Шутки такие

Заводские будни небольшого завода вдали от магистралей и аэропортов. Мерно здесь текут дни по всем привычной схеме: утро-вечер. Здесь и произошёл случай, о котором потом долго помнили местные рабочие и передавали эту историю другим.
    Цех нестандартного оборудования получил заказ изготовить партию стальных резервуаров для хранения нефтепродуктов. Работу принялась выполнять бригада слесарей-сварщиков. Квалифицированные мужики споро принялись за изготовление заказа, а тут как раз прислали студентов из института на практику, и они были направлены в эту самую бригаду подсобниками.
    Петр – практикант, попал в пару с Трофимычем, самим бригадиром. Трофимыч был старой закваски: ворчливый, нудный, грубый и заносчивый.   Для него практикант - напарник не помощь, а проблема. Не взлюбил он Петра, издевался всячески над ним. То заставит молодого придерживать для прихвата заготовку, а сам зайдёт за резервуар и выкурит пару сигарет, специально забыв о существовании помощника. Потом когда вернётся обратно начинает распространятся о том, что руки держат не те и не то, что всё сдвинуто и надо снова мерить и приставлять, мерить и держать. После прихвата, сделанного Трофимычем, заготовку надо было обваривать по периметру, и это поручалось Петру. Зато потом сколько матов и проклятий сыпалось от Трофимыча в адрес молодого и не пересчитать. От простоватого: «Чьи руки это варили?» до «Тудыть твою мать, перемать».
    После сварки шлак сбивали кувалдой. Не дай бог что-то, где-то. Свирепый нрав Трофимыча выходил тогда у него наружу и здорово долбанил Петра. Иногда, находясь оба наверху резервуара, скажет Петру принести с земли что-то, а потом это оказывалось не то, и приходилось раза три спускаться и подниматься снова наверх, затем вниз.
    Вечером в бытовке Трофимыч в одиночку «засаживал» шкалик и молча, не попрощавшись с компаньоном, уходил. Одним словом, достал Петра.Тот возненавидел Трофимыча всем сердцем, всей душой.
Так и продолжались придирки и издевательства, только становились всё злее и беспочвеннее.
    Однажды варили лестницу к резервуару. Чтобы сбить окалину, приходилось стучать кувалдой прямо по стенке железного изделия, пугая округу эхом от ударов. Трофимыч естественно поручил студенту эту работу, а сам пошёл курить в бытовку. Кувалдой по пустой цистерне…Бам!...Бам!...
Целый час бил Пётр кувалдой. Этот звон в ушах, это пытка!
У него промелькнули в голове школьные годы, начало учёбы в институте, сверху нещадно палило летнее солнце, которое заключило союз со звоном и грохотом. Поплыло всё перед глазами, и студент потерял сознание. Тут же очнувшись, он увидел Трофимыча, который приближался со свирепым видом.
    Пётр встал, взял в руки кувалду и решил пугнуть супостата. С криком: «Ааа…! – он со всей силы ударил по звонкому борту резервуара.
 - Придурок, -  только и ответил Трофимыч. - Пойдём внутрь, варить будем полку.
    Они поднялись на самый верх железяки и, забравшись внутрь, осторожно стали спускаться по внутренней лестнице, вооружившись переноской. Её лампа горела, пока они не оказались на дне сооружения, а потом почему-то потухла.
    Люк, куда они залезли, высвечивал квадрат голубого неба наверху.
- Иди узнай, что там такое, -  сказал Трофимыч. –  Я здесь побуду. Да не будь конченым придурком, возвращайся скорее.
Так Пётр оказался на свободе. Дул порывистый, пьянящий ветерок. Мысль родилась мгновенно. Он закрыл люк тяжелой крышкой и накинул гайку. Тотчас послышался тихий крик напарника с проклятиями. Быстро спустившись по лестнице, он увидел…да, да кувалду, с которой потерял сознание, и с размаха тронул по железяке, вложив в удар всю злость. Он бил и бил звонкую стену, а гул и удары даже ему здесь на улице показались страшными. Но каково там, в темноте, в эпицентре звука. Обессилев, Пётр бросил кувалду. Он откинул гайку, освободив крышку люка от стопора.
Вдруг крышка с силой отлетела в сторону, и Трофимыч, красный и седой, вылетел из резервуара, как пробка из бутылки. Прыгая через ступеньки, он оказался на земле. А ещё через пару шагов он, вздрагивая, рухнул на землю. Никто в окрестности ничего не слышал, удары здесь – привычное дело.
    Пришла очередь испугаться Петру. Он подбежал к мастеру и ну его тормошить, но тот не подавал признаков жизни. В голове набатом стучала мысль:
- Умер, и это я его убил! –  повторял он снова и снова. – Очнись, Трофимыч, только не умирай!
    На крик подоспела помощь, вызвали скорую, Трофимыча увезли.
Придя в бытовку, он посмотрел на шкафчик Трофимыча, и у него засосало под ложечкой. На дверце была фотография красавицы в бикини, которая символизировала всю спокойную жизнь Петра и Трофимыча до сегодняшнего инцидента.
    Пётр никому не сказал о произошедшем. Просто Трофимычу стало плохо и всё. Он пошел в кардиологию, куда доставили Трофимыча и попросил у того прощения. Крупная дрожь от волнения и своей вины охватила его.
- Прости, Трофимыч, бес попутал, я пошутил, я такой глупец.
На что тот еле слышно ответил:
- Да ладно, чего там, бывает.
-  Не умирай только, ладно?
- Постараюсь…
- Вот, сок принес тебе,  попей.
    Петр еще долго стоял над неподвижным бригадиром, видел, как капельки раствора уходят тому в вену. Он ощущал всем своим существом свою вину. Слёзы стояли у него в глазах, но не выплакивались, мужикам это стыдно. Потом тихонько поставил бутылку сока рядом с кроватью. И вдруг ему показалось, что Трофимыч, не дышит. Склонившись над койкой, он вдруг услышал:
- Шутки такие, шутки…
Петр побежал за помощью. Прибежавшие врачи выставили его за дверь.
- В реанимацию, срочно!
Через минуту мимо  проследовал накрытый простынями бригадир. Еще через час инфаркт отступил, и почти «убийца» облегчённо поплёлся восвояси, повторяя:
- Спасибо, спасибо…
Трофимыч выжил, заказ сделали без него.
    Постепенно эти события забылись, но нет-нет да и всплывают в разговорах. Да, как говорится, сказка – ложь, да в ней намек, всем наставникам урок!