Дома мы не нужны. Книга 5 Глава 12

ДОМА  МЫ  НЕ  НУЖНЫ
книга пятая: "Мир вечного лета"

Глава 12. Три в одном. Магия смерти

   Неизвестно, кто сильнее подгонял и себя, и «Железный Капут» в его долгом пути домой – Витальки, или королева Бэйла. Танк сейчас гнал по траве, с невиданной скоростью поглотившей прежний след.

   - Как минимум, в два раза быстрее вернешься, - обещал Витальке-старшему, который принимал танк, его уменьшенный собрат.

   В пещере, которую его новые друзья называли городом, его двойник отвечал именно вот за такие работы, связанные с грохочущим железом. Но главным (как и во всем) был, конечно, Товарищ Полковник.

   - Великий Охотник, - как утверждал сам Виталька.

   - Великий Колдун, - как утверждала королева жидовок-амазонок.

   Этот колдун и установил внутри «Железного капута», какой-то ящик, который сейчас толкал вперед огромную тушу танка. Еще он (Товарищ Полковник) распорядился пригнать и прицепить к танку новый прицеп – взамен уничтоженного в день их знакомства. Неожиданного. Но очень своевременного.

   - Не будь их, - думал Дуб с несвойственной ему теплотой, - нас бы уже не было… как и наших предков, из которых никто не вернулся. А значит – не достиг цели. Великой цели.

   Он явственно ощутил в ладони теплый ограненный прозрачный камень – половинку ключа - который оставил сыну. Теперь этот ключ, впервые в истории племени, хранил не Дуб. Но и Трактористу Виталька вполне доверял. Но спешить следовало. Не откладывая. Вождь почти физически почувствовал, как истаивает в ладони камень. И перевел взгляд на другую ладонь – ту, что как раз сжимал-разжимал Чиж. Ту ладонь, которой у него не могло быть. Никогда. И ни за что. Но она была – вместе с половиной руки, которую когда-то поглотил червь. И эту руку тоже принес Великий Колдун. Русы даже испугались (позже признались друг другу) – когда увидели эту безжизненную руку, в которой королева разглядела искру магии. А потом Товарищ Полковник ловко присоединил эту руку к культе Чижа, и тот негромко вскрикнул - как сам потом объяснил, больше от неожиданности, чем от боли. Это в его собственную, до конца не зажившую, плоть вонзились какие-то невидимые иголки. И рука, только что мертвая, вдруг шевельнулась. А местный Тракторист рядом засмеялся:

   - Эту руку, друг Чиж,  никакой червяк не откусит. И в огне она не сгорит, и в воде не утонет. А силищи в ней должно быть - правда, товарищ  Полковник?

    Великий Колдун кивнул. Разрешающе. "Попробуй".

   Чиж почему-то выбрал тогда вождя; протянул ладонь Витальке, и осторожно сжал чужую ладошку. И Дуб вдруг почувствовал, что эта новая рука, как бы ни сдерживал ее силу   сородич, в состоянии переломать ему сейчас все кости, и сжиматься дальше, превращая плоть вождя в кашу. Кровавую кашу...

   Сейчас эта рука, как и у всех остальных, была черной - от угля, который накидали в новый прицеп на последнем привале. Места в прицепе было много; после того, как подъели припасы, которыми одарили их новые союзники, его стало еще больше. Вот туда - внутрь прицепа, и сложили куски угля, подобранные по размеру - как раз такие подходили для топки "Железного капута", без которой оружие танка было просто трубой. Бесполезной трубой.

   Можно было загрузить и доверху - ничего бы с прицепом не случилось. В отличие от танка, которому тот, городской Виталька Дубов, поставил какой-то "ограничитель скорости".

   - Иначе эта коробка развалится на ходу, - пояснил он.

   Поэтому "Железный капут" и несся домой лишь вдвое быстрее, чем прежде. Хотя мог и намного быстрее. Мог. Но не мчался. А сознание и Дуба-старшего, и королевы Бэйлы, и - особенно - младшего Витальки, гнали его вперед в какой-то исступленной тревоге. Почему особенно младшего? Потому что кроме племени его ждала еще молодая жена и не рожденный сын, еще один Виталька. Старший вождь и королева давно были одинокими.

   Но все в мире приходит к концу. Даже долгая дорога. Особенно дорога - если она ведет домой. За рычагами танка сидел теперь сам вождь. Он был вынужден притормозить ход сцепки - приходилось лавировать меж валунов. Этих каменных истуканов Виталька воспринимал как старых знакомых. Хотя видел их лишь во второй раз в жизни. А  они провожали в далекий, безвозвратный путь "Железные Капуты" - одного за другим, тридцать четыре раза. И вот последний возвращался.
  Наконец, громоздкий танк, и прицеп за ним, остановились на самой вершине каменной гряды, отделявшей узкую полосу побережья от бескрайней степи. В своем исходе из родного мира Виталька не оглядывался назад. Только теперь он смог оценить величие и красоту океана, дарившего племена относительную прохладу и возможность выжить под беспощадным солнцем. Беспощадным, но все равно родным. Но любоваться было особо некогда. Потому что внизу - в долине племен - творилось какое-то непотребство.

    До людей, столпившихся у входа в родовую пещеру русов было совсем недалеко - по прямой. Ведущей по острым непроходимым скалам. А по серпантину, по которому пролегала единственная дорога, подвластная гусеницам танка, было далеко. Ох, как далеко. Зрение у вождя было великолепным. У сына, и колдуньи тоже. Они первыми и воскликнули, узнавая сквозь широкую прорезь в лобовой броне "Железного Капута" знакомые физиономии. Заполненные, между прочим, злобной яростью.

   - Это вы еще нас не заметили, с мрачной решимостью погнал через расстояние мысль сам вождь - в то время, как его губы выплеснули в теснине танка слова младшего Дуба и Бэйлы:

   - Самчайка! Жюль! Мы обещали вернуться. И вот мы здесь.

   - Здесь вам не тут! - проворчал вождь общеизвестное, - нам еще плестись, и плестись вниз.

    Танк тронулся с места, накренившись вперед, а младший Виталька помечтал:

   - Эх, полететь бы вперед - как корова, или овца!

   - Полететь не получится, - проворчал отец, не отрывая взгляда от опасной трассы, - тебе. А вот снаряду - вполне.

   -  Снаряду?! -  воскликнули сын с Бэйлой, - неужели ты пойдешь на это, вождь русов?

   - Пойду, еще как пойду! -  Виталька резко дернул рычагами, и "Железный Капут" дернулся с тропы, выкатив на просторную площадку, с которой был великолепный обзор на море, на долину, на вход в пещеры русов, который загораживал своим телом единственный защитник - Тракторист.

   Виталька знал, что защитников много больше; что они придут на помощь Тольке, который сейчас защищает племя единственно силой обычаев. Но тогда прольется кровь, чего никогда не бывало меж племенами - как бы не были натянуты  отношения между ними. Практически всегда. Хитроумные интриги, временные союзы, рождающиеся и распадающиеся, когда обнаруживалась новая пещера. Или что-то другое лакомое. Сейчас таким лакомым куском оказалось племя, оставшееся без вождя. Племя русов. И китаезы с еврогеями явились сюда, чтобы этот кусок поглотить. Вместе, или порознь.

   - Заряжаем, - велел вождь, и сородичи полезли наружу, за углем, как.., - как "тараканы от тапка" - сказал бы Толька Никитин. Городской Тракторист. Вот бы он сейчас полюбовался на нашего, с дубинкой.

   А в котле уже грозно гудело пламя, и к небу поднимались черные клубы дыма. Их, конечно же, заметили внизу. Тракторист победно улыбнулся, а две стаи "падальщиков" в человеческом обличье взвыли - но не разочарованно, а угрожающе. Их вожди явно не собирались отступать. И тогда Виталька скомандовал: "Огонь!".

   Снаряд полетел вперед с победным свистом - точно туда, куда и целил вождь-наводчик. Ни его осколков, ни живых мстителей - ос размером с новую ладонь Ерша - Дуб, конечно же, не заметил. Но результат выстрела не заставил себя ждать. До площадки долетел слитный крик боли. Потом неудавшиеся захватчики брызнули во все стороны. Точнее, в стороны пещер. Обезьяны – своей. Еврогеи – своей. А Виталька Дуб скомандовал русам: «По машинам!». Машина была одна, и еще один прицеп. Но так, с чудной фразы, начинался каждый рейд «Железных Капутов». Так начался и этот, последний. До дома.

   Почти начался – потому что Чиж вдруг вскрикнул, и показал рукой (той самой, вновь обретенной) на вершину скалистой гряды, с которой вниз целился сразу несколькими стволами «Варяг». Дуб не видел ни разу разрушительной силы оружия горожан. Разве что единственный выстрел Полковника из носимого в руках аппарата, который назывался «арбалетом». Тот выстрел, закончившийся гибелью червя – от ненасытной глотки, до кончика хвоста -  произвел на русов неизгладимое впечатление. Что же говорить о том оружии, которое сейчас грозно шевельнулось на самой вершине башни «Варяга». Башня, кстати, тоже шевельнулась, а потом завращалась – точно, как человек головой, пытающийся разглядеть врага. Только в отличие от человеческой шеи, у «Варяга» она смогла сделать полный круг, а потом опять замерла, нацелившись вниз. Точно в него, Дуба. И вождь не сдержался, помахал рукой; как он сам надеялся, приглашающее. И повторил свою команду: «По машинам!». Внутри сородичей ждала еще одна команда, не менее традиционная: «Поехали!». А еще, не очень мелодичный напев Витальки, подхваченный, к удивлению вождя, и сыном, и старой колдуньей:

   - Он сказал, поехали; он взмахнул рукой…

   Ерш махнул новой рукой вместе с остальными.

   Когда «Железный Капут» остановился против родной пещеры, в проеме опять стоял Тракторист, практически перегородивший узкий лаз. На его лице по-прежнему читалась упрямая фраза: «Не пущу!». Может, потому, что рядом с привычной коробкой танка остановился «Варяг», тоже тащивший, как оказалось, за собой прицеп. Еще больший, чем у «Железного капута». И никакая сила, казалось, не могла сдвинуть с места стража пещеры. А вот нашлась же такая сила! Женская, кстати. Тракториста буквально смело в сторону, и по лучи солнца выскочила Оленька, жена младшего вождя, державшая в руках маленький сверток – самого младшего Витальки.

   А потом она замерла; сначала в отчаянной надежде; затем в безграничном отчаянии и, наконец, в радостном порыве к мужской фигуре, к глазам, которые смотрели на нее с выражением родного мужа.

   - Виталька! - выдохнула она, оказавшись в объятиях отца мужа, который (это знали только они двое) был на самом деле ее мужем.

   - Ты поплачь, поплачь, девонька, - шептали на ухо теплые губы.

   Шептали почему-то голосом старой колдуньи Бэйлы, тело которой сожгли много кругов назад… вместе с Виталькой. Тогда, после тризны, и прощального пира, на котором ей позволили хлебнуть молока бешеной коровы (совсем чуть-чуть, чтобы забыться) новая королева амазонок нагнулась к ее уху и прошептала:

   - Ты жди, девонька, и верь. Он обещал вернуться.

   Вернулся. И держал ее сейчас в объятьях. А его отец, не желавший мешать встрече Витальки-младшего с любимой женщиной и сыном (внуком, конечно – не запутаться бы!) вместе с Бэйлой каким-то образом наблюдал за «встречей цивилизаций». Так потом скажет городской Толька Тракторист. А теперь он стоял против пещерного Тракториста, и чуть ли не обнюхивался с ним. Как две собаки. Что это за неведомые звери, вождь не знал – про это тоже рассказывал Толька…

   Потом набежали люди. Все. Даже обезьяны и еврогеи – и покусанные, и… нет, не униженные, и заполненные раскаянием. Наверное, потому, что привели с собой вождей – связанных. И, кажется, основательно поколоченных. Во всяком случае, у Жюльки нос был свернут набок, а на круглом опухшем лице Самчайки такого важного органа совсем не было видно – словно это Чиж «ласково» вколотил нос вождя внутрь своей новой рукой.

   - Рукой! – обрадовался старший вождь русов, когда Самчайку с Жюлькой подвели к нему, - сказано: «Рука человека не должна подняться на другого чеовека!». Но у Чижа не человеческая рука! Значит, он сможет…

   - Охолонись! – одернула его королева Бэйла, - можешь даже в воду прыгнуть.

   Вожди (оба) содрогнулись. В океане плавали твари, от которых в панике сбежали бы все черви мира, и, может быть, страшные тираннозавры из легенд.

   - Тут гости рядом стоят, - продолжила колдунья, - или ты забыл, как тебя встречали в Городе?

   Дубы не забыли – ни старший, ни младший. Скоро в большой пещере русов горел костер; шкворчало мясо баранов, чьи тушки подняли и дальних пещер, и даже был распечатан мех с молоком. А колдунья; в то время, как  по обе стороны вождя сидели две молодые женщины, ловящие каждый его жест – Оленька, и новая королева амазонок – ждала ответа от Товарища Полковника. Душа ее не приемлила смерти злокозненных вождей. Но и оставлять их без наказания, в ожидании, когда они еще раз поднимут свои племена против остальных, было глупо.

   - Глупо оставлять их у власти, - тут же ответил Полковник.

   - Это как?! – отвисла общая на троих челюсть.

   - Очень просто, - пояснил Командир, - есть такая штука – демократия. Не очень хорошая, на мой взгляд. Но один раз даже яд можно выпить, не правда ли?

   Шутка была не совсем понятной, но Виталька на всякий случай улыбнулся. А потом скривил физиономию, словно действительно выпил яду летающего барана. Поскольку  овцы исторгали свой яд известным местом, физиономия получилась соответствующей словам Полковника.

   - Вся ваша жизнь; каждый шаг подчинен правилам, - мерно диктовал Полковник, и Дубы пока не кривились, - так придумайте еще одно. Например, такое – вождь, поднявший племя на другое, теряет право быть вождем. И сам он, и сын, и внук, и последний из его колена. Вот тогда такие ребята (он кивнул на Самчайку и Жюльку, стоявших голодными в темном углу) сто раз… тысячу, или миллион раз подумают, прежде чем поднять бунт на корабле.

   - А как же…, - Виталька не обратил внимания на непонятное слово «корабль», - как же племени жить без вождя?!

   - Так пусть изберут себе нового. Это и называется демократия. Если не обращаться к ней очень часто, то ничего плохого не произойдет. Это как с ядом – в маленьких дозах послужит лучше всякого лекарства.

   - Это ты прав, Товарищ Полковник, - согласилась колдунья, славящаяся своими целительскими способностями, - только вот смогут ли вожди, избранные вопреки традициям, держать круг; смогут ли они вместе с нами открыть в мир путь Магии смерти.

   Она тут же осеклась, но… было поздно. Ибо: «Слово не воробей – вылетит не поймаешь!», - гласила изначальная истина. Чем бы, или кем ни был таинственный воробей. Полковник словно не заметил ее оговорки; он как раз впился крепкими зубами в кусок нежной баранины. Но Виталька мог читать в движениях, даже в позах тел. Как бы ни был опытен Командир в сокрытии своих мыслей и намерений, старший Дуб понял: «Вот оно, зачем горожане спешили за нами!».

   А потом, поразмыслив, понял еще одно – Товарищ Полковник знал так много тайн пещерных людей, что обладание еще одной, пусть самой оберегаемой, ничего уже не меняло. Если бы Командир захотел, он смог бы все – уничтожить племена, развязать языки ему, или другому вождю, колдовским способом… Так что Виталька кивнул внутри себя Бэйле, разрешая, и даже… повелевая:

   - Рассказывай!

   В пещере сразу же установилась тишина. Такие моменты в племенах просыпались древнее чувство сопричастности, единения, и ожидания какого-то чуда. Хорошего, или плохого. Или смертельного. Пока же были только слова колдуньи:

   - Это со стороны может быть забавно и смешно – три души в одном теле. На самом деле это… страшно. Никому не пожелаю оказаться в шкуре… м-м-м… другого человека. Потому мы с самого начала решили – вернемся в пещеры, и созовем большой круг. Что бы вызвать в мир Магию смерти.

   Пещера испуганно охнула, заставив тени от костра заметаться по стенам.

   - Два раза, - добавила колдунья, и костер едва не погас – когда на него излился извечный ужас пещерных обитателей, - так, чтобы в одном теле остался один дух.

   - В здоровом теле – здоровый дух, - пробормотал городской Тракторист, и это словно развеяла ту самую магию, которую еще не вызывали, но которая распростерла над миром свои страшные крылья. Или что там у нее, вместо крыльев?

   - Истинно так, - хлопнул по плечу гостя его местная копия; хлопнул бережно, почти нежно – учел разницу в габаритах, - несмотря ни на что, жить хорошо!

   - А хорошо жить еще лучше, - согласился горожанин, отвешивая ответную оплеуху.

   - Хорошо жить за нас троих будет Виталька-младший. Именно он замкнет круг от русов. И именно он будет растить сына. Единственного сына. Наследника.

   - А вот это вы зря, - нарушил торжественность момента Тракторист из Города, - раз уж жить по-новому; крушить пережитки прошлого, так уж кардинально. Бери пример, друг Виталька, с нашего Командира. У него уже две дочки, и два сына. И я уверен – он на этом не остановится.

   Еще одна «ласковая» оплеуха послужила ему «наградой». Тракторист даже не стал уворачиваться – знал, наверное, что от руки Полковника увернуться невозможно. Командир еще и проворчал:

   - Не лезь не в свое дело, парень, - а потом подумал, и добавил, - хотя в главном он прав. Как говорится – баш на баш. Вы помогаете нам – с вашей магией  крови, а мы постараемся разрушить запреты в ваших генетических цепочках. Потому что мир велик, и он ждет, когда вы, ребята и девчата, начнете покорять его. Хотя бы со скоростью наших предков. Сколько там было, Алексей Александрович?

   Он с улыбкой повернулся к Прохвесору, и тот, до сих пор молчавший, дисциплинированно ответил:

   - Четыреста метров в год, Александр Николаевич.

   Это было еще одно имя Командира. Но поразмышлять о богатой фантазии горожан не дала старая Бэйла. Она затрясла головой вождя, как в падучей, и выпалила – прямо в лицо Полковника:

   - Это невозможно! Это под силам разве что Изначальным…

   - Так ведь товарищ полковник и есть…

   - Анатолий!!! – коротко, но основательно запечатал рот разговорчивого Тракториста.

  Но, как уже говорилось: «Слово – не воробей…", - кем бы не было это чудовище.

   А Полковник, ничуть не смутившийся, ловко перевел подозрения, о которых догадались в пещере разве что три души одного тела, на еще одну свою спутницу – на Свету Левину, к которой все трое питали великое уважение.

   - Вот, - Командир показал на Свету пальцем, - она вам и поможет. Она даже… гомосексуализм излечивает.

   - Точно! – вскочил на ноги Тракторист, - вон тот «товарищ» может подтвердить.

   Он резко выбросил руку в выпаде в сторону бывшего уже вождя еврогеев, и тот совсем вжался в каменную стену.

   - Ах да, - Толик так же стремительно плюхнулся на баранью шкуру, защищавшую его зад от холода камней, - это же другой Ранье… Или такой же?...

   Большой круг заключался в следующем. Его  составляли все племена. Все люди. Даже младенцы. Даже Самчай с Жюлем; как бы они не противились этому. Посреди огромной нежилой пещеры (никого она не принимала - гнала) развели громадный костер.  Ухмыльнувшемуся Трактористу (городскому) - вождь терпеливо пояснил:

   - А как же. В нем, в огне, все - и жизнь, и смерть. Только он сможет без остатка забрать души.

   - И эти тоже? - Толька кивнул на пленников-горожан, лежащих рядом с полным отрешением на лицах.

   -  И эти! - вождь постарался кивнуть потверже, хотя его самого брало сомнение - не будет ли ошибкой шагнуть в очистительный костер, в которых прежде корчились души... или что там заменяет их чудовищам?

   Но здесь, в пещере, командовала старая королева. Она же решила, что сначала магия смерти обрушится на чудовищ в телах горожан.

   Она первой и села (в теле Витальки, конечно) на теплые шкуры у костра. В пещере словно стало просторней, и светлее - это разом, без команды, сели на свои места сотни людей - и местных, и городских. А в костер полетела первая охапка высушенных солнцем водорослей. Самый маленький ребенок знал, что использовать их в качестве топлива нельзя. Ни в коем случае. Потому что они несли в себе злобу и коварство обитателей морских глубин. И это было истиной. Пещеру стала заполнять тошнотворная атмосфера Зла. Изначального зла. Навстречу ему поднялась песнь - тоже изначальная, и древняя, как сам мир:

   - Взвейтесь кострами, - затянула первой колдунья.

   - Синие ночи, - подхватили сотни голосов.

   Даже горожане, обменявшиеся какими-то озорными улыбками. Но пели истово. И без подсказок - словно помнили слова песни с детства. А костер рос и рос, впитывая, и перемалывая в своем кружеве извечное зло. К нему подтолкнули первую жертву. Она была копией одной их жен бывшего вождя обезьянов; Виталька скорее угадал, чем расслышал внутренний вопль пещерной Ради. А городская корчилась, обнаженная, и опутанная ремнями из волшебного городского материала. И рвалась в огонь, вместе с чернотой и Злом, поселившимся в ней. И шагнула бы - если бы не ремни, которыми ее сдерживали от последнего шага Командир и Левин. За них они и выдернули девичье тело, упавшее было на горячие от близкого костра камни. Но нет - резкий рывок, и над Ради склонилась целительница, Света Левина. Она с опаской вгляделась в широко раскрытые, но ничего не видящие глаза жертвы. И выдохнула - с облегчением и великой радостью. Она возложила руки на голову мерно сопевшей женщины, и замерла, закрыв глаза. Пещера молчала. Вся. До тех пор, пока Света не открыла глаза. И не улыбнулась. Так же, как и Ради, которая вдруг резко села, уткнувшись лицом в широкую грудь целительницы, и не зарыдала – вполне обычными женскими рыданиями.

   Вождь с колдуньей и хотели бы поторопить их… нет! Не хотели – потому что после шести человек, заполненных Злом, наступит их очередь.

   - Есть такое слово – надо! - проворчал негромко Виталька.

   В освещенный пламенем круг тут же вытолкнули вторую жертву – Лари. А потом еще, и еще. До тех пор, пока угол, где лежали прежде недвижные тела, не опустел, а в другом дрожали – от холода, а больше от пережитого ужаса – шесть обнаженных людей. Спасенных. Им, между прочим, вождем русов. Ну, и Бэйлой тоже. И остальными. Горожанами тоже – ведь они пели так же истово, как пещерники.

   - Теперь я, - вождь обнял поочередно Оленьку и младшую Бэйлу; деликатно отвернулся внутри себя, когда старая королева принялась что-то нашептывать на ушко своей дочери и наследнице, а потом одним гибким движением выскользнул из шкур.

   И встал перед огнем – огромный, и крепкий; совсем еще не старый. Последнему обстоятельству он обрадовался как никогда – ведь это тело он оставлял сыну. Виталька-младший молчал. Не мешал отцу прощаться с миром. А старший уже смотрел вперед. Он  не вспоминал сейчас короткую, пролетевшую, как один миг, жизнь. А что там было вспоминать – ни за один круг он не стыдился; делал все, как должно. И сына воспитал так же. Теперь же он пытался разглядеть что-то впереди, в будущем. Витальке вдруг показалось, что пламя впереди  устремилось вверх, и застыло, приняв странные, но вполне правильные формы. Чем-то они напоминали купол Города. Но были более островерхими, и неизмеримо большими; даже громадными. Еще – они звали к себе, и не только его. И вождь понял – это и была Великая цель. Именно туда, к этому чуду, один за другим упорно ползли по степи «Железные Капуты».

   - Больше не поползут, - с горечью понял он, - потому что… потому что…

   Напротив – за костром – стоял, и не отводил от него глаз Полковник. Вот ему и дал свое последнее напутствие вождь: «Дойди!». И Командир понял его, кивнул. За краткий миг до того, как вскрикнула рядом Бэйла, и что-то бесконечно огромное и безжалостное рвануло Витальку-старшего из собственного тела. Мира не стало. Не стало ничего.