Наедине с собой

– Повеситься?
– Пожалуй, нет! И неужели
Посмеешь ты прийти на званный тот обед
С удавкой вместо галстука на шее.

Твоё ведь место должно быть главное на пире:
Напротив смерти сплошь седой.
Ты думаешь, она радушно тебя примет в своём мире?
Завидев вот такое ожерелье,
Под синей бездыханной головой.

Но это только полбеды, там главное заслуги,
Которых ты лишён из-за лености своей,
А может из-за страха, тупоумья или скуки.
И всё ж, если, по сути:
Что-то совсем не видно за твоей спиной
Мешка со славою, где скрыты
Плоды твоих трудов с ветвей коротких лет.
Отбрось все предрассудки и увидишь
В худом мешке один лишь пустоцвет!

– А может крыша? Парапет?
– Ты вообще в своём уме? Иль нет?
А если высота тебе нежданно голову закружит?
И не дойдёшь даже до края
Скрипучей кровли проржавелой, шаткой;
Ещё и скользкой, грязной, ветхой.
Да и вдобавок ко всему, в итоге
Будешь похож на жалкий корж,
Распластанный нелепо, как желе,
Средь тысячи достойнейших творцов,
Шагающих надменно в убранстве золотом,
С венцом на голове, который,
Уж поверь на слово мне,
Тебе и не приснится даже в чудном сне.

Старуха привередлива при выборе гостей.
А ты рискуешь с самого порога,
Скатиться до прислуги чуть хмельной,
Которая, пусть уж простят мне ради Бога, но…
Сплошь глупцы, пьянчуги.
Их метлой пора б оттуда гнать!
Да только так сложилось,
Что смерть должна принять их всех
На званом том пиру.
Так пусть не обессудят же тогда,
Что им дорога только в слуги,
Ведь не способны оплатить ту милость,
Своею бестолковой головой.

– Таблетки? Яд?
– Нет! Нет!
Ещё вдруг свалишься пораньше, а затем…
Очнёшься в объятьях мягких, белых стен,
В охапке сердобольных докторов,
Средь мнительных людей
И их кошмарных снов.

– Тогда быть может бритва? Ванна? Свет?
– Ты же боишься вида крови. Бред!

– Ну, значит пуля. Пистолет?
– Вот это уже лучше. Только вот…
– Что опять не так?
– Оружие ещё ведь нужно раздобыть
Нетерпеливый ты чудак.

– И всё же невмоготу так больше жить!
– Ты прав, но ты рождён глотать
Тот скверный, душный воздух
И мечтать, мечтать, мечтать…

– Мечтать?!
– Конечно. Послушай, наконец, что я тебе открою.
– Я жду.
– Лишь стойкая мечта в твоей всесильной голове,
Снискать способна поклонение толпы
Высоким твоим мыслям и израненной душе.
Ну и ещё могу добавить от себя…
Прости, юлить я вовсе не умею,
Поэтому скажу прямо в глаза!
Совсем не должен ты метаться, в точь как егоза,
Чтоб оказать ту честь старухе.
Она сама должна стократно пожелать того,
Чтоб выдернуть тебя отсюда
В похмелье золотом, что славою зовётся.
И это ей пускай неймётся, всю славу повидать твою
На собственном пиру, меж челядью людской,
Что, к своему стыду, лишь слугами зовётся!

- Eugene Gets