасмагория, которою увековечено это видение в стихотворении "Сон", не имеет ничего подобного во всемирной поэзии…» (36. с. 283). С тех пор эта идея перекочевывает из статьи в статью, из книги в книгу, а этим «вещим чародеем» (это далее в тексте) и автором «пророческого видения» была всего-навсего Екатерина Сушкова! Да-да, именно она: это её сон Лермонтову так запал в душу, что, когда над ним стали абсолютно не мистически, а реально в 1841 году сгущаться тучи, он его перенёс, наконец, на бумагу. Он, кстати, обещал ей это сделать ещё в 1834 году, когда Сушкова ему этот сон пересказала.

Давайте восстановим эти исторические, а отнюдь не мистические события из биографии Лермонтова. В 1834 году в Петербурге Лермонтов снова встретил Екатерину Сушкову, ыбывшую его музой, когда ему было всего 16 лет. То ли эта встреча снова «зажгла огонь в крови», то ли им двигала жажда мести, то ли он действительно решил помочь семье Лопухиных расстроить тайную помолвку Сушковой с Алексеем Лопухиным, добившись её любви, - это только сам Лермонтов и знал. Хотя, быть может, и он и сам не знал толком, зачем он затеял такой жестокий спектакль. Скорее всего его решение ухаживать за Сушковой и вести с ней опасную и очень эмоционально напряжённую любовную игру возникло под влиянием момента. И он пошёл «ва-банк»: когда он понял, что Сушкова явно колебалась, стоит ли ей расстраивать такую многообещающую помолвку с любящим её, да ещё и баснословно богатым женихом (5000 душ крепостных при 150 у Лермонтова), Лермонтов намекнул ей, что ему ничего не останется, как стреляться с Алексеем в случае её отказа стать его женой. Это повергло бедную девушку в полный шок, и вот как она описала свою реакцию на воображаемую дуэль ещё в 1837 году в воспоминаниях, которые она предназначала изначально только для глаз своей близкой подруги: «Онъ у;халъ, я осталась одна съ самыми грустными мыслями, съ самыми черными предчувствіями. Мн; все казалось, что Мишель лежитъ передо мной въ крови, раненый, умирающій» (14, гл.6 с. 149). При следующей встрече она рассказала об этом Мишелю. А также о том, что сколько бы она ни пыталась представить результат дуэли иным, т.е. увидеть Алексея Лопухина бездыханным, а Лермонтова живым и здоровым, ничего у неё не выходило. Алексей всегда ей представлялся живым и розовощёким. Рассказ Екатерины Сушковой об этом видении потряс Мишеля, он долго о нём думал, а потом рассказал Сушковой следующее (я привожу диалог целиком, для тех, кто его не читал, потому что это важно для понимания, что ровным счётом ничего он не пророчил в этом стихотворении:

«- Вы пишите что-нибудь?
— Н;тъ, но я на д;л; заготовляю матеріалы для многихъ сочиненій: знаете-ли, вы будете почти везд; героиней.
— Ахъ, ради Бога, избавьте меня отъ такой гласности.
— Невозможно! первая любовь, первая мечта поэтовъ везд; вкрадывается въ ихъ сочиненіяхъ; знаете ли, вы мн; сегодня дали мысль для одного стихотворенія?
— Мн; кажется, что у меня въ это время не было ни одной ясной мысли въ голов; и вы мн; придаете свои.
- Н;тъ, прекрасная мысль! Вы мн; съ такимъ увлеченіемъ сказали, что въ кругу блеска, шума, танцевъ, вы только видите меня, раненаго, умирающаго и въ эту минуту вы улыбались для толпы, но вашъ голосъ дрожалъ отъ волненія, но на глазахъ блест;ли слезы, и со временемъ я опишу это. Узнаете-ли вы себя въ моихъ произведеніяхъ?» (14, Гл. 6, с. 155-156).

Сушкова писала эти воспоминания в 1837 году, до своего замужества и до трагической гибели Лермонтова на дуэли. Она тогда ещё глубоко страдала от той жестокости, с которой Лермонтов её отомстил за некогда неразделённую любовь. Но если вы не верите, что она была способна так полно всё увидеть, то вы просто не знаете, что незадолго до этой жестокой шутки Екатерина оказалась в буквальном смысле при смерти. Ей уже ангелы песни пели: заболевание сердца. Девушка была практически сирота (не стало её мамы, отец давно её бросил, воспитывающей её тётке она была малоинтересна). Болезнь её оказалась запущенной до такой степени, что, когда врач проколол её палец, чтобы взять анализ крови, полилась сначала вода. И врач сказал её родным, что ещё чуть-чуть – и его услуги уже не понадобились бы! А разве это не известный факт, что люди так близко подошедшие к «порогу», чувствуют острее, видят яснее? Так что никакого пророчества от Мишеля в стихотворении «Сон», навеянного чародеем из Эрселдона не было, да и быть не могло, вне зависимости от того, что по этому поводу думал Владимир Соловьёв. Философы ведь тоже ошибаются. Например, известно, что Соловьём всю жизнь верил в магию скипидара, и втирал его в кожу, добавлял в пищу и использовал как эссенции. Это – одна из причин, которые его погубили раньше времени: почки, видимо, скипидар не очень уважают. Это же не означает, что все последователи его философских учений должны взять на вооружение его скипидарные рецепты. Понятно, что Соловьёв не стал тратить время на чтение уже изданных к тому времени воспоминаний Сушковой. Он, наверняка считал её пустой светской барышней. А вот составители сборника воспоминаний о Лермонтове так не считали. Ознакомившись с текстами, они отметили, что её замечания отличаются глубиной и что она не лишена литературного таланта. В юности она как первый адресат и читатель его любовной лирики даже давала поэту дельные советы. Да смогла ли бы безмозглая девица променять богатого красавца на бедного, не импозантного и худородного жениха, оценив его талант и глубину его чувств? Маловероятно.

Почему Лермонтов вспомнил эту историю именно 1841 году? А потому, что он к этому времени уже прошёл через кровавый Валерик, где на поле брани остались лежать, истекая кровью в одиночестве, его боевые товарищи, и именно так, как это описано в стихотворении. И почти у каждого из них была любимая, которая каждый день жила в страхе его потерять и которую часто мучали тяжелые предчувствия. При этом самому Лермонтову было отказано в отставке, на которую он так надеялся, и более того, отпуск его был сокращён и предписано немедленно возвращаться в район боевых действий на Кавказ, где с ним в любую минуту могло произойти то же самое, что уже случилось со многими знакомыми ему офицерами. Более того, он ощущал, что над ним сгущаются тучи – ему уже отказали в заслуженных им наградах, он вызвал неудовольствие некоторых членов царствующей семьи, он уже был один раз явно спровоцирован на дуэль, за что и был сослан на Кавказ. Было бы крайне странным, если бы поэт не был полон самых мрачных предчувствий, а также если бы эти предчувствия не вылились у него именно в такое стихотворение-предсказание. В стихотворении «Сон» поэт описал то, что уже видел, и не раз, а не то, что он мистически предвидел, а именно – истекающего от ран бойца, оставленного на поле боя, как это случается на любой войне и потенциально может случится с любым, кто вынужден находиться там, где свистят пули. Так, 11 июля 1840 года, сразу после боя при Валерике прямо на глазах у Лермонтов от шальной пули погиб его друг, тульский дворянин и декабрист Владимир Лихарёв. Один из участников Валерикского сражения Н. Лорер так вспоминал об этом трагическом событии: «Помню жаркое дело. Они стояли вместе с Лермонтовым, спорили о философии Канта, из них один был убит» (56). Лермонтову также было хорошо известно о личных страданиях Лихарёва: ему всего полгода в жизни довелось провести со своей любимой женой Катенькой Бороздиной – дочерью сенатора, генерала Андрея Бороздина. Потом – арест за участие в восстании декабристов, лишение всех прав и чинов, ссылка, Кавказ. Сын родился уже без него. Отец Екатерины Бороздиной заставил её, против её воли, развестись с мужем и выйти замуж за другого, так же как пришлось выйти замуж за нелюбимого человека и возлюбленной Лермонтова Варваре Лопухиной. И Лермонтов, и Лихарёв до конца жизни хранили при себе портреты своих возлюбленных. В чинах и наградах Владимира обходили так же, как и Лермонтова. Духовно у них было много общего. И Лермонтов знал, что Лихарёв практически ищет смерти. Однополчане замечали в Лихарёве некоторое мрачное томление, а Николай Мартынов, который несколько иначе описывал гибель Лихарёва, считал его смерть самоубийством (56). Лермонтов отлично понимал состояние души Лихарёва, знал о его личной трагедии, и гибель друга, с которым встречался ещё в Тульской губернии, куда приезжал по делам унаследованного им совместно с сёстрами его отца имения Кропотово. Гибель друга глубоко его потрясла. И он отчётливо понимал, что это могло бы и может произойти и с ним в любую минуту, и он будет лежать в долине между кавказских хребтов с пулей в груди, как и его друг Лихарёв, и о нём будет грустить женщина, которой его судьба не безразлична, также, как и Екатерине Бороздиной было тяжело узнать о гибели своего хоть и бывшего, но всё ещё горячо любимого мужа. И так же, как у Лихарёва, у Лермонтов были моменты, когда он искал эту шальную горскую пулю, но она всегда пролетала мимо. Судьба его хранила от него самого настолько, насколько это вообще было возможно при таком откровенном желании постоянно испытывать судьбу, которое Лермонтов пронёс через всю свою жизнь. Кроме этого Лермонтов прекрасно понимал, что у него много недоброжелателей и что его могут в любую минуту снова спровоцировать на дуэль, и он примет вызов. Так и произошло. При чём Мартынов был не первый, которого подстрекали вызвать Лермонтова на дуэль, и Лермонтов об этом знал.

Лермонтов, что естественно для поэта, воплотил мрачное состояние своей души в поэтическом образе, и появилось стихотворение «Сон», навеянное как реальными предчувствиями, так и воспоминаниями о трагических событиях, в которых поэту довелось стать непосредственным участником незадолго до написания этого философского стихотворения, сюжет которого был ему подсказан вещим сном Екатерины Сушковой. Кроме этого в нём отразилось также понимание поэта, что такой исход для него также вполне возможен, и более того, до некоторой степени даже и желателен при тех во всех отношениях неблагоприятных обстоятельствах, которые сложились вокруг него в период написания этого произведения. Стихотворение «Сон» - это высшая форма поэтического выражения тревожного душевного состояния, в котором пребывал поэт в 1841 году – последнем году своей жизни, и все тревоги и опасения, приводившие его в полное отчаяние, имели в основе своей реальные, а не мистические события. Если вы перечитаете строки стихотворения с учётом вышесказанного, возможно, вы со мной согласитесь, что оно является непосредственным отражением духовного состояния поэта в тот период его жизни, а единственная мистика в нём – это мистика великого поэтического дара Лермонтова, которого В.А. Жуковский считал «гением стихотворного слога» и создателем русского литературно-разговорного языка» (55).

Интересно, что как талантливый и проницательный человек, даже Соловьёв не смог не отметить, что Лермонтов не был пророком в полном буквальном смысле этого слова. Жалко, что он неправильно оценивает причину этого «ослабленного» мистического дара. Вот что считал философ: «… если Лермонтов не был ни пророком в настоящем смысле этого слова, ни таким  прорицателем, как его предок  Фома Рифмач, то  лишь потому, что он не давал  этой своей способности никакого объективного применения. Он не был занят ни мировыми историческими судьбами своего отечества, ни судьбою своих ближних, а единственно только своею собственной судьбой…» (36, с. 281)

Похоже, что Соловьёв действительно, искренне считал, что мифический Рифмач стоял «выше» Лермонтова на уровне философского обобщения и отношения к окружающему. Сам Лермонтов это опровергает своими же собственными словами. Цитата из третьей главы неоконченного романа «Вадим»: «Русский народ, этот сторукий исполин, скорее перенесет жестокость и надменность своего повелителя, чем слабость его; он желает быть наказываем, но справедливо, он согласен служить — но хочет гордиться своим рабством, хочет поднимать голову, чтоб смотреть на своего господина, и простит в нем скорее излишество пороков, чем недостаток добродетелей! В 18 столетии дворянство, потеряв уже прежнюю неограниченную власть свою и способы ее поддерживать — не умело переменить поведения: вот одна из тайных причин, породивших пугачевский год!» (46, Глава 3).

Трудно найти более точную и верную оценку этому феномену, и она верна во все времена? Это же так же верно, как и то что писал Александр Грибоедов, каждое слово которого унеслось в вечность в виде цитат на почти на любой случай – и все до сих пор верно. Был и ещё один гений в нашей отечественной культуре. Его звали Александр Островский, драматург. Каждая из его пьес 19 века – это о нас с вами в двадцать первом. Разве прав философ в своей оценке гражданской позиции Лермонтова, который написал следующие строчки:
 
«Я думал: жалкий человек.
Чего он хочет!.. небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем?»
(Валерик, 1840)

Так что даже великий философ может иногда ошибаться и не понимать уровня социального мышления человека, о котором он пишет, ставя его в этом отношении на ступень ниже мифического Рифмача, который всё больше и больше овладевает нашими умами! 

Есть и другие стихотворения, которые по абсолютно не объяснимым причинам расцениваются как пророчества Лермонтова о будущий событиях. К ним относится, например, «Предсказание», написанное поэтом в возрасте 16 лет, где есть следующие слова:

«Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет,
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь».
               
Год написания стихотворения – 1830, т.е.  год Июльской революции во Франции, год, когда революционная волна прокатилась по всей Европе. Давайте хотя бы обратимся к Энциклопедическому словарю Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона:

«Революция 1830 года, охватившая значительную часть Западной Европы и сказавшаяся важными последствиями повсеместно, началась во Франции, где она была естественным продолжением революции 1789 года», когда, как известно корона именно и упала. Юный поэт, вдохновлённый революционными событиями в Европе, начавшимися ещё в 20-ые годы 18 века, проводит АНАЛОГИЮ, а не занимается мистическими пророчествами. Именно об этом и пишет в своей книге о Лермонтове Александр Скабичевский: «В то же время увлекли его европейские события 1830 года, о чем мы можем судить по встречающимся в записных тетрадях того времени стихотворениям. Вот они: «Ты мог быть лучшим королем», «Опять вы, гордые, восстали», «Привет Новгороду» и мрачное «Предсказание», начинающееся стихами «Настанет год, России черный год…» Под влиянием тех же впечатлений Лермонтов в том же году задумал написать повесть («Повесть без названия»), оставшуюся неоконченной, в которой описывается начало кровавых неурядиц в России, и, между прочим, казак поет песню, еще раньше встречающуюся в тетрадях поэта под заглавием «Воля»» (23, Глава 5). Меня очень радует, что есть современные исследователи самых различных возрастов, которые до сих пор это понимают. Например, в своём реферате о Лермонтове Ирина Афанасьева совершенно справедливо назвала стихотворение Лермонтова «Предсказание» «бурным приветствием июльской революции» (http://lermontov.info/referats/irina4.shtml).

А вот как характеризует творчество Лермонтова уже упоминавшийся ранее немецкий поэт и переводчик его стихов Фридрих Боденштедт: «Неопред;ленные, заоблачные сны фантазіи были ему совершенно чужды; куда ни обращалъ онъ глаза, къ небу ли, или къ аду, онъ всегда отыскивалъ прежде твердую точку опоры на земл;. Вотъ этимъ-то свойствомъ, да кром; того т;мъ, что Лермонтовъ въ совершенств; влад;лъ языкомъ и былъ одаренъ тонкою наблюдательностью, объясняется необыкновенная в;рность, точность и жизненная св;жесть его изображеній въ эпическихъ стихотвореніяхъ. Тою же самою художественною правдою проникнуты и его лириче скія изліянія, всегда служащія в;рнымъ отраженіемъ настроенія его души» (3, 223). Твёрдая точка опоры на земле! Поэт пишет абсолютно реалистично и биографично, но в символической форме, и пишет он о том, что испытал, прочувствовал, продумал, и из чего сделал для себя выводы, нашедшие воплощение в его гениальных произведениях.
.
Ну, если уж так хочется во всём усматривать мистику, то это можно делать в форме литературного произведения или сценария к кинофильму. Кстати, меня удивляет, что мало обращается внимания на «вещий сон» маленького Мишеля, описанной в книге Висковатова. Он неоднократно видел один и тот же сон: облако, гроза – и маленькое облачко, оторвавшееся от большого, уносится в бесконечную даль. Куда уж более доказательный пример пророчеств, чем те, которые приводятся как мистические знаки, которыми они уж точно не являются. Хотя вещие сны видели многие из нас, или, как минимум один из наших знакомых и родственников. Расспросите своих ближних: они вам это подтвердят. Но писать о мифических пророчествах Лермонтова в научных статьях, которые цитируются в учебных пособиях и используются при составлении энциклопедических материалов -  это значит лишать новые поколения понимания величия Лермонтова-мыслителя. Мистики и мифов в его жизни, да и в жизни любого человека и так достаточно, поэтому можно их дополнительно не создавать. Когда великие деятели российской культуры и литературы прошлых веков говорили о Лермонтове, как о пророке и мистике, они употребляли эти слова в философском их смысле, как образ гениального писателя, мыслителя и художника, а не чародея, даты рождения и смерти которого совпадают с началами мировых войн и развалом СССР в следующем веке.

Глава 6. О духовном и условном

В жизни бывают удивительные совпадения: я пыталась несколько раз начать главу под названием «Заключение», но это каждый раз оказывалось невозможным, потому что всплывал всё новые и новый материал, который просто требовал быть включённым в моё эссе о том, кому гении обязаны своим талантом вообще, и в частности наши самые любимые, самые «наши» гении, такие, как Михаил Юрьевич Лермонтов. И я продолжала писать, а друзья смеялись, и говорили: «Ну уж, ты прямо как Лев Толстой!» (в смысле, что пора закругляться, конечно). Не успели они это сказать, как тут же появился именно Лев Толстой, собственной персоной, в виде своей программной философско-религиозной работы «О жизни» (57). При чём, именно с главой под названием «Заключение»! И в этой главе великий наш Лев Николаевич пытался неоднократно закончить своё философское повествование, но ему приходили в голову всё новые и новые мысли, и он их изливал на бумагу в виде «Прибавлений» - так он называл дополнительные и абсолютно уникальные умозаключения, которые приходили ему в голову каждый раз, когда он искренне пытался поставить точку и отложить перо.

И что абсолютно поразило меня, в его самом последнем прибавлении под названием «Прибавление 3-е» он, со свойственной ему исчерпывающей все другие аргументы логикой, написал именно то, о чем я и собиралась написать в своём «Заключение», и от этого «одобрения» через века, но ещё больше от того, что я действительно собиралась именно об этом в заключении писать, я впала в глубокую «задумчивость» на тему «пророчество» или «прогноз», или «мистика», или «логика мышления». Я предлагаю вам «одобренную» самим Львом Николаевичем Толстым заключительную часть моего эссе о поэтике, генетике и гениях, «которые гуляют сами по себе», как легендарный Чеширский кот, и которых уже никто и никогда не сможет загнать ни в какие удобные на текущий момент «духовные рамки».

В кругу Лермонтова было модно представляться то атеистом, то мистиком, то последователем одного из новых сенсационных философских учений. Лермонтов с его жаждой самопознания и склонностью к самообразованию, вдумчиво знакомился с самыми разнообразными духовными концепциями. Пытался и атеистом иногда представляться, но маска атеиста ему явно не шла, во всяком случае Белинского ему ввести в заблуждение не удалось. Он так это прокомментировал:
«Мне странно было видеть в его рассудочном, охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей, семена глубокой веры и достоинство того и другого». Гоголь видел в Лермонтове человека, обладавшего «глубоким религиозным чувством» (55).

Как и многие другие гениальные люди, с юности осознавшие свой талант и свою исключительность, Лермонтов полагал, что его поэтический дар имеет божественное начало. Также, как известно, думал об истоках своего таланта и Моцарт, и близкий Лермонтову по духу его кумир Байрон. Все они были рождены в христианских семьях, хотя и в различных христианских конфессиях. Моцарт был католиком, Байрон воспитывался в строгих кальвинистских традициях, Лермонтов был крещён бабушкой в Русской православной церкви. Но гениям дано видеть, чувствовать и осмысливать явления духовной жизни гораздо глубже обычных людей. Поэтому ни одного из этих троих одарённых людей не устраивали те духовные рамки, в которые они были поставлены в первую очередь конфессиональным разделением христианской церкви, что побудило их интересоваться и другими религиозными верованиями, а также различными религиозно-философскими и духовно-мистическим учениям. И это не могло не отразиться на их религиозных воззрениях.

Моцарт последние семь лет своей жизни, как писал о нём А. Эйнштейн, был «страстным, убеждённым масоном», при этом не находя в себе силы полностью порвать с католичеством, хотя и ощущал некоторое «противоречие между принадлежностью к масонству и в то же время к католичеству». Масонство оказало непосредственное воздействие на характер музыкальных произведений, созданных им в последний периода своей жизни. Эйнштейн называл Моцарта «просвещенным католиком», для которого «Масонство воплощало … стремление к нравственному очищению, труд на благо человечества, примирение со смертью.» (48). Именно стремление к нравственному очищению подтолкнуло Толстого к поиску путей его достижения, которых он не видел только в исполнении церковных ритуалов. Вспомним приведённое в начале предыдущей главы высказывание Толстого о том, что мыслящий человек, познакомившийся хотя бы с одним ещё религиозным верованием, никогда не будет думать, что есть только один единственно верный путь, ведущий к богу. Это в полной мере относится и к Байрону, и к его духовному близнецу Михаилу Лермонтову.

На юного Байрона учение кальвинизма о предопределённости судеб оказало настолько огромное влияние, что даже его мать Кэтрин стала серьёзно опасаться, что пессимистические взгляды её сына на окружающий мир могут нанести ущерб его психическому здоровью. В последующие годы его обвиняли и в деизме, и в атеизме, подозревали о его связи с масонством. Но Байрон никогда формально не порывал с кальвинизмом, хотя и не отличался ревностным соблюдением ритуалов церкви. Байрона волновало, что о нём будут думать потомки, он не хотел, чтобы его видели полным вероотступником, поэтому в 1823 году, во время пребывания на острове Кефалония (Ионические острова), всего за несколько месяцев до своей внезапной смерти, он посетил ряд лекций о религии и имел несколько бесед с лектором в полной уверенности, что последний оставит об этом воспоминания (он же был, по современным меркам «суперзвездой» мирового значения). Расчёт оказался правильным: военный врач и ревностный шотландский протестант, доктор Джеймс Кеннеди действительно написал книгу, «Беседы о религии с Лордом Байроном», которая была опубликована в Эдинбургском литературном альманахе 10 июля 1830 года уже после смерти автора. Для Байрона это был последний шанс «оправдаться», поскольку он не хотел, чтобы потомки считали его «безбожником или вероотступником». Однако все попытки методичного доктора Кеннеди окончательно вернуть Байрона в лоно истинной церкви закончились полным провалом. Хотя Байрон в этих беседах и проявил себя как глубоко религиозный человек, он имел свой взгляд на то, что называется истинной верой и на необходимость соблюдения ритуалов и предписаний церкви, и доктор Кеннеди пришёл к выводу, что Байрон находился в полном смятении чувств и не имеет определённой религиозной концепции. Об этом вспоминает в своих мемуарах также и друг Байрона, граф и карбонарий, Пьетро Гамба (1801-1827), который последовал за Байроном в Грецию. В одном из своих писем он говорил, что у Байрона не было определённого предпочтения к той или иной форме христианского вероисповедания, он в принципе не понимал разделения христиан на различные враждующие между собой конфессии. И так же он не считал, что стояние на коленях и участие в организованной молитве является свидетельством истинной религиозности. Но при этом, как отмечал граф Гамба, Байрон был глубоко верующим человеком (59).

Поразительное духовное сходство между Байроном и Лермонтовым отмечали все, начиная с самого Лермонтова, возможно, это определяется идентичностью многих факторов, воздействовавших на них в период становления их как личностей. Было интересно сопоставлять факты основных событий их детства, и я решила поделиться в читателями результатами этого сопоставления в Приложении к этой работе. Лермонтов, также, как и Байрон находился в некотором духовном смятении и в своих религиозных исканиях не пришёл к определённому выбору той или иной конфессии. Интересно высказывание Андрея Белого о душевном состоянии Лермонтова: «Такие люди, как Лермонтов, называемые светскими писателями-демонистами и о которых в Писании сказано, что они беззаконные, такие люди подвержены беспричинной тоске и ужасу...” (55).

Лермонтову это было сложно сделать ещё и потому, что в поисках своих генетических корней он видел себя то потомком шотландских Лермонтов (протестантов), то испанских Лермонтов (католиков), и кроме этого отлично знал, что по материнской линии в нём есть и мусульманская кровь. А родился он в православной семье. Сделать определённый выбор в такой ситуации даже любому среднему человеку довольно сложно.  Михаил Лермонтов, обладая колоссальным умом и, будучи широко образованным человеком, был также знаком и с религиозно-мистическими учениями, которые существовали в форме как христианской, так и мусульманской эзотерики. Да ещё был увлечён философией Канта, интересовался древнегреческими языческими верованиями. Он просто по своей сути не мог принадлежать полностью ни к одному из определённых течений. Он до конца жизни оставался православным, но именно «просвещённым» православным (как сказал бы А. Эйнштейн, если бы писал не о Моцарте, а о Лермонтове).

Лермонтов не скрывал никакой тайны своего вероисповедания, как думают некоторые исследователи жизни и творчества поэта. Он открыто обсуждал свои взгляды с близкими ему по духу людьми. В последние годы его жизни это был его друг, писатель и философ Владимир Фёдорович Одоевский. Будучи почти на 10 лет старше своего друга, Одоевский уже смог подняться до понимания важности христианского смирения, и, по всей видимости, вёл с поэтом полемический диалог на эту тему. Известна его запись в записной книжке, подаренной им Лермонтову перед последним отъездом поэта на Кавказ со словами из Священного Писания. Но Лермонтов просто не успел прийти к смирению и любви к Богу и к ближнему в том понимании, которое вкладывал в это Одоевский, когда вписал в записную книжку «несколько напутственных евангельских изречений, смысл которых — напоминание о тщете мирских страстей, о покаянии, о пророчестве как проповеди любви и верности Духу Божию, наконец, призыв к смирению и молитве» (60). Это явствует из стихотворения «Пророк», которое он именно в этой записной книжке и написал, и в котором прослеживается как бы продолжение дискуссии на тему любви и смирения. Лермонтов пока ещё оставался бунтарём, как и Байрон, хотя с верою в душе. Интересно в этом отношении письмо В. Ф. Одоевского, предположительно Е. П. Ростопчиной, написанное в 1838 году. Он писал: «Байрон? Нашли ли Вы в нем полную отраду, которая бы освежила, исцелила Ваш дух? Нет! Он сам был под гнетом своих страстей, своей гордости … Байрон был самоубийцею прежде своей смерти и других учит тому же самоубийству! Несмотря на свой поэтический талант, он не знал той живительной силы, которая сокрыта в глубине души человека! При помощи этой силы человеку проясняется его назначение, его обязанности, она доставляет то спокойствие, которое одно может облагородить дух человека, она доставляет ему те наслаждения, которые истребляют житейскую горечь, она вводит его в мир чудный, до того ему неизвестный. Эта сила, повторяю, в сердце человека и нигде более; надобно только уметь ее вызвать. … один путь к душевному спокойствию, к истинной силе, к высокому наднебесному состоянию духа, к пространнейшему развитию дарований, один путь, который низводит Небо в душу человека! Название этого пути так просто, так обыкновенно, так часто было употреблено с насмешкой, оно: Вера!» (цит. по 60). Жизнь Лермонтова трагически оборвалась до того, когда они внутренне был бы готов принять к сердцу эти слова В.Ф. Одоевского.

Были и другие беседы, и другие «менторы», даже Екатерина Сушкова к этому приложила руку, что видно из её комментария о том, что «онъ клялся, что сталъ другимъ челов; комъ, будто перерожденнымъ, в;ритъ въ Бога…» (14, гл. 7. с. 165).  Многие из окружения Лермонтова увлекались астрологией, и это вдохновило Лермонтова однажды явиться на новогодний бал-маскарад, проходивший в Московском благородном собрании 31 декабря 1831 г. «в костюме астролога, с огромною книгой судеб под мышкой» (61). Серьёзно увлекался оккультизмом и Николай Мартынов, которого во всех печатных и интернет-статьях упорно и совершенно ошибочно называют «серой посредственностью». Лермонтов ни с какими «невыразительными» людьми никогда отношения не поддерживал. В своей известной эпиграмме на Мартынова написанной в 1841 году, Лермонтов писал о нём так: «Не мудр, как царь Шалима, но умен».  С Мартыновым его связывал в том числе и интерес к мистике, в таинства которой Мартынов был посвящен достаточно глубоко, изучая философию мюридов и другие восточные мистические учения. Впоследствии Мартынов также увлёкся спиритизмом.

По вопросу «Лермонтов и религия» написано много исследований, поэтому в данном эссе я просто провела сравнение поиска путей к решению вопросов о религиозном значении понятий добра и зла, о нравственности человеческих поступков, о бытие и небытие, которыми шли такие гениальные умы, как Моцарт, Байрон, Лермонтов и Толстой. Их объединяет глубокая религиозность, признание Божественного начала, присутствующего во всём, что окружает человека с его рождения. Но такие колоссальные умы в чисто конфессиональные рамки просто не укладываются. Лермонтов остался в Православии, ему не было необходимости от него уходить именно по тем причинам, о которых писал Лев Толстой в «Прибавление 3-ем» к своей работе «О жизни»: «…как только человек знает две веры и видит людей, исповедующих чужую веру так же, как он свою, так он поставлен в неизбежную необходимость решить дело разумом … Попытки в наше время влить в человека духовное содержание через веру помимо разума — это все равно, что попытки питать человека помимо рта …». «Буддист, познавши магометанство, если он останется буддистом, останется буддистом уже не по вере, а по разуму. Как скоро ему предстала другая вера и вопрос о том, откинуть ли свою или предлагаемую, — вопрос решается неизбежно разумом. И если он, узнав магометанство, остался буддистом, прежняя слепая вера в Будду уже неизбежно зиждется на разумных основаниях» (57).

Трудно сказать, чем закончились бы духовные искания Лермонтова, доживи он до более зрелого возраста, но на момент своего ухода он, скорее всего оставался православным «по велению разума», возможно он позже пришёл бы к тому же пониманию веры, что и Лев Толстой: все пути, если они истинно ведут к Богу – верные!

Вместо послесловия – подводя итоги

Эта работа появилась неожиданно для меня самой. Мне бы никогда и в голову не пришло раньше писать о Лермонтове, потому что я считала, что всё уже давно написано специалистами-лермонтоведами, но случайно просмотренный документальный фильм о поэте поразил меня настолько, что я тут же посмотрела другой, и третий, и ещё множество фильмов, загруженных в Интернет, по-видимому ещё к 200-летнему юбилею поэта. Содержание некоторых фильмов меня заинтриговало, других – заставило улыбнуться, а третьих – просто несказанно огорчило.

Один из заинтриговавших меня фильмов начинался так: «В дождливую октябрьскую ночь в барском доме села Тарханы долго не могли уснуть. Молодая барышня Мария Михайловна Арсеньева всё никак не могла успокоить своего новорождённого сына, всё качала его и качала! Ребёнок родился недоношенным, слабым … (далее опускаю несущественное). Бабушка мальчика Елизавета Алексеевна Арсеньева … (понятно, что опять сокращаю) объявила родителям, что сама будет крёстной мальчика» (62).

Как вы понимаете, поскольку в школе нам явно говорили другое, а именно: «Лермонтов родился в Москве, а не в Тарханах, и там же его через несколько дней крестили, при чём его мама уже сменила девичью фамилию Арсеньева на фамилию по любимому мужу - Лермонтова, под которой и оборвалась так трагически рано её молодая жизнь, когда малышу Мишелю было всего ТРИ года», постольку я поняла, что пора воспользоваться методом моего любимого Шерлока Холмса, и, вооружившись его лупой, проверить все эти хрестоматийные факты. Проверила. Всё было, как в кино, вернее подтвердился тот факт, что места рождения и крещения поэта мы точно не знаем, замужем его мать на момент рождения поэта ещё, скорее всего не была, а если она умерла, когда ему было три года, значит он родился в 1813, а не в 1814 году. И этот последний факт тоже удалось подтвердить с помощью простой арифметики, и элементарной логики прочтения известных официальных документов.

В следующем фильме мне рассказали, что отцом поэтического ребёнка был национальный герой Кавказа, а сам поэт исповедовал мусульманскую религию, и что это прямо следует из текстов его произведений (62). Из этого мне удалось подтвердить пока только то, что у Лермонтова действительно были именитые мусульманские предки по линии семьи Арсеньевых. Для меня это было новостью, потому что я никогда раньше об этом в его биографии не читала.

В других передачах предо мной предстал образ потомка кельтского чародея, получившего через головы всей его родни поэтический и пророческий дар прямо из его рук, и без этого никакой творческой эволюции с поэтом не произошло бы (63). В доказательство мистического пророческого дара поэта многие последователи этой теории приводят стихотворения «Сон» и «Предсказание», проявляя тем самым отсутствие знания некоторых фактов биографии поэта, а также понимания того исторического периода, в котором он жил и творил.

Я задумалась и пришла к выводу, что, хотя из каждой новой теории всегда можно узнать что-то новое, но когда недоказанные теории начинают вытеснять известные исторические факты, когда мифы и легенды отрываются от своих фольклорных корней и начинают пускать корни в официальных биографиях наших великих соотечественников, то я просто тоже обязана написать нечто «новое» о Лермонтове, потому что, как известно, всё новое – это почти всегда «хорошо забытое старое». Ведь под грузом новейшей информации многие просто забыли, что Михаил Лермонтов – это, в первую очередь великий русский поэт, продолжатель литературных традиций Александра Пушкина и гениальный мыслитель, которому его талант достался свыше, а также по наследству от его непосредственных родных и близких, а кельты тут уж точно ни при чём, да пусть простит меня философ Соловьёв!

Надеюсь, что это книга окажется полезной: в ней собрано довольно много информации, которая была подвергнута тщательной проверке и сопоставительному анализу. В качестве приложения я предлагаю вам познакомиться с моим эссе «Лермонтов и Байрон – голос крови или близнецы судьбы?»  Писать эту работу было довольно занимательно, надеюсь, что и читать будет тоже небезынтересно.

Я хотела бы закончить мою работу теми же словами, которые Лев Николаевич выбрал в качестве эпиграфа к своему труду «О жизни»: «Постараемся же научиться хорошо мыслить: вот принцип нравственности. Паскаль.»


36. Соловьев, В.С. Лермонтов. 1899 (по изданию:      В.С. Соловьев. Литературная критика. М., "Современник", 1990.

37. Tedder, Henry Richard. “Erceldoune, Thomas”, Dictionary of National Biography, 1885-1900, Volume 17
38. MURRAY, JAMES A. H., LL.D. The Romances and Prophesies of Thomas of Erceldoune . London, 1875 P. XXVI
39. "The Whole prophecie of Scotland, England, and some part of France and Denmark, prophesied bee meruellous Merling, Beid, Bertlington, Thomas Eymour, "Waldhaue, Eltraine, Banester, and Sibbilla, all according in one. Containing many strange and meruelous things. Printed by Eobert Waldegraue, Printer to the King's most Excellent Maiestie. Anno 1603."

40. The Friends of Thomas the Rhymer Society (http://www.thomastherhymer.co.uk/index.html)

41. https://otvet.mail.ru/question/21915419

42.T. O. Clancy and G. Mаrkus, The Triumph Tree: Scotland's Earliest Poetry, 550–1350 (Canongate Books, 1998), ISBN 0-86241-787-2, pp. 247–283

43. Wikipedia. Статья «Scotichronicon» (https://en.wikipedia.org/wiki/Scotichronicon)

44. Chambers. R. Popular Rhymes of Scotland, 1870, p. 212

45. Myths and Legends of Europe (http://www.ancient-origins.)

46. AUCHINLECK: SIR TRISTREM. На странице сайта THE MAKING OF MEDIEVAL ENGLAND: TEXT, MANUSCRIPT AND CONTEXT
47. Wikipedia. Статья «Eildon_Hill».  (https://en.wikipedia.org/wiki/Eildon_Hill)

48. THOMAS THE RHYMER, статья на сайте UNDISCOVERED SCOTLAND. (www.undiscoveredscotland.co.uk/.../r/thomastherhymer.html)

49. Molchanova, Tatiana & Rex Learmonth. “Learmonths-Lermontovs. Origin &History of the Surname and Families 1057 – 2007”. Russia, Great Britain, 2008.

50. Clan Learmonth History. Статья на сайте Scotclans (

51. Ученые не доказали ... - РИА Новости, ria.ru/culture/20141016/1028641112.html)

52. Castlesept, Stephen. New York Times, 28.09. 2015
53. Earlston Berwickshire. Статья на сайте A Vision of Britain Through Time. (http://www.visionofbritain.org.uk/place/16674/writing)

54. The Poetical Works of Ossian by James Macpherson (http://exclassics.com/ossian/ossintro.htm)

55. Портал Государственного Лермонтовского дома-музея Тарханы: Великие о Лермонтове (http://www.tarhany.ru/lermontov/velikie_o_m_ju__lermontove

56. Кравченко, Виктор. «Перед Богом и людьми», Ставропольская правда от 5 августа 2015 года

57. Толстой Л.Н. О жизни ПСС в 22 т. т 17
http://rvb.ru/tolstoy/01text/vol_17_18/vol_17/01text/0349.htm

58. Эйнштейн, А. Католицизм и масонство, 1977, с. 93, 95-96.

59. Conversations on Religion with Lord Byron. Literary Gazette  No. 701  (26 June 1830)  409-10.
60. Турьян, М. А.  ВЛАДИМИР ОДОЕВСКИЙ И ЛЕРМОНТОВ: К ИСТОКАМ РЕЛИГИОЗНЫХ СПОРОВ БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА, WWW.DISSERS.RU


61. Мисайлиди,  Людмила. «Загадки маскарадной книги М.Ю. Лермонтова», «Наше наследие», № 111 2014, (http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/11108.php)

62. «Лермонтов. Биографический Документальный Фильм. Star Media 2014»

62. «М. Лермонтов. Тайна рождения поэта», 2012 — документальный любительский фильм, созданный чеченской публицисткой и филологом Марьям Вахидовой.

63. Михаил Лермонтов. Мистический гений. (https://www.youtube.com/watch?v=RIw52QJMRlU)