Олло и Госле доверяют

Тут Олло и Госле сидят, такие, на веранде и чай с можжевеловым вареньем пьют из чашек. Госле, как и положено, в вечности. А Олло перманентно болтается между адом и раем. До сих пор болтается Олло. Только потому, что имеет смелость и отчаяние верить. И в ад, и в рай верит Олло одновременно. Самозабвенно верит, можно сказать.

 - А веришь ли ты, Госле в Пресвятую Хурму, так, как верю в неё я? – вдруг ожидаемо спрашивает неожиданный Олло.
 - Ты, Олло, хоть в пресвятую джигурду верь, что изменится? – отвечает вопросом на вопрос неторопливый Госле.
 - Вера определяет. – торопится поспешный Олло.
 - Истинная вера не имеет проекций. Её нет смысла дефиницировать определениями.
 - Почему, Госле?
 - Определить – значит ограничить, Олло.
 - То есть, как ни назови, Госле?
 - Да, Олло. Сущность одна.
 - Онтология, Госле?
 - Если тебе удобно определиться онтологией, Олло, определись на здоровье. Только потом за рамки определения очередного своего не выходи на всякий случай.
 - А если выйду, Госле?
 - Если выйдешь, поймёшь, что нет разницы между хурмой и джигурдой.
 - А дальше, Госле?
 - Дальше долгий путь, чтоб суметь увидеть истинную веру. В самом себе увидеть, Олло.
 - А когда увижу, Госле?
 - Проекции станут излишними. Определения тоже.
 - Почему, Госле?
 - Потому, Олло, что истинная вера не нуждается в доверии. Она есть. И этого достаточно.

Задумался тут Олло неожиданно на ровном месте. А что Госле? Госле не доверяет, но верит. Потому и не задумывается на ровном месте Госле.