Холодное танго с горячим прошлым

«Холодное танго» с горячим прошлым
Вышел в прокат долгожданный фильм Павда Чухрая «Холодное танго».
Не каждый автор возьмется за тему Холокоста. Потому что это – тяжело. Даже грязно. Мало кому по силам тема репрессий. Это больно и неприятно. Душу царапает то ли фальшью, то ли личной попыткой зрителя улизнуть от нежелательной информации. Но это – важно. Потому что это не только история, это способ понять человека по ту и по другую сторону.
Последнее время часты попытки понять людей по обе стороны баррикад, объяснить их поведение не только универсальным определением «время было такое». Андрей Кончаловский в своей киноленте «Рай» представляет обаятельного немецкого аристократа, образованного человека, который переполнен восхищением к Гитлеру и его идеям по очищению общества от несовершенных элементов. Неожиданный поворот: образованность, сентиментальность и участие в уничтожении себе подобных кажутся несовместимыми. В то же время показано, как быстро жертва теряет налёт цивилизации в нечеловеческих условиях выживания и как из животного состояния может совершить акт самопожертвования.
Фильм Павла Чухрая «Холодное танго» по мотивам повести Эфраима Севелы «Продай свою мать» о Литве в 40-50-е годы. Очень непростой регион, который по пакту Молотова-Риббентропа вошёл в состав Советского Союза без согласия населения и в результате многие поддержали фашистскую оккупацию и, в том числе, активно участвовали в уничтожении евреев, которые не только исторически народ-изгой, но в большинстве своём ещё и поддерживали коммунистов. На фоне этого жуткого раскола мальчик-еврей, умудрившийся сбежать из Каунасского гетто, влюбляется в девочку-литовку, семья которой обживает его родной дом. История этой любви-ненависти, любви-мести Чухрай сочинил по-своему, полностью переделав сюжет Севелы, пригасив антисемитизм Лаймы и добавив личную драму в отношения – её, девочку лет 12-13, берёт силой рыжий фашист почти на глазах у такого же, как она, подростка Макса, который прячется от немцев в чулане, за стенкой. Лайма не позволила немцу войти в этот чулан, сказала – никого нет, не выдала его, а у мальчишки не хватило мужества защитить девочку. Это событие ключевым образом повлияло на формирование характера Лаймы и на развитие отношений молодых людей. Взрослая Лайма в исполнении Юлии Пересильд аристократически-вульгарна, какими могут быть кокотки, гордость с изломом, со снисхождением человека, потерявшего всё. И другая травма Лаймы – подозрение, что отец её был в зондеркоманде. В критические моменты в её больших глазах можно увидеть ту самую испуганную, но гордую девочку, которая нуждается в защите. Изнасилование Лаймы ломает и Макса – он оказывается дважды предателем. В самом начале фильма мать просит его позаботиться о младшей сестрёнке, Лие. В гетто детей отбирают у матерей и Макс с Лией оказываются в грузовике, куда детей свалили, как в мешок. Перепутаны тела, ножки, ручки. Макс решает бежать, зовёт Лию, но она не может выбраться и он прыгает из машины на ходу один, оставив сестрёнку. Это воспоминание, личико плачущей сестры, преследует его. Несчастные дети на войне принимают решения, которые под силу не каждому взрослому, и затем всю жизнь должны отвечать за них.
Сцены, где отбирают детей, слёзы и крики разлучаемых, не могут не «работать». А с другой стороны – это правда. В период Холокоста было уничтожено полтора миллиона еврейских детей до 13 лет (четырнадцатилетние уже считались взрослыми). Полтора миллиона! И эта сильная сцена не просто художественный ход с целью надавить на жалость – это исторический факт. Возможно, так же забрали детей у моих далёких родственников в Варшавском гетто. Здесь фильм задевает на личном уровне. Кудрявая девочка с длинными косичками и узеньким личиком, исполняющая роль Лии (Карина Каграманян), с неявными семитскими чертами, символически может быть чья угодно родственница – в ХХ веке детей в концлагерь отправляли не только фашисты и не только еврейских.
Войной, её травмами, сменами власти, взаимной жестокостью люди оказываются перемолоты, переломаны до невозможности быть с любимыми. Лайма и Макс любят и стремятся друг к другу, но историческая и личная память, горе от потери родителей – реальной или идеологической – разделяют их и заставляют вымещать зло друг на друге, но при этом они неразделимы. Макс, рефлексирующий герой Риналя Мухаметова, от лица которого во многом ведётся повествование, как бы старается спрятаться в привычном страхе и чувстве вины. Переломан и несчастен и комендант города майор Таратута (Сергей Гармаш), советский функционер, опасный человек, который в какой-то мере выступает в роли резонёра. И он тоже теряет всё, но он и без последней потери знает, что счастья здесь никто не найдёт, уж больно строгая-суровая  родина-Россия. Нет здесь счастья ни литовцам мирным, ни «лесным братьям», ни евреям, ни русским.
В фильме ощутима теснота, духота условий жизни, безвыходность. Б;льшая часть сцен снята крупным планом, с нагромождением тёмных деталей. Именно так мы смотрим на мир чаще всего. Нет глянца и в образе Лаймы, даже когда она поёт на эстраде. Следы тяжёлой жизни, заношенная одежда, которая, даже если она идёт героине, не придаёт ей обманного гламурного лоска. И во всём – внутренний надлом, противоречие, неспособность радоваться, быть счастливыми.
Это фильм не только о Холокосте и репрессиях в Литве. Повествование здесь ведётся очень плотно, без времени на размышления, без философии. Отстранённо – это история о гибели СССР, о его печальной нежизнеспособности на такой основе, которую мы старательно маскировали и не хотели, да и не хотим, признавать. Дело не только в войне и противоречиях на оккупированных территориях, всё гораздо шире. Если изучать историю своей семьи, можно обнаружить среди своих бабушек-дедушек-прабабушек-прадедушек как жертв, так и палачей, которые в свою очередь тоже попад;ли под репрессивную машину. Нет ни одной семьи, которую миновали бы репрессии в том или ином виде – да, нас объединяют потери не только в Великой отечественной войне. Мало кто сегодня помнит, что и палачи – пусть их и меньше – тоже у нас в роду, у многих. Только такая информация умалчивается и не передаётся внукам. Но это такой же внутрисемейный конфликт, как и у Макса с Лаймой. Важно осознать, что сцена с нежными, беззащитными детьми, погруженными грузовик как скот, будь то «жидята» или дети «врагов народа», – это наша личная история; что были бы и те, кто посчитал это справедливым, правильным среди наших предков, среди нас самих и осознать весь ужас, боль этого, последствия на несколько поколений вперёд.
Всё рядом. В ночь с 11 на 12 июля в окно музея костромской синагоги хулиганы кинули камень, разбито стекло на втором этаже. Это было просто хулиганство или они знали, что это за окно?

Ирина Пекарская,
арт-обозреватель