Горький Кофе

                Сухоручко Вячеслав: «Горький «Кофе»»;
   При соавторстве: Богданова Ростислава; 2017
 

ГЛАВА 1
 

 Еще одно поганое утро, подумал я, и укрылся одеялом, убрав свою голову под белую большую перинную подушку. Сильный декабрьский ветер расфасовывал крупинки снега по веткам голых тощих деревьев. Холодные снежинки быстро перекатывались по воздуху, словно множество летящих по пустыне маленьких перекати-поле. Нежно постукивая по окнам домов, они прилипали, оставляя мокрые следы на стеклах. В турке на плите начала шипеть вода, так громко и противно, что я попытался устранить шум, позабыв о своем кипящем кофе. Лениво опрокинув мягкую большую подушку на свою растрепанную жирную голову, я побыл несколько минут в идеальной тишине. Вдруг прозвенел громкий звонок и хрипящим голосом из-под моей подушки запел Курт Кобэйн, песню «Smells like teen spirit». Песня играла так громко, что мне пришлось вытащить голову из-под подушки вместе с мобильным телефоном. Сев на кровать и сбросив с себя мягкое шерстяное одеяло на пол, я принялся вытягивать свои руки в стороны и зевать, широко раскрывая рот. После начала второго припева, всё же нажал на кнопку ответить на своей старой кнопочной «Nokiа». Поднеся телефон к уху, я услышал детский смех. Сразу подумал, что это розыгрыш от мелких школьников, но тут смех начал становиться все более грубым и в голосе стал проявляться бас взрослого человека. Не знаю, почему я все еще не отключил вызов, это было похоже на некий гипноз, подогревающий интерес к прослушиванию данного смеха. После громкого и уже более грубого баса, он медленно затих, перейдя в нечто похожее на шепот. Никогда не думал, что можно смеяться шепотом, но именно на это и было похоже звучание, пока шепот не перешел в тяжелое дыхание и подобие тихого плача, который постепенно набирал свою звонкость, став до мерзости напоминающим душераздирающие вопли младенца, с которым явно что-то не так. Из-за происходящего мое сердцебиение участилось. Ленивое состояние и пасмурная погода за окном уже никак не отражались на моем настроении. Меня охватил какой-то глубинный страх, мурашки постепенно покрывали мое голое тело, поднимая каждый волосок. Я решил положить сотовый на стоящий передо мной стул с кучей из неряшливо набросанной одежды. Но, пока второпях убирал телефон от уха, услышал слова после затишья – «прости… па… па…» и резко кто-то на том конце провода повесил трубку. Мне показалось это довольно жутким, и, оставив телефон на стуле, я вытер со лба накопившийся за время разговора пот.
На кухне стоял запах свежего черного кофе. Правда, он чувствовался даже чересчур сильно, так как часть кофе была на газовой плите, а большая часть стекала, капая на пол и образуя на ламинате большую черную лужу. В голове моей до сих пор вертелась последняя услышанная фраза – «па…па…». Она меня озадачила, так как я никогда не был женат, и детей у меня не было. Я стремительно набрал себе остатки кофе из турки, похожей на некий металлический кувшин с деревянной ручкой. Теперь, сидя в од-них трусах за столом, с чашкой, наполненной натуральным кофе, из которого осталось больше гущи, чем самого напитка, я пристально смотрел в окно, находящееся слева от меня. Снег уже не шел, и температура на улице, скорее всего, стала намного меньше, это было понятно по появившимся на окне красивым морозным узорам. Изящное творение природы заставило меня зависнуть на время, пока я не вспомнил о страшном звонке. Попивая из белой кружки, смотрел вниз на большое черное пятно. Оно так быстро расширялось, что незаметно коснулось пальцев моих ног под столом. Смотря в это пятно, я заметил чье-то промелькнувшее отраженье, возможно, мне просто показалось, и это было всего лишь мое буйное воображение. И именно оно мне нарисовало образ мертвого младенца, плавающего в этом безжизненном черном ужасе. Но это всего лишь кофе, сказал я про себя, допивая кружку и смотря на часы, висевшие над плитой напротив меня. Две стрелки показывали ровно на 12. За окном стояла полночь...

ГЛАВА 2

 Свет полной луны аккуратно лег на моё лицо, лениво проходя через дырявые шторы. В комнате царили тишина и покой. Всю эту идиллию со-провождало только тиканье часов, висевших на стене напротив меня. Я все также неподвижно сидел на кухне. Чашка с кофе была уже давно пуста. В комнате стояла сильная жара, хотя еще пару часов назад было прохладно. Я пытался вспомнить, что тогда произошло, но не приходило ни одной мысли, ничего. Казалось, что мозг опустошён. Чистое вспаханное поле без растений и чистое голубое небо без облаков. Я не мог пошевелиться, ощущал себя мёртвым. Но меня не покидало чувство чего-то важного, странного. Встав из-за стола и свернув налево, я уперся в большую черную дверь. Потянувшись к черной металлической ручке, я почувствовал, что за мной кто-то следит, «везде камеры» - подумал я, медленно поворачивая холодную как лед, круглую ручку двери. За дверью ничего не оказалось. Лишь легкий ветерок подул из решетки мне прямо в лицо. Это была вентиляция на уровне моих глаз, кроме нее в маленькой квадратной комнате не было абсолютно ничего. Пустота. И черные, как смола, стены. Я решил дотронутся до одной из них. Ничего. Просто покрашенные стены, но на удивление горячие. Настолько, что через пару секунд я резко убрал руку. Взглянув на ладонь, заметил чёрную густую краску, она осталась на руке и, медленно стекая по ней, капала прямо на пол. Теперь, кроме звука тикающих часов, в беспросветной темноте я стал слышать звуки капающей краски. «Какой цвет тебе нравится больше? Ты опять со своим черным. Ты других что ли цветов не знаешь? Слышишь? Он опять плачет.» - Что это за голоса? Откуда они у меня в голове? «Ну крась уже?» Что красить? Что происходит? – шум в моей голове начинал набирать обороты, я не понимал, откуда идет этот голос. Мне стало казаться, что я схожу с ума. Но это точно был женский голос. И совершенно мне не знакомый. Я вообще не помню, когда в последний раз у меня была девушка или подруга. Сколько себя помню, всегда жил один, в тишине и покое. Я даже на улицу редко выходил. Голос продолжал говорить – «Так ты красишь? Красишь?». «Это же твой любимый цвет». Тон становился приказным. Я вернулся обратно на кухню, чтобы смыть краску под краном, но, когда включил воду… «Крась!!! Он плачет!!!» Этот голос стоял эхом по всей комнате. Из крана лилась такая же черная жидкость, как и на моей правой руке. В недоумении опёрся о стол. По белой скатерти стала расползаться чернота. Я пытался оттереть руку о скатерть, но краска не стиралась, она продолжала капать и течь, закрашивая весь стол в черный цвет. «Крась! Крась!» - крики усиливались. Впав из-за происходящего в бешенство, я стал размазывать краску по стенам. Она не слезала, но с рук начала слезать кожа. Краска смешивалась с кровью, а я все водил руками по стенам, выкрашивая их в кроваво-черное месиво. «Крась!» - я начинал отвечать неизвестно откуда исходящему звуку, что крашу. Но он не прекращался. «Крась!!! Крась! Крась»! Мои руки все меньше становились похожи на руки, они были раздроблены, словно две кисточки, которыми я продолжал закрашивать все, что видел. Стены, стол и стулья были покрашены в черно-красный цвет. Но я не останавливался, забежав в одну из комнат, стал выкрашивать кровать, переворачивая и пачкая все постельное белье. «Крась!». «Я крашу» – отвечал я сквозь растекавшиеся по лицу слёзы.  «Крась! Крась!» Чувствовал себя художником, расписывающим холст, с предельной тщательностью замазывал всё в комнате, захлебываясь своим же творчеством. Звук резко затих. Я попытался посмотреть на свои руки, но сквозь черные слезы смог разглядеть только две торчащие почерневшие кости, по ним, заполоняя комнату, стекала кровь. В образовавшейся огромной кровавой луже проявилась женщина с ребенком на руках, она пыталась мне что-то кричать из отражения в этой кровавой пучине. Но я ничего не слышал. Ничего не чувствовал. Упав на колени, я погрузился в красную реку крови. Из окна меня ослепил очень яркий солнечный свет. Часы медленно подплыли ко мне по ручью крови и стукнулись о колени. «Тише! Он уснул…». Это было последним, что я услышал. Часы показывали ровно 7 утра.



ГЛАВА 3

 Я проснулся от состояния пустоты. Встал с постели и пошёл в сторону большого старого дубового шкафа. Он казался мне таким огромным, словно один из небоскребов Нью-Йорка, стремящийся вверх в никуда. Со скрипом распахнулась грязная дверь, открывая вход в пустоту, которая поглощала меня изнутри. Я не помню, как оделся, но уже ходил по пустым мрачным улицам, смотря вниз на плавящийся асфальт. Ноги передвигались все медленнее. Из очередной уличной кафешки слышался запах горячего черного кофе. Этот запах – единственное, что придавало сил двигаться дальше. Мимо проходили люди, лица которых было очень трудно разглядеть и отличить друг от друга. Они проскальзывали мимо, словно тени, какие-то проходили насквозь, другие ударялись об меня, оставляя после себя черный дым. Повернув голову в сторону одной уличной забегаловки, я заметил, что люди, сидящие за столиками, и официанты практически не шевелятся, словно манекены, на которые надели красивую одежду и заставили играть свои роли. Я присел за один из свободных столиков, ко мне подошёл мужчина лет тридцати. Он просто встал напротив меня и улыбался так неестественно, что стало даже как-то жутковато. Пытался выдавить из себя максимальную улыбку, и его лицо начало постепенно краснеть. Мне показалось, что я услышал какой-то треск. Присмотревшись к мужчине, увидел, как его белоснежные зубы ломаются один за другим. Это было слишком медленно и ужасно мерзко, он продолжал улыбаться, пока во рту не раскрошились все зубы, и, словно белый песок, не высыпались по его губам на мой стол. Но из-за чувства глубокого безразличия я просто стал вырисовывать пальцем улыбку по этому белому песку на столе. Мужчина положил мне на колени старую газету и исчез в черном дыму. Заказав кофе у еще одного красивого манекена, я приступил к чтению газеты. Заголовок звучал так: "Молодой мужчина в нетрезвом состоянии сбил девушку с ребёнком на руках". Перелистнув на другую страницу, увидел фото плохого качества, на котором можно было разглядеть дымящуюся машину, въехавшую в витрину кофейни. На здании висела вывеска "Горький Кофе". "Работаем круглосуточно и без перерывов, также, сегодня акция: два кофе по цене одного" – написано ниже. Отложив газету в сторону, я захотел осмотреться. Мне сразу бросилась в глаза та же вывеска, что я только что видел в газете. Официант справа от меня резко заговорил: " вы к нам за добавкой? Не забывайте: вы - наш любимый клиент" После этой фразы мне как будто кол воткнули в сердце, в глазах потемнело.  Обернувшись назад, я был ослеплён двумя яркими фарами машины, которая с огромной скоростью двигалась прямо в мою сторону. Во рту застыл глоток кофе, когда меня снесло и откинуло на несколько метров. Я был живой и наблюдал, как с неба сыпется куча пепла, рядом не было ни души, только электронные часы моргали в небе, показывая два числа: "18" и "36"...

ГЛАВА 4

 Я очнулся на ржавой скрипящей кровати. Подошёл к раковине, чтобы умыть свое уставшее лицо. Понимание происходящего пугало меня до дрожи в руках. Эти белые стены окружали меня и заставляли осознавать, что это все не сон. Зеркало отражало поникший взгляд, а слезы непроизвольно стекали по щекам, капая и разбиваясь о черный паркетный пол. Подойдя к единственной двери в этой яркой комнате, я стал смотреть сквозь встроенное окошко с металлическими прутьями. С той стороны по-дошёл мужчина лет тридцати с очень знакомой улыбкой. Посмотрев на меня, он сказал: "И долго ты еще будешь буянить? Может, ты уже перестанешь винить себя? Это же был всего лишь несчастный случай. Такие почти каждый день можно увидеть." Затем он открыл небольшую щель в двери и просунул туда поднос с едой. Я проговорил шепотом - "спаси-бо...". -" Да не за что. Ты лучше поправляйся. Так жить нельзя. Ты же вроде инженер по специальности. Сейчас умных людей мало, тебе еще есть, к чему стремится. Только спи почаще. А то от этого снотворного, что тебе вкалывают, навряд ли могут быть хорошие последствия". Я просто взял поднос и молча сел на кровать. Мне не хотелось есть. Но я теперь точно понимал, что это реальность, и что именно я - тот водитель, сбивший женщину с ребенком на руках. Детали пазла сложились в законченную картину. Отложив тарелки с едой, я взял только крепкий кофе в большой белой чашке. Сделал пару глотков и лег на кровать. Резко нахлынули воспоминания. Я понял, кем является охранник. Это был муж той женщины. Это женщина была маляром. И когда я делал у себя в квартире ремонт она красила мои стены на кухне и возмущалась почему я вы-брал себе в квартиру черный цвет для стен, а я улыбался и отвечал, что светлой полосы в моей жизни еще не было. После всего случившегося ее муж участвовал в суде, и ему я переписал большую часть своего имущества и выплатил многочисленные штрафы. Меня поразило, как он остается таким позитивным после всего произошедшего. Ведь я и не знал эту женщину и ее ребенка, но чувствую такую адскую боль, что не могу спать. А у него все в порядке: новая жена, дом, машина, работа. А у меня только головные боли. Закрыв глаза, я почувствовал, как меня кто-то нежно поцеловал в щеку. Следом был слышан шепот: "все хорошо, ты не виноват". Это бел первый сон, когда мне не ставили никаких уколов. Я спал так крепко и сладко, что не хотел просыпаться... Передо мной стояла красивая девушка с ребенком, а я просто сидел в кафе напротив и смотрел на неё. Ее волосы развивались на ветру, а рядом проходили радостные люди без каких-либо забот. Ярко светило солнце. И на душе было так спокойно и хорошо. В том мире мне было очень приятно находиться. "Никогда его не покину" - подумал я. Пышные зеленые деревья медленно покачивались на свежем прохладном ветру. Зеленая травка под босыми ногами нежно обнимала и ласкала кожу. Многие люди уже валялись на ней вместе со своими девушками, детьми и друзьями. Все общались друг с другом на разные темы. А я лежал на зелёной траве и наблюдал за полетом красивой красной бабочки. "Он не дышит" - раздался тихий женский голос с небес. Посмотрев на белые пышные облака, я вдохнул полной грудью и выдохнул, разнося тучки по сторонам. "Нет, я дышу" - сказал я громче. Но меня уже никто не слышал, как и я больше не слышал голоса сверху". "Остаюсь здесь" - прошептал я. И остался, навсегда...