Мишель, Байрон - голос крови или близнецы судьбы?

Приложение к публикации «Лермонтов, Томас-Рифмач и мурза Аслан Челибей»


Когда юный Мишель Лермонтов впервые познакомился с творчеством Байрона, он сразу осознал, что в лице Байрона он имел бы духовного близнеца, и ему захотелось побольше узнать о любимом поэте. К счастью, это было возможно, потому что в 1830 году вышли письма и дневники Байрона в редакции его друга Томаса Мура. Байрон запланировал выход этой книги, когда был ещё совсем молод, и с 1814 года и начал пересылать Муру свои письма, дневники и заметки. А уже в 1818 начал писать свою биографию. Но, подумав, уничтожил её по вполне понятным причинам: уж очень нетрадиционная и полная самых разнообразных не вполне одобряемых обществом событий была его увлекательная жизнь. И всё же Байрону очень хотелось поведать миру о том, почему он в жизни совершал те или иные поступки, чем он жил, о чём думал. И он решил полностью довериться своему другу Томасу Муру. Он хотел, чтобы Томас так представил его исповедь, чтобы было достаточно правдиво, с одной стороны, но не слишком компрометировало его и участников этих событий, многие которые на момент публикации книги в 1830 году, уже после смерти Байрона, были ещё живы. И его другу это блестяще удалось. Вот с этими письмами, дневниками своего кумира Лермонтов и имел возможность ознакомиться, и их содержание потрясло его настолько, что он везде начал таскать с собой толстенный том сочинений Байрона и подражать ему в своих стихах. Мишель был просто поражён сходством событий, мыслей и чувств, через которые они оба прошли в детстве и ранней юности. Что же так поразило юного Лермонтова при сравнении своих детских впечатлений с воспоминаниями Байрона о его детстве и юности, подумала я, и сопоставила в хронологическом порядке ряд основных фактов из биографии духовно близких, хотя никогда и не встречавшихся гениев словесности Джорджа Гордона Байрона и Михаила Лермонтова. Результаты вышли почти как отражение двух уникальных жизней в расположенных друг напротив друга исторически достоверных зеркалах. Вот этими-то результатами я и решила с вами поделиться.

А. Генетика, маркетинг и просто гении

Я начала набирать в поисковой строке слово “Byron”, и в окне «авто-подсказки», в первой же строке немедленно выскочило … нет, не «Lord George Gordon Byron», а «Byron hamburgers». Оказалось, два британских приятеля Том Бинг и Фред Смит в 2007 году открыли новую сеть ресторанов, которые специализируются на приготовлении разнообразных гамбургеров под общим названием «Байрон». Они даже издали книгу кулинарных рецептов приготовления деликатесных гамбургеров, и тоже под названием «Байрон». Таким образом, начиная с 2007 года Байрон, по логике британских поисковых систем интернета, это в первую очередь - гамбургер, а поэт уже потом. Поскольку, начиная примерно с того же исторического для гамбургеров "а-ля Байрон" года, началось активное продвижение идеи превалирующей значимости шотландских генетических корней для творчества Михаила Лермонтова, а также отдалённого родства поэта с Лордом Байроном, то я живо представила себе рекламу пирожков с капустой «Лермонтов», и мне сразу же захотелось их отведать. Как-никак, Лермонтов – это мой любимый поэт! Правда, пока ещё, когда вводишь в поисковую строку «Лермонтов», появляются ссылки на статьи «Михаил Лермонтов», а не на сеть «пирожковых». Но это ненадолго. Культура уже давно находится на службе у бизнеса, а не наоборот, так что всё естественно и закономерно. Но это ещё одно лирическое отступление, так что вернёмся к Байрону - «не гамбургеру» и к поразительным совпадениям в судьбах двух великих поэтов.

Так бывает, что у людей, состоящих в родстве, даже в очень близком, нет ничего общего в характере, и судьбы их складываются различно. А у людей, которые никогда не встречались и не связаны между собой близкими родственными узами, можно проследить некую общность судеб. Похожесть судеб далеко не всегда объясняется генетикой, к которой теперь часто пытаются свести всё, что определяет формирование личности, а чаще ситуацией, в которой человек оказался в первый же день своего прихода в этот мир, и также в его непосредственным окружением в детские и юношеские годы. Это прежде всего отношения между членами семьи, это мотивы, которыми руководствуются близкие люди, принимая то или иное решение в отношении своего ребёнка, это образование, которое они ему дали. Это то основное, что определяет духовное формирование человека и влияет на характер социальных связей и манеру поведения человека в обществе, а генетические особенности только придают этому процессу те или иные оттенки. Скорее всего именно поразительные совпадения ситуаций, в которые Байрон и Лермонтов были поставлены с момента рождения, повлекли за собой сходные духовные искания и почти идентичную манеру поведения в обществе.

Личность, судьба и творчество Байрона действительно оставили неизгладимое впечатление в сознании юного Мишеля и повлияли на его духовную жизнь и литературное творчество. Если бы Лермонтов знал все подробности семейной жизни родителей Байрона (хотя частично они были ему известны) и тайны рода Гордонов (по линии матери Байрона), то он свои слова о том, что «он не Байрон, он другой» взял бы назад. Чтобы проиллюстрировать это утверждение, я предлагаю вам сравнительный анализ некоторых известных биографических моментов из жизни Байрона и Лермонтова.

В первую очередь, мы говорим о двух признанных безоговорочно во всём мире гениях. При чём, каждый из них, как единодушно отмечают все исследователи их жизни и творчества, полностью осознавал могущество своего духа, неординарность своего мышления и своё особое предназначение, которое они так и не успели для себя определить, так как оба слишком рано ушли из жизни. Также оба поэта достигли вершин литературной славы ещё при жизни. Как писал современник Байрона в одной из рецензий на книгу доктора Джеймза Кеннеди (65), напечатанной в Лондонском литературном вестнике 26 июня 1830 года, «литературная слава всегда достаётся дорогой ценой, гению приходится либо сетовать на бедность, либо на забвение, либо на зависть и намеренное искажение фактов его жизни. И хотя гений и увенчан лавровым венком, но на его листьях явно проглядывается змеиный след. Жизнь лорда Байрона, пожалуй, наиболее расхолаживающий пример литературной славы, который предостерегает о её опасности, но, увы безрезультатно. Эта жизнь началась в печали и горечи, и ей же она и закончилась» (65). Эти слова можно в полной мере отнести и к судьбе и славе российского гения. Поэтому мы возвращаемся к детству этих двух поэтов, чтобы сопоставить самые важные моменты их жизни в этот период.

Когда юный Лермонтов прочитал "от корки до корки" уже упомянутую в начале этого эссе книгу Томаса Мура, его в первую очередь поразили описания личных переживаний Байрона в детские годы, особенно его откровения о первой ранней любви, да и многие другие события совпадали настолько, что можно было бы писать воспоминания об их детстве как «одно на двоих», то есть в скобках проставлять «Байрон, а также Лермонтов». Даже семейные тайны и трагедии в семье Байронов- Гордонов были практически идентичны трагедиям в семье Лермонтовых-Арсеньевых, и при этом произошли почти в то же время жизни двух мальчиков по отношению к их возрасту. Именно поэтому можно найти столько сходства в характерах, поступках и духовных исканиях двух величайших мыслителей и поэтов 19 века Лорда Джорджа Гордона Байрона и Михаила Юрьевича Лермонтова, и именно поэтому Лермонтов писал так об этом родстве душ: «У нас одна душа, одни и те же муки, - О, если б одинаков был удел!» Эти строки Лермонтов написал сразу же по прочтении биографии Байрона. Ошибались те сверстники Лермонтова, которые дразнили его «английским поэтом», считая, что он просто подражает Байрону. Он просто на том этапе своего духовного становления действительно был «такой-же», как Байрон. Удел у них, в конечном итоге, оказался разным, поскольку в дальнейшем жизнь их уже не ставила в аналогичные ситуации, и Лермонтов понял, что он «не Байрон», что он «другой». Духовное родство двух поэтов вызвано сходностью их биографий в период детства и юности, когда формировались их личности, и не в коем случае не вызвано никаким их историко-генетическим или генеалогическим родством. Байрон и Лермонтов унаследовали похожие черты характера от своих родителей и ближайших к ним по времени родственников, у которых, по странному совпадению, при полном отсутствии генетического родства, был сходный нрав и сходные судьбы.

Давайте на конкретных примерах убедимся, что оба поэта, в первую очередь, дети своих родителей.

Б. Происхождение гениальных младенцев

Я уже упоминала в Части 1 эссе «Лермонтов, Томас-Рифмач и мурза Аслан Челибей» забавную статью из серии «Популярная генетика», которая к моему изумлению, в шуточной форме подтверждала результаты моего исследования. Там говорилось, что «интеллект не передается от отца к сыну … Интеллект от отца может передаваться только дочери. И только наполовину … Унаследовать интеллект мужчина может только от своей матери, который она, в свою очередь, унаследовала от своего отца … Дочери гениев будут ровно наполовину умны, как их отцы, но их сыновья будут гениями». И дальше авторы делают «Выводы для мужчин: твои умственные способности от мамы, а вернее от дедушки.» Я не берусь судить о правильности этих утверждений, потому что для этого надо обращаться к статьям в научных журналах. Но в ситуациях с наследственностью Байрона и Лермонтова это действительно чётко прослеживается. Рассмотрим их подробнее.

В Байроне, как и в Лермонтове слились генетические линии исторически противоборствовавших национальных сообществ: английская - по линии отца, и шотландская - по линии матери. В жилах Лермонтова текла, в первую очередь, русская кровь, но исторически в нём соединилась кровь и русских Столыпиных, и татарская кровь - по линии основателей рода Арсеньевых татарского мурзы Аслана Челебея и его старшего сына Юсупа, взявшего в православии имя Арсений. А также и кельтская кровь, которая в нём проявилась не самым ярким образом, потому что он, в основном, унаследовал черты и характер своей матери, а она, по воспоминаниям современников, пошла «вся в отца» - Михаила Васильевича Арсеньева. Байрон тоже уродился во многом в мать, взяв от неё и склонность к меланхолии, и суеверность, и тщеславие, граничащее с высокомерием, и даже склонность к полноте. Кроме того, в результате несложившегося брака с отцом Байрона, в ней развилась крайняя нервозность и напряженность, так же, как и в матери Лермонтова, и тоже по тем же причинам. Мать Лермонтова, Мария Михайловна, была также склонна к меланхолии и мистицизму, была ранима и ревнива, хотя в остальном она мало напоминала Кэтрин Гордон, мать Байрона.

Судьбы Кэтрин Гордон и Марии Арсеньевой поразительно похожи, начиная с трагедии, через которую каждой из них пришлось пройти в подростковом возрасте. И отец Кэтрин, и отец Марии были известны своей эксцентричностью, ранимостью и импульсивностью, были самолюбивы, а также склонны впадать время от времени в меланхолию. Именно эти черты характера привели их жизни к трагически раннему концу. Отец Кэтрин, Джордж Гордон, дед Байрона, покончил с собой в возрасте 41 года, утопившись в канале в городе Бат. Он оставил после себя единственную дочь, которой тогда было только 14 лет. Отец Марии Михайловны, Михаил Васильевич Арсеньев, дед Лермонтова, покончил с собой в возрасте 38 лет, приняв яд. В то время его единственной дочери было только 15 лет! Сходство ситуаций настолько поразительно, что любители генетики могли бы сразу заняться установлением родства Марии и Екатерины, если бы очевидные факты не говорили о том, что генетика тут абсолютно ни при чём. Если предки Кэтрин Гордон являются прямыми потомками короля Шотландии Джеймса Первого (Стюарта), то род Марии Арсеньевой, как я уже упоминала, берёт своё начало от Арсения (Юсупа, сына татарского мурзы Аслана Челебея). Надо добавить, что обе осиротевшие дочери впоследствии назвали своих единственных сыновей в честь своих отцов, соответственно Джорджем (Байрона) и Михаилом (Лермонтова). Вот так заканчивается генетика и начинается почти чистая мистика!

Поразительное сходство судеб двух матерей великих поэтов прошло через всю их жизнь: историю их замужества и рождения их единственных сыновей можно написать «одну на двоих», также, как и описание детских лет Байрона и Лермонтова. Обе девушки вышли замуж по самой пылкой любви, которую они пронесли через всю свою жизнь, несмотря на откровенно потребительское и беспардонно грубое отношение к ним их мужей, женившихся на них исключительно по расчёту. Так, муж Кэтрин, капитан Джон Байрон, даже называл свою жену «моя золотая куколка» в том смысле, что она принесла ему огромное по тем временам приданое и недвижимость – земли и замок “Gight” в Шотландии, которое он незамедлительно пустил по ветру. Он был заядлый картёжник, как и отец Лермонтова Юрий Петрович. К несчастью для Кэтрин, на момент замужества она уже была круглая сирота, хотя и была ещё жива её бабушка Маргарет Дафф (которая её и воспитала). Бабушка дала Кэтрин хорошее образование, хотя сама была практически неграмотная, но всё же у Кэтрин не было такой практичной и здравомыслящей матери, как Елизавета Алексеевна Арсеньева, мать Марии Арсеньевой-Лермонтовой, а значит, некому было защитить её от цепких «любящих» лап её избранника. Молодые поженились в 1785 году, и уже к рождению их единственного сына Джорджа в 1788 году всё приданое Кэтрин ушло на оплату карточных долгов. А чтобы покрыть новые пришлось даже продать родовое имение Гордонов и замок. Супружеской паре пришлось скрыться от ярости кредиторов в Париже, но Кэтрин продолжала страстно любить своего безрассудного мужа и ни в чём его не обвиняла. Любовь, что тут можно сказать!

Аналогичная ситуация была и у Марии Арсеньевой. На момент рождения Мишеля состояние Юрия Петровича тоже уже почти сошло на нет, хотя это и не совсем его вина: к этому приложили руку ещё его отец и дед. Страстно любя своего мужа - картёжника и ловеласа, Мария прощала ему все измены, происходившие непосредственно в их доме (компаньонки, няни и т.д.), хотя и устраивала супругу бурные сцены ревности, которые его раздражали до такой степени, что однажды он даже позволил себе «дать волю рукам». В случае Марии её наследство надёжно охраняла её мать, просто не дав дочери приданого в виде недвижимости. Елизавета Алексеевна решала вопросы карточных долгов зятя просто оплачивая их наличными, как говорится, «по мере поступления». Хотя Мария Арсеньева была более утончённой натурой, чем Кэтрин Гордон, но обе они были импульсивны, непредсказуемы и устраивали сцены своим мужьям, свидетелями которых были их крошечные сынишки. Ни Байрону, ни Лермонтову это явно не пошло на пользу. Джон Байрон писал своей сестре Фанни, что даже самые терпеливые из Апостолов не смогли бы ужиться со его благоверной. Бесконечные скандалы в домах Байронов и Лермонтовых привели к тому, что отцы обоих семейств предпочли свести время, проводимое в кругу семьи, по возможности, до минимума. Отец Байрона сначала снял отдельный дом в Абердине. Кэтрин согласилась, полагая, что это поможет наладить их отношения. Но, забрав лишь однажды сына к себе, Джон понял, что сын его раздражает так же, как и его мать, и он просто уехал к своей сестре во Францию. Надо отдать должное Юрию Петровичу: он намного лучше относился к Мишелю, но дома бывал редко, предпочитая, под видом «производственной необходимости» - решения хозяйственных проблем – проводить время в своём родовом имении Кропотово или в Москве.

Пока родители решали свои эмоциональные проблемы, их сыновья росли в ситуации постоянных семейных скандалов, рыдающих матерей и отсутствующих отцов. И вот обе семьи постигло аналогичное несчастье: оба будущих поэта, и именно в три года, потеряли одного из своих родителей. Байрон остался без отца, который умер во Франции в возрасте всего 35 лет, а Лермонтов потерял свою любимую маму, которая умерла от чахотки совсем юной. Существует мнение, что отец Байрона умер от туберкулёза, но сам Байрон любил распространять такие жуткие слухи о причинах смерти отца, что я воздержусь от комментариев, чтобы вы не приняли моё эссе за некую готическую новеллу ужасов в духе Мэри Шелли, автора романа о Франкенштейне и друга Байрона. Отец Лермонтова, которого не стало в 44 года, мог умереть и свирепствовавшей в то время в губернии холеры, но есть предположения, что от чахотки.

Если склонность к меланхолии, суеверию и крайняя ранимость достались Джорджу и Мишелю от их матерей, то вспыльчивостью, граничащей с грубостью поэты обязаны, в первую очередь, своим отцам. Отец Байрона, капитан Джон Байрон (1756-1791), так же, как и отец Лермонтова, Юрий Петрович Лермонтов (1787-1831) был армейским офицером. За вспыльчивость и крутой нрав его ещё в армии прозвали «Безумный Джек». Вспомним, что о несдержанности и грубости Юрия Петровича говорили все, кто его знал. Так же, как и отец Лермонтова, к моменту рождения своего сына Джон Байрон уже промотал всё своё состояние, и так же, как Юрий Петрович, он был отчаянным картёжником, волокитой и любимцем женщин. Поведение отцов каждого из поэтов в отношении своих жён, включая чисто корыстные мотивы их вступления в брачный союз с будущими матерями своих единственных сыновей просто поразительно идентичны: грубость, расчётливое использование их привязанности, явное нежелании жить со своими супругами под одной крышей. При этом их жёны Кэтрин Гордон и Мария Михайловна Арсеньева, несмотря на откровенное пренебрежение со стороны своих мужей, продолжали их нежно любить, ни за что их не осуждали и всё им прощали, что явствует из сохранившихся в семейных архивах писем и воспоминаний современников.

Так же (и это вполне естественно) абсолютно идентична реакция семей обоих поэтов по материнской линии на избранников их матерей. Обе семьи справедливо считали их мужей «брачными аферистами». Род матери Байрона - Гордоны -  восходит к старинному роду Стюартов, таким образом в их жилах текла и королевская кровь. Поэтому они не считали Джона Байрона достойной парой для девушки из их рода, также, как и семья матери Лермонтова -  Столыпины и Арсеньевы - не считали Юрия Лермонтова подходящей парой для Марии. Надо, правда, пояснить, что Джон Байрон был из более знатного рода, и титул шестого лорда Байрона достался Джорджу именно от семьи его отца. Стремление к знатности и гордость за древность своего рода были в одинаковой степени присущи обоим поэтам. Отношение к этому больному для него вопросу Лермонтова достаточно известно: даже его литературная слава не могла утолить горечи его недостаточной, в глазах пышного света, знатности. Та же история и с Байроном. Ему, как снег на голову, свалился титул Шестого барона Байрона, потому что, после смерти сына и наследника пятого барона Байрона, Джордж оказался первым в очереди на этот титул, который он и получил в возрасте всего 10 лет. И вдруг, отношение к нему общества резко переменилось. Как минимум, его стали меньше пороть в школе за бесчисленные хулиганские проделки. Одно это показало Байрону преимущества громких титулов. Поэтому, по утверждению современников, его гораздо меньше волновал международный успех «Чайльд-Гарольда» или Манфреда, чем сознание значимости своего древнего титула, восходившего ещё ко временам Вильгельма Завоевателя (66). Гордость за своих предков по отцу, пришедших в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем были отличительно чертой его характера также, как и гордость Лермонтова за славную родословную своего отца.

 Для довершения характеристики «Безумного Джека», отца Байрона, надо сказать, что до матери Байрона у него была другая жена, тоже из знатного рода, которую он, соблазнив, заставил развестись с её мужем. Как обычно, им руководили чисто корыстные побуждения. Но сразу же после свадьбы Джон начал обращался со своей женой настолько бессердечно, что она умерла совсем молодой, вскоре после рождения своих двух дочерей, и, как говорили, от разбитого сердца. Такая же трагедия произошла и с женой Юрия Лермонтова. Надо отметить, что грубость и бесцеремонность в обращении с людьми – это семейная черта мужчин из рода Байронов. Так дядю Джона Байрона, Вильяма Байрона, Пятого Барона Байрона (1722-1798) прозвали за его свирепый нрав «Дьявол Байрон», а также часто называли его «Коварным Байроном». Он к тому же был и убийца: убил предка одной из муз Байрона Мэри Чаворт. Именно от этого грозного двоюродного дедушки достался Джорджу Гордону Байрону по наследство титул барона и имение «Аббатство Ньюстед» в Ноттингемшире, правда никакого движимого имущества и наследного капитала к этому не прилагалось. «Коварный Байрон» промотал всё своё состояние ещё при жизни. Поэтому Байрон оказался при всех титулах, о которых Лермонтов только мог мечтать, зато без надежного финансового тыла, предоставляемого Мишелю его стойкой и преданной бабушкой.

Вспыльчивость и грубость – это также отличительная черта мужчин из рода Лермонтовых, не отличавшихся большой терпимостью. Ещё раз хотелось бы процитировать слова генеалога А.А. Григорова (24) о том, что «многие Лермонтовы обладали весьма неуживчивыми характерами, были склонны к ссорам и по пустяковым причинам заводили судебные дела «об оскорблениях». Я должна ещё раз напомнить, что генетические линии отца Байрона и отца Лермонтова абсолютно не пересекаются, так же, как нет никакой генетической связи между родом матери Байрона Гордонами и родом Арсеньевых. А сходство характеров и судеб как матерей, так и отцов обоих поэтов просто поразительное. Именно это сходство и определило духовное родство двух гениев мировой литературы. К сожалению, в настоящее время это духовное родство упоминается всё реже и реже, а всё чаще и чаще можно читать о «Байроне, дальнем родственнике Лермонтова», что низводит величие и общность духа двух грандиозных личностей на некий хромосомный уровень.

Интересен и ещё один, до некоторой степени совпадающий момент в биографиях двух «гениальных младенцев», касающийся времени и места рождения поэтов. Общепринятое мнение о том, что Байрон родился в Лондоне, куда его мать приехала из Парижа одна (муж не решался вступить на британскую землю, опасаясь мести кредиторов), оспаривается одним из современников и биографов Байрона. Если ирландская писательница, биограф и литературный критик Этель Колберн Мейн (Ethel Colburn Mayne,1865 -1941) утверждала, что Байрон родился 22 января 1788 года в Лондоне, по адресу 24 Холлз Стрит (24 Holles Street), то современник поэта Байрона Роберт Чарльз Даллас (Robert Charles Dallas) в своих воспоминаниях о нём утверждает, что Байрон родился в Довере. Кому верить? Строго говоря, в случае Байрона, это не имеет большого значения. Но решение спорного вопроса о месте и времени рождения Лермонтова, а так же действительно ли при этом присутствовал Юрий Петрович Лермонтов, может пролить свет на так называемую и активно обсуждаемую «тайну» семьи поэта. Есть предположения, что Лермонтов родился ослабленным недоношенным младенцем в Тарханах. Это предположение. Но есть и факт, который я в подробностях обсудила в основной части данной работы под названием «Лермонтов, Томас-Рифмач и мурза Аслан Челибей, где я привела широко цитируемую выписку из метрической записи о рождении поэта, которая, странным образом сообщает нам, что за ДЕНЬ ДО РОЖДЕНИЯ ПОЭТА БЫЛА СДЕЛАНА ЗАПИСЬ О ЕГО РОЖДЕНИИ, А ТАКЖЕ О ЕГО КРЕЩЕНИИ ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ПОСЛЕ ЭТОЙ ЗАПИСИ. Это достаточно фантастическая ситуация, но это факт, на который мы уже 200 лет опираемся в определении даты рождения Михаила Лермонтова.

Итак, мы сравнили характеры и судьбы матерей и отцов Байрона и Лермонтова, а теперь давайте рассмотрим, как схожесть судеб родителей поэтов отразилась на их собственных характерах и судьбах.

В. Два детства – почти как зеркало друг друга.

Я уже упоминала о почти идентичной ситуации, в которой оказались Лермонтов и Байрон, лишь только придя на этот свет. В период, когда будущие матери двух гениев ожидали появления своих единственных сыновей на свет, они знали мало радости и пролили много слёз, регулярно подвергаясь оскорблениям со стороны своих мужей. Нервозная обстановка в семьях Лермонтовых и Байронов никак не способствовала благополучному протеканию беременности и родов, поэтому оба младенца родились ослабленными, оба с дефектами ног (опускаю всем хорошо известные медицинские подробности), от которых они в детстве очень страдали, но которые не помешали им впоследствии отличаться в спортивных играх и состязаниях. Оба младенца были названы в честь своих дедушек по материнской линии, которых они никогда не видели, оба их отца с ними практически не жили, а те редкие моменты, когда их родители были вместе, обычно заканчивались скандалом и истерикой. Оба потеряли одного из своих родителей именно в три года. Единственная разница в ситуации в их раннем детстве состоит только в различном материальном достатке семейных домов, в которых они жили. Мать Байрона осталась без своего дома и без средств к существованию, после того, как его отец «пустил с молотка» всё её движимое и недвижимое имущество. А детство Лермонтова протекало в относительном комфорте благодаря мудрой «домашней экономике» его бабушки Елизаветы Алексеевны. Но у Лермонтова не было высоких титулов Байрона. Вот и вся разница, хотя, в определённом смысле и очень существенная.

Говоря далее о судьбе двух мальчиков, можно опять писать одну биографию, только проставляя в ней разные имена. Оба ребёнка с ослабленным от рожденья здоровьем в раннем возрасте тяжело заболели. Байрон заболел лет в семь скарлатиной (в 1796 году), а Лермонтов лет в пять-шесть слёг на длительное время в постель, предположительно с корью. Прикованные к постели дети много размышляли о своей жизни и о причинах своих несчастий, им много читали, и они также читали сами. Для поправки здоровья оба мальчика были вывезены в горы. Лермонтова бабушка отвезла на Кавказ, а Байрона мама отвезла в Шотландское высокогорье. На обоих мальчиков горные пейзажи провели неизгладимое впечатление, которое они впоследствии отразили в своих стихах. Так, Байрон часто воспевал красоту горы Лохнагар и девочку по имени Мэри. И это - самое главное событие в жизни поэта в тот период. В свою очередь, Лермонтов впервые испытал чувство романтической любви также именно в горах. Правда с Лермонтовым это произошло в его второй приезд на Кавказ, когда ему было 10 лет. А вот Байрон пылко влюбился в свою первую Мэри всего в 7 лет. Первую, потому что на следующий год он снова влюбился в Мэри, но уже в другую, Мэри Дафф, - и именно эту любовь он считал основной в своей жизни. Разумеется, оба поэтически одарённые юноши посвятили объектам своей первой детской любви самые нежные и восторженные стихи. Как уже упоминалось, именно этот момент схожести их первого раннего чувства больше всего поразил Лермонтова, когда он 1830 году читал книгу Томаса Мура о Байроне (64). Оба поэта вспоминали об этом своём первом раннем чувстве до конца своих дней. Поэтому ошибаются те исследователи жизни Лермонтова, которые считают, что поэт не мог так глубоко чувствовать любовь всего в 10 лет, и предполагают, что ему было уже 13 (62). Читайте Байрона – и все сомнения сразу отпадут. Как говорится, «любви все возрасты покорны», даже самые юные!

Дальнейшие ранние любовные истории и связанные с ними переживания у поэтов тоже напоминали зеркальное отражение друг друга. Разница лишь в том, что Байрон влюбился в свою дальнюю кузину Мэри Дафф (1788-1858), его партнёршу по танцклассу в Абердине, когда ему было только 8 лет. Лермонтов встретил любовь всей своей жизни Вареньку Лопухину (1815-1851) несколько позже. Я думаю, вас уже не удивит, если я скажу, что обе девушки были практически ровесницами влюблённых в них молодых людей. Их характеры были также очень похожи. Если оба влюблённых юноши были людьми импульсивными и далеко не всегда «удобными» и приятными в общении, то оба объекта их пылкой страсти являли собой полную им противоположность: добрые, милые, общительные, сдержанные. Это были девушки, которые вызывали у окружающих только восхищение. Кстати, один из друзей детства Байрона, который тоже занимался с ними вместе танцами, уже после смерти Мэри Дафф в 1858 году писал, что он всегда отлично понимал Байрона, потому что почти до конца своих дней Мэри вызывала у окружающих только безграничную любовь и восхищение её уже зрелой красотой. Реакция Байрона на замужество Мэри в 1805 году была точно такая же, как у Лермонтова, когда он узнал о замужестве Вари Лопухиной в мае 1835 года. Оба впали в самое мрачное состояние духа, увлёкшего их в такую бездну отчаяния, что их родные и друзья серьёзно опасались, что эта ситуация может для них плохо кончиться. Обоим поэтам в это время не исполнилось и 20 лет.

Однако, ещё до этой драматической развязки и, несмотря на глубокую привязанность поэтов к объектам своего романтического интереса, оба молодых человека не преминули серьёзно увлечься другими девушками. Так весной 1830 года в доме Верещагиных Лермонтов знакомится с Екатериной Сушковой (1812-1868), которая была старше его на два года, и страстно увлекается ею. Поэту тогда было около 16 лет. В свою очередь, пятнадцатилетний Байрон во время каникул в Саутвелле в августе – октябре 1803 года познакомился там с девушкой по имени Мэри (это уже Мэри номер 3) – Мэри Энн Чаворт (1785-1832). Мэри, как вы видите, также была старше него года на два-три (Байрон родился в январе 1788 года). Обе девушки обладали исключительной красотой, и обе абсолютно не воспринимали восторженные чувства своих ухажёров. И даже отзывались о своих воздыхателях одними и теми же словами, насмехаясь над их внешностью. Мэри называла Байрона «хромым мальчиком-лордом» и в 1805 году вышла замуж за более достойного, с её точки зрения, кавалера. Самое поразительное, что именно в том же году вышла замуж и главная муза Байрона - Мэри Дафф, так что Байрон был в полном бешенстве, и отчаянию его не было границ. Возможно, он даже сам не осознавал, чьё замужество его больше огорчает. Воистину сердца гениев неисповедимы! В свою очередь, Екатерина Сушкова, вспоминая свою первую встречу с Лермонтовым, называла его «косолапым и неуклюжим». Я полагаю, что читатели уже догадались, что и продолжение у этой истории было почти как страницы из одного и того же романа. Обе девушки впоследствии бросили своих суженых из-за внезапно вспыхнувшего, правда с большим опозданием, чувства к уже прославившимся поэтам. Сушкова расторгла помолвку с Алексеем Лопухиным, а Мэри Чаворт ушла от своего мужа в надежде вернуть любовь Байрона. Но и в том, и в другом случае эти попытки не имели успеха. Екатерина Сушкова в конечном итоге была вынуждена выйти замуж за своего давнего поклонника А.В. Хвостова, а незадачливая Мэри Чаворт вернулась к своему мужу, хотя уже больше никогда не была с ним счастлива.

Кроме любовного томления, обоих поэтов в часто занимали разнообразные проказы, при чём оба мало заботились о последствиях своих импульсивных выходок. Так Павел Висковатов описывает эпизод с разбитыми тарелками: Лермонтов с друзьями обедал в гостинице в Пятигорске, и решил развлечь свою компанию. Увидев стопку тарелок, он слегка надломил одну из них, при чём о свою голову, и подставил её в самый низ огромной стопки тарелок таким образом, что когда незадачливый лакей их подхватил, то нижняя надломленная тарелка окончательно треснула, и вся груда тарелок с грохотом рухнула на пол, разбившись вдребезги. Лермонтов от души хохотал, а хозяину гостиницы, как вы догадываетесь, было вовсе не до смеха, и он успокоился только после более чем щедрого вознаграждения (16).   Байрон ещё веселее придумал забаву, которую описал в своей статье о детстве поэта Роуланд Протеро (67). Однажды, когда Байрон был с матерью в гостях у Леди Аберкромбл, он куда-то исчез. А через некоторое время вдруг раздались душераздирающие крики, и его «тело», вылетев из окна комнаты, расположенной непосредственно над гостиной и, пролетев перед раскрытыми окнами нижнего этажа, распласталось на земле. «Тело» оказалось тяжёлой подушкой, облачённой в одежду Байрона, которому просто захотелось посмотреть на реакцию матери на этот предполагаемый несчастный случай. Будущий гений от души хохотал, пока его матери подносили нюхательные соли и обмахивали её веером. Единственное различие в финалах этих историй это то, что бабушка Лермонтова терпеливо возмещала убытки, причиняемые внуком гостеприимным хозяевам, а мать Байрона выкручивала ему уши в буквальном смысле этого слова. Она была тяжела на руку.

Абсолютно одинаковым оказалось и отношение обоих поэтов к организованному учебному процессу как в школьные, так и университетские годы. Как Байрон, так и Лермонтов мало интересовались содержанием читаемых им лекций и рекомендованной преподавателями литературы. Оба студента предпочитали читать материалы более глубокие по содержанию, оба жадно впитывали в себя всё новое, что появлялось в мире философии, литературы и религиозных учений. И оба получали нарекания от своих учителей за незнание материала, предписанного учебным планом. Конфликты с преподавателями сопровождали строптивых студентов в течение всего периода их обучения. Так Байрон постоянно конфликтовал с директором гимназии Хэрроу доктором Джозефом Друри. Лермонтов настроил против себя почти весь преподавательский состав и администрацию факультета словесности Московского университета из-за своей заносчивости и неучтивого поведения в отношении преподавателей Университета. Известен пример неуважительного обращения Лермонтова с преподавателем изящной словесности профессором Победоносцевым, которому Мишель указал на его незнание новейших публикаций по преподаваемому предмету. Как вспоминает его сокурсник Вистенгоф, «Подобный ответ дан был и адъюнкт-профессору Гастеву, читавшему геральдику и нумизматику» (68). Вистенгоф также отмечает «заносчивый и презрительный нрав Лермонтова» и по отношению с другим студентам факультета. Мишель избегал общения с другими студентами как в стенах университета, так и вне его. Байрон точно также относился к своим сокурсникам и к университетскому сообществу в целом в период в своего обучения в Кембридже. О неуживчивом характере и того и другого написано множество воспоминаний, поэтому я только хочу напомнить, что даже сам Байрон это осознавал и часто называл себя «Хромым дьяволом». В Лермонтове также ощущалось нечто демоническое.

Вот до такой степени схожи были события из раннего периода жизни двух гениальных поэтов, которые определили их неизбежное духовное смятение и выразились в аналогичном направлении их духовных поисков, а также в попытках определить своё истинное предназначение, поскольку в своем особом исключительном даре ни один, ни другой уже не сомневались.  Эти духовные искания, увы, так и не оформились в их сознании в определенную религиозную концепцию в связи с их трагически ранним уходом из жизни. Некая мистическая предопределенность их судеб сыграла в этом сходстве гораздо большую роль, чем предполагаемый «голос крови» их далеких и весьма неотчётливых предков.

Надеюсь, моё сопоставительно-биографическое эссе покажется вам достаточно занимательным. Спасибо всем, кто его прочёл.

Дополнительные ссылки к Приложению:

16. П.А. Висковатов. «М.Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество», цит. по сайту «Электронная библиотека RoyalLib.com»
24. Григоров А.А. «Из истории костромского дворянства», 1993, Кострома
    Костромской общественный фонд культуры
    Лермонтовы. http://costroma.k156.ru/d/08_lermontovy.html
62. «М. Лермонтов. Тайна рождения поэта», 2012 — документальный любительский фильм, созданный чеченской публицисткой и филологом Марьям Вахидовой.
64. Thomas Moore: The Letters and Journals of Lord Byron. 1830 65. William Jerden? “Conversations on Religion with Lord Byron, Literary Gazette  No. 701  (26 June 1830)  409-10, REVIEW OF NEW BOOKS. Conversations on Religion with Lord Byron. By the late James Kennedy, M.D. 8vo. pp. 461. London, 1830. Murray.
66. “The Life of Lord Byron by Thomas Moore, 1835. Портал «English History»  67. Prothero, Rowland E. “Byron as a Boy. His Mother’s Influence – His School Days and Mary Chaworth. New York Times, 26 February 1898
68. Вистенгоф П.Ф. - Из моих воспоминаний (цитируется по веб-странице http://lermontov.info/remember/visten.shtml)