Три года

Немного слов от меня-автора: если вдруг вы от природы своей гомофоб,то данный мой рассказ вам читать не стоит (заранее я вас предупреждаю). Если вы ребёнок, на которого вдруг волшебными чарами могут повлиять представители лгбтк сообщества (а так отчего-то написано в законах нашей необъятной страны), то тоже не стоит, ибо я вот с вами вообще не хочу проблем. Остальным желаю прекрасного чтения...   

Как помню сейчас, тот вечер начался со звонка в дверь. Я никого не ждала, поэтому сначала открывать не собиралась. Решила, что наверняка какой-нибудь продавец фастфуда, сектант или чёрт знает, кто ещё прохаживается из подъезда в подъезд. «Сейчас он осознает, что никого дома нет, и уйдёт к другим дверям, барабанить в них» - пронеслась мысль в моей голове. Удобно устроившись в громадном кресле с книгою в руках, мне так не хотелось вставать и идти к двери. Но звонок продолжал звенеть, разрываясь от новогодней мелодии, которую я ещё не успела сменить за прошедшие шесть месяцев с моего переезда сюда. Я посмотрела в глазок – какая-то девушка стояла на лестничной клетке и продолжала трезвонить. «Чёрт бы её побрал» - мне пришлось отворить дверь. Я желала лишь одного – чтоб эта гостья перестала звонить и убралась восвояси. Когда же я увидела её, я не могла припомнить сразу кто она. Но черты лица были так знакомы мне, что казалось, мы знаем друг друга давным-давно. Тут незнакомка произнесла моё имя – Алиса.


И по голосу я узнала её. Прошло каких-то три года, а она так изменилась. Девушка вытянулась, поправилась. Сейчас её всегда роскошные волосы напоминали какую-то паклю ярко-каштанового цвета. Этот цвет ей совершенно не шёл, её настоящий – русый мне нравился намного больше. У неё больше не было чёлки, волосы, доходившие ей до плеч, больше нельзя было заплести в те огромные косы, с которыми она раньше ходила. На лице убрались прыщики, кожа стала более гладкой. Словом, моя гостья сильно изменилась, только глаза остались по-прежнему голубыми и от природы узкими, всегда терявшимся на её широком лице.



- Ты не узнаёшь меня? Как-то робко произнесла девушка, опасаясь видимо, что я её прогоню. В её голосе я ощущала явную усталость. Но не такую будничную усталость – мол, не выспался и вот подустал к вечеру, а усталость, тянувшуюся изо дня в день подобно жвачке прилипшей к туфле. Тянувшуюся из месяца в месяц. Я заволновалась из-за её самочувствия, спросила тотчас – Вера, ты как?


-Я-то? Почему-то она усмехнулся после моего вопроса – много всего произошло. Одно верно – права ты была. Права, когда мы тогда поссорились.


Мне пришла в голову сразу же наша с ней ссора, произошедшая ещё три года тому назад. Эту ссору я вспоминала часто как что-то глупое, чего можно было бы избежать. И часто задавалась вопросом, как Вера. Что с ней произошло за эти три года? Если честно, я и не надеялась её увидеть больше. Я была заблокирована ею во всевозможных социальных сетях, а адреса её я никогда точно не помнила, знала лишь, что живет она на другом конце города. Вера мой адрес видимо помнила, раз ей удалось найти моё старое жилье и у новых жильцов узнать, где теперь я обитаю. Прошло три года.…Сколько же ей сейчас? Должно быть восемнадцать. На год младше меня.


Я пропустила Веру к себе домой, пытаясь вспомнить, в чём я была права в нашей последней ссоре, но помнила лишь момент, когда Вера заявляла, что не хочет меня видеть. Остальное не помнила. Было ощущение, что эта ссора была ни к чему, что могли бы тогда помириться.


- Тут уютно – почему-то дрожа, отозвалась Вера, осматривая гостиную из приоткрытой двери прихожей – ты ведь впустишь меня?
Я кивнула головой, и мы, молча, прошли в гостиную, где ещё минут десять тому назад я спокойно читала книжку, развалившись в кресле.


- Я не стесню тебя? Имею в виду, что ты не против моего визита? – спросила Вера.


- Конечно, нет – я говорила как можно развязнее, пытаясь преодолеть наступившую скованность. Вера, всегда всё замечавшая, несомненно, уловила мою наигранность.


- Понимаю, что своим визитом я поставила тебя в неловкое положение. Но я подумала, что если я напишу тебе, то ты не ответишь. Что ты сердишься на меня. А если я приду к тебе, то есть шанс помириться. Рассуждала Вера.


- Я не сержусь – заметила я и, не удержавшись, спросила – в чём я тогда была права? Я серьёзно забыла.


Вера изумлённо взглянула на меня, не в её порядке вещей было всё забывать. Она как раз помнила любую мелочь, но именно это ей порой не давало спокойно жить. Моя подруга была памятлива, любила анализировать, всё это сливалось в её бешеную привычку вспоминать прошлое и думать, думать о том, чего уже не исправить в своей жизни. Вера от этого страдала. И наверняка продолжает страдать, если конечно память её не стала подводить.


- Ты тогда сказала, что я брошу своё увлечение. Что я не такая и, ты была права.
 

Я продолжала непонимающе глядеть на неё, ощущая себя тупой индюшкой, которая не может выбежать из загона, так как бьется головой об забор, хотя рядом есть выход. Я ненавидела подобное состояние, злилась на саму себя за свою забывчивость. Но сейчас Вера продолжила говорить, перебирая тонкие загорелые пальчики на одной руке кистью другой, смотря на них, а не на меня.


- Я хочу найти друзей. У меня пока только Маша (раньше она училась в школе, где училась и Вера, хоть это я помнила), а больше и никого. Мы могли бы начать дружить – улыбнулась она мне – как прежде. Вера явно боялась, что я откажу ей, но я сразу же согласилась.


- У тебя же было полно друзей – заметила я потом.


- Все они теперь претят мне, рассорилась с ними со всеми.


- Что произошло? Ужаснулась я, волнуясь за мою неоткуда взявшуюся подругу детства. И тут она мне рассказала всё то, что произошло с ней за три года нашей разлуки.


Вера была всегда умной, хорошенькой девочкой, не лишенной чувства собственного достоинства и юмора. Мы с ней познакомились, когда ей было лет двенадцать. И дружили, дружили, пока она не начала увлекаться ЛГБТК культурой. Я ничего не имела против этого, я до сих пор не помню точно, почему  она начала увлекаться. Вера много читала о том, с какой ненавистью некоторые «умники» относятся к представителям данного сообщества. И ужасалась. Я ужасалась вместе с ней. Потом она решила, что она тоже относится к данному сообществу. Я же считала, что Вера как все остальные подростки ищут лишь неформальную группу, к которой можно присоединиться,  чтобы чувствовать себя более уникальными. Что Веркин случай это явно не случай настоящей любви к человеку своего пола или же другого иного проявления любви. Я была уверена, что она лишь подобна девочкам «играющим» в лесбиянок. Это меня, несомненно, бесило. Бесило притворство, так как я знала, что Вера обманывает себя, не видя своего же собственного обмана. Затем моя подруга стала доказывать мне то, что её обман это вовсе не обман, а правда. И наша дружба слилась в сплошное доказательство. Я ей говорила каждый раз: « Зная тебя, это ещё одно очередное увлечение, которое достаёт меня своей не правдивостью. Ты лжёшь всем, желая быть оригинальной. В то время, как многие из этих людей реально мучаются и испытывают проблемы в жизни». Её ответом было излюбленное: «Ты меня видимо никогда и не понимала». И эти споры тянулись изо дня в день, пока однажды, сидя после такого спора на скамейке в парке, она не послала меня к чертям собачьим, а я, нахамив ей, не ушла от неё. Возможно, нашу с ней ссору можно причислить к разряду самых глупых ссор в мире, потому что мы обе напоминали двух упрямых баранов, отстаивающих каждый свою точку зрения. После этого случая  я пыталась забыть Веру, но выкинуть человека из головы, особенно если ты его долго знаешь, не так-то просто. И я, несомненно, вспоминала о ней, думала, что, наверное, я была не права. Что возможно она и правда любила кого-то одного с нею пола и страдала по этому поводу, что возможно она это всё от меня скрывала и боялась мне рассказать, думая, что будет отвергнута. А я была дурой, не верила ей. Но вот сейчас, после прихода Веры в мою новую квартиру, всё переменилось. Оказалось, что я была тогда права, а она нет. И она продолжала рассказывать мне о том, что происходило после нашей ссоры.


- Знаешь, я понимаю теперь, почему все эти девочки-притворщицы были тебе противны. Они не понимали настоящих проблем, с которыми сталкиваются представители ЛГБТК, не понимали настоящей травли. Для них это было всё игра, всё понарошку, а ведь они могли разбить и сердце девчонкам, которые действительно их любили. Просто разбить, так как у всего есть время, у игры есть тоже время. Деткам надоедает игра, и детки уходят. Но иногда, Элис (она никогда меня не называла Алисой, звала на английский манер Элис), игра может тянуться год, два года, и вот это страшно – шептала она, глядя на свои тонкие пальчики – это страшно. Когда ты ушла из моей жизни, я была лишь рада – мол, не понимает, так и не будет со мной. Я начала общаться со своими ровесниками, изучать разные ориентации, примеряя их на себе, как девчонка-модница примеряет хорошенькие платьица в примерочной. Сначала я думала, что я лесбиянка, причём для меня было важно тогда буч, дайк или пассивная девушка. Я сидела в сообществах, где писали ужасные истории о жизни настоящих представителей ЛГБТК подростков. Сообществах, где им помогали. Читала их правила о том, что нельзя играть, заниматься притворством и прочее. Но играя, я и не думала, что это притворство, понимаешь? Мне было так важно определить, кто я есть на самом деле. Сначала мне казалось, что я лесбиянка, потом я осознала, что мне нравятся трансвеститы, но что и пассивные геи тоже меня привлекают. Я перечитала кучу статей, выявляя новые и новые понятия, примеряя их на себе. Узнала о женщинах, которые любят исключительно геев, их мне действительно жалко, ведь они не могут быть со своей любовью вообще никак. Долго думала я, что такая. Но как я могла понять, даже не будучи влюблена? Одно лишь – примерка платьев и образов. Знаешь, мне отчего-то нравилось быть несчастной, не принимаемой обществом. Я состригла коротко волосы, перекрасила их в ядовито-фиолетовой. Решила, что так и должны выглядеть настоящие любительницы трансвеститов – тоже этим женщинам редко, что светит в будущем, потому что большая часть трансвеститов - геи. А потом, потом я увлеклась трансгендерами. Их проблемами, их дисфорией – этим непринятием своего собственного тела. Мне стало их так жалко. Знаешь, Элис, ты не перебивай меня только. Знаешь, эта русская женская жалость, из-за которой влюбляешься. Так я влюбилась в одного трансгендера. Точнее в одну. Элис, это был парень, который хотел сменить пол, стать полноценной девушкой. Мы познакомились в сети, он был из Латвии. Мать у него была стервой по его мнению, хотела вырастить из него настоящего пацана, а он сопротивлялся. Её, ведь лучше говорить её, чем его. Её звали Лу. Конечно придуманное имя, но всё же. Лу была прекрасным человеком. Черноволосый парень, с длинными по плечи волосами. Карими огромными глазами. Кожей белоснежней. Я влюбилась по уши. Решила, что вот определилась и с ярлыком для себя, а теперь буду страдать от безответной любви. Но нет же, Лу полюбила меня. Мы были счастливы, переписываясь вместе изо дня в день, общаясь по скайпу. И так на протяжении двух лет – усмехнулась нервно Вера и сжала руку в кулачок – а потом вот она решила принимать гормоны, знаешь, чтобы тело становилось женственным. Чтобы появилась грудь, чтобы жир в теле распределился по-другому. Я вместе с ней ждала долго этого момента. Момента, когда она сможет купить себе гормоны. Лу хотела пойти работать, но ей всегда было это в тягость, и она ныла от того, что её жизнь ужасна. А я ничего не могла сделать. И так было изо дня в день. И в эти моменты я начинала осознавать, что это жизнь, что это не игра, что это боль от того, что твоей возлюбленной тяжко. А потом.…Вернёмся к этому чуть позже. Лу конечно и не пошла работать, её друг купил ей гормоны, она была счастлива. Я тоже. Я думала, что её вечное нытье кончится, что теперь наконец-то мы будем счастливы. Но вот я смотрела на её в скайпе, видела все эти поганые изменения, с истерикой понимала, что люблю его, не её. И тут я начала осознавать всю свою игру, всё это глупое подростковое притворство, что я была одной из тех играющихся в неформалов девочек, что на самом деле моя ориентация простая – гетеро. И всё. И больше ничего, кроме жуткой боли от изменений Лу. Элис, я ведь не могла её бросить, я любила этого человека. Но была злоба на эти изменения. И я срывалась, писала всякие гадости. Я превращалась в монстра, от которого бы нетерпеливый человек сбежал на край земли. Но Лу была терпеливой. Она ещё верила в счастливое будущее. Верила в наше счастье. В нашу будущую встречу, в наши планы поступить вместе в университет один и тот же и учиться там. И жить вместе. Но чем больше она менялась, тем больше я становилась необузданным монстром. И однажды Лу сказала, что не может меня терпеть, что нам нужно расстаться. Я и сама это понимала. И я рыдала. Рыдала дома, в электричках, в парках, только понимая, что я – играющаяся девочка, разбившая ей судьбу и разбившая себе судьбу. Тогда я возненавидела все эти чёртовы группы, где такие же играющиеся девчонки пытаются состроить из себя невесть что. Это именно они навешивают ярлыки, это они придумывают всякие истории, что они супер необыкновенные. Что они такие одинокие и не принимаемые никем. И всё, всё, чтобы быть оригинальными! Я написала недавно письмо Лу, получила ответ. У неё девушка теперь есть. Всё хорошо. А у меня что? Сплошные разочарования. Что же ты молчишь, Элис?


А что я? Я ничего и не могла ответить на этот монолог Веры. Я была настолько шокирована, что мой рот даже не мог произнести простое «ничего себе». Потому что для меня это было что-то явно большее, чем «ничего себе», это была куча изменений, произошедших в моей подруге, тяжким бременем отразившихся на ней.


Это уже конец истории. Но всё же хочу добавить пару слов от себя – автора: человек понимает свою ориентацию и то, кем он является в разные периоды жизни. И в раннем возрасте и в более позднем. Но при этом, всегда есть те, кто ошибаются и заблуждаются на счёт себя. Что же с ними делать? Да ничего. Кто ошибается, рано или поздно, поймёт, что он не прав и сам признает это.