Ч. III. Мой перс. вклад в вып. прод. прогр. СССР

      Следующее неизгладимое впечатление (к сожалению, не последнее): мы, сборщики хлопка, лежим около края бесконечного арыка, тянущегося вдоль такого же бесконечного хлопкового поля.
      Поле хлопковым может быть названо теперь только условно, потому что вместо него давно уже далеко вширь и вглубь виден лишь частокол чёрных голых палок.
      Ряд сборщиков такой же бесконечный, как и поле, и арык. Сбор хлопка - задача государственного масштаба, без всякого на то преувеличения.
      Все лежат и ждут, когда многоуважаемый Шараф Рашидович доложит горячо любимому Леониду Ильичу о выполнении плана и социалистических обязательств по сбору хлопка. План - пять миллионов тонн, ещё миллион - социалистические обязательства. Неважно, что и пять миллионов - это нереальная цифра.
       Доложено - значит,  есть, как в хрущёвские времена в Рязани выполнялись планы мясопоставок. Правда, к счастью, это не совсем сопоставимо: хлопок не является продуктом питания (если не считать производимого из семян хлопка растительного масла). Но для экономики и для обороны значение неоценимо.
       После транслируемого по телевидению спектакля о докладе, Узбекской Республике давался отбой, и десятки тысяч сборщиков хлопка могли возвращаться домой к своим семьям.
       Теперь руководителю Республики гарантирован очередной орден Ленина, а в следующий раз, возможно, и очередная звезда героя Социалистического Труда.
      
       Должен сказать, что как жителю Ташкента мне довелось видеть Рашидова неоднократно. В первый раз я видел его на привокзальной площади на открытии памятника четырнадцати туркестанским комиссарам в 1962 году.
      
      Ну, а теперь немного подробнее о предыдущей ситуации, ведь мы здесь почти месяц.
        Залегаю я около поля в качестве старшего геофизика, в отличие от простого старшего инженера это означает, что я являюсь номенклатурой Объединения Узбекгеофизики.
         Не Б-г весть что, но, по крайней мере, на сбор хлопка таких не посылали.
          В этом случае мой непосредственный начальник имел возможность лишний  раз выразить ко мне таким образом свою неистребимую симпатию. Ну, а то, как я попал в его подчинение, это вообще тема отдельной криминальной истории. 
          Могу только сказать, что при этом им была проявлена максимальная иезуитская изворотливость и присущая ему от природы обыкновенная подлость.
          Я не хочу далее описывать подробности не совсем приятного бытия хлопковой повседневности. Но первый день прибытия запечатлелся очень хорошо.
          У каждого что-то было с собой из еды, в том числе и спиртное, плюс повар приготовил обед.
          В итоге некоторые набрались до свинского состояния. Ну ладно, народ, в конце концов, разный, дело не в этом.
          Впечатлял вид обеденного стола после “трапезы”: заставленный ещё не убранными грязными тарелками, в одной из которых, прямо окунув в неё лицо, спал пьяный - ответственный за всю нашу хлопковую компанию. Халявная водка - она такая, особенно, если ей соответствует натура человека.
          Но самое интересное, что он был узбеком, а значит мусульманином, и такое его состояние было неприлично, если можно в данном случае так выразиться, вдвойне. Употребление алкоголя, как известно, мусульманам категорически запрещено.
         Подобную картину я потом видел только в фильмах про девяностые годы.
         А на дворе был пока 1981 год.
       
         Я думаю, напоил его сознательно неформальный лидер, личность не без способностей.
         На хлопковом поле я его не помню, был он постоянно выпивший, когда больше, когда меньше.  Из его комнаты всегда доносилась громкая музыка, и его “Новый поворот”, извиняюсь, Макаревича, лично мне врезался в печёнки и не сомневаюсь, что другим тоже.
         Свои способности ди-джея он проявил при мне  немного позже во время празднования Нового Года, где присутствовал и я.
         Была на том вечере его жена, очень симпатичная женщина, и я не преминул пригласить её на танец. Она оказалась очень интересным собеседником, и мы не заметили,  как прошли ещё два танца.
         И тут произошла, какая то заминка в музыке. Оказывается, издали он наблюдал за нами, и после третьего танца он всё бросил и подбежал к нам.
         До рукоприкладства, к счастью, не дошло. Но именно после этого он стал регулярно приходить ко мне на моё рабочее место и мешать заниматься производственными делами. Я вынужден был в категорической форме потребовать прекратить мешать мне.
         Но это я немного отвлёкся.

         Я хорошо помню, как к нам в гости, в наше полевое расположение, пришла группа молодых ребят, турок-месхетинцев, из расположенной неподалёку деревни. Родились они здесь, но родители их были переселены с Кавказа в 1944 году.
         Среди них мне особенно запомнился один: высокий симпатичный, можно сказать, по восточному красивый парень.  Подкупал своей искренней горячностью в разговоре и суждениях.
         Позже, когда начали расследовать хлопковые дела, в тех районах произошли  волнения и пострадали турки-месхетинцы. Их сжигали живьём. Так рассказывали очевидцы тех событий. Я уже писал об этом в предыдущих своих работах. Более искушённые в политике люди объясняли это попытками некоторых ответственных политиков отвлечь внимание от себя.
         Почти уверен в трагической судьбе моего героя, героя без всяких кавычек – если он попал в пограничную ситуацию, то я не сомневаюсь, что он вёл себя достойно.
 
         P. S. Рашидов Шараф Рашидович, по свидетельству его авторитетных современников всемерно содействовал открытию и разработке уникального крупнейшего в мире Мурунтауского золоторудного месторождения. Своим авторитетом и возможностями устраняя при необходимости многие бюрократические преграды на высшем Всесоюзном уровне.
         Будучи родом из Джизака, он с детства был наслышан о золоте Мурунтау. Поэтому не удивительны то упорство и настойчивость, которую он проявлял в этом деле.


                Продолжение следует