Не приписывайте художнику нездоровые тенденции: ему дозволено изображать всё. Мысль и слово для художника – средства искусства. Порок и Добродетель – материал для его творчества.
Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея»
Глава 1
Осень.
Есть время природы особого света,
Неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется
Бабье лето
И в прелести спорит с самою весною.
О. Ф. Берггольц, «Бабье лето»
Солнечные лучи утреннего города рассыпались мягкими линиями по горизонту. Нежный воздух наполнялся блаженными чувствами и на улицах начали появляться улыбающиеся прохожие. Лужи возле бордюров постепенно высыхали словно у города затягивались раны после тяжелой болезни. На аллеях в парках появились влюбленные парочки. Девушки нежно прижимались к своим кавалерам, а те в свою очередь гордо выпрямившись увлеченно наслаждались их близостью. Небо наконец-то стало ясным, после долгих дождей. И не смотря на первые желтые листочки на деревьях, город напоминал весенний сад, наполненный надеждой и любовью. Как будто произошел грандиозный природный катаклизм, сменив местами времена года – осень и весну.
Только вот комната была наполнена мрачной атмосферой печали. И люди подобные черным картонным силуэтам заполняли помещение. Свет, радостно врывающийся через оконное стекло, прорезал плотный сгусток скорби, освещая тусклые лица.
Возле окна плакала милая девушка. Лицо её разрумянилось от слез, придавая ему ещё больше очарования. Но в слезах её не было ни чего хорошего. Это моя младшая сестренка – Алена. Как мне хочется утешить тебя и остановить эти ненавистные мне слезы. Не смотря на то, как меня убивает твоя печаль, сейчас не тот момент чтобы я мог тебе чем-то помочь. Прости, сейчас я не могу ни чего!
Рядом с ней в черном платке сидела грузная женщина, уткнув потупленный взгляд в пол. Мама Алены. С другой стороны, возле Алены стоял полный и высокий мужчина. Отец Алены положил тяжелую руку на её хрупкое плечо, только, скорее всего больше для личного успокоения нежели для поддержки дочери. Совсем рядом с ними, утирая слезы черным платком, находилась тетя Люба.
Среди собравшихся был и мой лучший друг – Родион. Красные глаза его с синяками от бессонницы сосредоточенно смотрели в центр комнаты. Одинокие слезы стекали по его лицу. Прижавшись к нему и опираясь головою в большую сильную грудь, плакала Олеся. Жалко, что так всё вышло! Жаль, что ваша свадьба сорвалась из-за этого трагичного события. Очень жаль!
За ними стоял Никита, совсем бледный и разбитый, с растрепанными волосами и сгорбленной спиной. Возле него повесив голову печалился Алмаз. На сей раз в его шутливую голову не приходили уморительно смешные анекдоты.
Еще глубже в толпе расхаживал взад и вперед Артур, неизменно в спортивном костюме.
Удивительно сколько людей пришло. Хотя большую часть я не знаю и никогда не видел.
А вот и мой брат – Вова. Он пришел со своей женой Эльзой. Эти двое резко выделялись из остальной толпы. Одеты они лучше всех, и их осанка выдавали в них, гордых и самовлюбленных людей. Вова презрительно оглядывал собравшихся, зловеще ухмыляясь и останавливая взгляд на Родионе. А Эльза в тот же момент невежественно двигая челюстью, пыталась разжевать жевательную резинку. Я всегда думал, что Вова женился на ней лишь только из-за подходящего ему её статуса в обществе, ну и неплохого генофонда. Не больше!
За спинами всех собравшихся, в дальнем углу сидела девушка. Выпрямившись, она упрямо смотрела сквозь толпу в центр комнаты, словно в пустоту. Свет ровно ложился на бледную кожу её лица, а выразительные зеленые глаза блестели влагой безрадостья. Собравшиеся злобно косились на неё и перебрасывались ядовитыми словечками в её сторону. Она спокойно и невозмутимо сидела, не обращая внимания на томную боль в её сердце.
Наконец вся процессия двинулась к выходу. Девушка продолжала смотреть, не двигаясь, в одну точку. Она сильная! Мне то не знать!
Когда все вышли, слегка пошатываясь на обессиленных ногах вышла из комнаты и она.
Глава 2
Обеденный квартет.
Как глуп я! Вам наверно не очень понятна суть и важность происходящего перед вами события. И для того, чтобы ясность в светлые ваши умы внести, начну историю свою повествовать несколькими месяцами ранее, а именно весной. Настали апрельские деньки, но не грело, честно вам скажу, солнце в небе. Было холодно на улицах города и задувал с углов городских домов, непокорный ветер. Из-за этого горожане накинули на плечи плащи, а кто и куртки. Голову от прохлады прикрыли и обувь потеплее натянули.
Время наступило для обеда. Ресторанчик, который был очень популярен в обеденные часы у сотрудников близь лежащих офисов, как обычно быстро заполнилось. Ресторанчик этот был не большим и не чем выдающимся не запоминался. Внутри не было не чего особенного. Вдоль одной из стен была не большая барная стоечка. По среди зала находились столики. Большие окна пропускали достаточно света. А вдоль другой стены стояли диванчики в форме буквы «П», со столиком по середине. И один из таких диванчиков был нашим постоянным местом встреч в обеденные часы.
Родион расположился в самой середине дивана, а напротив него, на столе, находилась пустая тарелка и чашка налитого кофе. По бокам сидели Алмаз и Никита. Все троя улыбались, и мне, как человеку достаточно хорошо знающего этих людей, было легко догадаться, что Алмаз рассказал одну из своих новых шуток.
Эти люли в кафе, наверно являлись самыми близкими друзьями для меня. С Родионом мы дружили еще до школы. Не стану лгать, я сам не помню точно когда нас свела судьба. Сказать зато могу точно, что знаю Рода столько же, сколько помню себя. Родион всегда был в моей жизни. И стоит сказать, что мы с ним стерпели вместе много радости и горя. Но Родион всегда был чуток взрослее меня. Он раньше меня забыл о ребяческих шалостях и начал задумываться о будущем. Он первым начал разбираться в жизненных уловках и быстрее меня изучил их. И женское тело познал он раньше меня. Но никогда не убегал в перед на много, всегда подтягивал за собой меня. В общем мы оказались крепко связаны нитями дружбы, за долго до того как сумели сформировать в себе собственное «Я».
Алмаз и Никита влились в нашу дружбу, если меня не обманывает память, фактически одновременно. Это были дни нашего с Родом становления в самостоятельной жизни. Мы отмечали общий успех в баре и там встретили Алмаза, с которым я познакомился несколькими неделями ранее, решая некоторые проволочки на моей новой работе. А позже тем же вечером, Родион узнал среди вошедших Никиту, с которого по воли событий так же познакомился на работе. Мы разговорились и были развеселены остроумием и шутливостью Алмаза, а так же весьма удивлены заманчивыми историями из жизни Никиты. И так появился наш дружеский квартет.
Никита аккуратно доедал свой обед слегка улыбаясь услышанной истории Алмаза. Родион слегка смеялся.
- Можно было и не рассказывать это за столом. – Произнёс Никита стряхивая салфеткой невидимые крошки с ухоженного гладко выбритого лица. Алмаз агрессивно взглянул на голубоглазого блондина сидевшего на против.
Никита был настоящим Казановой. Только по слухам Казанова обладал весьма неброской внешностью, был невысок ростом и имел субтильное телосложение. Никита же напротив – высокий, осанистый молодой джентльмен. Строилось впечатление, что этот молодой человек может покорить любую женщину. Он казался еще мальчишкой при первой встречи, неопытный и смущенный. Девушки быстро начинали доверять ему, а женщины по старше оберегать. Мягкие черты лица одурманивали, приятный голос и вежливые слова располагали к нему. Дорогие девушки, женщины, вы можете подумать я сочиняю и все в этом роде, но я видел не одну и не две жертвы этой соблазнительной персоны. Вы просто еще не встретились с этим человеком и если вы приглянетесь ему, если он заметит вас, то скорее всего, вы будете околдованы им.
Что же до нас, мы часто слышали о женщинах Никиты с его уст, но особого значения этому никогда не придавали. Родион всегда говорил так: «Мы сами рисуем свой мир. И у нас нет права осуждать чужое творчество.»
Но вернемся к столу.
- Эту небылицу ты снова на работе услышал? – произнес Родион, бросив вопросительный взгляд на Алмаза.
- А ты можешь представить, что он способен сам что-нибудь придумать? – заихидничал Никита и повернул восклицающие лицо с поднятыми бровями по направлению к Родиону. Алмаз стушевался, недовольно надул щеки и потом, обдумав план отражения подшучивания над ним, выпалил:
- Я могу хотя бы рассказать какую-нибудь интересную историю. А вы вечно какую-то чепуху несете. Скучную до смерти. – И апофеозно добавил. – С вами во мне угасает огонь жизни и …
Никита все это время ждавший подходящего момента, что бы вставить свое слово в взволнованный поток фраз и высказываний, которые Алмаз в спешке подбирал. И вот наконец дождавшись момента он сказал с доброй и искренней улыбкой:
- Твой огонь угасает? Да в тебе пожар. Мы тебя и с пожарниками не потушим!
- Вот видишь! – еще более взволнованно продолжил Алмаз. – Даже такой пылкий и к тому же очень очаровательный, красивый и веселый человек высыхает от скуки с вами. Да я вообще должен быть в кругу прелестных девушек, звонко хихикающими над моим остроумием. – Он слегка приподнялся и горделиво отвернулся от друзей, напоминая мужественного капитана парусного корабля семнадцатого века.
- Так почему же ты ими не окружен? О великолепнейший. – продолжал задираться Никита.
- Не могу я бросить беспомощных и никудышных, как вы.
Облокотившись на стол и подставив под голову руку, Родион с бесхитростной улыбкой наблюдал за разворачивающимся перед ним спектаклем, время от времени покачивая головой, удивляясь воображению Алмаза и его проворного мастерства вписывать в эти сказки себя, как главного героя.
- Так откуда ты достал эту историю? Алмаз? – назойливо напомнил Родион о первоначальной теме. Никита тут же сложил руки на груди, как он всегда это любил и усмехающиеся-вызывающи глазами, подняв светлые брови с неоднозначным и хитрым выражением лица взглянул на Алмаза, тот отвернулся и будто уперевшись в кирпичную стену, встретился с взглядом Родиона. С одной стороны пугающе-угрожающий своей настойчивой допытчивостью с другой немудрено подшучивающий.
- Какой ты нудный! На работе! Мужик один с завода по обработке и изготовлению металлоизделий рассказал. Вы бы его видели! Умора!
Родион капитулирующи поднял руки и в усмешке откинулся на спинку дивана.
- Ну что тебе не нравиться опять. Разве нельзя просто посмеяться над веселой историей?
- Твои истории порой садистски-пугающие. – заключил Никита.
Алмаз был не высоким, круглолицым и слегка полноватым парнем двадцати шести лет. Круглые, неопределённого цвета глаза, всегда были облицованы синяками от недосыпания. Алмаз был еще тот любитель ночной жизни. И можете поверить мне на слово, он являлся на столько обаятельной и привлекательной личностью, что без труда вписывался своим человеком в любом обществе, и его всегда там радушно принимали. В нашем не большом дружеском кругу, Алмаз являлся центром, хотя точнее сказать, источником всяческих небылиц, анекдотов, баек и сплетен. Но так вышло, что задирать Алмаза за все его истории пришло на долю Никиты. И порой их словесные перепалки доходили до такого феерического хохатания, что мы терялись во времени под покрывалом усмешек, шуток и улыбок. Что касается, короткой прически Алмаза (почти под ноль) никто из нас не стал разбираться в причудливой привычки друга. Вообще, мы все сердечно принимали его таким, какой он есть. И надо добавить, что без такого человек, как Алмаз, наш приятельский кружок, наверно был бы сумрачным сборищем насупившихся и хмурых людей.
- История как история. – Продолжал упираться Алмаз, лицо которого уже поброговело от возмущения. – Меня просто вышибает от твоего целомудрия! – Добавил он скукоживав лицо в обиде и недовольно выпустив воздух злобы. Никита переменившись в лице, фраппированным голосом, не без доли тонких ноток подшучивания произнес:
- Ты вообще, как додумался соединить в одном предложение «целомудрие» и «вышибает»?
- Прошу оставить свои язвы при себе! – величественным и брезгливым голосом прозвучал ответ Алмаза.
- Так мои бесхитростные подколы всё-таки ранят вашу комичную душу?
Но тут и Родион, и Никита заметили, как Алмаз сосредоточился на открывшейся двери кафе. В дверной проем ворвался прохладный свежий воздух весны. Вместе с ним в кафе вошли две девушки. Первая была пониже, но фигуристее второй. Искусственный свет помещения обрисовал детали их гардероба. На фигуристой девушке был черный кожаный плащ до колена, продолжением которого становились черные кожаные сапоги с высоким подъемом и каблуком. На светлой копне волос, проглядывались не прокрашенные участки. И как мне кажется, у нее был через-чур яркий макияж. Ярко-красная помада обильным слоем покрывала ее тонкие губы. Та, что была выше… Минутку! Давайте скажу, как сказал бы скорее всего Никита. Та, что была пострашнее, рыжеволосая, худая, с осунувшимся лицом в сером клетчатом пальто и унылыми глазами, то же не смогла впечатлить меня, ка и ее светловолосая фигуристая подруга.
В то время как Алмаз, жадно впился в них, малость похабным, но простейшим взглядом глупого мальчугана, Никита аккуратно обернулся и вернулся в исходное положение уже с лукавой улыбкой и игривыми глазами. Снова сложил руки на груди и не произнёс не слова.
Девушки, найдя взглядом пустой столик, в уже почти полным кафе, начали продвигаться к нему сопровождаемые цоканьем каблуков, звонко отражавшиеся в разговорном гуле посетителей.
Никита ели слышно прошептал в сторону Родиона:
- Ему еще осталось язык высунуть, как собаченке. – Тот в ответ ухмыльнулся, сделав глоток кофе.
Барышни (почему вы считаете, что я не могу так к ним обращаться?) проходили мимо диванчика, где сидели мои друзья. Светловолосая или фигуристая, как вам по душе будет, несомненно уловила облюбувающие её глаза Алмаза, но всевозможными способами постаралась скрыть это, приподняв гордо голову и сильнее завиляв бедрами. Высокая или рыжая, напротив ласково улыбнулась Алмазу и взглянула на столик за которым все сидели, где тут же встретила отвергающие и даже прогоняющее лицо Родиона. Он допивал кофе.
Алмаз проводил дам взглядом до столика и вернулся к своим собеседникам.
- Ну! Что скажите? – ребяческим голосом и светящимся лицом произнес он эти слова.
- Тебе надо было собакой родиться с твоей наглостью. – остудил его Никита.
- Кто бы говорил! Но только не ты! Ты чертов кобель, каждую неделю с новой девушкой!
- Это не моя вина, что я так популярен! В отличие от тебя! – возникла не большая пауза и Никита продолжил указывая пальцем на Алмаза. – И ты просто завидуешь мне!
Алмаз не естественно, напряженно расмеялся:
- Чему мне завидовать? Ты просто…
Никита не дал договорить ему, напыщенно произнеся:
- Хотя бы тому, что я легко могу заговорить с этими девушками. – И он указал на только что прошедших мимо особ. И все-таки, меня порой очень бесило, что Никита говорил о девушках как о каких-то вещах, неодушеленных предметах. С неким укрытым пренебрежением и унижением. И бывало, что когда этот кудрявый парень расказывал о своей кратковременной спутнице, слова его ложились гнойными язвами у меня на душе.
- Тебе бы поучиться постоянству у Рода! – произнес Алмаз.
- Стоп! Стоп! Не надо меня впутывать в ваши пустые грызни. – Вмешался до сих пор молчавший Родион. – Хотя, знаешь Алмаз, Никита ведь в некой степени прав. – Алмаз надулся в обиде, злобно зыркнул на Никиту, потом на Родиона.
- Да подожди обижаться. – продолжил Род. – Хотя бы в этой ситуации; почему ты не раскрыл свой болтливый рот?
Облик Алмаза после этих слов был таков: налитые краской щеки выражающие смущение и стеснение.
Тогда я совсем не задумывался почему мои друзья не заметили, как я вошел в кафе, не заметно подошел к ним и, возможно с абсолютным безразличием и пустотой в голове произнес:
- Я снова что-то пропустил? Привет всем.
Тут то они наконец заметили мое присутствие.
- Где тебя носило? Блин! – разгорячённо заговорил Алмаз.
- Мы уже здесь пол часа наверно. – протягивая руку произнес Никита.
- Меня задержали на работе. – холодный ветер прогуливался в пробелах между моих слов.
- Привет. – Добродушно произнес Родион, протянул мне руку и в его движениях я мог ощутить опеку, которая была для меня уже очень привычна.
Никита подвинулся на центральную часть дивана ближе к Родиону. Я сделал заказ и сел на место Никиты. Поудобнее устроился и взглянул напротив: Алмаз заманивающие подергивал брови в сторону. Я в ответ вопросительно поднял свои.
- Мы тут кое-что обсуждали, до твоего прихода. – И аккуратно указал на девушек, прошедших ранее, наслаждавшиеся обедом и оживленно о чем-то судачившие.
- Что скажешь?
Я кинул беглый взгляд и сказал:
- Тебе понравилась светленькая?
Алмаз оказался опять в краске. Левым ухом я уловил легкое хихиканье Никиты, а Род, на которого я смотрел, впился в мое лицо серьезными, глубокими карими глазами.
- Я разделяю твое мнение. Рыжая, согласись, слишком худая.
Алмаз воодушевлённо посмотрел на девушек через плечо.
- Но посмотри на эту блондинку! Сколько в ней гордыни, напыщенности, высокомерия и некого пренебрежения к окружающим. Она знает себе цену. А вторая, она простая. Я бы сказал легкая. Не проблемная.
Тут и с Никиты сошла улыбка и он изменился в вопросительном-изумление.
- Хотя… – Я откинулся на спинку с раздумчивым лицом, и более внимательнее всмотрелся, в двух особ, которые стали предметом нашего диалога. Блондинка, получившая более высокие оценки от нас в сравнение со своей подругой, что-то очень улыбчиво рассказывала. Из неё струился ярким фонтаном радость и празднество. Она была во власти источника счастья. Укутанная орионом нежности и удовольствия. А рыжая, в которой безусловно таилась зависть, и которая казалось радовалась праздному состоянию подруги, была какой-то расслабленной, что то скрывающей. Она хранила что-то коварное и пугающее. И неожиданно для самого себя я осознал, что моя пауза затянулась и все молчаливо ждут продолжения. Я вернул взор к нашему столику и встретился с требующими и нетерпеливыми глазами Алмаза.
- Хотя, ни у одного из нас нет не малейшего шанса в отношение светленькой. У неё уже есть кто-то. И это взаимно. – Я повернулся к Никите с саркастичной и совсем неестественной улыбкой. – Если, конечно же, Никита не предпримет свои виртуозные уловки.
Рядом было лицо Родиона с тяжелым взглядом, от которого меня аж смутило. Но в мгновение он весь переменился, а я продолжал:
- Так, насчет Рыжей. Ну… Она вполне, как мне кажется, готова пообщаться.
- Алмаз одобрительно-благодоряющи мне кивнул.
- Но я и с места не сдвинусь ради них. Они не в моем вкусе! – закончил я.
Но не смотря на то, что я был абсолютно уверен в полном отсутствие каких-либо сладострастных чувств к блондинке и был полностью убежден, что ничто меня не привлечёт в ней, некая сила манила меня, будто опьяняющий аромат яда. Запретность плода.
- Ну что ты сидишь! Чурбан! Валяй! Иди к ним! – опять начал задираться Никита.
- Что ты ко мне привязался? А?
- Просто ты меня сегодня нервируешь! Вот и все.
Неожиданно Родион поднял и начал прощаться с нами.
- Мне пора.
- Ну вот! – разочарованно простонал Алмаз. – Ты к Олесе?
- Да. Обещал встретиться с ней на обеде.
- Снова бросаешь нас! – продолжал завывать Алмаз.
- Ты че, ревнуешь? – засмеялся Родион.
- Не ты ли говорил, чтоб я учился постоянству у Рода? – вступился Никита. – Вот оно к чему приводит. Ну всё! Иди!
- Спасибо, что разрешили. Увидимся!
Мы попрощались с ним. И я бросил короткий взгляд на большую и сильную спину Родиона, когда он почти вышел из кафе. На такую же как и раньше, на которую можно положиться. И принялся за свой обед.
Глава 3
Неловкий момент.
Обед подходил к концу. Мы вышли из кафе и каждый из нас троих, на час забывший обо всех издергивающих рабочих проблемах, начал равномерно погружаться в будничную профессиональную заботу. Алмаз обдумывал свои курьерские заказы и наверно к каждому прибавлял какие-нибудь шутливые словосочетания. Никита, с типичной для него манерой, окутывался пластиковым выражением адвокатского офиса. И мне всегда было интересно, ну о чем же он думает там, за неорганической ширмой бесчувственного лица. Не ужели об своих подзащитных. Без сомнений Никита уделял уйму времени своей профессии. Но в нем постоянно читалась брезгливость и неприязнь, толи к своей должности, толи к самой системе всей их конторы. Ну да бог с ним и его работой. Не мое дело лезть в этот котёл.
Я попрощался. А этим двоим, надо было идти еще какое-то время вместе, я же двинулся в противоположную сторону. По тротуару выложенному из бетонных, фигурных плиток, бежали ручейки растаявшего снега. И ветер сопровождал их резкими холодными порывами. Одновременно с тем, когда я взглянул на вымощенный тротуар изрезанный ручейками, с торопившимися и суетливыми горожанами, одновременно с этим я незаметно для себя задумался о Родионе. Странно! Я представил себе, как он и Олеся сидят в парке на скамейке. Олеся нежно прижалась к нему, положила голову на его большое плечо, обхватила его руку и отречено прикрыла глаза. А Род, что-то рассказывал, немного монотонно, но с наслаждением и благовением. Они будто плыли в грезах, забирали у существующего только у них двоих мига, все что могли. Такими я их представлял. И от подобных фантазий я смутился и почувствовал неловкость перед самим собой.
Выкинув все мысли, только что заполнившие мою голову, подобно глупой незаурядной идеи, я наконец стал здраво воспринимать все что происходило в тот момент.
Воздух был очень влажным, а наверху незыблемым монолитом небо закрыло огромная масса тучи. Будто над головой темно-синий потолок, пугающий своим возможным обрушением.
Я совсем не вписывался в темп прохожих. Все торопились, чуть ли не бежали. Многие натыкались на меня со злобными лицами. И знаете, что я вам скажу, может быть в другой день или в другом настроение; да вот например еще утром, я так же как и все торопился и суетился. Меня как и всех уносил вихрь повседневности и бесконечных забот. Но именно в тот день, как сейчас я могу вспомнить, решил я устроить себе выходной – день для души. Не подумаете не правильно, мне, как и моим друзьям, так же необходимо было отправиться сразу же после обеда на работу. И непременно вам стало интересно где я работаю. Но извините меня за встречный вопрос: «А вас на самом деле интересует где я работаю?»
Не ужели вам так интересно, как изо дня в день я покрываюсь испаренной, изнеможённо и нервно пытаясь выполнить свои обязательства. Вы и впрямь хотите услышать мой получасовой рассказ о своей профессии? Как я учился на неё, как искал эту работу и боролся с конкуренцией на рынке рабочей силы. Узнать, как знакомые становились соперниками и даже врагами. Я думаю вы согласитесь, вас не столько это интересует, сколько не позволяет этикет или учтивость остаться безучастными в таком вопросе. И я уверен, если бы даже я и поведал бы вам свою скучную историю, то часть вы по обыкновению человеческой неряшливости не услышали бы, другую часть не поняли, а ту что и смогли бы усвоить, по окончанию нашей беседы, тут же забыли. Таким образом ввиду приведенных мной выше фактов я не вижу надобности заводить об этом речь сейчас и впредь. И если вдруг вы со мной не согласны, я снова извиняюсь, но решения своего не изменю.
Давайте лучше вернемся к тому как я небрежными перекатами беззаботной походки двигался по тротуару города. Я начал вглядываться в прохожих. В их лица, очертания этих лиц и их выражения. Рассматривал наружный вид людей, обращал на мелочи их гардероба. И в минуты моих созерцаний я встречал порой грустные и страдающие взгляды, а другой раз ядовитые и призирающие. Не которые лица являли из себя неугасающую жизненную энергию, прекрасную и могущественную, бывали лики окутанные дымками лени и беспомощности, малодушия и слабости. Кто-то из мной замеченных сутулился, а кто-то держался осанисто-гордо. Одни шли с лживыми масками, другие тонули в болоте безразличия и уверенности личной ненадобности.
И тогда, пусть это вас и удивит, но своими недрами чувств, я смог увидеть краски всех эмоций и ощущений. Радужные и одноцветные, яркие и тусклые, греющие и отягощающие. И если ярко золотистыми цветами окрашивались неиссякаемая сила духа, радость, счастье и внутренняя непоколебимость, а нежно кремовыми оттенками озарялась влюбленность и забота. То к моему величайшему сожалению в тот момент я преимущественно наблюдал темные тона грусти и тоски, обиженности и уныния, в конце концов упадка. И в добавок среди этого мрачного окраса мелькали линии желчного цвета лени. Ко мне хлынула тоска и тупая сердечная боль начала раскалывать душу.
Я подошел к проезжей части. Для пешеходов горел красный. Ветер не стихал, злобно ударяя холодными потоками по лицу. Вокруг меня быстро собрался народ. Я говорю это сейчас, словно был тогда в центре всего этого, но на самом деле в то время я любил оставаться безликим и безучастным зрителем. И к тому же часто бесчувственным.
Вспоминаю, как оглянулся. С лева стоял высокий статный мужчина в дорогом пальто. В руке держал портфель из крокодилий кожи. На нос чуть сползли изящные очки с золотистым ободком. Аккуратно подстриженный и причесанный, с ухоженными руками и тщательно вычищенными ботинками.
Прекрасно помню, как повернулся в противоположную сторону. Какое совпадение! Рядом со мной стояли две девушки из кафе. Как и прежде что-то обсуждали. И похоже рыженькая обнаружила мои неприкрытые наблюдения за ними, и после того как она приглушенно что-то шепнула подруги, светленькая, ставшая ранее предметом жарких дискуссий моих друзей, с пренебрежением оглянулась в мою сторону. Бросила безразличный взор, который мгновенно растворился в моем сухом и колком, отреченном взгляде. Девушка поморщилась в презрение. Я равнодушно отвернулся.
Передо мной, словно густой лес выросли людские головы, нагие и прикрытые шляпами. Но затылки всё же оставались одинаковыми. И вдруг, не смотря на то, что в своем отстранение я почти не слышал внешних звуков, чужих разговоров и шума транспорта, до меня донесся приятный, немного убаюкивающий женский голос. Он даже не звучал, а разливался у меня за спиной необъятным тёплым океаном. Я понимал, что кто-то говорит, но не мог различить слов. И в ту же самую секунду, как до меня донеслись мелодии неизвестного очаровательного голоса, я получил толчок. В левое плечо. Я не шелохнулся, потому как мне так велела моё непреклонное упрямство. А мягкий голос, сменил режущий ухо, словно наждачка, досадный вскрик. Я членораздельно различил отборную брань.
У моих ног рассыпались синие папки с неизвестными документами. А рядом стояла женщина. Хотя, что я на самом деле, рядом стояла очень приятная девушка с неплохой фигурой. Из полупальто кремового цвета, виднелась темная строго-офисная юбка немного ниже колен. Сапоги на высоком каблуке. Темные волосы собранные пучком на затылке. А её лицо было не столько разозленным, сколько наполненным сожалением.
Я посмотрел на папки с документами постепенно пропитывавшиеся влагой от мокрого асфальта, после бесстрастно взглянул на лицо незнакомки с которого уже соскользнули и сожаление, и агрессия. Она приподняла тонкие брови и изумлённо развела руки.
Горожанам загорелся зелёный свет и они двинулись перебираться через проезжую часть, но я остался для того что бы увидеть продолжение разворачивающейся перед мною сценой. Но даже сейчас, я так и не могу понять тогдашнего меня. Почему я был таким пассивным? Мне не был интересен персонаж в лице той незнакомой девушки. Мне было совсем наплевать на ситуацию в которой мы находились. Я даже не мог сообразить, что должен делать или говорить. Просто стоял.
Девушка опустилась, чтобы подобрать папки. Я продолжал наблюдать. Она аккуратно подбирала папки и язвительно произнесла в мою сторону:
- Хотя бы помог! Джентльмен чёртов!
После поданной мне подсказки, я как то неестественно наклонился. Протянул к уже совсем промокшей стопки документов руку, но неожиданно получил удар по кисти. Меня накрыла ярость, отравляющая каждую клетку тела. Я кинул жестокий взгляд на девушку, пытаясь задушить её им. Та как не в чем не бывало продолжала складывать намокшие папки у себя на коленях. Как сейчас вижу, я горделиво поднялся. Моя голова была наполнена мыслями, что я не позволю этому остаться так. Я думал, о том, что я не какой-то мальчишка. И перед тем как начать переходить дорогу, злорадно произнес:
- Ну и сиди тут! В лужи ковыряйся! – Боже ты мой! Какой же я дурак! Тогда мне это не показалось спесью чванства и надменности, но теперь я могу только краснеть за эти слова.
Повернувшись к проезжей части, я опять почувствовал толчок, хотя нет, это был настоящий удар. Только били в спину не руки, а налитые свинцом слова, крушащие мой слух и амбиции.
- Это ты пошел отсюда! Ублюдок!
Я наполнялся едкой желчью и одновременно ощущал свою беспомощность. Мной обуяло желание вернуться, чтобы ругаться, оскорблять и унижать. Но все-таки в голове всплыл тусклый вопрос: «Зачем мне это? Что я этим добьюсь? А если еще и до рукоприкладства дойдет?» Короче, я смирился. Стерпел и продолжил двигаться по затянутому тучами угрюмому городу.
Глава 4
Одинокий вечер
Было пол седьмого, вечер. Помниться, я шел по асфальтированной дорожке параллельно вытянувшейся на сотни метров автомобильной пробке. К вечеру стало теплее, хотя ветер продолжал безуспешные попытки разогнать тучи. Скорее всего он больше нагонял дождевые облака, чем расчищал небосвод от бесконечного темного пятна.
Я брел заглядывая в салоны автомобилей, где находились бледные и уставшие картонные лица трескавшиеся от времени. В синем седане водителем был бородатый мужчина, лет так сорока – сорока пяти. Он постоянно кашлял и сморкался кровью в платок в перерывах между затяжками сигаретой. В тот момент я не мог даже и предположить, что это женатый человек с тремя детьми. И я не мог себе представить, что когда он придет домой, весь его болезненный и усталый вид улетучится, а тоска сойдет на нет. Он обнимет любимую женщину. И к нему подбежит его дочка, самая младшая, встречать его. Мужчина поднимет ее на руке, пересилив боль в спине и спросит у жены, где его сын. Жена ответит, что он гуляет с друзьями, но к десяти обещал вернуться. И вот перед вами человек казавшийся в автомобильной пробке измученным субъектом на деле является приятным, любящим отцом и мужем, который после ужина будет ждать звонка от своей старшей дочки, которую он вырастил и отдал замуж. Но увы, я не мог тогда этого знать, а если бы знал, сказал бы, обязательно сказал бы: «Таких, как это человек, умеющих любить, оберегать и беспокоиться о близких, не смотря на свое состояние и самочувствие, я наверно все-таки на самом деле пока не встречал. И не верю, что он и есть тот человек.». И было бы это правдой или нет, решать скорее всего вам, чем мне.
Я приблизился к своему дому, многоэтажному зданию. Моя квартира на пятом этаже. Во дворе стоял приятные гул состоящий из голосов играющей детворы.
Поднялся к себе. Вошел. Все было как обычно. Не чего нового. Такая же мебель, телевизор, ванная, кухня, спальная и гостиная. И все такая же тишина, встречающая меня у порога. Это квартира, где за редким исключением, в необыкновенно особенные дни находиться больше одного человека, была по-прежнему пустой и не уютной.
Сразу принял душ. Потом заглянул в полупустой холодильник, обдумал что смогу приготовить из имеющихся продуктов. Через пол часа мыл после себя посуду.
Ну а затем я мог сказать: «Здравствуй!», вечеру, оглушительной пустоте, болтливой пустоте и зудящей подруге-мухе. За окном набегали сумерки, как в прочем и в гостиной, где я развалился в кресле, в холодной отреченности, как горец живущий одиноко в горах и настойчиво следующий своей философии.
Вот сейчас я думаю, ну зачем я так проводил свои вечера. Не ужели у меня не было других вариантов? Конечно были! Сам собой приходит ответ. Я легко мог позвонить и Алмазу, и Никите, которые всегда проводили вместе вечера и ночи в безудержном веселье. Мы с Родом только и делали что слушали их рассказы о той или иной зажигательной ночи. Так же я мог связаться с Родионом. Без сомнений он без усилий бы придумал как нам скоротать вечер. Все они были всегда рады моей компании. И в конце концов, я мог потратить эти вечера для того чтоб наладить отношения с братом. Но по причине, не понятной мне тогда, хотя сейчас, когда я изменился я и стал догадываться по какой, я продолжал коротать время в тоскливом полумраке, утопая внутри своих мыслей и рассуждений.
Снаружи стало почти полностью темно и первые капли начинающегося дождя стекать по оконному стеклу. Убаюкивающая темнота укутывала меня, словно пуховое одеяло и по-матерински приголубливала, утешала и успокаивала. Я пьянел от сжимающейся тишины и наступающей ночной мглы. Улицы стали покорены дождем. Я вышел на балкон и опять холодный ветер ударил меня в бледное лицо. Лик мой наверно оставался без выражения, без эмоций. Клочок засохшей глины.
Капли дождя заколотили по земле и по карнизу. Яркие вспышки разрезали черноту небосклона. Властные, беспощадные, могучие, непокорные и безграничные, но такие при этом потрясающее, завораживающие, необыкновенные и чарующие. Грохот грома разрывал и изничтожал абсолютно все существующие звуки в городе. Неистовый и лютый рокот неба.
Кто-то из горожан, не успевший укрыться от ливня, бежал в укрытие, мелькая в озареньях молний.
Вопреки нормальному рассудку, я подставил лицо на растерзанье холодному дождю и рыскал в своей голове, пытаясь найти хотя бы малую причину, из-за которой мне пришлось бы высвободиться из стенных оков моего логова и выбраться наружу. Парадокс меня: я не могу быть снаружи, но мне и невыносима оставаться внутри.
И может теперь я должен назвать то своё состояние флегматично тоскливым или отчаянно плаксивым. Но и сейчас, как и тогда, я отрицаю все это. Соглашусь, во мне были тогда осколки принципиального равнодушия и безличия. Я был рассудительно холоден ко всему: к людям и событиям происходящем с ними и вообще ко всему происходящему в мире. Я находился в некоторой уникальной абстракции. Но все же, мне то известно больше истины и смысла этой наружной личины. Правда сам это осознал я вследствие череды событий заполнившие мою жизнь позже. И возможно…. Об этом еще рано говорить, всему своё время.
А вот в тот вечер, сопровождающийся узорами молний и перекатами грома, я зашел обратно в комнату и тело с блуждающими по нему мурашками снова укуталось в бережных объятиях мрака.
Включив домашний и затем мобильный телефон я обнаружил шесть пропущенных вызовов: три от Рода, два от Алмаза, один от Никиты. После чего, пошел готовиться ко сну.
Глава 5
Похищенный друг.
Я был первым, кто пришел обедать в кафе, на следующий день. После ночной грозы на улице остались огромные лужи, будто маленькие моря разделяющие асфальтные материки. Утренние новости передали, что гроза в некоторых местах ударяла в деревья и городские фонари. Но все-таки днем, ветер выдул с неба все облака и солнце вернуло власть в законные руки. Начало припекать и вскоре воздух стал душным и плотным. Многие горожане оказались одетыми на много теплее положенного, из-за чего в кафе большинство заходили с перекинутыми через руку плащами и куртками. Бесспорно – теплело.
Никита подошел минут через десять после меня. Обедать он не стал. Заказал только чашечку крепкого кофе. Одет Никита был по особенному безупречно. Приталенный черный костюм, под пиджаком голубоватая шелковая рубашка с красным галстуком украшенным золотистыми узорами. Платиновые запонки на рукавах. От него веяло дорогим парфюмом. И разумеется весь его гардероб прекрасно дополняли его голубые с радужкой глаза.
Вспоминаю свои слова, часто повторявшиеся в моей голове в те дни: «Никита! Блин! Ты очень интересный малый». Меня всегда интересовало его необыкновенная ловкость вызывать у людей любого пола, возраста и ранга искрению симпатию к себе. Вся его внешняя невинность и смазливость с особенно мальчишеским лицом, смешанное под соусом безупречных манер, развязанной, но учтивой речью и конечно же великолепным внешним видом, становилось его и только его исключительным козырем.
Я спросил его: «У тебя сегодня процесс?» Он кивнул.
- Как думаешь? Как все пройдет? – продолжил я, не уточняя будет он на стороне зашиты или обвинения. Мне было всё равно.
- Я готов к слушанью. А гадать о том как все сложится. К черту это! Зачем мучить себя? Сделаю добросовестно свое дело и это должно быть всегда самым главным для любого адвоката.
Я даже смутился. Но не на долго, после холоднокровно сказав:
- Тебе виднее. Я в ваших штуках не разбираюсь.
- Кстати! – начал Никита. – Чего вчера мобильный выключил? Мы с Алмазом ходили в боулинг. Думали ты присоединишься. – он говорил не смотря на меня. Я знал, что и он знает, о моем вчерашнем желании ни с кем не разговаривать.
- Села батарея. Зарядить забыл. – Какой же я был ничтожный лжец. – Алмаз тоже по этому поводу звонил? – Неуклюжа произнёс я этот вопрос, немного опустив глаза.
- Ага. – запив кофеем, произнес он свой ответ и бросил резкий усмехающийся взгляд, словно пристыжающий меня за обман. После чего он какое-то время усердно разглядывал темную пену от кофе в стакане и наконец начал говорить:
- Жаль, что тебя не было. Отлично покатали шары. – Сделав паузу и улыбнувшись своей знаменитой и очаровательной улыбкой, добавил. – И жуткий дождь не помешал нам после этого еще сгонять в клуб! Не плохо оторвались.
Как же так? У Никиты не было не синяков под глазами, ни вялости в голосе, и конечно же никакой болезненной бледности на лице. Свежий, опрятный и живой.
Тут подошёл Род.
Родион двигался быстрыми и не много агрессивными шагами. В руке висел плащ и в той же руке он держал портфель. Не успев с нами толком поздороваться Род с набегу спросил:
- Ты чего вчера все телефоны выключил? – Одновременно с режущим звучанием слов Родиона в моих ушных раковинах, я обнаружил разоблачающую ухмылку расползающуюся на лице Никиты и коварный блеск в его глазах. Никита тоже звонил на мой домашний.
К столику подошла официантка, она стала тем не обходимым тайм-аутом, который должен был позволить мне собраться с холодными бесчувственными мыслями в голове и дать отпор настырным друзьям.
- Я что вам дите какое-то? – горячо начал я. – Не ужели я обязан сообщать каждому почему и зачем я что-либо делаю.
Никита сожалеюще вздохнул и поднес чашку к губам, а затем опять начал что-то высматривать в черной массе кофе. Род напротив, смотрел требующим отцовским взглядом, будто на не сознающегося сына. Я старался быть апатично бесстрастным на их взоры и вздохи, и произносил леденящим тоном:
- Зачем ты мне звонил? – Родион поморщился, словно не мог вспомнить для чего он всё-таки звонил. Но через пару секунд, ровным голосом, растягивая каждое слово, ответил:
- Ну… Мы хотели… Чтобы ты составил нам компанию. – На что получил мой недоверчивый взгляд.
- Кто это «Мы»?
- Я и Олеся? – тут то я почувствовал уверенность в успехе своего отвлекающего маневра от не желательной темы.
- Что? – точно негодую начал я. – Вам теперь вас двоих не хватает? Для чего нужен я?
- Теперь не важно. – и моя уверенность рассыпалась об жесткий встречный взгляд Рода. Он навалился всей тяжестью своей требовательности:
- Зачем ты выключил все телефоны? – ну что он ко мне прикапался в тот день? Тут еще Никита, как бы очнувшись от сна, безмолвно подключился к разговору. Фешенебельно поправив галстук впился в меня выпрашивающими голубыми глазами.
Наверно я бы вынужден был бы дать ответ, который удовлетворил бы их требованиям, но меня спас Алмаз. Началась автоматическая церемония рука пожатия, прекрасно известная каждому мужчине, которая отвлекла Родиона, и он как бы забыл о своем допросе, хотя на самом деле… Мы расселись по удобнее за столом: я и Род внутри на диване, а Алмаз с Никитой опять на против друг друга.
- Ты сегодня последний! На тебя совсем не похожа! – задиристо произнес Никита, не смотря на Алмаза.
- Ты на что это намекаешь. – враждебно ответил тот.
Вспоминая все это теперь, понимаю какое было странное совпадение, что в этот момент мимо нас проходила вчерашняя рыжеволосая девушка. Она застенчиво посмотрела в наше сторону, но смотрела больше чем нужно для ничего не значащего, бессмысленного взгляда. Я судорожно начал высматривать в помещение блондинку, и только, вроде бы нашел спину девушки с рассыпанными на плечах светлыми волосами, ощутил толчок Родиона. Он мне тихо, так чтобы не слышали двое других сказал:
- Что с тобой?
Я откровенно пожал плечами и он вновь наградил меня заботливой отцовской улыбкой. Как будто, мы никогда и не росли вместе, не изучали вместе превратностей этого мира. Словно он всю жизнь был моим опекуном и неназванным отцом.
У меня даже промелькнула в тот момент мысль, возможно совсем не к месту, но она удачно доказывал тот факт, что Родион никак не мог быть моим опекуном. Припомнил я, как совсем ночью, на лавке во дворе, сидели и делились рассказами об удачах в изучение женского тела. Первых прикосновениях, сплетениях пальцев рук, союзах прильнувших губ, контактах страстной плоти. Ну да бог с этими воспоминаниями, о невинной юности мальчишки обращающейся в бестолковое желание владеть.
За столом тем временем разгорелась новая, но привычная дуэль слов.
- Блин! Нормальный я! – протестовал Алмаз.
- У тебя не лицо, а помидорная каша! – усмехался Никита, добавляя к слова интеллигентный тон, аккуратность и свежесть внешнего вида, словно давая Алмазу сравнить себя с ним.
- Нет! Вы поглядите на него! Как, блин, с ним оттягиваться, до тех пор пока он девиц не подцепит, то Алмаз очень даже хороший и пожалуй без изъянов. А теперь выпендривается перед вами! – Напряжение в его голосе росло. Но все-таки Никита от части был прав. Кожа на лице Алмаза была нездорового ядовито-красного цвета, глаза мутными, а под ними черные круги. Он даже, вроде бы и осунулся за ночь.
- Ты хотя бы помнишь, чем закончилась эта ночь! – продолжал цепляться Никита.
Горделивая, довольная и какая-то наслаждающиеся и весьма загадочная улыбка растянулась на похмельном виде Алмаза и он ответил на этот раз без всякого напряжения, вытягивая каждое слово в предложение и мне теперь даже кажется, что в конце он ели слышно причмокнул.
- Конечно! А вот ты, как обычно! – Уже с презрением закончил он.
- Завидуешь? Ребята, я просто, вчера с двумя особами ушел. – Невозмутимо парировал Никита, аристократично поправив галстук.
- Чему завидовать? Тому что ты кабель несчастные? Или тому что ты скоро заболеешь хренью какой ни будь?
- Все! Черт! Хватит! За долбали! Дайте поесть нормально! – Как гром средь бела дня ворвался в спор хлесткий голос Родиона. Оба спорщика мгновенно замолчали, словно их едкие слова адресованные друг другу подкосило пулеметной очередью, хотя, Алмаз через пару секунд набравшись храбрости опять рвался в грызню:
- Да он ко мне не равнодушен! Наверно видит во мне соперника?
Никита на этот раз не стал отвечать, только гордо поднял голову и стал разглядывать посетителей в зале. Я попробовал выдавить из себя какие ни будь слова, завлечь своё местоимение с структуру разговора – тщетно. Вместо этого я коряво заулыбался и наверное у меня были глаза в тот момент, как у душено больного. Потому-что, я уловил в начале слоги своего Имени расползающиеся над столом. Никита смотря на меня в замешательстве отрывисто произнес:
- Что с тобой? – не уж то он беспокоится? – Ты сегодня совсем странный! – Кажется его авантажное лицо на самом деле было встревоженно. – Страннее, чем обычно. – он улыбнулся краешком губ. Господи! Затем я быстро про скользил взглядом по товарищам и нашел их всех сосредоточенных на мне, вследствие Никитиного вопроса. Зачем надо было это делать? Мне пришлось многозначительно и как-то невнятно развести руками. И после я повернулся в сторону, вроде как заметил знакомого среди входящих. Но моё напряжение развеял, как обычно Алмаз.
- Опочки! – Он неожиданно вспомнил про надвигающееся день рождение Родиона. – Скоро денюха у Рода! – он торжествующи поглядел на него. – Так! Две недели осталось? Двадцать седьмого? Где справляем? – Обрушился шквал вопросов заставший врасплох Родиона.
Вокруг нашего столика разбрелось торжественное спокойствие. Родион немного не хотя ответил, по-прежнему твердым и уверенным голосом, хотя уже слегка разбавленным умилением.
- Вообще-то я собирался за городом все организовать. На даче у Олеси. – После он добавил, что я уже там бывал и как ему показалось, мне вполне понравилось.
- Ага! Дом огромный! Заблудиться, как два пальца об асфальт! – Смеясь, я поддержал тогда Родиона, но на самом деле я почти не помнил, как выглядел тот дом. Мы с Родом ездили туда как-то, отвозили мешки с цементом родителям Олеси, которые по обыкновению для людей в возрасте все выходные проводили там, не смотря на все болезни приобретенные ими за долгие годы и те болезни, что стучаться к вам в дверь не звано, лишь только наступит нужный возраст. Соответственно, они как люди доброжелательные пригласили нас перекусить и сходить в баню. Но честно говоря у меня все эти моменты как в тумане. Размыты и не четки.
После слов Родиона, глаза Алмаза вспыхнули не детским интересом.
- Олеся пригласит подруг? Ох ты батьки! Попроси, чтобы пригласила! Пожалуйста! – Он стиснул руки на груди точно умоляя. Никита кинул не много небрежный взгляд на Рода и говорящи кивнул: «Было бы отлично!» Поправил прическу и не теряя своей аккуратной-привлекательности, облокотился на ладонь оперившись локтем в стол.
- Это у неё сами спросите. – Улыбаясь ответил Родион. – Она скоро подойдет сюда.
- Зачем? – спросил Алмаз с недоумевающим красным лицом.
- Ей нужно документы какие-то оформить. И я с ней. – вздыхая произнес Родион.
- А работа? – раздался мелодичный голос Никиты.
- Там все отлично. Все необходимое и без меня сделают. Так что я свободен после обеда.
Конечно же! Родион работал в одной из самых крупных компаний по установке фирменных дверей и окон. Он находился где-то в верху управляющего круга. (Извините меня. Ввиду личной лени разбираться в устройстве жизни других людей, даже таких близких как Род, я никак не могу вам рассказать о его должности.) Ездил Родион, как и полагается людям его класса на дорогой машине бизнес класс. Короче, не буду засыпать вас излишками вальяжных и напыщенных слов, а кратко подытожу: «У Родиона было все отлично!».
В это время, я катал вилкой комочек хлеба в тарелке и постепенно прекращал улавливать разговор и тени его сути. Я был и в правду, в тот день, какой-то странный и прекрасно понимал это. Обычно, даже если мне не хотелось разговаривать, я всегда находил пару слов для беседы. Никто не чувствовал никакого дискомфорта от моего присутствия, пусть даже во мне сидела противная и гадкая язва, зудящая и раздражающая остальных. Но в тот раз, я не мог осмыслить загадочного бунта своего естества. Я был рассеян, хотя четко фиксировал совсем незначительные, едва уловимые движения моих товарищей, как то, что Алмаз на пару секунд отвлекся и перевел озабоченно-увлеченный взор с крапинками бережливости куда-то в сторону, состроил довольное лицо и вернулся мыслями к столу.
- А вот и она! – Услыхал я уже совсем звучный и облагороженный голос Родиона. Он поднялся со своего места на встречу миниатюрной девушке в красной болонивой курточке, хрустящей от её движений. Её не очень длинные светло-каштановые волосы были убраны в конский хвост. Она имела приятное личико в тонах очарования, уверенности и, если я только правильно понимаю то ощущение исходящее от неё, особенно в присутствие Рода, в тонах счастья.
Она приблизилась к Родиону, обаятельно потянулась в верх к его сияющему лицу, которое будь то бы размякло как кусочек хлеба в парном молоке. Он наклонился к Олесе и наградил её быстрым, но нежным поцелуем.
Тогда, конечно, я и не задумывался, о том, что среди нас троих; Алмаза, Никиты и меня, я единственные смотрел на них с пугающим взглядом хищного зверя, учуявший расслабившуюся жертву.
Кокетливо с довольной, приветствующей улыбкой, Олеся поздоровалась с нами:
- Приветик ребята! – На щеках Олеси проступил легкий румянец, от смущения, все-таки все за столом понимали весомость этой персоны для Родиона. Но уже тогда я не был столь наивным, что бы не разгадать в этом румянце незамысловатую игру.
- Здравствуй! Здравствуй! Похитительница! – Никита привстал и учтиво пожал руку Олеси и вроде бы собирался поцеловать её, но по-видимому опомнился и передумал. Кому же, как не Никите видеть и читать все уловки, мысли и хитрости женщин, а тем более чувствовать угрозу от их ухажёров И на это раз, он сыграл вновь свою роль на отлично!
- Привет. Отлично выглядишь! – Алмаз привстал и обнялся с ней по дружески. – Выглядишь с каждым днем все лучше! – Совсем по простому и искренни проговорил он. Оно наверно к лучшему, что Алмаз был таким, теперь думаю я.
- Перестань! Какая была такая и осталось. – Будь-то бы еще сильнее засмущавшись произнесла Олеся и взглянула на Родиона влюбленно-наслаждающимися глазами, он ответил ей тем же. Но после всех этих сопливых нежностей и подхалимских слов, Олеся врезалась меня негодующим тяжелом взглядом, озадаченным и вопрошающим. Я аж растерялся сперва, но мороз под кожей и четкость мыслей быстро овладели мной и я вяло произнес:
- Здравствуй Олеся.
- Привет. – Тон её голоса изменился, поменялись все краски в нём, он уже не казался таким задорным и веселым. – Тебе не здоровится? – прищурившись добавила она. А я начал раздражаться её неуместной внимательности.
- Нет. Здоровый вроде как.
- Ну, не знаю. Больной вид у тебя какой-то.
- О Господи! Да какой тебе дело! – Так я думал в тот момент. Бесцеремонно, без человечно, тщедушно. Только так я могу оценить те мысли. Я словно был злобный старый женоненавистник.
- По-моему я всегда такой – с лукавством ответил я.
- С ним все нормально. Не привязывайся милая. – Раздался слегка жестоковатый голос Родиона, и тогда я так и не заметил, что вовремя нашего короткого диалога с Олесей, все остальные молчали. Точно их что-то удивило до такой степени, что они не могли прийти в себя все это время, чтобы произнести хотя бы одно слово.
- Он просто слегка не в духе сегодня. Правда не хочет в этом признаться. – Продолжал Родион, настырно ковыряя почти забытую тему с выключенными телефонами, завуалировав её между слов адресованных для Олеси. – Не так ли? – не много погодя он добавил моё имя к выше сказанному, пытаясь получить от менять хоть какой-то ответ. Я продолжал молчать, подобно обиженному ребенку. Теперь я вижу картинку четче чем в то раз и вижу каким и был в тот день унылым и угрюмом, к тому же весьма противным и разрождающим.
- Никита, ты сегодня прям как министр – Быстро переключилась Олеся. Не даром говорят женская интуиция сильная вещь. Я уверен, именно она подсказала ей что продолжение развивающийся темы не приведет не к чему хорошему. А Родион стоявший у нее за спиной, опять выставил в мою сторону, немного осуждающие, но больше не доумевающие, спрашивающие, даже требующие глаза. Я многозначно пожал плечами, почесал затылок в ответ и не торопясь потянулся.
- Стараюсь – ответил Никита, задрав не много голову, как всегда оголив безупречные белые зубы.
- Сегодня судебный процесс.
- Ого. – Наверно это была все же лживая заинтересованность со стороны Олеси. – Какие надежды на успех?
- Победа! – Мне он так однозначно не отвечал, оно и понятно, Никита тоже проявлял ложную заинтересованность к разговору с Олесей, а продолжал так уверено и льстиво говорить слова только для того, что бы разрядить накалившуюся обстановку. Всё-таки он оставался адвокатом и прекрасно разбирался в складывающихся ситуациях и великолепно реагировал на них.
- Ну тогда не пуха не пера!
- К черту!
- Кстати! Олесь! Род, тут проговорился. Вы оказывается собираетесь праздновать его рождение у тебя на дачи. То есть у твоих родителей. – Оживился Алмаз, найдя на конец интересующую его тему. Олеся возмущенного взгляну на Родиона.
- Ты уже рассказ им?
Родион увиливающий поднял брови.
- Ну да! Были таки планы. – Ответила Олеся.
- Олесь … – Алмаз на целил на неё просящий и очень уж умоляющий взгляд. – Позови пожалуйста кого-нибудь из своих подруг.
Над столом разлился звонкий девичьи смех. Она жалеющи посмотрела на Алмаза, хитро на Никиту и сказала:
- Постараюсь что-нибудь придумать – И ели заметно поглядела на меня, задумчивыми глазами, точно что-то обдумывая на мой счет. Я продолжал допивать свой чай.
Резко и совсем неожиданно Олеся повернулась к Родиону, встав к нам боком
- Нам наверное пора, милый? С наружи нас еще ждет Женька. Я ей пообещала, что мы подвезем её. – Улыбаясь говорила она. Родион нахмурился и как будто возмущался этому. – Ей почти с нами до конца. – Быстро выпалила она.
- Почему ты её с наружи оставила?
- Я говорила ей зайти, но она в отказ пошла. Говорит, что мешаться только здесь будет, да и не удобно ей, понимаете ли. Ну ты ведь знаешь, какая она девушка.
- Ага. Знаю – Усмехнулся Родион.
Я понятия не имел о какой девушки шла речь. И честно говоря меня это вовсе не интересовало, я невозмутимо продолжал молча прибывать за столом и пить свой чай. Однако, не мог не заметить, как я уже упоминал раньше, не смотря на свою общую рассеянность в тот день, я фантастическим образом удивлял самого себя, замечая мельчайшие изменения в поведение моих друзей. Так вот, Алмаз и Никита, подобно двум ищейка натравленным на след, встрепенулись, вытянулись в неудержимом любопытстве.
- Зря ты её не познакомила с нами. – произнес Никита, затейливо улыбаясь, а глаза его стали более притягательными и красивыми. Олеся многозначно покосилась на него, давая понять, что она поняла его.
- Ну ладно ребята. – Заговорил Род, чей голос казалось прокалывал шум установившийся в кафе к тому времени. – Если нас ждут, да к тому же девушка, мы поторопимся. – И стремительно протянул мне руку через стол. Мне первому. Я ответил на его жест и когда пожимал твердую угловатую руку Родиона, уловил на его лице простую, но почему-то мне показалось очень важную фразу: «Не прогадай приятель!».
После того как мы на конец-то распрощались, Алмаз с Никитой осторожно проводили их до двери взглядами. А я хорошо помню, как ощущал себя в тени и в тумане, в ядовитой мгле. Отреченный, отстраненный и отвернувшийся. Забывающийся.
Родион обхватил Олесю за талию и притянул к себе. Его широкая спина, казалось защитит её от всего. Он идильно улыбался, она задорно что-то ему говорила.
- Сколько они уже вместе? – Начал Никита.
- Полтора или два года. – Мгновенно ответил я.
- Олеся классная девушка. – Не обращая на меня внимания продолжал Никита.
- Ага! – подхватил было Алмаз, но запнулся на пол слове. – Полтора годика! – его лицо замерло в иронической гримасе. – Ты завидуешь?
- Ох блин! Чему? Ты Алмаз совсем тюфяк, как я погляжу. Давно уже должен был сообразить, такие люди как я… – Алмаза в тот момент уже наградил Никиту презрительной ухмылкой. – Такие люди как я не могут находиться в каких-то длительных отношениях. Сейчас я вообразить не могу себе, что рядом со мной может находиться только одна девушка. Потом, когда я насыщусь, подустану, возможно. Но не сейчас.
- Признай наконец. Ты просто бабник! – нетерпеливо выпалил Алмаз.
Я едва ли слышал голоса моих друзей на фоне мыслей толпившихся в моей голове. Я думал в тот момент, может Никита и прав. Олеся была и в прям приятной и очаровательной девушкой с достойным воспитанием. С отзывчивыми искренними карими глазами. Кругловатым обаятельным личиком. И хотя она порой бывала капризной и упрямой стервой, Родион легко мог обуздать её дурость, пресечь любую ядовитую желчь, которую могла исторгнуть эта девица. Но наверное самое важное в ней было то, что она приносила покой в сердце и душу Рода. Короче, Олеся была не только хорошей девушкой, но прекрасно подходила для Родиона, а он для неё. Их сущности словно срастались в единое целое, когда они были вместе.
И пока я продолжал безмолвно прибывать в фантоме своего «Я» и мирно тонуть в расплывающемся течении личного размышления, рядом разгорался диспут противоречий в лицах моих друзей. Это уже был не легкомысленный спор с периодическими под колами и шутками друг над другом. На сей раз столкнулись лбами философия двух личностей.
- Ты только и думаешь, как о похабить какую ни будь невинную девчушку. – Ворчал Алмаз, еще сильнее покраснев. Вены на его висках разбухли.
- Они сами идут на это. Я силком не кого не тащу. – Невозмутимо отвечал Никита. – К тому же, ты тоже не чист!
- Я и не отрицаю этого, но я и не хвастаюсь этим!
- А я че? Хвастаюсь? – начал выходить из себя Никита.
- Постоянно! – Алмаз начал подражать Никите. – «Вчера с двумя ушел. Такая классная была сегодня ночью!» Ты просто подонок. Чествуешь их слабости, знаешь куда надавить и пользуешься этим.
- Дурак только может не пользоваться своими возможностями!
- Заткнитесь! – мои слова подобна ударам молота о наковальню раздались в головах спорщиков. – Чего раскудахтались? – добавился я с хладнокровностью и наглостью серийного убийцы. – Из-за чепухи всякой!
- Это не чепуха. - уверенно произнес Алмаз. Никита замолчал.
- Возможно не чепуха. – Мягче начал я. – Вы скорее всего оба в чем то правы и наверняка оба ошибаетесь. Но при это оба еще и знаете друг друга не первый год, и ни один из вас, да и я тоже, не попытался сделать хоть один шаг, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ ИСПРАВИТЬ СЛАБОСТИ ДРУГ ДРУГА, как и не один из нас не решился сам встать на путь праведников.
Все замолчали, остался только звон вилок и ложек о тарелки, хлюпанье напитков в стаканах и гул незнакомых голосов.
- Бес сомнения – неожиданно произнес Никита поправляя прическу. – Бес сомнения эта тема стоит внимания и она очень важна и серьезна, но… - Он посмотрел на часы. – Но обед наш близится к концу и я предлагаю вернуться к нашей беседе позже. – Вопрошающи бросив на нас ждущий ответа взгляд и мы кивнули.
Обед закончился
Глава 6
Похитительница юных сердец.
Остаток рабочего дня был тусклым и скучным. В конце концов уже был седьмой час, и я мог посветить оставшееся время на себя собственного. Добрался до части гоорода где я жил в те дни. Там прошло мое детство, юношество и настали дни о которых я теперь рассказываю вам. Я был по-прежнему таким же, как и год до этого как и пятью годами раньше, а это место, подарившее мне особенный опыт, воспитывавшее меня в тайне от родителей, оно изменилось. Построились новые дома, дворы и дороги, а старые и убогие утилизировали, как это часто еще случается со старыми чувствами, убеждениями и друзьями. Приехали новые люди, родились и начали расти другие дети. Я же, оставался таким же, с теми же убеждениями и принципами. Со старыми мыслями и чувствами.
Проходя между пятиэтажными домами, спрятавшимися под огромными тополями и дубами я мог увидеть старую детскую площадку. На покосившихся каруселях облупилась краска, прутья на качелях погнуты, а сиденья сломаны. Давным-давно я и Родион бегали тут с палками место ружей, между цветущих яблонь (засохших теперь), представляя, что мы на несуществующих континентах сражаемся с невероятными врагами. Но только я успел припомнить те цвета детского воображения просачивающихся в реальный мир, как перед моими глазами выросли два двадцатиэтажных здания светло-желтого цвета. Вокруг них лежал ровный свежий асфальт и повсюду натыканы припаркованные автомобили. В глаза попадались только желтизна облицовки, мазут асфальта и металл машин.
Солнце припекало не так сильно как днем, но было весьма душно. Остатки луж расползлись ручьями по тротуарам или собирались в озерца луж на каких-нибудь ямках. Я вошел на двор двести первой средней общеобразовательной школы. Школы где я учился. Стены школьного здания были поблекшими и сама школа из-за этого казалась мрачной, будь то она утомилась, выдохлась, обессилила. Стекла в некоторых окнах были треснувшие, а рамы старые и сгнившие, уже несколько лет не крашенные. И той весной, на несколько секунд я подумал, что это здание прежнее, как и я, оно хранит в себе тот же устой, что и раньше. Она преданна себе. Но мгновенно понял, что это лишь заблуждение. Оно чужое мне, здесь нету места моим воспоминаниям. Я не могу связать с ним свои прогулы первых уроков из-за несделанного домашнего задания, когда я бродил на утреннем холоде дожидаясь начала следующих уроков. Или как мы с Родом сбегали с последних пар, что бы поиграть дома в приставку. Всего этого давно нет.
Я обошел здание и вышел на центральную школьную площадь перед главным входом. Внезапно, после нескольких шагов по ней, я услышал свое имя, орнаментированное молодым женским голосом. Оглянувшись на школьное крыльцо, я смог увидеть группу молодых людей. Было заметно, что все они старшеклассники, но среди них выступала в перед светловолосая стройная девушка. Она махала мне и кричала моё имя. На ней была одета черная кожаная куртка, очень короткая что не доходила даже до пояса. Под курткой была белая длинная водолазка с высоким воротом, прикрывающая бедра. Белые джинсы обтягивали длинные и стройные ноги. Длинные светлые волосы были заплетены в косу и переброшены через плечо на грудь.
В ответ девушке я поспешно улыбнулся и тоже помахал рукой. Моя младшая сестрёнка – Алена. Она направилась ко мне. Очаровательная и невинная, искренняя и обаятельная. Природа наградила её по истине сказочной красотой.
Подбежав, Алена кинулась мне на шею, я аккуратно и заботливо обнял её изящное и хрупкое тело.
- Я так рада видеть тебя. Недавно вспоминала про тебя. – С радужно сияющим лицом заговорила она.
- Я тоже рад.
- Ты так редко к нам заходишь в гости. Я папе с мамой уже несколько раз говорила пригласить тебя в гости.
- Извини. Работа. – ответил я ей, небрежно разведя в стороны руками.
- Уф! А выходные?
- Про них я и не подумал. Хотя знаешь мне кажется твои родители считают, что я подаю тебе не самый лучший пример.
- Что за чушь! – она на секунду отвернулась и не довольно вздохнула. – Они так никогда не думали. Хочешь просто с крючка сорваться!? – Она улыбнулась и вокруг неё всё казалось зацвело. – Ты куда?
- Домой.
- Идём к нам на ужин. Дома будут рады тебе. Поверь! – Моё лицо искривилось в лживой улыбки.
- На самом деле, я думаю это и в прям не самая лучшая идея.
- Опять ты отмахиваешься! – я внимательно вгляделся в её лицо. Добрые искрящиеся на солнце голубые глаза. Ровные черты лица. Аккуратный, немного низковато расположенный носик. Тонкие, аристократичные губы.
- Ты же не куда не торопишься? – Алена оканчивала школу этой весной. И я был уверен, что она была одна из самых, если не самая популярная девушка в школе. Со всей своей изящной утонченностью, эстетичной притягательностью, она постоянно оставалась невинной и наивной и полностью бесхитростной, её доброта была для всех. И поэтому я всегда считал своим долгом её оберегать и защищать. Именно это чувство во мне, теперь я в этом уверен, было единственным светлым и честным к ней.
Взглянув на крыльцо, я заметил двоих парней выставивших хищные, завистливые взоры. Было похоже, что они не понимали кем я являлся Алене и казалось их весьма бесила её положительная расположенность ко мне.
- Погади-ка! У тебя же в этом году выпускной! – её щеки слегка зарумянились, а глаза засияли.
- Ага! – ей явно была приятна моя осведомленность. – Так замечательно что ты помнишь! – сколько добра в ней! Чистый непорочный ребенок.
- А почему это я должен был бы забыть? – ворчливо переспросил её. От неожиданности Алена сконфузилась и обескураженно поморщилась. – Ну… - взглянув на меня жалобными глазами, переливающимися на свету подобно чистой голубой воде озера, она произнесла тонким и ласкающим голосом:
- Ну, ты всегда говоришь, что занят. И я подумала, что ты мог и забыть.
Я громко и откровенно рассмеялся.
- Глупышка. – заботливо обняв и легонько взъерошив её шелковые волосы на макушке, добавил. – Я не совсем уж такой плохой.
- Отпусти! Прическу испортишь! – сказала она тогда, ловко выскользнув из под моей руки, сияющая и радостная. – Можно я с тобой прогуляюсь?
- Ты меня провожать собралась что ли? – Алена возмущенно надула щеки в ответ на мои слова. – Тебя друзья наверно ждут? Зачем со мной возиться. – и я даже постарался улыбнуться.
- Скучно с ними, вечно собираются толпами и стоят на этом крыльце, словно их гвоздями прибили. Одни и те же истории и шуточки рассказывают. А я хотела бы с тобой поболтать!
- Хорошо. Пойдем, упрямая девица! – совсем легко сдавшись ответил я. После моих слов, Алена резко переменилась в лице и заметно преобразилась. Оглянулась в сторону своих друзей, беспечно помахала им и легкой, воздушной и изящной походкой пошла в месте со мной.
- Ален, пойдем на выходные навестим тетю Любу. – неловко начал я. И для чего? Зачем мне нужно было тащить с сбой легкомысленную и доверчивую девицу, пусть даже это и была моя младшая сестрёнка. Ляпнул в общем совсем не подумав.
- Ээ… Я даже не знаю… - Она явно была сбита с толку. – А зачем так неожиданно? – я не понял её вопроса, он больше был похож на неловкое увиливание, но все равно ответил:
- Просто так. Она живет совсем одна. Ей одиноко наверно.
- Совсем как тебе! – резко, необдуманно, безрассудно, короче с дуру ляпнула Алена. После чего вся покраснела от своей нетактичности и поторопилась сказать. – Ой! Извини!
Я конечно был немного задет её словами, как будь то меня поцарапала пролетевшая мимо тупая и отравленная стрела. Яд слов потихоньку растекался по телу.
- Я опять ляпнула не подумав. – продолжала она оправдываясь извиняться. А яд дошел до моих мыслей и в голове крутились одни и те же слова. Я их прекрасно помню и теперь: «Пустота Алена, пустота, а не одиночество». Но говорил в тот момент другие слова:
- Н бери в голову. Я же прекрасно знаю, что ты не со зла.
А сам был пустым как кувшин. Был невзрачен как песок. Серость и незаметность – это есть я. И мне на самом деле не нужны были яркие впечатления и бессмысленные чувства души в областях груди. Я бесхитростно продолжал быть не затворником, но и не откровенным.
Глава 7
Тётина история
На выходные ребята приглашали меня скоротать время вместе с ними. Алмаз звал смотреть футбол в спорт-бар. С ним должен был быть наш общий знакомый – Артур, настоящий болельщик и как полагается всем футбольным фанатам прекрасный уличный боец. Но это не много другая история. Я отказался, без каких-либо объяснений причин. Впрочем Алмаз ими и не интересовался.
Никита приглашал меня два дня подряд: пятницу и субботу. В пятницу, он обещал сходить в некий клуб, где проходила пижамная вечеринка, а в субботу предлагал посетить другой клуб с другой тематической тусовкой. Разумеется Никита был на обоих и естественно он был там вполне успешен. Меня же, веселиться вечерами, ночами и утрами, а после отсыпаться днем не особо манило. Отказался.
Напористые уговоры Родиона побывать у него в гостях, так же остались безуспешными.
В общем весь вечер в пятницу я провел дома. И порой, как я теперь могу вспомнить, мне становилось так скучно и ужасно тоскливо, что я изнурял себя терзаниями мышления. И думал о том что бы отправиться с Никитой. Но стоило мне представить, что я наконец-то решился, как к груди подступала тошнота и ноги подкашивались ленью. Даже думать, что надо куда-то собираться меня напрягало. Для чего? Зачем? Пустое занятие. Бессмысленное! Ненужное!
На следующий день снова звонил Родион. Уговаривал. Требовал. Приказывал. Я железно стоял на своем.
- Я не могу!
- Почему это? Я знаю, ты просто так валяешься на диване.
- На самом деле не могу. Я собрался к тете Любе.
- Что? Тете Любе? Ты не чего не говорил?
- И не обязан был. – вздыхая произнес я.
- Тогда приходи вечером. – Родион был в тот раз особенно упрям и настойчив.
- Не получится.
- Прекрати кобениться!
- Слушай! Ты уже достал. Ты не можешь взять вот так и заставить меня, а вот разозлить вполне. И ты уже к этому близок.
- Ладно. Я всё понял. Тогда мог бы ты помочь мне завтра?
- Зачем? ... – после небольшое паузы. – То есть с чем?
- Мне не помешали бы лишние руки. Хотел начать готовиться к дню рождения. Закупиться собирался. Может и по советуешь, что ни будь.
Вспоминаю, как я посмотрел за окно, убрав телефон от уха. Снаружи солнце все сильнее и сильнее раскаляло весенний воздух. Почки на деревьях набухли, а на некоторых начали прорезаться первые листочки того года. По сухому тротуару шел молодой человек с розой, аккуратно и романтично оформленной. Бабушки грызли семечки на скамейках под березами. Детишки постепенно вываливались из домов, заполняя двор веселыми тонким смехом. Я поднес трубку обратно к уху.
- Я не знаю. Наверно не смогу тебе помочь.
- Да бог ты мой. Мне не нужна твоя помощь, просто составь мне компанию… - Родион выдержал паузу. – Пожалуйста!
- Хорошо. – обрывисто ответил я.
В тот субботний день я на самом деле собирался к тете Любе. Навещал её я часто. С того самого дня как у меня не стало не одного родителя. Тетушка жила одна. Муж её скончался от инфаркта. Сын тоже умер. Её сын был наркоманом, и после одной из доз, под кайфом, он так и не заметил горевшую сигарету на полу. Сгорел живьем. Думаю правильно будет сказать, что судьба этой женщины весьма печальна и трагична. И наверно потому что мы оба были одни, я любил гостить у неё.
Купил, помню, тортик к чаю и отправился к ней. Она была очень рада моему визиту. Тут же поставила чайник. Мы уселись у неё на кухни, против друг друга. Её тело было грузным и каждое движение требовало от неё не малого усилия. Она постоянно опиралась на клюшку, которую никогда не выпускала из рук. И весь её образ вселял настоящее уважение, и будь то требовал его. Я всегда сравнивал её с дамой знатного дворянского рода, посещающую питерские вечера.
- Как у тебя дела, сынок? – тетя Люба всегда любила меня так называть.
- Всё как всегда. День за днем. Неделя за неделей. – многозначно отвечал ей.
Она пристально взглянула на меня, прищурившись, из-за чего её морщинистый лоб нахмурился и морщин стало еще больше.
- Вот значит, как.
- Вроде так. – всегда и по сей день я восхищаюсь её добротой и неподдельной отзывчивостью. – А вы как поживаете?
- А что я? Что мне в моем преклонном возрасте поживать. Сижу бывает, пельмешки леплю, пирожки стряпаю, так сказать себе в отраду. – тетя Люба была образованным человеком и некоторое время преподавало в институте. В следствие этого её ум был особенно развит аналитически. Ну а выйдя на пенсию, она стала большую часть времени читать, благодаря чему её речь стала по литературному образной и красивой.
- Послушай меня. – лицо тети Любы переменилось и стало еще сосредоточение.
- Да?
- Только благодаря твоим усилиям, дни твоей жизни текут тусклой массой. Возможно стоит иногда отдаваться ощущениям? Следовать в след за чувствами. Не всегда разумно все решать через холодные и бесстрастные умозаключения.
- Что? О чем вы? – я не до-понимал её тогда, но прекрасно понимаю теперь.
- Не надо лукавить. Я знаю ты мальчик смышлёный. Я знаю какой ты.
- И какой же? – наверное мое лицо превратилось в тот миг в сгусток дерзкого возмущения и негодования. Тётушка сидя напротив прокалывала меня своим уверенным серьезным взглядом. Её руки с огрубевшими от времени кожей картонного цвета, были сложенные по царски на груди. Но при всем этом она оставалась настоящим источником добродушья и радушья.
- Ты сам знаешь, кто ты есть. Не мне это рассказывать. Просто будь честен с собой.
- я вижу этот разговор бессмысленным. – солгал я
- Не лги мне и самое главное себе. Ты никогда не мог скрыть дымку задумчивости в своих глазах. – Она улыбнулась и некоторые морщинки на её круглом лице разгладились.
- Это не самая лучшая тема на сегодня.
- Как обычно, ты увиливаешь.
К моему счастью засвистел кипящий чайник.
-Я сам сниму чайник. –произносил я эти слова уже соскочив с места.
-Оо! – Будь то бы очнувшись от сна сказала тетушка. – Хорошо, хорошо.
После я быстро заварил чай и нарезал торт. Тетя Люба все это время была у меня за спиной, гуманная и повелительная, мягкосердечная и сильная. Я никогда не сомневался в её сильной и стойкой воли, твердом и непреклонном характере. И не мог не уважать и не восхищаться ею.
- Скажи мне. – Начала она, пока я неаккуратно резал торт. – Как там Родион?
- У него все отлично! – Ответил я обернувшись, она находилась в том же положение. – Я с ним почти каждый день встречаюсь. На обеде.
- А с той девушкой, он по прежнему общается? Они как то приходили вместе. Олеся? По-моему так её зовут.
- Ага. – сам же в ту секунду думал: «Родион не чего не говорил, что они приходили!». – У них вроде бы все серьезно. Олесю недавно тоже видел. – говорил я ставя на стол чашки с чаем.
- Мне понравилась эта девушка. Она подходит Родиону. – утвердительно произнесла тетушка и сделала глоток чая. – Прелестный чай.
- Я с вами соглашусь. – сухо произнеся эти слова я поставил нарезанный торт на стол.
- Ох! Вспоминаю, каким Родион был проказником. Шустрый и неугомонный. – после чего тетя Люба попробовала кусочек торта. Я сел обратно на против неё. На кухне было светло и необычайно спокойной. От сердца отхлынули пустые тревоги. Голову перестали мучит роящиеся там мысли. Тело было слегка размякшее. Я сделал глубокий вдох и за ним глоток чая. Безмолвное умиротворение.
Спасибо. – разлился сдержанный голос тетушки. – Спасибо, что пришел. Порой я чувствую, даже не одиночество и грусть, а свою безъобходимость в этом мире. Ненужность ему. Забытость им.
Мне было не чего сказать, я тихо слушал.
- Я хочу рассказать тебе одну историю. Думаю ты найдешь в ней что ни будь для себя. – Тетя Люба начала свой рассказ после того как поднесла чашку к обветренным шелушащимся губам и сделала большой глоток:
- История о девочке. Было ей восемнадцать лет. Красивая необычайно. Все мальчишки влюблялись в неё без памяти. Она была, так сказать, современной принцессой. У неё были прекрасные любящие родители, которых она тоже очень любила. Сама девочка к тому же была весьма доброй, ласковой, воспитанной и необычайно кроткой. Она всегда помогала своим подружкам, всем без исключения, в их незатейливых юных романах, подобно опытной свахе. Но при этом, она так и не открылась не кому ни сердцем, ни душой. Многие старались с ней сблизиться, сдружиться, но она была по особенному нелюдима и скрытна. Все удивлялись этому:
- Вот так да! Красавица и умница. С великолепным воспитанием и манерами. Добродушная и обаятельная. – так говорили люди о ней.
- Ага! А изъян то вот какой, оказывается! Одиночка!
Парни что бегали за ней, через неделю плевали на все это и сдавались. Может чувства их были не столь сильны или желания не те, знают только они. Настоящих друзей у девочки тоже оказалось совсем не было, не смотря на то, что она всегда всем помогала. Но один незатейливый мальчишка, не кому не известный, никак не мог сдаться. Он каждое утро стоял у неё под окнами и кричал «Доброе утро», только она просыпалась. А вечером желал добрых снов. Родители девочки в конце концов прониклись к мальчишки сочувствием и благодушием. Они поговорили с дочкой:
- Ну что ты мучаешь беднягу? Ты не разу не заговорила с ним. Спустись и поговори! – в итоге приказали они ей.
Она спустилась к поклоннику своему, о котором все эти дни, что он проводил под окнами у неё, не переставая думала. О котором ей снились сны. И сердце готово было впрыгнуть при ком.
Девочка, нет, она уже была настоящей девушкой, вышла на улицу к нему. Душа её сотрясалась от чувства великолепного, а лицо сгорало в красках от смущения. Она так волновалось, что ей казалось, что сейчас потеряет сознание перед ним. С поблескивающим испугом в глазах она произнесла:
- Убирайся1 Я не желаю не видеть, не слышать тебя. Не утром, ни днем, ни вечером. Не появляйся здесь больше никогда.
Юноша, повесив голову, не произнеся ни слова, развернулся и ушел в сгущающиеся сумерки. Не зная, что та к которой он испытывал чувства такие высокие, так и не смогла открыться сердцем и душой. Она осталась проклятая собой, своим молчанием и страхом. Она отказалась от всех кто тянулся к ней и от тех к кому тянулась сама. Осталась совсем одна.
Пока тетушка рассказывала мне эту историю я не сделал ни единого глотка чая и по-моему не дышал. Она испытывающие смотрела на меня. А глаза её становились влажными, голос начинал дрожать. Я ощущал её сострадание и глубокую надежду. Веру в совершение другого будущего. Веру в свет и счастье, в силу и бесстрашье. Веру в меня.
Глава 8
День рождение.
Дни до Дня Рождения Родиона проползли в моем бытье сухими и черствыми линиями. Разговор с тетей я не вспоминал и не пробовал вспомнить.
Прекрасно помню тот пятничный вечер, Алмаз, я и Никита, втроем ехали в загородный дом Олесиных родителей, чтобы отпраздновать ушедший год из жизни Родиона. Нашему другу, моему другу детства, предстояло сделать выводы за прошедший год и вывести заключения.
Странная, нами выдуманная система исчисления. Ведь это день завершения краткого этапа или если вам угодно элемента жизни, которому мы часто не предаём значения, упускаем и сливаем в небытие. Родиону предстояло определиться с плюсами и минусами, победами и поражениями уходящего года жизни. Облачив его в рамки арифметического исчисления, расставить числители и знаменатели, составить неравенство и наконец решить уравнение.
В подарок Родиону мы решили купить уменьшенный оригинал парусного корабля, который должен будет украшать обитель нашего друга. Подарок – это абсолютная копия оригинала. Были проработаны каждые детали: штурвал, мачты, палуба. Находился подарок в багажнике Никитиной машины, в которой, впрочем, мы и пребывали.
С продуваемой ветром головой, в легкомыслие я развалился на заднем сиденье. Машина Никиты была солидная и довольно комфортная и поэтому я испытывал особое расслабление и наслаждение от дороги. Пытался освободиться от внутренних терзаний, от гнетущих размышлений, от пасмурной обыденной собственной жизни, от проблем суеты. Ребята впереди снова друг другу докучали. Но я вроде как, был в другом мире, я не слышал их, а возможно и не хотел.
Но все-таки я сосредоточил тогда на несколько мгновений свой слух:
-Машина классная и дорога отличная. А вот водила тюфяк!
- ЭЙ! Ты бы придержал свой язык! Так и за борт скоро выпасть можно!
- Кишка тонка!
- Хочешь проверить?
Не чего нового. Все по-прежнему.
Тогда я искренни хотел полностью отделиться от так нами любимого естества, хотел замереть в неком меж-пространстве. Отречение и освобождение. И теперь могу хорошо вспомнить, как в том летучем, без мысленном состояние, с родни блаженному, будто сквозь туман в мое сознание врывались картинки проезжей части и безликих горожан, толпившихся вокруг. Сырость и слякоть проникали в меня. И точно через вязкое илистое болото, доносился голос и слова звучали: «Хотя … помог. Блин! ... отсюда!» А руку защипало, как будто от удара.
Вразумить необычному явлению, что пришло ко мне, я не смог. И в значения их углубляться не стал.
Приехали мы, когда уже смеркалось. Закат раскрасил запад яркими золотистыми красками, переливающимися в голубизне небосвода. Дом, к которому мы подъехали находился на обширном участке ограниченным забором из сетки-рабицы, которая была окрашена синим цветом. Я первым выскочил из машины и подошел к калитке. Калитка и ворота во двор были железными и красного окраса, поверх которого нанесены различные узоры иного цвета. Наверняка это постаралась мать Олеси, если я не ошибаюсь, её хобби было рисовать. Вдоль забора я подметил посаженные различные саженцы цветов. Заглянув через калитку, я смог увидеть просторный зеленеющий весенний двор и две машины, Одна была Родиона, другая оказалась мне не знакома. Места для автомобиля Никиты не было.
Я оглянулся на ребят и махнул рукой. Никита мгновенно сообразил, что нужно сделать и трижды продолжительно просигналил. Через пару секунд из дома выскочил Родион с сияющим счастливым лицом. На нем были голубые трико с синими лампасами и ярко оранжевая футболка. Он открыл мне калитку и я моментально поймал его руку и крепко сжал, обнял как родного брата (хотя он таковым почти являлся) и произнес:
- Поздравляю! Ну как ты? Как настроение?
- А что? По мне не видно? – глаза его светили, и он широко улыбался.
- Ааа! Дружище! Именинник наш! С Днем Рождения! – раздался за спиной оглушительно-задорный голос Алмаза. Далее последовали поздравления и приветствие Никиты, в классическом для него сдержанном строгом тоне. Мы были очень рады встретиться друг с другом, как будто очень редко виделись между собой. Я находился слегка в стороне и невольно, но искренни и естественно улыбался наблюдая за всеми.
- Ну приглашай! – сказал Никита.
- Конечно, конечно. Проходите! – засуетился Родион.
- А машина?
- Не волнуйся! Оставь её здесь. Сейчас еще кое-кто должен приехать.
Я забрал свою спортивную сумку в которую закинул все самое необходимое и прошёл во двор. Вокруг зеленела молодая трава. Через пару шагов с права начинался дом. С лева находился, уже вспаханный и аккуратно прибранный огород, огороженный низким декоративным заборчиком. Чуть дальше дома проглядывалась баня и вблизи неё ютилась вместительная беседка с мангалом внутри, от которого шел наружу через крышу дымоход. Мы вошли в дом. Так как я уже бывал в этом доме, то я хотел бы сразу же описать его вам.
Это было большое двухэтажное здание. На первом этаже находилась прихожая, кухня и огромная гостиная. На втором было четыре не крупных комнаты. Одна была уменьшенной гостиной: комната с диваном, креслами и телевизором. Из комнаты шла дверь на прекрасный балкон с резанными из темного дерева перилами, отдельным освещением, что создавало в скопе с двумя креслами-качалками и маленьким кофейным столиком, уютную романтическую обстановку. Другая комната чуть больше, являлась спальней. Там была большая двуспальная кровать. Когда в последний раз я заходил в эту спальню, там были наклеены бледно-розовые обои, в тон им был белый комод и розовое убранство кровати. Позже я обнаружил, что все осталось так же. Оставшиеся две комнаты ничем особенно не выделялись. Кроватки, диванчики, шкафы, комоды и остальная дребедень.
Мы прошли в дом и я несколько сосредоточенно вслушался. Из кухни доносился звонкий женский разговор, перебиваемый смехом. А из гостиной я расслышал несколько мужских голосов.
- Идемте в гостиную. Я познакомлю вас кое с кем. – произнес Родион.
Мы вошли в просторное помещение, с обшитыми деревом стенами и потолками. Напоминающее отчасти уютную охотничью гостиную с аристократической изюминкой в виде расписных дверных косяков. Первое что бросилось в глаза был большой стол посреди комнаты с уже расставленными на нем салатами, холодной закуской и бутылками шампанского, коньяка и других напитков. Хочу заметить, что стол на удивление выглядел богато (не смотря на то, что вовремя моей поездки с Родионом за провиантом на его торжество, не чего выдающегося, приметного в покупках я не увидел). Справа находился обширный угловой диван и рядом, к стене, был прилажен крупный телевизор.
В помещение находилось двое мужчин и девушка. Родион незамедлительно решил представить нас его гостям.
- Нестор Петрович. Я хотел бы познакомить вас со своими друзьями. Никита Сергеевич, мой давний знакомый, очень приятный, остроумный человек. Между прочим - адвокат! – Родион широко улыбнулся. Легко читалось, что он на самом деле был рад и горд представлять своих друзей своему начальнику. Да именно. Нестор Петрович являлся вышестоящим лицом над Родионом. Напомню, что я не стал углубляться во путанные расстановки должностей в компании Родиона, и сказать кем именно является Нестор Петрович не могу (для меня вообще свойственно упускать такие вещи). Но сказать вам могу с уверенностью, что компания, в которой работал Род, являлся одна из многих к которым имел отношение этот человек.
- Очень приятно. – Никита пожал руку Нестору Петровичу. И будто отшатнулся от этого осанистого и широкоплечего человека с выразительным греческим профилем. Он был одного роста с Родионом, за тем лишь исключением что Род, в виду своих физических особенностей и пристрастью в молодости к спорту был более шире в груди и это предавало ему внушительную, даже устрашающую крупность.
- Алмаз Альбертович. Так же мой очень хороший друг. Веселый и жизнерадостный человек, всегда умеющий заставить человека улыбаться. – Нестор Петрович улыбаясь протянул руку к Алмазу. И Алмаз мне показался на фоне этого человека бесхитростным мальчишкой. Представьте, такого шестнадцатилетнего озорного мальчика, которому еще предстоит впереди определиться со своим жизненным путем, которому суждено обрести свое нравственное воспитание. А сейчас он как щепка в море, его прибивает то к одному берегу, то к другому. Нестор Петрович напротив в тот момент выглядел подобно изваянию, уже многое перенёсшее и усвоившее. Утвердившийся умом и духом человек, видящий мир не через ребяческую призму веселья и беззаботности.
- Рад знакомству. – промямлил Алмаз.
- Мне тоже приятно. – ответил Нестор Петрович, немного низким голосом также открыто улыбаясь Алмазу.
И вот тут-то подошел мой черед. Родион в тот миг десятки раз переменился в лице. Я так и мог прочесть по цвету его кожи, собирающимся и разглаживающимся морщинам возле глаз, перегибам бровей и изгибам рта, какие именно моменты из нашего общего девства Род вспоминает.
- А вот с этим человеком я вырос и помню его всю свою жизнь. – Родион светился. - Даже не знаю, как вам лучше объяснить кем является этот человек для меня.
- Наверно он вам как младший брат. – Спокойно и заботливо произнес Нестор Петрович, протягивая мне руку.
- Да именно в точку. – Нестор Петрович не просто попал в точку, он сказал так, как это и было на самом деле, потому как и я, да и Никита с Алмазом, всегда видели во мне младшего брата Родиона. Того о ком он всегда пытался позаботиться.
Я представился сам, не став дожидаться пока это сделает Родион. И вот в эту секунду произошел примногом очень интересный случай. Конечно, это не могло быть заметно Родиону и остальным, только нам двоим, пожимающим друг другу руки. Мне и Нестору Петровичу. Скажу так, я всегда расценивал рукопожатие между незнакомыми людьми как оценивающий ритуал, позволяющий составить некоторые предположение о человеке. Может это и было глупым, но тогда, в тот майский вечер, это было больше чем оценка двух людей, скорее произошел беззвучный, невидимый диалог. Нестор Петрович на некоторое время задержал взгляд своих пронзительных серых глаз на мне (я потом еще подумал, что наверно из-за этого взгляда Никита и Алмаз вели себя несколько не естественно при первой встречи с этим человеком). Он словно читал меня, быстро и точно. Я чувствовал, как энергия этого человека охватывала меня, обволакивала. Могу сказать больше, это был не простой человек, в нем словно жила сама искра жизни одновременно с печалью. Не думаю, что в тот момент я начал вести себя подобно Никите и Алмазу. Но хотел бы сказать, что Нестор Петрович в конце взглянул на меня с каким-то жалеющим, понимающим взором. Ощущалось его желание помочь мне и осознание что я не приму этой помощи.
- А Нестор Петрович мой…
- Родион, давай оставим чины за дверьми, далеко отсюда. И прошу, обращайтесь ко мне просто Нестор. Мы всё таки пришли приятно провести время и весело пообщаться. – И его лицо снова разрисовала красивая, уверенная, искренняя и простая человеческая улыбка.
Второй мужчина, который находился в гостиной был коллегой Родиона. Позже выяснилась, что звали его Геннадий Григорьевич. Это был человек чином низшем Родиона, но очень примечательным. Ему очень нравилось работать вместе с Родионом и он, как мне впоследствии показалось, не только уважал Родиона как коллегу, он ему нравился как обычный человек, и частично возможно восхищался им. Родион безусловно ценил в Геннадии целеустремленность, исполнительность и ответственность. Но больше всего Родион любил в нем редкую черту, как человечность, доброту и умение внести в угрюмый рабочий день искорку радости и веселья. Безоговорочно Геннадий не мог вызвать бурю ощущений, что делал Нестор. Но скажу вам открыто, он мне понравился. Во всяком случаи я не видел в нем лживости, что актуально для людей которые хотят произвести хорошее впечатление на подобных мероприятиях перед своим начальством.
Девушка в гостиной, оказалась девушкой Геннадия, с которой они уже жили несколько лет. Звали её, если не ошибаюсь Полиной. Она имела приятное миловидное личико с острым носиком и большие карие глаза, которое прекрасно сочеталось с несколько угловатой формой лица Геннадия. Но по совести скажу вам, сейчас я не могу вам подробнее рассказать об этой паре (сомневаюсь, что мог бы и лучше вам изложить о них через час после знакомства), дело в том, что я всего лишь отметил в своем терзающемся постоянной мыслью уме лишь только то, что эти два человека очень добры и пожалуй ждать от них плохого не стоит (ждать Родиону) и моментально отсек их персоны из области своего внимания.
Как раз к моменту когда мы закончили обмениваться любезностями между собой и отдали дань приличью, из кухни услышался знакомый голос Олеси. Она кричала что бы Родиона пошел в кухню и помог ей. Я незамедлительно вызвался помочь ей вместо Рода, мне хотелось увидеть Олесю, и меня уже несколько начало угнетать нависшая под потолком неловкость познакомившихся, но не знающих друг друга людей. Уверенно и раскованно в комнате выглядели только двое: Родион и Нестор. Остальные были сжаты (меня больше удивила скованность Алмаза, он выглядел даже слегка задумчивым, что совсем не подходило его лицу).
- Отлично! – ответил Родион. – И скажи, чтоб они уже шли все сюда. Пора уже садиться. Артура ждать не будем, он как обычно опоздает.
Я прошел в кухню и мимо меня проскочила высокая девушка с черными как сама ночь волосами, закрывшими лицо. В длинной бордовой юбке и белой кофточке под шерстяной черной жилеткой. И сразу после неё ко мне подскакал звонкие звуки веселого голоса Олеси.
- Какие люди. Ты что пришел нам на выручку? – она обняла меня. – Ты чего опять хмурый? Тебе не идет! Знаешь об этом? – от неё словно шел импульс позитива и я попытался улыбнуться, хоть мне совсем не хотелось. На душе у меня и в самом деле сгущались хмурые тоскливые тучи, которые я очень любил, как теперь кажется.
- Здравствуй Олеся. Ты как обычно удивляешь меня своей по истине безграничной энергией.
- Опять ты про свою энергию! – она рассмеялась и я тоже слегка поддержал её.
- Родион остался в гостиной?
- Да. Ему нужно поухаживать за гостями. – ответил я с ехидной улыбкой.
- Он наверно велел уже садиться? – вот это как раз меня всегда удивляло в отношениях Олеси и Родиона. Они не просто понимали друг друга с полу слова, они будто были одним человек в двух телах.
- Поразительно! Именно это он и сказал.
- Хорошо. Так… - Олеся суетилась на кухни, бегая то от плиты к холодильнику, то от стола к ящикам с посудой. Я продолжал стоять рядом с дверным проемом и наконец-то, заметил, что в дальнем углу кухни, спиной ко мне, возилась с салатом девушка. На ней был кремового цвета свитер с высоким воротом и синие джинсы. Темно-каштановые волосы были аккуратно убраны в хвост. Что-то знакомое я наблюдал в фигуре этой незнакомки. И ощущение неожиданного потрясения начало подступать к горлу.
- Олесь! Ты может познакомишь нас. – Произнесла девушка.
Вот здесь в моем повествование стоит сделать не большую паузу. Ранее я представлял это момент в своей памяти, но совсем не задумался, как мне рассказать вам, чтоб вы более внятно оценили сложившуюся ситуацию. Нет, не подумайте, в описание предстоящего события нет не чего особо сложно. Но меня больше волновал букет ощущений, совсем странный для такого обстоятельства, можно сказать абсурдных. Уверен, на земле найдутся тысячи людей попадавших в подобные ситуации, но к моему сожалению в моем кругу таких людей нету, и я нисколечко не знаю, что они ощущали и как себя вели. Если ты, мой дорогой читатель оказался как раз тем самым человеком, поволи случая побывавший в подобном состояние, пожалуйста, не сравнивай события, которые происходили с тобой и будут рассказаны ниже. Ибо существует миллионы причин, в связи с которыми данный момент мог развиваться разными потоками.
Так вот, Олеся спохватившееся, за не намеренную невежливость, слегка смущенно представила девушку.
- Простите меня! Познакомься, это мая давняя и очень близкая подруга. Женя.
Девушка развернулась ко мне, пока Олеся произносила мое имя и представляла меня. Но это уже не имело никакого значения. Я слышал приглушенную речь Олеси у себя в голове, но разумом уже был возле городской дороги. В толпе безликих людей. И перед мною была девушка в строгом, деловом костюме. Удивительно, но я совсем не думал в тот момент о том как она мне нагрубила (хотя рука невольно зачесалась). Могу с полной уверенностью сказать, что девушка, которую оказывается зовут Женя, явно тоже не испытывала в душе и в мыслях, какие-либо негативные эмоции. Это четко читалось, по её не столько удивленному лицу сколько застигнутому врасплох, этой неожиданной ситуацией. Рот был приоткрыт, а глаза широко распахнуты и над ними изящно изгибались изящные брови. В момент этой поразительной встречи, в голове у меня снова прокрутился тот день и далее я мог лишь только прикинуть, какова была вероятность, что может произойти снова данная встреча.
Олеся, хотя и была не слишком проницательной девушкой, но смогла уловить несколько напряженную ситуацию, возникшую между нами. И конечно она легко уловила ошарашенность на наших обликах. Легкая дымка ошолмленности, приправленная дивным чувством непонимания происходящий ситуации.
- Ребята? Вы что, знакомы? – как всегда, прямолинейно спросила Олеся (меня даже несколько пугала прямота этой девушки)
- Ааа… – не уверенно пытался я начать, подбирая правильные слова. Лучше сказать более удобные слова. – Я бы не сказал, что мы знакомы. Просто…
- Просто он мне помог на улице донести папки с бумагами. Ты же знаешь какая у меня работа и какая я не уклюжая. – Женя улыбнулась мне, будто мы только что вместе зарыли клад и обещали друг другу что это станет нашей общей тайной. Словно мы были сообщниками. – А вот имен у друг друга спросить не додумались. – И она нежно засмеялась. Так легко, непринужденно, без усилий, эта девушка нашла выход. И главное, она не только обыграла момент нашей неприятной встречи, но и одновременно будто заставила нас помириться и забыть происшедшее.
Олеся обернулась ко мне и сквозь искрящееся добротой лицо произнесла:
- Ты чего замер?
- Да ничего. Вспомнил тут нашу встречу. – Поспешно ответил я. – Так с чем вам помочь милые дамы? - И попытался состряпать радушное лицо.
- Так вот бери вот эти тарелки. А мы за тобой. Родион сегодня только утром ел. Он наверно с голоду помирает. Бедняжка. – Олеся повернулась с многозначительном видом к Жене и они обменялись только им понятными, вечно таинственными женскими взглядами.
Уходя я краем глаза взглянул на Женю, девушку на тротуаре в городское суете, с рассыпанными на мокром асфальте какими-то документами. Но теперь она была не такой как тогда надменно и лицемерной стервой, а скорее не много будничной, но вполне доброй и искренней. Женя тоже бросила короткий взгляд на меня и закрыв глаза, с легкой ухмылкой на лице, покачала головой. Жест сей значил: «Ну и дела!».
Вернувшись в гостиную, я обнаружил, что в ней обосновалась легкая дружественная атмосфера. Алмаз красочно жестикулируя что-то обсуждал вместе с Геннадием и Родионом. Никита и Нестор сдержано беседовали в дальней части гостиной, возле окна. А на диване сидели две девушки, одна из них была девушкой Геннадия, а вторая соответственно, как я мог догадаться должна была быть женой Нестора. Признаюсь, я только сейчас понял, что Нестор Петрович должен был быть безусловно женат. Это была та самая женщина, которая проскочила мимо меня, возле кухни.
Я аккуратно поставил тарелки на стол, когда ко мне подошел Нестор Петрович:
- Познакомьтесь с моею женою. Кристина это … - Он растяжно произнес мое имя.
- Очень приятно. – Кристина протянула ко мне тонкую белую ручку. – Извините, что я так невоспитанно пронеслась мимо вас в коридоре. – Она одарила меня улыбкой настоящей кинозвезды.
- Не стоит беспокоится. – Я попытался быть столь же вежлив как и этим два человека. Нестор обнял Кристину за талию и легко притянул её к себе.
А вот теперь, настал момент, который был отложен мной ранее, и о чем я вас не осведомил. Я счел необходимым рассказывать об этих людях, только лишь тогда, когда они будут представлены как пара. Ибо их невозможно представить по отдельности. Они не просто являются дополнением друг друга, они были друг другом. Это был, пусть это не покажется вам вульгарным, слаженным единым организмом.
Нестор, как я упоминал ранее, представлял из себя высокого, широкоплечего мужчину. От него исходила уверенность, бесконечная стойкость, твердость в собственных убеждениях и наверно, какая-то древняя сила. Сила, которую забыли современные особи мужского пола. Утерянная и похороненная глубоко в веках. В глазах Нестор замечались спартанские искры, а резкие черты лица были сразу: и жесткими и добрыми. На Несторе была одета хлопковая клетчатая рубашка и черные брюки. Абсолютно непринужденный простой наряд. А рядом с ним находилась решительная и преданная девушка, нежная и хрупкая. Лицо Кристины было украшено естественным румянцем, что давало ей особенную очаровательность. Красивые черные глаза, как кинжал прокалывающие оболочки, за которыми скрывают люди себя и свои души.
Эта пара создавала восхитительный тандем. Мне казалось, что они словно находились в не настоящего времени, не подчиненные современным законам общества, имеющие истинную добродетель в своих сердцах. Проницательность в их взглядах, понимание в звучание их голосов становилось доказательством этого. К сожаления я был тогда еще совсем другим, нежели сейчас и просто не смог целиком оценить этих людей, как и не смог заметить, что эта пара выказывал больше внимания мне, чем кому-либо еще в тот вечер, в те выходные. Точно они знали что-то, что не как не могли знать остальные. Видели то, что не видели другие.
Именно таким я хотел представить вам двух этих людей. По правде говоря, я очень был впечатлено этой парой и не мог не рассказать о них, хотя бы со столь малыми подробностями, но худо бедно я со своей задачей справился и теперь можно продвигаться дальше.
Мы расселись за столом. Родион и Олеся сидели во главе. В вдоль стола с одной стороны расположились Никита, Алмаз и Геннадий со своей спутнице, с другой сидели Нестор с Кристиной, а также Женя. Я сел напротив Родиона.
Все принялись за кушанье и совсем скоро я испытывал абсолютную сытость. Я начал незаметно наблюдать. Никита принял привычный для себя вид скрытого охотник, красавчика донжуана. Он разглядывал на против себя потенциальную свою жертву в лице Жени. Несколько раз пытался заговорить с ней, несколько раз просил передать закуски, и пару раз их руки как будто случайно касались. Но эта девушка черство реагировала на Никиту. Уловки этого бесспорно привлекательно голубоглазого блондина не работали на ней. Она не охотно отвечала на его вопросы с пренебрежением реагировала на предложения невинных услуг Никиты, на подобие таких как: «Вам налить еще вина?», «Передать вам этот салат?». Она открыто демонстрировал свое нежелание общаться с ним.
Алмаз, это резко бросалось в глаза, был не много другим. Он нашел общий язык с Геннадием и вел оживленную дискуссию с ним, к которой подключилась чуть позже и Полина.
Нестор с Кристиной, находились не много отстранённо от всех. Будто не имеющие никакого отношения и совсем не взволнованные нынешним миром и нынешними порядками. Живущие ради друг друга. Существующие вопреки условностям. Родиона озаряло что-то подобное счастью. Он часто обнимал и прижимал к себе Олесю. Периодически высказывал разные факты, которые всегда затрагивали всех за столом. Но так же, словно в четко установленные периоды времени, его взгляд измененный падал на меня. Требующий и просящий. И снова исчезающий.
Я словно дремал. Речи стали приглушенные. Реальность уже не казалась такой же реальной. Она стала напоминать копию, копию вымышленной, нереальной телевизионной жизни.
Через полчаса приехал Артур. Помните я рассказывал про настоящего футбольного болельщика? Он предстал перед столом, в своем обычным виде. Гладко выбритая голова, яркий красный спортивный костюм с белыми лампасами на трико. Скалистая улыбка бойца, не признающие власть глаза. С ним были не известные мне девушки. Если поразмыслить, то можно было предположить, что те две девушки наиболее вероятно были подругами Олеси. Хочу заметить, что Олеся могла легко уговорить их приехать сюда, хотя бы для того, чтобы познакомиться с интересными и умными молодыми людьми, какими несомненно являлись Никита и Алмаз (о нет, себя в этот разряд я внести не мог). Все-таки, Олеся обещала Алмазу, что позовет подруг. Но мне даже теперь не интересно об этом рассуждать, что же говорить о том вечере. Несомненно, они меня не заинтересовали, как и уже фактически не интересовал сам вечер.
В те секунды я уже был по ту сторону стекла. Я видел происходящее, но не хотел давать им значение. Не хотел видеть, хотя продолжал смотреть. Сейчас я думаю, что я мог тогда завидовать, доброй завистью, но острой как бритва, которая медленно и безжалостно режет сердце и уродует душу. Хотя не могу знать наверняка. Даже теперь.
За столом начали произносить тосты. Стали поздравлять Родиона. Начала Олеся. Я не в состояние вспомнить не её слов, не её подарка. Далее Нестор и Кристина. Нестор говорил продолжительно, и его речь была монументальна и преисполнена торжественностью и яркостью, но это не отнимало у слов мудрости и глубокомыслия оратора. Нестор бы настоящим оратором. Понятия не имею почему я делаю именно такие выводы о поздравление Нестора, но уверен, что так он и есть, однако не могу повторить ни единого слова, которое он тогда сказал.
Далее настал наш черед. Я, Никита и Алмаз встали. Припоминаю как Никита упоминал «не испытывать денежного недостатка». Алмаз произносил что-то вроде «будь веселыми и чаще улыбайся». В моей голове мелькало: «затертые шаблонные фразы» и «весь мир построен по шаблону». И снова туман отступал и Никита уже говорил: «счастья тебе и вечной любви! Друг!» Алмаз тогда добавлял: «Главное, чтоб было здоровье, а остальное придет!»
Я стоял над столом смотрел на всех кто там был. На моих друзей, на людей которых вчера еще не знал. Но почему-то все были одинаково далеки от меня. Даже Родион, который всегда заботился обо мне и сейчас пытается это делать. я ощущал себя далеким от них в тот момент. Я был далеко от всего мира. Я находился межпространствие. Между светом и темнотой. Между добром и злоб. И был не рыбой и не мясом.
- Мне кажется кое-кто хочет добавить? – сказал Никита и вместе с Алмазом они повернулись ко мне. И весь стол обратил на меня внимания. До этого я был в тени, был не заметен. А теперь все смотрели на меня.
- Мы живем в мире больших достижений. – Начал я без подготовки повторно окинув взглядом всех присутствующих. – Мир огромных возможностей. – Родион смотрел мне прямо в глаза. Лицо исказилось в озабоченности.
- Современность предлагает нам несчитанное число услуг… - Большинство гостей казалось недоумевали к чему я клоню. Нестор Петрович выглядел задумчивым. Лоб его стал нахмурен. Никита и Алмаз смиренно ждали моих слов. – Современность предлагает нам несчитанное число услуг, которые мы можем приобрести.
Я замолчал на долю секунды. Закрыл глаза. Вдохнул. И продолжил:
- Но нам не смогут продать отношения. Нельзя купить настоящего друга. Нельзя купить подлинную любовь. Нельзя купить истинное счастье. Но каждый может этим владеть, потому что не одна судьба заранее не расписана и неопределенно кто может любить и получать любовь в ответ. У кого будут преданные друзья, а у кого нет. И кому суждено стать счастливым, а кто должен быть несчастен. Это не предусмотрено заранее. Всего лишь указанно, чтоб это может быть у нас, мы должны быть лишь достойны для этого. Человек должен идти путем достойным, не теряя чести, и если вдруг обернется он к прошлому, ему не должно быть стыдно за него. И так он станет сам источником дружбы, счастья и любви. И ты Родион, я уверен, имеешь все основания, что бы быть достойным человеком, а значит любимым и счастливым.
В гостиной поселилась тишина. Тишина сквозь которую пробиралось жужжание лампы в люстре. Тишина в которой можно было услышать мысли присутствующих. Так знакомая мне тишина. Тишина непонимания.
Тут раздалось: «За именинника!» Молчание нарушил Никита. Тактичный человек от природы. Все подхватили его слова и встали. Начали чокаться бокалами. Создалась легкая неразбериха. Алмаз полез под стол за подарком Родиону. Улыбки отражались в затуманенных хмелем зрачках Родиона.
Я к этому времени уже вышел из гостиной и поднимался наверх. Приятно вспоминать, как я вдохнул слегка влажный, но прекрасно бодрящий весенний воздух. Стало уже темно. Небо было чистым и на нем горели яркие белые бусинки звезд. Воздух наполнялся ночною загадочностью и точно внем содержался какой-то наркотик, который заставлял мой мозг не просто думать, а невероятно красиво размышлять, неповторимо умозаключать. Темнота за резными дубовыми перилами влекла к себе в объятия, как роковая соблазнительная женщина. Я опустился в кресло. Взглянул на ошеломляющее могуществом и неизведанностью небо. Туман в голове стал рассеваться.
Глава 9
Ушедшие под ночное покрывало.
За столом все слегка захмелели. Она пытался держать осанку сидя за столом, но постоянно забывалась и сгибалась в привычной для её спины позе. Женя украдкой бросала взгляд на гостей Родиона. Над столом установился легкий говор. Она аккуратно ела салат. Не заметно повернув голову в сторону Родиона, обнаружила, что тот уже не мало выпил. Лицо его разрумянилось, но не потеряло свежести и бодрости. Женя прекрасно понимала, чтобы ноги Родиона покосились от спиртного ему нужно примерно в два, а то и в три раза больше выпить сверху.
Олеся что-то шепнула ему на ухо и он с любопытствующим лицом на котором расползлась умиротворенная улыбка посмотрел в даль стола. На столе по-прежнему было много закусок и салатов, горячего и напитков.
Для неё было обычным и в некотором роде увлекательным занятием оценивать ситуацию на застольях. Поэтому, её несколько заинтересовали Нестор и Кристина. На неё как и в общем-то на всех они произвели колоссальное положительное впечатление. Женя сразу заметила в Несторе неповторимую стойкость, самообладание и достоинство. И без сомнения ей очень понравилась Кристина. Она напоминала, актрису, модель или популярную певицу. Она была несколько застенчива и даже смущена. Но Женю больше поразило, какой эта стройная и очаровательная девушка оказалась шустрой на кухне. Он хватался за любую работу, которую предлагала в то время Олеся и у неё все выходило безупречно. И конечно, Женя отметила для себя какая прочная взаимосвязь была между ней и её мужем. Они словно чувствовали друг друга. Чтобы понять им не требовалось даже движений. Подобную связь Женя заметила ранее еще у Родиона с Олесей. Но она была не столь сильной, не столь бросающейся в глаза.
От второй, парочки гостей, сидевших держа друг друга за руки, Жене совсем не составило труда составить несколько выводов. Женя была не столько проницательна, сколько чуткой девушкой. Она увидела в Геннадии и его девушки, обыкновенную ребяческую влюбленность. Наивную, но очаровательную. Им не было не до кого дела, кроме них двоих. Женя уже знала, что они могу часами смотреть друг на друга, не замечая не кого.
Другое дело Артур. Наверное её не столько раздражал он сам, сколько его манеры. А манеры у Артура были дерзкие, как и его речь. Одет он был тоже дерзко. Но не смотря на вызов, который демонстрировал Артур и его преступный вид, Женя не могла не подумать о нём, как о человеке чести. Она нашла его гордым и верным другом. Человеком слова. В это время Артур как раз объявлял тост в честь именинника. Исковерканные грубые слова, которые были искреннее и добрее самых высокопарных и красивых речей.
Женя поднесла бокал с вином к губа и сделал несколько небольших глотков.
Алмаз, несколько занявший внимание Нестора, понравился Жене. Она любила подобных ему людей. Веселые и смешные. Добрые. Хотя могу легко сказать, что такое впечатление Алмаз создавал почти на всех. Но еще Женя в тот момент уже понимала, что скоро Алмаз будет сильно пьян и не потому что он не знает меры, а просто из-за того, что такие люди подлинно радуются удаче и счастью своих друзей, они наслаждаются этим и будто пытаются это доказать.
В эту секунду к ней наклонилась Олеся.
- Эй! Ты чего такая задумчивая? – прошептала она.
- Рассматриваю ваших гостей. – Женя непринужденно улыбнулась. Олеся в ответ сделала неоднозначный жест глазами в сторону Никиты. На что Женя несколько негодующи и шутливо подняла тонкие черные брови. И отрицательно прикрыла глаза.
- Женя. Почему мы до сих пор не знали о столь давней знакомой Олеси? – про скользил над столом приятный, усыпляющий голос Никиты.
- Не могу дать вам ответа. Претензии все к Олесе. Хотя я тоже до сегодняшнего дня не знала ваших имен.
Женя была вознаграждена голливудской улыбкой. Никита сильнее склонился над столом оказавшись ближе к ней.
- Ваш бокал пуст. Позвольте я за вами поухаживаю. – она незаметно вздохнула в ответ и произнесла:
- Да. Пожалуйста.
В то время пока Никита наливал вино, Олеся выбежала на кухню и пробегая подтолкнула Женю в плечо. Женя возмущенно обернулась и в ответ получила подбадривающий жест.
- Что-то случилось? – внезапно спросил Никита, также оголяя свои ровные и безупречно белые зубы в улыбке. Его голос звучал обхаживающим.
- Дело в том, что… - тут Родион навалился на Никиту.
- Я так рад ребята. Нет! Вру! Я счастлив! Я по настоящему счастлив!
Женя опустила голову, чтобы волосы с челки смогли прикрыть её глаза.
- Я очень рад за тебя! – натянуто ответил Никита. – Если будешь продолжать жить в таком же духе, всё у тебя будет также превосходно.
- Никита! Какой ты… - мельком взглянув на Женю, он продолжил уже почти шепотом. – Извини. Я помешал? – и кивком головы указал на Женю. Никита ответил беззвучно одними губами: «Да». Родион встал из-за стола и направился к другим гостям.
- Так о чем мы говорили? – заново начал Никита.
Женя подняла голову. Выражение её лица поменялось. В глазах стали заметны оттенки агрессии. И небрежная, почти такая же дерзкая как и Артура ухмылка, была брошена в сторону Никиты.
- Я говорила, что Олеся очень хочет сблизить меня с тобой. – голос её стал грубее. – Мы можем на ты?
- Да! Конечно! – рассеяно и совсем неспокойно ответил Никита.
- Я отчетливо вижу какой ты человек. Без обид. – Женя выпрямилась и рассеянно потянулась. – Ты не смазливый мальчик. И не какой ни будь соблазнитель. Ты простой ухоженный и аккуратный парень с красивым личиком, превосходной прической и отличной фигурой. Ты красавчик, бесспорно. Но дело в том, что абсолютно все что ты делаешь для этого, направленно на достижение лишь одной единственной цели: привлечь внимание противоположного пола, усыпить их бдительность и в конце концов получить то, что тебе так нужно. – Никита был шокирован. Она говорила с резкой жесткостью в голосе и очень быстро, при том так, чтобы слышать её мог только он. И она говорила правду. Он это знал и он прятал эту правду глубоко в себе.
- Я тебе не по зубам. Извини. – спокойно добавила она.
- Это было круто. – неуверенно сказал Никита. Женя довольная собой откинулась на спинку стула.
- Возможно ты права. – было начал Никита.
- Я права… - грубо обрезала Женя.
- Давно я такого отпора не получал.
В гостиную вернулась Олеся с тарелкой салата. Родион тоже вернулся на место.
- Знаешь, что, я хотел бы спросить у тебя кое-что. – уже ласково заговорив произнесла Женя.
- Что?
- Мне стало весьма интересно, почему ваш друг внезапно вышел из-за стола и ушел? И вы как будто не заметили этого.
Олеся что-то нашептывала Родиону на ухо и показывал на стол. Нестор активно объяснял странную теорию Артуру. Алмаза выразительно рассказывал очередной анекдот из своего арсенала Геннадию и его спутнице. Но никто, кроме Никиты не услышал этих слов Жени, прозвеневших подобно бьющемуся хрусталю.
- А почему тебе это стало так интересно? – он явно не знал, как ответить. – Не чего что я на «ты»? – произнес Никита попытавшись поддеть Женю.
- Нормально! – прозвучал её сухой ответ, а затем и второй, вызывающий и нахальный. – Почему меня это интересует? Да потому что никто не заметил, что этот человек ушел и так и не вернулся. Так и должно быть? Он что призрак? Вот так просто исчезать? – Никите показалось странным в тот момент её нарастающая злоба, но еще больше он удивлялся её по-настоящему звериной заинтересованностью перекликающийся с неповторимой яростью, точно она бесилась лишь по тому только факту, что не понимала произошедшего.
- Что ты молчишь? – ядовито спросила в конце концов она Никиту.
Он нахмурился, из-за чего его лицо потеряло миловидность и мальчишеское обаяние. Что ему ответить? А Женя продолжала напротив сверлить его взглядом.
- Раньше мы также резко реагировали на это как и ты. Пытались выпытать у него почему он всегда уединяется на подобных мероприятиях и не только на них. – Никита поперхнулся. Отпил воды. Похоже ему было неловко. Никогда не видел его стесненным эмоциями и выкидывающим столь неуклюжие слова.
- И? – Женя была явно неудовлетворённая ответом.
- Он всегда отвечал, что не стоит беспокоиться на этот счет. – И в конце этих слов, Никита резко остановился. После чего гордо запрокинул голову и взглянув с необычной улыбкой на Женю произнес:
- Слушай! Почему я обязан перед тобой отчитываться? Раз тебя так интересно иди и сама спроси у него. Уверен он сейчас на балконе, считает звезды.
Никита отвернулся от Жени, будто её нет и постарался вслушаться в разговоры за столом. Жене в ответ оставалось только недовольно фыркнуть. Ей не нравился такой ответ. Она демонстрационо бросила вилку на стол, допила вино в бокале. Никита в то время наблюдал за неё краем глаза с не сползающей улыбкой с лица. Она поднялась и двинулась к лестнице.
- Женя ты куда? – произнесла Олеся.
- Подышу воздухом обрывисто ответила она.
Женя поднялась на второй этаж, где тусклый свет проливался подобно белому песку с балконного фонаря. Снизу доносились подогретые алкоголем голоса. Наверху можно было услышать лишь треск половых досок. Снаружи доносился треск сверчков. Женя почувствовала странную неуверенность в шагах. Один нетвердый шаг сменялся другим. Он сидел в тени, на балконе. Виден был только темный силуэт, укрытый мрачными мыслями. И тогда она порывисто двинулась вперед, к гаснущему свету в самую тьму.
***
Помнится, я тогда увлечено вглядывался в небо. С девства был неравнодушен к летним ночам. Теплым и тихим, с незабываемым небосводом. И каждая ночь была по своему неповторима. И вновь приходила унылая мысль, что и ночи меняются, пусть даже не как мы. Вспоминаю, как тогда из глубин моего тела начали подниматься слова неконтролируемого бессознательного.
И в тот как раз момент за спиной послышался скрип половиц. И до сих пор я не могу понять почему я был уверен, что это была она. Я выключил свет на балконе. Шаги стали быстрее. Она на что-то наткнулась из мебели и после чего решительно вошла на балкон со словами:
- Зачем ты выключил свет? – и тут же включила его.
- Так лучше видно небо. – спокойно ответил я и посмотрел на неё. Она подняла голову к небу отозвавшись на мои слова и замерла. Воцарилась тишина. Я задержал свой взор на ней еще на секунду и продолжил свое незатейливое занятие. Женя пододвинула к себе кресло и поудобнее уселась в нем.
- Теперь я понимаю почему ты сидишь здесь.
Я повернулся к ней. Она продолжал смотреть вверх. И вот только сейчас я нашел великолепное сравнение безупречно отражающее её естество в ту ночь. Она была похожа на гордую волчицу, такую же бесстрашную и заботливую, красивую и опасную.
После я взглянул опять на небо на сей раз пытаясь найти на нем особенную звезду.
- Или нет? – она наклонилась ближе ко мне, так что я смог ощутить аромат её духов.
- Что нет?
- Или я не понимаю все-таки почему ты здесь сидишь? Один! И ушел от всех.
Если бы я задался тогда вопросом, хотелось ли мне говорить с ней в ту ночь, то ответ был бы однозначно нет. Но она ворвалась в мой покой, словно комета в стратосферу. Она сама! Не я! Она пришла сюда! Не я! И я опять посмотрел на неё.
- Но как я погляжу ты тоже здесь. Зачем ты ушла? Для чего ты здесь?
Она нахмурилась и прядь черных волос упала на глаза предавая ей немного агрессивный вид.
- Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? – голос её стал ожесточеннее. – По-моему ты думаешь, ты какой-то особенный. Ээ! Я с тобой говорю!
Я отвернулся. Пытаясь игнорировать её, но в конце концов произнёс:
- Послушай. Я тихо сидел. Отдыхал. И никого не беспокоил. А ты напротив завалилась сюда и начала греметь своими претензиями. Если тебе что-то нужно от меня, ты просто спроси.
Она замолчала. Хотя я сомневаюсь, что смог её смутить своими словами. После нескольких секунд молчания она сказала:
- Мне не чего не нужно. – голос её был уже спокойнее. – Я хотела… Наверно мне хотелось…
Мне пришлось снова взглянуть в её сторону. Она будь то бы делал всё, чтоб я неотрывно смотрел на неё.
- Я не чего не хотела спросить. О господи! – и она начала говорить словно сама с собой. – Не нужно об этом столько думать. Всё прошлое осталось в прошлом.
Мне были не понятны её слова, но вместо их смысла я увидел, как она аккуратно убирает волосы с глаз. Она стала удивительной. Я поспешно отвернулся. Мы погрузились в наивное молчание, но как я и ожидал она и его разрушила:
- Ты любишь звездное небо?
- Я люблю летнее ночное небо. А это лишь весенняя репетиция. – и тут я поймал себя на мысли, что она сумела разговорить меня, хотя остался при мнение что это было бессмысленной тратой времени с её стороны, но для меня это уже было не важно и я продолжил:
- Особенно я люблю ночи в августе.
- Почему? – я старался не оборачиваться в её сторону.
- В августе ночью, небосвод особенно насыщен. Он словно достигает своего апогея красочности и глубины им вызываемых ощущения… Честно слово я даже и не знаю, как выразиться яснее. Что бы ты поняла глубину моих слов.
И мы вновь замолчали. Тогда мне еще посетила мысль, что давно я не с кем так не разговаривал. Давно так не разговаривал с девушкой. Под тусклым светом фонаря. И я сказал:
- Тебе не надо вернуться к остальным?
- Выгоняешь?
- Нет.
- Тогда…
- Но там ведь люди и разные разговоры на интересные темы. А тут…
- Моя профессия подразумевает постоянные разговоры с разными людьми на интересные темы.
Я незаметно ухмыльнулся и произнес:
- Тогда нам лучше помолчать. – и выключив свет, я еще раз посмотрел на неё. И обнаружил на её лице одну из самых приятнейших улыбок.
- Я уже говорил, что так на много лучше видно небо. – словно оправдываясь за свои действия произнес я.
Она в ответ согласившись только кивнула.
Глава 10
Измена или выпускной.
Почему именно в тот день я вспомнил Женю и её улыбку? Вспомнил как мы сидели под ночным небом. Дайте мне секунду для ответа. Ах! Точно! Я вспомнил тот обрывок моей жизни, когда мимо меня, по воли случая сидевшего еще в одиночестве за столом нашего кафе, прошла аристократично-утонченная блондинка, но на сей раз без своей рыжеволосой подруги. Проходя, она грациозно, даже несколько эвфуистически поправила свои жеманные волосы и по особенному подозрительно взглянула, не на меня, а на само пространство в области которого находился я. Столик, диванчик, кресла. В тот день я счел это не таким уж важным.
Мне уже принесли мой бизнес-ланч, когда подошел Родион.
- Здравствуй – встретил я его не поднимая головы.
- Привет. – ответил он, быстро сняв пиджак и усевшись на края диванчика.
Прошел уже не один день и даже не одна неделя, как мы отметили тридцатилетие Рода. Уже стоял жаркий июнь. С того дня Алмаз стал весьма занятым и это было своего рода странно. Никита продолжал свой обычный образ жизни: серьезные будни и отчаянно распутные выходные. А Родион, все последние несколько дней был крайне напряженным. Стал заметно рассеянным и ужасно нервным.
Я оставался наблюдателем.
Родион сделал свой заказ. Слова его были резкими и обрывистыми. Говорил он быстро и нервозно. Я молчал продолжал поглощать свой обед.
- Где остальные? – несдержанно спросил он, после нескольких минут отсутствия моей реакции на его возбужденность.
- У Никиты, насколько я знаю, очень важное слушание и он не придет. Алмаз снова чем-то занят.
- Алмаз слишком занятым стал. – цинично произнес Род. Я оставил его слова без комментариев. Голову опять посетили мысли об меняющемся мире, движущихся частицах, молекулах и атомов. Лицо Родиона заросло трехдневной щетиной. На висках набухли вены, такого я ранее не замечал. А глаза его были красными и он нервно стучал пальцами по столу. Я сохранял молчание.
Теперь мне кажется мое поведение не правильным в том случаи. Родион всегда беспокоился за меня. Он буквально опекал меня. А я чем отплачивал ему? Но да бог с этим. Обвиняя других, человек становится невыносимым, но обвиняя себя, можно только пожать плечами и забыть.
Я закончил с основным блюдом и собирался приняться за кофе с кексом, как Родион заговорил. Внезапно и отчаянно, опустив голову.
- Она сказала: «Все кончено!». – его обед по-прежнему не принесли.
Моя рука застыла с чашкой кофе. Я неторопливо, не много остерегающиеся посмотрел на Родиона. Таким омраченным я его до сели не видел.
- Почему? – что еще я мог у него спросит?
- Она обвиняет меня в измене. – ответил он так и не подняв голову.
- Ваш заказ. – произнес подошедший к столу официант с подносом для Родиона.
На самом деле, я не мог и представить себе что Родион на такое способен. И меня шокировали в тот момент его слова. Он не мог. Другие могли. Он нет Я знал его, знал каков он. Знал его принципы и жизненные идеи. И в его глаза я мог увидеть намного больше чем в других. Там была надежда и беспокойство, трудности и радость, преданность и глубокая честь, но самое главное в них я видел не простую влюбленность, а прочные узы связывавшие его с Олесей.
Официант ушел и я сказал:
- Род! Ты можешь рассказать мне поподробнее? Ты ведь знаешь, что ты можешь говорить мне обо всем! – он поднял голову, взглянув на меня благодарными глазами и заговорил:
- Я даже не знаю с чего начать. У меня странное предчувствие, что кто-то привел её к этой мысли. Ей это внушили. Мне кажется кто-то хочет нам зла. – голос его стал злее, а кулаки были сжаты в ждущим режиме, в готовности к возмездию. Я великолепно знал силу злости Рода и видел её последствия.
- Она нашла у меня в портфеле помаду. Но… - он поперхнулся. – Но откуда она там взялась я понятия не имею. Этому просто нет объяснения! – отчаянно воскликнул он, вытянувшись ко мне.
- Весь вечер она скандалила. Мне пришлось уйти, проглотив обиду и все её оскорбления. На следующий день она позвонила мне и заявила, что кто-то из её знакомых видел меня в обществе какой-то девушки. – на самом деле Олеся сказала ему, что видели его с шлюхой, теперь мне это известно, но Род утаил от меня эти нюансы в тот день. – Это абсурд! Ты ведь веришь мне? Веришь, что я такого не делал? – он почти кричал.
- Спокойно! Я тебе верю. – мой голос оставался спокойным. Родион не много остыл и продолжил:
- Она не хочет меня слушать! Уже второй день я не могу поговорить с ней. Она словно обезумила, а я себе места не нахожу. Плохо сплю. Очень нервные последние дни и плохо соображать стал. И я не могу не чего придумать.
- Для начала возьми себя в руки. – Родион так и не прикоснулся к еде. – Вам надо успокоиться. Обоим! – и это говорил Я? С такой уверенностью! Да откуда вообще я мог в этом разбираться?
- Поешь. Голодом морить себя из-за этого не стоит. – По-моему я был совсем равнодушным.
- Наверно ты прав. В его сломленном отчаянием голосе была слышалась мелодия сомнения. Родион принялся за обед. И мы погрузились в беззвучный гул собственных мыслей. И в те секунды я обратил внимание, что мы стали с Родом говорить меньше. Наше общение сводилось к полу заметным невербальным взглядам. Сейчас я уверен, что это я удалялся от него в те дни.
Допив кофе так и не дотронувшись до пирожного я встал оставив деньги за обед.
- Не волнуйся по этому поводу. – Родион поднял голову и я различил его остекленевшие в панике глаза. – Всё утрясётся. Если она так же переживает из-за этого как и ты, … - я не сумел подобрать дальше слов. – Мне кажется она должна знать, как ваше расставание мучает тебя. – но я все же продолжал не верил собственным слова в тот момент, а Родион молчал.
- Увидимся. – произнес я на последок с лживой улыбкой.
- Ага.
Я сделал пару шагов от стола и обернувшись добавил:
- Завтра меня не ждите. Я буду в это время на последнем звонке Алены.
***
На следующий день я был на выпускном Алены. Я не мог не сдержать данное ей обещание. Мне повезло в тот день. Июльская жара, стоявшая на протяжение последней недели и выжигавшая город, спала и в моем уже изрядно поношенном пиджаке не было слишком душно.
Алена вместе с родителями ждала меня на школьной площади. По совести говоря я не сразу заметил Алену, но мне в глаза моментально бросилась чарующая девушка, обвораживающая всех вокруг и заточающая еще совсем бестолковых мальчишек в клетку притягательной девичьей красоты. Её длинное зеленое платье безупречно сидело и усиливало обаятельность моей сестренки. Светлые волосы, волнами спускали по спине пленительно переливаясь в лучах солнца. И я подумал в тот день: Какой огромной силой наделила природа эту девочку. Она до сих пор не подозревает каким могуществом обладает».
Как только Алена заметила меня затерявшегося в толпе, она как обычно побежала на встречу, позабыв и про длинное платье и про высоченные каблуки.
- Ты пришел! – повиснув у меня на шеи произнесла Алена.
- Обещал же. – я не мог сдержать улыбки. – Дайка полюбоваться тобой.
Она прокрутилась на месте, так что подолы платья подхватил ветер. Я наклонился к ней и насмешливо прошептал:
- Бесспорно ты сегодня лучшая.
Её лицо так и светилось жизнью, радостью и конечно красотой. И я тоже заразился её чувством беззаботности.
- Приветствую – прозвучал сухой голос отца Алены.
- Добрый вечер. – ответил я, пожав ему руку. – Добрый. – сказал он слегка наклонившись к матери. И как раз здесь внимательный читатель заметин расхождения между моими словами. Тем что я сказал Роду и что рассказываю вам сейчас. Верно! Родиону я сообщил, что не приду на обед по причине выпускного Алены, но выпускной проходил вечером, начало было пол седьмого. Почему я так сделал? К сожалению я и сам не могу вам дать точного ответа на это вопрос, сейчас мне порой кажется, что я пытался таким образом сбежать от разговоров со своими друзьями и наверно больше всего избежать самого Родиона. Теперь мне кажется я боялся, что не могу помочь ему, на самом деле не могу. Боялся быть бесполезным. И поэтому не нашел другого решения как бежать. Но сейчас мы не об этом.
- Поздравляю вас. Вы вырастили прекрасную дочь. – подхалимничал я.
- Перестань! Ты смущаешь меня. – пролился тонки голос Алены по прежнему лаская слух.
- Алена, во сколько начинается церемония. – спросил отец с тем же официально-сухим тонном.
- Уже скоро. Через пятнадцать минут. – смиренно ответила Алена, слегка потускневшим лицом не смотря на вырывшийся свет вечернего солнца из-за сплошной завесы облаков.
- Тогда пройдем в школу. – скомандовал отец Алены, именно в ту секунду, когда за его спиной я обнаружил девушку в серой шелковой блузке, обтягивающих черных брюках и летних туфлях.
- Идем! Я покажу тебе нашу школу. Ещё есть время. – звонко говоря, Алена потянула меня за руку.
- Прости. – произнес я. Она озадаченно взглянула на меня, явно не ожидав подобных слов. – Мне надо поговорить с одним человеком. – я указал рукой на идущую мимо девушку. – Алена изумлённая проскользила взглядом по незнакомке после чего с загадочной улыбкой сказала:
- Кто она?
- Много будешь знать, быстро состаришься. – я нежно щелкнул пальцем по её аккуратному носику и пошел в другую сторону. Она крикнула мне в след:
- Не опаздывай только!
Проворными шагами приблизившись к девушке не дав ей заметить меня я быстро проговорил:
- Женя! Здравствуй!
Она обернулась и её распущенные шелковые волосы подхватил мягкий ветерок. Она убрала черную прядь с глаз, чтобы лучше разглядеть меня.
- Какая встреча! Здравствуй! – слабо улыбаясь ответила Женя вроде бы приветливым голосом.
- Согласен, не ожидал увидеть тебя здесь.
- Я к старой знакомой приезжала. – дала она ответ, который не особо меня интересовал переложив с руки на руку не большую синею сумочку напоминающая огромную косметичку.
- Извини, что я сразу к делу. Просто не много тороплюсь. – путаясь в словах начал я.
- Понимаю! Не стоит заставлять ждать такую красавицу.
Обернувшись я увидел стоявшую Алену со скрещенными руками на груди и требующим меня поторапливаться видом.
- Ты права. Она мне не простит опоздания. – иронично сказал я стараясь быстрее перейти к делу, но Женя засмеялась кротким но звучным смехом и мне пришлось отложить спешку.
- Не одна девушка не любит ждать. – и резко добавила. – Так что у тебя за дело?
- Мне нужна твоя помощь. – мгновенно ответил я и обнаружил, как Женя нахмурилась при этих словах и сама не заметив приблизилась ко мне.
- Родион и Олеся. Ты должна помочь мне. – почему-то я был уверен, что она в курсе их трудностей.
- Я?
- Именно!
- Почему?
- Не знаю. – мой голос стал холодным и жестким. – Дай мне твой номер, я позвоню.
- Какой ты быстрый! – она многозначно ухмыльнулась. - А если я не хочу. Или еще лучше Олеси расскажу про твой замысел. Если она не хочет, чтоб кто-либо вмешивался в их отношения.
-Тогда зачем ты уже записываешь свой номер для меня. – с простодушным видом произнес я.
- Хорошо я помогу тебе. – и она передала листок. Наш сговор произошел с такой феноменальной скоростью и неожиданной легкостью, что я сам не сразу понял всю суть произошедшего.
– Иди быстрей, я боюсь она меня на куски разорвёт, если я тебя еще хоть на секунду задержу.
Алена все также ждала меня с пылающим вопросам на губах:
- Кто она?
- Знакомая. – бесстрастно ответил я вернувшись к Алене, забыв попрощаться с Женей.
- Расскажи! Что еще за знакомая?
- Идем любопытная, а то опоздаем. Твои родители уже внутри!
Глава 11
Заговор.
- Зачем он так поступил со мной? – руки Олеси тряслись, грудь вздрагивала от всхлипов.
- Ты на самом деле веришь в это? Полагаешь он способен на это? – неумолимо продолжал я.
- Но все об этом говорят! – восклицала Олеся с влажными от подступающих слез глазами.
- Кто все? Что они говорят? – ожесточённо говорил я в ответ.
- А как же помада в его портфеле? И кроме того мне звонила девушка…
- Что за девушка? – перебил я.
- Я не знаю! Она мне сказала: «Родион Её!», и бросила трубку.
- Хватит! – грубо оборвал тогда я и приблизился ближе. – Я давно знаю Родиона! Конечно это не чего не доказывает. Но он не мог так поступить. Он не настолько безумен, что бы так мучить себя. Сейчас, без тебя, он похож на мякиш хлеба рассыпающийся у меня на глазах. И самое главное, Родион никогда не позволил бы, что бы ты страдала из-за него. – Прозрачные хрусталики слез скатились после моих слов по бледной коже Олеси.
Тремя днями раньше, я вступил в миротворческий заговор с Женей. Мы встретились в маленьком дешевом кафе, находившемся рядом с парком. Был теплый вечер. Небо разрезал кроваво-красный закат. Мы сидели за деревянным столиком в летней веранде на против друг друга под пушистой зеленью молодой яблони. Она заколола волосы пучком на затылке, поверх скромного летнего платья был накинут легкий белый свиторок. Руки её были сложены на столе, а на правой одет зленный большой браслет. На груди покоился крестик подвешенный на тонкой цепочки.
- Я до сих пор не верю, что согласилась! – возмущенного говорила Женя убирая упавшие черные локоны с глаз.
- Больше не кому это сделать. – деловито сказал я.
- Но почему мы? – произнесла она, оглядевшись. В кафе было мало народу.
- Никто не знает лучше меня Родиона, а ты единственная из знакомых Олеси, которую я знаю. – И это мне казалось в тот момент большим везеньем, потому как я никогда особо не интересовался знакомыми моих друзей. И то, что я смог заманить в эту авантюру Женю, которую едва знал, было огромной удачей. Однако, сейчас для меня стало очевидно, что мое поведение было в те дни весьма странным и не естественным, я очень много думал по поводу ссоры Олеси и Родиона, и много чего сделал для разрешения того случая, что было не похоже на меня.
Женя улыбнулась в ответ на мои слова. Нам принесли заказанный кофе. Она сделала пару глотков и я поймал себя на мысли, что слишком придирчиво наблюдаю за ней. После чего быстро отвернулся, пытаясь сменить объект сосредоточенности.
- Но откуда ты так уверен, что Родион несправедливо обвинен в измене? – в её голосе проявился привкус желчи.
- Если мужчина притворяется что он любит, он будет галантным джентльменом, веселым собеседником, внимательным человеком. Но если он любит по настоящему, он похож на овцу. Если Родион не вел бы себя как овца при разговоре об Олеси, то я бы не стал тратить свои силы! – я холодно проговорил это, отвернувшись от неё. Откуда я набрался таких мыслей? Но в тот день я не задумывался об этом. Возможно они всегда покоились в глубоких колодцах моего сознания. Я не могу и в сегодняшние дни понять этого.
- Хорошо. Я поговорю с Олесей.
Я отпил из чашки кофе и взглянул на неё, обнаружив её пристально смотрящей на меня.
- Нет. С Олесей буду говорить я. Ты поговоришь с Родионом. – её лицо искривилось в возмущении и она дерзко спросила:
- С чего это?
- Мало пользы убеждать человека, которого хорошо знаешь. Он просто подумает, что его хотят просто утешить. Но рассказав кому-то об этом человеке, обе его боли и чувствах, принесет на много больше пользы в итоге.
- Вот значит, как! – она стала серьезней и по её лицу загуляли полосы задумчивости.
- Это нужно будет сделать в один день. – я залпом допил кофе, у меня не было желания продолжать разговор, все что нужно было сказано. Я встал.
- Подожди. Ещё кое-что. – начала Женя. – Зачем это тебе? – загадочно произнеся это, она взглянула на меня с изменившимся лицом, мягкими тенями в уголках глаз и нежно приоткрытыми губами. – И не стоит мне врать. Такие штуки со мной не проходят. – добавила она. Я снова отвернулся, но ощущал, как её взгляд бурил скважину к моему разуму.
- Я и сам не знаю. – Ответил я и быстро ушел.
Ну а после этого, Олеся тихо плакала передо мной. Я не испытывал к той сцене не каких чувств. И вы будете правы что обвините меня в черствости и равнодушие. Но я все равно останусь не согласен с вашим мнением.
- Что мне делать?
- Поговорите. И попытайтесь услышать друг друга. Ты отвернулась от него. И это конечно очень печально, но не суди себя за это. Теперь когда ты видишь всё яснее, сделай пару шагов на встречу и он дойдет оставшийся путь сам.
Я договорил свою эпопейную речь. «Философ не познавший истины пытается направить незрячие души на путь истинный», так я бы назвал себя в той сцене. Думаю весьма иронично. Когда я беседовал с Олесей, я не знал, как идут дела у Жени, не знал о чем она разговаривает с Родионом. Однако я вовсе не переживал об этом. Я был уверен – все получится.
Глава 12
Чувство, закопанное в песке.
Была ужасная июльская жара. Я изнывал от духоты в своей квартире. На полу стаял тазик с холодной водой. Не уверен в благоприятном воздействие на здоровье, но я сидел в кресле опустив туда ноги и читал.
Родион и Олеся к этому времени помирились и казалось ещё крепче связали свои сердца нерушимыми узлами чувств. Как происходил их процесс примирения я не знал. Да меня это особенно не интересовало. Родион не чего не рассказывал, а я не проявлял любопытства. Несколько раз я видел их вместе, я думал о том что их сору могли подстроить некие завистники, после произошедших событий я был уверен, что число завистников увеличилось. Взглянув на них вместе, в первые после разговора с Олесей, мне оставалось только наградить их теплой улыбкой. Женю после нашей встречи в кафе я больше не видел. Хотя я с ней и созванивался, (признаюсь, но мне от чего-то не хотелось ей звонить, словно что-то пугало меня или вызова какую-то обратную реакцию к ней, весьма неприятную) чтоб узнать результаты её беседы с Родионом. Голос её тонкими мелодиями незамысловатых слов прозвучал в динамике: «Все прошло хорошо», Я произнес в ответ: «Отлично. Спасибо. Пока.» Так и закончился наш разговор, оборвавшись на её томном вздохе на том конце лини. А Никита с Алмазом так никогда об этом не узнают.
Я не был особо увлечен чтением, скорее это было обычное перелистывание страниц от безделья. То и дело я ощущал, как струйки пота стекали по спине. Безумная жара доканывала меня. И зазвонил телефон:
- Привет! Как жизнь? – раздался довольный голос Рода.
- Не плохо. – черство ответил я.
- Занят?
- Не особо.
- Я и Олеся собираемся на пляж. Идем с нами. – более оживлен заговорил Родион.
- Зачем мне идти с вами?
- Опять двадцать пять. Ну почему ты постоянно начинаешь канючить? – его голос становился властнее и жестче.
- Я не канючу! Просто зачем я вам? Я буду там лишним. Ну даже не знаю – буду обузой что ли. Стану создавать не ловкие ситуации. Или еще лучше буду себя чувствовать при вас не ловко, понимая, что мешаю вам. – и я на самом деле так думал тогда об предложение Родиона.
- Не говори чепухи. Мы с Олесей всегда рады тебе. И не каких неловких ситуаций не будет. Что за глупости? –ответил Родион засмеявшись в конце.
- Ну так что? Ты идешь?
Странное дело, но только я услышал об пляже и возможности погрузиться в прохладную речную воду, то сразу захотел принять предложение Родиона. Но даже теперь я так и не могу понять зачем начал это глупый диалог с идиотскими отговорками? Если в конце концов ответил:
- Хорошо.
- Прекрасно. – радостно воскликнул Род. – Встретимся на остановке. Я без машины.
***
Ждал их я около пятнадцати минут. И меня особо не заботило что они задерживались. Оранжевый шар приколотый к центру неба выжигал траву возле тротуаров. Людей на улице было мало. Я спрятался в тени огромного тополя.
Наконец, я смог разглядеть в парах разряженного воздуха несколько силуэтов.
Родион в свободной красной безрукавке и желтых шортах шел взяв за руку Олесю одетую в цветастое летние платьице. Я почувствовал облегчение от мысли что мне не придется прятаться от раскаленного солнца над головой и скоро появится возможность окунуться в прохладную воду. И к моему удивлению (я этого в тот момент совсем не ждал), из-за спины Родиона показалась еще одна фигура – женская. Они подошли ко мне почти в плотную и я смог удовлетворить свое нестерпимое любопытство узнав в третьем спутнике – Женю, в белой футболке и коротких джинсовых шортах. Она не плохо загорела с нашей последней встречи и ей это разумеется было к лицу (я был в противовес очень белым). Прекрасно помню, как в тот день я ощутил ярое желание взглянуть ей в глаза, но она была в черных очках.
- Здорова! – Род протянул мне руку.
- Привет! – проговорила в след за ним Олеся и кажется хотела извиниться за задержку, но Женя не дала ей договорить:
- Извини. Это из-за меня мы припозднились. Я долго собиралась. – она убрала распущенные волосы за ухо, оголив часть лица, так что я смог заметить родинку на её шеи, добавившая больше обаяния её облику.
- Не чего страшного. Пойдемте быстрее. Я чувствую себя здесь как на сковородке. – и я двинулся первым.
- Великолепное замечание! – пробежал ярким звоном по пустым тротуарам голос Жени и она первая из всех пошла за мной. И я не видел в тот момент загадочной ухмылки Родиона.
Идти было минут пятнадцать. Говорил я мало, в то время как остальные не умолкали всю дорогу. И тогда я ухватился за мысль, что мне просто на просто не чего сказать, я не испытывал какого-нибудь не желания общаться, напротив я хотел разговаривать с ними, но не мог. И не смотря на отеческие попытки Родиона вовлечь меня в их беседу, все оказалось безуспешным. Но вскоре мы прибыли на пляж.
Куча народу. Песок и солнце. Люди были разбросаны по берегу в хаотичном порядке и я тут же заметил для себя огромное полчище молодежи. Стройные девушки с прикрывающими их тела полосками, так сказать купальниками. Юноши не афишируя соревнующиеся между собой в эстетичности их мускулатуры. Невинные объятия под солнцем и в воде. Смех и беспорядочный гогот. Мимо нас пробежали нагие детишки, а за ними их мамаши.
Мы нашли отличное место где был мелкий и мягкий песок.
Олеся вытащила из своей пляжной плетенной сумки покрывало и вместе с Женей расстелила его на песке с переливающимися подобно жемчугу песчинках. После девушки начали раздеваться. Удивительное дело, но я застыл в давно забытым ощущением, которое заставляет тело покрываться мурашками, а мысли путаться. Это чувство предвкушения! Родион полушепотом произнес:
- Пошли быстрее! Их не дождешься. – мой взгляд замер на Жене. А за спиной разлетелись пылкие слова Рода:
- Так глазеть не прилично! – после этих слов я поспешил развернулся и пошел к воде.
Родион с разбегу ворвался в воду разбивая речную гладь своим массивным телом и неуклюжа нырнул. Я погрузил ступни в прохладную воду и мое тело моментально пронзили будоражащие импульсы, проходившие через каждую пору. После я продолжил медленно погружаться дальше в воду. За спиной раздались оживленные голоса. Я развернулся, когда был по грудь в воде. Женя с Олесей пробовали воду на ощупь, подобно неловким попыткам лилий раскрыться лучистым утром. Олеся в белом с разноцветными узорами купальнике и Женя в противовес ей в черном, привлеки внимание обитателей пляжа, особенно мужского пола. На самом деле, к их медовым телам так и прилипал взгляд, и я не мог сам совладать с собой, но между тем успел отметить недовольное лицо Родиона. Глаза его медленно загорались ревностью и в лице проявлялись черты настоящего собственника. Как же интересно сложился этот постоянно изменчивый мир с бесконечно постоянными желаниями. Мужчины, не желающие делить даже взгляды на своих дам, подобно воинам прячущие свои трофеи, хранящиеся только для их услады. А с другой стороны барышни, получающие бесспорное наслаждения притягивая к себе чужие взоры, ловя чужие мысли в сои путы обаяния, всего лишь чтоб удовлетворить свое эго, почувствовать себя самодостаточными и стать центром притяжения.
Родион подплыл к Олеси и уволок её за собой вмести с её звонким смехом скользящим по поверхности воды. Женя аккуратно вошла воду. Говоря по совести, только сейчас я понимаю, как смотрел на неё потерявшись в пространстве. Почему-то старался уловить каждое движение, вплоть до мельчайшего движения мышц лица. Старался не упустить не чего. Из-за чего не заметил, как она нескольким резкими рывками приблизилась ко мне и со всей силы ударила. Слава богу, что не меня, а по воде, окатив нас обоих водой. С амазонским выкликом она проделала это еще раз. Вспоминаю как сперва в растерянности протирал глаза, чтобы найти Женю, после чего мой разум уступил место простым незамысловатым движениям рождавшимся в сердце у источников души. Я двинулся к Жене, которая пытался ускользнуть от меня, но все же мне удалось ухватиться за её хрупкую талию и притянуть к себе, после чего аккуратно приподняв отбросить её поглубже в реку. Глаза засыпали прозрачные капельки игравшиеся на солнце радушным цветом. Женя выплыла, откинув черные волосы назад и приподняв голову к небу, и её профиль отражался в моих глазах бесконечно ярким преломлениями света. Она выдохнула полной грудью, будто выпустила из себя что-то тяжелое, грубое и мрачное. Но когда она оглянулась в мою сторону я уже почти вышел из воды и направлялся к нашему маленькому пляжному лагерю.
Через некоторое время ребята тоже вышли на берег. Я обсыхал стоя возле покрывала. Девчонки со смехом растянулись на нем. Солнечные лучи начали не заметно для глаз окрашивать их нежную кожу в золотисто-коричневый цвет, а сами, Олеся и Женя, утонули в собственных, новостях и прочих бессмысленных словах. Родион осторожно уселся на краешек покрывала у ног Олеси. Я же продолжил стоять на горячем песке, переминаясь с ноги на ногу.
Особенно ярко отложился в моей памяти, моя невидима не кому борьба с самим собой, не заметные для остальных судороги мышц лица противящееся разуму. Хотя может быть я и преувеличиваю, теперь, когда память становится подобно чернильным пятнам на одежде, они все равно продолжаю давать мне четкие иллюзорные картинки тех дней. И я стал весьма скептически относиться ко всем действиям того времени, иногда особенно придирчиво и осуждающе разбирая их. Но все-таки люди чуть больше наделенные знаниями в самоанализе, имеющие какой-нибудь опыт в познание души человеческой и собственной в частности, согласятся, что любая, даже самая абсурдная критика себя или нелепое обвинение собственного «Я», будет подниматься с глубокого дна вашей сущности и будет иметь корни от самой что не на есть истины, искомой правды о вас самих.
Я отвлекся. Солнце обжигало моё бледное тело, а взгляд с точной периодичностью скользил по Жени. И вся моя тогдашняя борьба состояла в преодоление той потребности уловить изгибы её тела.
Родион продолжал сидеть, но уже с задумчивым выражением лица, рисую деревяшкой на песке странные узоры. Несколькими секундами позже он взглянул на меня тяжелым взором, словно обидевшись на мою невнимательность. Приблизившись к Роду я плюхнулся на песок. Девушки продолжали увлеченно о чем-то болтать.
- Род! О чем думаешь? – незатейливо спросил я.
- Заметно? – удивленно произнес он, словно опомнившись, затем покосившись на Олесю приблизился ко мне.
- Видишь ли, у меня… Как бы сказать? ... Господи! ... – Родион обхватил руками голову и почти неслышно добавил. – Я думаю, что наверное уже готов. Так сказать, созрел!
- К чему готов? – непонимающе спрашивал я, пытаясь разъяснить факты его невнятной речи.
- Только что до меня дошли эти мысли. Буквально на этом самом пляже. – лицо у Родиона было растерянным, брови приподнятыми и самым главным признаком его взволнованности (который я знал благодаря длительному общему прошлому) было его чуть заметное облизывание верхней губы с последующим прикусыванием. На верхней губе Родиона в тот день проступила маленькая полоска крови.
- Может ты скажешь нормально что тебя так беспокоит – открыто и громко продекламировал я ему в тот день. Девушки потревоженные моими громкими словами оглянулись на нас. И я опять скользнул по тонким линиям Жененого облика. Она откинула волосы, открыв для моих глаз маленькую ямку на щеке совсем рядом со скулами, которая как я потом заметил часто появлялась на ее лице когда она чем то особенно наслаждалась или умилялась. Родион идиотски улыбнувшись не к месту произнес:
- Ну что ты так вспылил. Обычная шуточка. – Олеся услышав эти слова небрежно закатила глаза и повернувшись обратно к Жене продолжила разговор:
- Так вот, я подумала и потом перезвонила Лиде… – продолжила она
- Тише! Я еще не кому не говорил! – шепотом начал Родион.
- Может без ребусов обойдемся? Разъясни мне по-человечески, что ты имеешь в виду! – но по совести говоря я уже догадывался о чем он говорил.
- Сегодня смотря на неё… - с глубокой сентиментальностью в голосе продолжил Родион, вызвавшая во мне легкую неприязнь к этому чувству.
- … Смотря на неё и вспоминая то жуткое время, когда чуть не потерял её, я начал осознавать, что она нужна мне больше чем просо моя девушка. Я озарился мыслью… - «озарился»! Когда, черт побери, Родион научился вставлять в свою угловатую речь такие слова? – Мыслью, что она как частица меня… Нет! Она уже стала мной, а я будто стал ею. И если я когда-нибудь потеряю её, то потеряю себя, потеряю жизнь – потеряю смысл жизни! Понимаешь? Она стала моим наркотиком, моим кислородом! И Я…
- Я тебя понял. – произнес я, бесцеремонно перебив Рода. – Кто, как не я лучше всех поймет тебя! – добавил я бросив быстрый взор в сторону Олеси и повернулся обратно к Родиону.
- И поэтому не могу ни сказать: твое решение достойно гордости. Это серьезный шаг и ответственный выбор. – Родион раскрыл рот собираясь сказать мне что-то в ответ, но я не позволил ему:
- Друг мой, если ты хочешь моего совета, то я не дам его тебе. Хотя бы из-за того что сам ни черта не разбираюсь в этом. Но какое бы ты не принял решение, не выбрал путь или наконец кого бы ты не выбрал в спутницы жизни, главное, чтоб решился ты на это в союзе ума и сердца, души и разума.
Родион завороженно ловил каждое мое слово и потом еще несколько секунд сидел молча уставившись в песок, переваривая и усваивая мои слова, и в конце концов произнес, спокойно и выдержано, с расплывающейся гордостью на лице и уверенностью в глазах:
- Спасибо.
Солнце заигралось лазурью на водной глади. Небосвод был подобно тщательно выглаженной голубой скатерти, без белых складок, только вот одно облако, как это часто бывает на мятых рубашках, никак не выглаживалось, оставляя на золотистом пляже темное пятно тени. Вспоминая сейчас тот день, не могу не отметить странным, то необъяснимое совпадение, что облако неподвижным ватным комом зависло над мною, погрузив в мягкую тень меня и Родиона, и Олесю и даже Женю.
- Родион переменив задумчивый взгляд на более легкий посмотрел на меня с иронической гримасой и неожиданно схватил Олесю:
- Пошли дорогая! В тени ты не сможешь загореть, только замерзнешь. – Он подхватил Олесю на руки и не много повернул в мою сторону голову, что бы я смог уловить глазами его приподнятый уголок рта.
- Родион! – почти визжа крича в то время Олеся. – Что ты делаешь?! Она смеялась и радовалась, наверное, даже светилась!
Они ушли, а черное пятно, разлитое у моих ног осталось. Женя приподнявшись и уперев голову локтем глянула на радостную пару в воде. И я никак не мог понять, что было написано на её лице. Она снова одела солнцезащитные очки, села на покрывало лицом к воде оперившись на руки. А потом она повернулась в мою сторону. В тот момент резкий порыв ветра подхватил её волосы, и они подобно рукам спасителя, потянулись на встречу ко мне. Мрачная клякса незаметно растворилась и яркий солнечный свет заискрился на её гладкой коже. Теперь я уже не могу скрывать от вас, что в тот день я все-таки бесконтрольно глазел на неё, ибо не раскрыв этого все мои воспоминания о том дне потеряли бы смысл.
Женя сняв очки и поправив развевающиеся на ветру волосы произнесла:
- Тебе на самом деле так тяжело просто расслабиться и получить хоть дольку удовольствия от жизни?
Опешив от таких неожиданных слов, я до сих пор не могу сказать, сколько именно времени мне потребовалось чтоб собрать в голове мысли, которые рассыпались по черепу словно кегли от шара для боулинга. Но в итоге я ответил, парируя её вопрос своим:
- С чего ты это взяла? И вообще от куда в твоей голове рождаются столь не уместные вопросы? – Я чувствовал себя несколько не комфортно, из-за своих завернутых узлом фраз.
Женя возмущаясь внутри, сперва надула щеки, но затем сказала:
- Господи! Да ты постоянно какой-то мрачный и унылый. Хотя…. Не так… Ты скорее не довольный всегда. И самое странное – чем ты не довольно, совсем не понятно.
- Что за бред? – Буркнул я.
- Бред? – она взглянула на меня глубокими зеленными глазами. И тут я спохватился. Как я раньше не замечал эти два зеленых изумруда направленных на меня? И в туже секунду вспомнил, как порой ее взор падал на меня в неистовом гневе или с блеском иронии, а иногда и с томной серьезностью эти глаза загорались в вечерней мгле.
- Это ни черта не бред! – голос её становился жестче. – С тобой пытаешь говорить о чем-то, и ты сразу же с ледяным голосом и расчетливой объективностью пытаешься опровергнуть чужие слова. И ты всегда, даже в сегодняшний прекрасны день, навеваешь тоску на меня! Это ты абсолютный бред! – Женя отвернулась, и я обнаружил румянец на её лице. А на взбалмошные слова её, мне оставалось только ухмыльнуться.
- Мне кажется, я просто на просто нервирую тебя.
- Опять двадцать пять! – произнесла она ударив себя полбу. – Как ты подбираешь так мастерски необходимые слова, чтобы противоречить любым доводам?
- Женя! – почему-то мне было тяжело произносить её имя, особенно в тот момент, когда она так внимательно начала вглядываться в меня, услышав своё имя. – Успокойся Женя. Для чего ты грузишь себя подобными вещами. Только что ты сама сказала мне, что сегодня прекрасный день, тогда почему ты не наслаждаешься им? Зачем копаться в чужих душах с такой дотошностью? Придет время, и они сами её раскроют тебе, если конечно захотят.
Женя оказавшись в озадаченности моей маленькой тирадой, все-таки не бросила попыток ответить мне своей:
- Не понимаю! Как ты можешь всегда оставаться таким собранным с мыслями, словно готовым всегда увильнуть от разговора и конечно же от ответа!
Мне неожиданно стало очень легко, как будто тело потеряло весь свой вес и стало не весомым. Вместе с этим улетучились все свинцовые мысли, гнувшие голову вниз, проявляя уродливую горбинку на шеи. А нутро, подобно стаи бешенных волков, нашедших уютную и утопающую в свете полянку в глубине черного леса, забывшись отдалось отдыху.
Тогда я не заметил, как Женя смотрела на меня сидевшего в лучах догорающего заката и как она улыбалась мне, той улыбкой, которая бывает у девушек в моменты их настоящей искренности, без доли двуличия и коварства в мыслях.
Родион и Олеся вышли из воды и подойдя к нам, их лица исказились в изумлении. Они нашли нас вовсе не похожих на самих себя. И Олеся воскликнула тогда, нарушив загадочность и красоту наших перемен:
- Какие вы милые оба! - Женя и я смутились после её слов, а Род расхохотался заметив это. На конец я соскочил с места и не оглядываясь бросил:
- Надо окунуться перед уходом!
***
Мы шли по тротуара, провожая Женю до такси. Я и Родион двигались впереди.
- Она не чего!
- Ты о ком? – притворяясь что не понял спросил я.
- Не дури! По глазам вижу, что всё понял. Я про Женю, дружище!
- Девушка, как девушка. – без эмоционально буркнул я.
- А мне кажется, она тебе приглянулась. – Родион хитро оглянулся на отстающих дам.
- А мне кажется – это твоя и Олеси задумка, заставить нас встретиться здесь. – Родион гордо улыбнулся в тон моим словам.
- Вы похожи! – уверенно добавил он.
- Не вижу не единого сходства. Не ужели анатомично? – ядовито лоббировал я.
- Спорить с тобой бесполезно! Только вот, мне известно, что ты так яро споришь в тех случаях, когда не желаешь, чтобы правда всплыла наружу. Кого ни будь другого может быть и получилось бы провести таким образом, но не меня!
- Глупости!
Сейчас вспоминая мой разговор с Родионом, я очень жалею, что не имел возможности в тот момент слышать или хотя бы просто знать о чем говорили Олеся и Женя.
Посадив Женю в такси, я обнаружил себя в порыве несвойственной мне нежности, смотрящим в след уезжающей машине. Оглянувшись я ко всему прочему нашел двусмысленные лица Родиона и Олеси, и тогда я подобно камню быстро тонущему в бурлящей воде, провалился в глубокое отчаяние и жуткую злость. Грудь начало разрывать неясным тяжелым чувством, тянувшимся откуда-то из мрачного и трагичного прошлого. Скорее всего мое лицо в тот миг исказилось и глаза помутились в припадке бешенства, потому как я увидел испуганную Олесю и стоявшего рядом взволнованного и даже несколько расстроенного Родиона.
Я постарался побыстрее попрощаться с ними и двинуться домой по остаткам сгоравшего дня, по пеплу в мрак.
Глава 13
Исповеди
Интересно теперь вспоминать все те, прошедшие дни, многозначащие слова и не выданные чувства. Особенно любопытно ковырять в памяти те не многие эмоциональные события, после которых долго затягивались глубокие раны, оставляя на душе грубые шрамы, то и дело проявляющиеся в неожиданной жестокости слов или в неоправданном презрении и нахальством к окружающим, а порой вылезали вместе с вспышкой злости и ненависти, безжалостно сжигающими черным пламенем остатки добра внутри.
Теперь возобновляя в памяти день проведенный на пляже с ребятами и вспоминая то неожиданно нахлынувшее ощущение отчаяния, замешенное в ядовитом желе ненависти и внезапно всплывшей обиды, приправленное самой коварной злобой, подобно той, что созревает в неизведанных нами пропастях души и выползает оттуда словно отвратительный мутант симбинированный всеми нашими пороками и злодеяниями, я не могу отделаться от мысли, что был совсем слеп и глуп в тот день. Сейчас я рассуждаю о тех происшествиях моей души спокойно и последовательно. Но не тогда.
Я е очень хотел этого, но всё же увлекся обдумыванием того вечера и отвлек вас от событий которым предназначено было произойти позже.
Последующие дни и недели, казались мне мучительно монотонными и одновременно, до странности, тревожными. Складывалось предчувствие – что-то скоро произойдет.
Общие беседы в квартете без церемонных разговор по обедам оборвались. Мы не как не могли собраться все четверо.
Итак в один из таких обедов не было Никиты, а Родион опаздывал. Я уже доедал, когда в кафе зашел Алмаз, сразу же за рыжеволосой девушкой в белой блузке и черной деловой юбке. Он вежливо приоткрыл ей дверь, она взамен мило ему улыбнулась. Алмаз в образе суетливого джентльмена быстро юркнул к столику за которым я сидел, а девушка двинулась в глубь зала, где её ждала все также в гордой осанке и надменностью во взгляде, её подруга – безымянная блондинка.
Увидев горевшие ярким светом серые глаза Алмаза, я догадался о его чудесном настроение в тот день. С лица у него не сползала улыбка и все оставшееся время моего обеда он заваливал меня шутками, новыми и старыми, как будто перед ним стояла цель во что быто не стал расшевелить моё чувство юмора. К его несчастью это оказалось бесполезной тратой сил и лучших анекдотов. Мое сознание было по-прежнему отравлено теми странными чувствами вспыхнувшими как огонь в крио-камере, хотя это не помешало мне отметить занимательный факт о изменившейся внешности Алмаза. Он стал на много опрятнее выглядеть и в его одежде стал проглядываться вкус солидного и весьма обаятельного мужчины. Тогда на нем были белые тщательно выглаженные хлопчатые брюки, с белой шелковой рубашкой, а на следующий день вполне возможно он мог удивить всех другим интересным подбором своего гардероба. На пример когда стало не много прохладнее, он появился в кардигане с высоким воротом, черных вельветовых брюках и до блеска начищенных ботинках. Нам было в диковинку видеть это на нём.
Заметив эти перемены, мою голову одновременно пронзила мысль, подобно острой рапире наточенной для мягкой плоти: «И опять все меняется! Неожиданно! И совсем не заметно!» Эта мысль шумела в голове и я не мог понять ЗАЧЕМ ОНА столько времени травит меня своим ядом.
Позже появился Род. Он, к моему счастью, особо не отличался, но явно и при том беспричинно, Родион беспокоился, подчеркивая это неоднократными взглядами пытливых глаз, словно пытаясь выудить из меня совета или помощи. Алмаза, Родион почти не слушал.
Когда мы закончили с обедом, я задал ему только один вопрос, когда Алмаз уже торопясь ушел:
- Когда ты сделаешь это?
- Что сделаю? – удивлённо переспросил Родион, как будто абсолютно забыв об беспокоящих его раздумьях.
- Сделаешь предложение Олеси? – холодно произнес я. Родион десять раз переменился в лице после этих слов и замер с открытом ртом тупо глядя на меня.
- И меня с ребятами оповестишь? – слегой улыбкой добавил я положив руку ему на плечо.
- Я решаю это вопрос. – смущенно ответил он. Редко мне доводилось видеть Родиона таким. До этого, в последний раз, я запомнил подобное смущение и робость в нем, когда он готовился к одному из самых первых своих свиданий с Олесей, а я в тот момент развалившись в кресле подстегивал его за неуверенность.
- Не тяни. – сказал я на последок выходя из-за стола.
***
В следующий раз, отсутствовал Алмаз. Род так же куда-то запропастился, но вместо них мне составил компанию Никита. В тот день он был несколько потрепанным и весьма раздражительным. Лицо его не было как раньше свежим с юношеским румянцем. А глаза и вовсе помутнели. Хваленная опрятность Никиты исчезла. Рубашка на нем оказалась не глаженной и по-видимому носилась не снимая несколько дней. Брюки тоже были мятыми, а туфли, Никитины всегда безупречно вычищенные туфли переливающиеся на свету, прятались под столом с ошметками засохшей грязи. Я еще подумал тогда смотря на Никиту, жалко, что здесь нету Алмаза!
Никита быстро расправился с едой и залпом выпил стакан кофе, после чего оглянувшись по сторонам, ожидающе уставился на меня. Я в ответ холоднокровно доедал свой шницель. Так прошла почти минута и Никита с неудержимостью в голосе начал:
- Где остальные?
- Правильнее будет спросить где они пропадают. И ты в прочем тоже. – не глядя на него произнес я.
- Не понял! – его лицо передернулось в неком злорадном отвращение, но потом снова стало прежним, словно успокоилось.
- Уже сколько дней вы в отчетливой закономерности по очереди пропадаете, точно испаряетесь во время обеда.
- Что за чепуха? – Недовольно буркнул Никита и опять оглянулся боясь увидеть кого-то лишнего в тот день.
- Как скажешь. – я поднес чашку с зеленым чаем ко рту, сделав глоток и искоса взглянув на Никиту я решил спросить:
- У тебя всё в порядке? – Никиту словно молния ударила, он дико взглянул на мен и особенно пугающе прищурился, подобно двуличным людям подозревающим свое разоблачение.
- Зачем такие вопросы? – не сводя с меня глаз ответил он и сквозь зубы добавил. – Со мной разве что-то не так?
- Да нет! Все нормально. – Бессовестно солгал я.
- Как дела у тебя вообще? – меня точно толкал сам дьявол выуживать информацию из Никиты.
- Как обычно – куча работы. – неряшливо бросил он ответ, а глаза в это время стали мутнее прежнего. – Клиенты сейчас сложные у меня.
- Ясно. – безучастно обронил я и мое тело вновь наполнилось свинцовым чувством отвращения, к которому я начал постепенно привыкать. Оно раз разом стало посещать меня с того самого пляжного дня, подобно надзирателю в камере, сообщая где я и что со мной происходит. Только вот я не как не мог разобрать где я и что со мной всё-таки происходит.
- Никита в то время снова мнительно оглядев посетителей кафе торопливо заговорил.
- Тут такое дело! Только ребятам не говори! Ладно?
- Хорошо. – озадачено ответил я. – А что именно не говорить?
- Мне плоховато было последние дни.
- И?
- И я решил, что не плохо было бы провериться. Особенно после последних выходных.
- А что было в последние выходные? – бесцеремонно и резко кидал я вопросы в лицо Никите, при том не глядя на него и не останавливаясь мешая оставшуюся от чая эмульсию в чашке.
- Были совсем уж чересчур распутные ночи. Вакханалия просто! Не хочу вспоминать.
- Тогда не надо. – произнес я взглянув на обеспокоенное лицо Никиты с растрепанными густыми волосами свисающими над глазами. Было удивительной редкостью, что он не желал поделиться своими полуночными походами сопровождающимися самым диким блудом.
- Я сделал анализы… - он поперхнулся пытаясь начать это предложение, после вновь оглянулся и продолжил… – Результаты не обнадёживающие.
Внезапно мой телефон зазвонил, оборвав кульминационную фразу Никиты. На экране высветилось: «Вова брат». Я сбросил.
- То есть не обнадеживающие? – хладнокровно произнес я. Сейчас меня слегка пугает тогдашняя мое спокойствие.
- Я у венеролога был! Ты че еще не догнал? – взбешённо сказал Никита.
- Это я прекрасно понял. Что он тебе сказал? – уже более заинтересованно переспросил я.
- Ну он типа не уверен в точности анализов и попросил повторить процедуры. Приди сказал в конце недели. – Мне не чего было сказать в ответ. – Господи! Я себе совсем места не нахожу. Никак не могу сосредоточиться. Вообще не могу собраться с мыслями. Ели как перенес все процессы на этой недели.
- Успокойся! Окончательный вердикт не поставлен. – И всё же насколько я был наивен в то время. Не ужели жизнь меня не чему не научила. Или я просто на просто закрывал глаза на очевидность. Терпел ложь в глаза и мирился с этим. Когда я стал таким?
И опять запиликал телефон у меня в кармане. На сей раз была СМСка от «Вова брат»:
«Буду в городе на следующей недели. Пересечемся? Звони! Ок?»
Даже через обыкновенные слова на экране телефона я ощутил фирменную наглость Вовы с циничной манерой доносить информацию о себе. Я не горел желанием отвечать ему.
- Как мне дожить до конца недели? – спросил в то время Никита. И тогда я подумал. Удивительный факт, что весь образ жизни человека, вся его эмоциональная устойчивость и внутренне спокойствие может пошатнуться, под воздействием простого созвучия слов. А представьте теперь, что с ним произойдет когда эти слова станут явью, когда реальность начинает безжалостно бить в лицо со всего маху своей страшной правдой. Другое дело люди с пустыми как высохшие колодцы сердцами, огрубевшими мыслями и черствыми чувствами. Они имеют достаточно рубцов на душе, что бы твердо и безжалостно выдерживать подобные ситуации. К несчастью для Никиты он к таким людям не как относиться не мог.
Я не стал больше выпытывать подробности из него и устранил любые сомнения в его нечестности передо мной.
- Я так понял ты фактически освобождён от работы на этой недели?
- По сути да. – мрачно ответил Никита.
- Тогда иди домой и отоспись. На тебя без слез не взглянешь – грубо произнес я. – И не думай не о чем больше. Теперь от тебя ничего не зависит. Теперь ты ничего не можешь сделать в своё оправдания.
Закончив говорить, я молча встал и двинулся к выходу.
***
Примерно в таком же духе прошла следующая неделя и скромно ушел в отпуск второй месяц лета. Духота в тот пятничный день нависла особенно возмутительной ширмой над городом, изнемождая его в выхлопах тленности мегаполисов.
На обед пришел только я и Родион, хотя к нам и заскочил Алмаз, разрумяненный и заметно торопившийся, поздоровавшись и бросив несколько невнятных слов он умчался от нас в нелепой спешке. Никита не появлялся уже несколько дней. Результаты его анализов он не сообщил ссылаясь на какие-то запутанные сложности. В общем за столом сидел я и Род. Нас обдувала холодная струя кондиционированного воздуха. Царила неловкая тишина, словно за столько лет знакомства мы стеснялись начать разговор. Помниться мне, как в зал кафе незаурядными отрывками врывалось бормотание города как только открывалась дверь и входили новые посетители. Одним из тех посетителей оказалась гордая блондинка. Она вошла с яркими полуденными лучами солнца, аккуратно облегающих узор её талии. Задержавшись на несколько секунд у двери, рассматривая свободный столик в помещение, она двинулась в глубь.
- Думаю на этих выходных. – я не особо расслышал слов, но зато вспомнил о присутствие Родиона.
- Что? – он казалось смутился, когда я переспросил.
- На этих выходных скажу Олеси, чтобы она стала… - но я слушал в пол уха речь Родиона, обнаружив как надменный взгляд лег на наш столик со стороны глянцевой барышни. Взгляд – очень знакомый мне, своей бросающейся непочтительностью, презрением и даже ненавистью. Она дерзко мотнула головой, отвернувшись и быстрыми, агрессивными шагами прошла мимо.
- Ты слушаешь меня? Или опять в облаках витаешь? – раздался недовольный голос Родиона.
- Да! Да! Конечно! – неряшливо ответил я. – На выходных говоришь? Так это отлично! – но лицо Родиона исказилось в испуге, подобно тому как искажаются облики людей бросающих громкие слова, но мгновенно пятящиеся назад, как только слова их требуется подкрепить и делами тоже.
- В чем проблема? – напористо спросил тогда я, заметив маску отступающего на нем.
- Никаких проблем нет. – неуверенно пробормотал в ответ Родион.
- Не лги! – властно произнес я. – Ты уже десять раз побледнел пока говоришь об этом.
- Черт! – с глубоким, даже несколько отчаянным вздохом выпалил он. Глаза его наполнились тревожными чувствами, которые он тщательно скрывал в глубине себя.
- Я боюсь! – признался он, опустив голову. – Нет! Не отказа Олеси. Она хочет того же. Я уверен! Тем более я знаю, что она любит меня, как и я её. Видишь какая штука, моя жизнь идет по невидимой схеме составленной моим уникальным органайзером в голове. Я имею четкие планы на недели и месяцы вперед. У меня есть приблизительные наброски на целые года в будущем. И…
- И что с того? – резко оборвав, начал я внимательно вглядываясь в жеманные глаза Родиона, заполнявшиеся вовремя его слов, каким-то жидовским оттенком.
- Как Олеся тебе в этом помешает? – грубо спросил я, со злобным тоном в голосе. – Кто еще, как не она поможет тебе в этой серой жизни.
- Надеюсь ты прав, что брак подразумевает не только красивую и счастливую жизнь двух влюбленных в ароматах роз… - Когда Родион успел стать таким арбитром изящества? – Но и реализацию общих целей, достижение желаемой мечты в конце концов! Но… - я с нетерпением ждал продолжения, казалось загнанной в тупик реплики Родиона.
- Но, не смотря на мою любовь к Олеси, пусть даже тебе покажется это совсем сентиментальным. – добавил он, заметив мою чуть заметную усмешку. – Я боюсь Олеся не выдержит моего темпа. Я боюсь исчерпать её любовь к себе постоянной гонкой вверх. Боюсь замучить её и нашу любовь.
Я неудержимо рассмеялся, с злорадным гоготом проскакивающим через горловые всхлипы. И теперь не могу без улыбки вспомнить то недовольно-удивленное лицо Родиона уставившееся на меня.
- Выходит, ты всё-таки не уверен в её чувствах? – в лоб спросил я. Род пал в краску.
- Удивляюсь я тебе Родион. Хотя что там, я поражаюсь вам обоим. Откуда в вас столько сомнений? Несколько секунд тому назад ты сказал мне, что уверен в вашей любви, а теперь заявляешь о сомнениях. Друг мой! – праздно начал я, не ожидая от самого себя, подобных речей. – Мы сами рисуем свой мир! И хотя бы только поэтому никогда не говори: «У меня всё плохо», «Я не уверен», «А вдруг?», потому что наши слова, наши мысли, как едкие чернила, въедаются в станицы нашей жизни.
Родион молча глядел на меня. Мой телефон зазвонил в беззвучном режиме, на экране высветилось: «Женя».
- И вот что еще Род! Пожалуйста не опускай свою планку из-за того, что кто-то не может до неё подняться.
На экране телефона опять высветился номер Жени.
- Удачи! Последнее слово всегда за тобой! – и я вышел из-за стола, как это делал прежде, посмотрел на блондинку возмущенно пялившуюся на меня и пошел к выходу.
- Алло… Да на обеде… Не чего страшного я уже поел… Ты по делу?
Глава 14
ВОСПОМИНАНИЯ УКРЫТЫЕ ЛИСТЬЯМИ
Интересно теперь вспомнить туже пятницу, только вечер. После обеденной беседы с Родионом, как вам уже известно, мне позвонила Женя. И наш разговор был следующего содержания:
- Ты по делу?
- Э…э…э… ну как бы да! Хотя все же нет.
- Так что ты хотела? – задал я следующий вопрос, и неожиданно получил резкий ответ от неё.
- Ты не хами! Ладно? – голос её стал наполняться бешенством. – Дуреешь как погляжу. – Она не знала, что я улыбался услышав её слова.
- Мне кажется это ты мне грубости говоришь?
- Ясно. Недоволен что я позвонила? Не рад меня слышать?
- Давай ближе к сути…пожалуйста Жень. – как же мне было не по себе в те дни, произнося её имя.
- Окей! Я тут подумала… начала она с сентиментальностью в голосе, звучно растягивая слова и как то по особому мягко делая ударения на окончания.
- Я тут подумала, мы всегда с тобой встречаемся при ненормальных ситуациях. – она говорила это, а я пытался вспомнить или скорее всего вызвать, то ужасное и мучительное чувство, посетившее меня после похода на пляж, после того как Женя уехала.
- Тут соглашусь. Наши встречи, да и само знакомство были парадоксальны. – с озорством произнес я.
- Так вот. – продолжила она. – Приняв во внимание все те факты, я была бы тебе признательна, если ты составишь мне компанию сегодня вечером.
Её просьба сбила меня столку и одновременно весьма заинтересовала. Её просьба была не то чтобы навязчивой и бесхитростной, скорее нелепой и даже в какой-то степени замороченной. Не подумайте, в голосе Жени в ту секунду не было не доли смущения. Она говорила четко и бесконечно уверенно, что опять придавала им причудливость, как будь то она заучила их наизусть. И все-таки я не понимал зачем ей это.
- Ау! – Раздался её голос в динамике телефона. – Так что?
- Хорошо. – Без колебаний ответил я. – Только в чем я могу составить тебе компанию?
- В смокинге и высоком английском цилиндре! – буркнула она. – Прекрати паясничать! В парке в семь или лучше пол восьмого. – властно добавила она.
- Лучше было бы в шесть.
- В половину восьмого! – груба сказала она и добавила. – Увидимся.
- Ага. До встречи. – соединение прекратилось.
***
Так вот, вспоминая тот вечер, мне запомнилось что уже было восемь, а Женя так и не появилась, и я проклинал себя за пунктуальность, хотя было бы не честно отрицать, что мне было как-то легко и даже приятно находиться в парке, нежели у себя в заперти дома. Хвойный аромат разносился между аллеями ласкающим ветерком. Солнце склонялось ближе к горизонту, и дневная духота чудесным образом улетучилась. Сам летний вечер, его невидимая фонтомность, казалась бесконечно нежной, сладостно притягательным; и глубины души заполнялись бархатно-уветливыми порывами, заставляющими нутро дрожать от подобных ощущений.
В парке к тому времени оказалось достаточно много народу. Были молодые парочки, игриво прижимающиеся друг к другу и шепчущиеся о чем-то. Одни парочки сидели на скамейках в тех нелепых позах, которые свойственны толи влюбленным, толи людям усердно имитирующие голливудские кинодрамы, то есть, её шея обязательно изгибается в такой неестественной форме, словно ей проломили череп промышленным краном, а тело выгнуто подобно беспозвоночному чудовищу из фильмов ужасов (вы знаете их, одержимые люди, ползающие по потолку с телами, переломанными самым жутким образом). И каждому ясно, что ей ни черта не удобно, но мода в зарубежном кино диктует что так ведут себя влюбленные. ДЛЯ ЧЕГО ЭТО ВСЁ… Зараза! Даже слово не подобрать! Абсурдные повисшие девушки на парнях, опять же со сложенными головами на плечах, как будь то эти головы трофеи. А эти парни! Им так же не удобно, но тщеславие и самолюбие заставляет продолжать эту комедию тел. И может быть бог с ними, тем более я и сам в принципе тогда стоял в этом парке в ожидание девушки постоянно испытывающей мое терпение, но смысл создавать дискомфорт своим движениям, мучить себя для меня остаётся до сих дней не понятным.
Не могу не сказать, что кроме молодых, в парке было очень много пожилых людей. В основном это были бабушки, кооперирующиеся в маленькие группы и подобно маленьким боевым отрядам, они перемещались стройными рядами по аллеям, обсуждая свежие сплетни, и дразня между собой своих сверстниц, отсутствующих на их скромной вечеринке престарелых. Кроме того, я обратил внимание, что среди старшего поколения почти не встречались мужчины. Было несколько трясущихся дедушек, всем телом опирающиеся на клюшку, со сморщенной кожей подобно высохшей апельсиновой кожуре. С трудом можно было сказать, что они идут, скорее их движения это обыкновенное и беспорядочное сотрясания тела, вызванные разладом в нервной системе. И тогда я задумался, а почему бабушек больше? Неужели, это от того, что мы – мужчины, убиваем себя в молодости таская на шеи девиц, подражающих героиням малобюджетных мелодрам или из-за того, что мы вешаем на себя слишком много забот и обязанностей? А может просто тупо прожигаем себя благодаря по истине дикой тупости? Я так и не нашел четкого ответа на этот вопрос. Возможно ко мне пришло бы озарение, но на горизонте появилась Женя. В голубом летнем платье с белым воротничком, она напомнила мне девушек викторианской эпохи, с вьющимися волосами вечернего уюта. И в её походке чудилось подсознательное бесстыдство, неистребимое кокетство, так притягивающее мужчину.
- Ты опоздала! – с ходу начал я.
- Я не обещала не опаздывать. – получил я ответ, сопровождаемый готовым к стычке взором зеленых глаз. Потом она отвернулась в сторону и опустила голову, из-за чего её черные волосы как обычно упали на глаза, спрятав от меня её взгляд.
- Господи! Не кипятись ты! – вздохнув произнес я.
- Я спокойна! – и она уже опять смотрела на меня, но еще из-под искоса. Я поскорее отвернулся.
- Ладно, пойдем. – сказала она.
- Куда?
- Не знаю! …По дороге. – помню, как я пошел в след за ней, не много угрюмо и отречено, она напротив продолжала чеканить твердые шаги заложив руки за спину, гордо выпрямившись и выставив лицо навстречу ветру.
Так мы бродили по парку минут двадцать, а может и больше, при том почти не разговаривая. Я не особенно хотел разговаривать, да и о чем я мог с ней говорить, хотя мне казалось, и она не горела желанием вести разговор. Я еще подумал в тот момент, что она подобно раскаленному металлическому пруту, постепенно остывала от прошедшего дня и боялась обжечь меня.
В конце концов я устал бесцельно блуждать за Женей по тротуарам парка и схватив ее руку, произнес:
- Идем! Я знаю тут рядом замечательное место. Раньше я часто туда ходил.
Она молча глядела на меня, словно растворялась в моих словах. И я никогда не забуду, как коснулся в тот день её кожи, и мне продолжало чудиться, что она подобно сахарной пудре, тает у меня в руках. Я незамедлительно отпустил руку.
- Пошли. – томно ответила она.
Мы двинулись к пруду, находившемся на самом краю парка. Про этот водоем знал каждый, но мало кому было известно, что если обойти пруд с другой стороны и выти на заросшую ивами и кустарниками сторону, можно найти старую металлическую скамейку, укрытую от слезливых ив одним вековым дубом, сильно раскинувшимся в ширь. Эта скамейка с растрескавшимися и заросшими сантиметровым слоим мха ручками, сильно утонувшими в земле ножками, была сама не на много младше могучего дуба над ней. Но если найти это место и устроиться по удобнее на скамейке, перед взором раскрывается невероятный пейзаж, когда лучи заката стелятся вишневым ковром по водной глади, а люди на другой стороне превращаются в нарисованных гуашью персонажей старых полотен великих художников. Грохот суетливого города в том месте был почти не слышан и душа погружалась в то блаженно-трепетное состояние, где мечты становятся осязаемыми, а чувства видимыми.
Женя смотрела на всё это с неподдельным восхищением, два зеленых изумруда её глаз блестели от удивления и лепестки алых губ были приоткрыты в изумление. Она конечно, не чего не произнесла в слух, как будь то мы с ней играли в игру: «не уступай сопернику в дуболомстве и грубости, не проявляй своих эмоций!». Хотя она сперва чуть ли не в припрыжку рванулась к скамье, но очнувшись от ощущений, замедлилась и сказала:
- Красивое место. Никогда не подумала бы, что тут может быть, что-то подобное. Как ты нашел это?
- Это произошло ещё, когда я был совсем ребенком.
- Ребенком – это сколько? – спросила она, присаживаясь на скамейку, подложив под себя сумочку.
- Так! Дай подумать. Я нашел это место, когда мои родители развились. И я словно осталась один во всем мире. Не понятый ни кем мальчик, с разрывающимся сердцем в груди. Я искал покоя от терзающих мыслей и пришел сюда.
- Прости. Я не хотела, чтоб ты вспоминал о чем-то подобном – произнесла она взглянув на меня грустными глазами, из-за чего её брови приподнялись, не много округлившись и в уголке их проявилась маленькое углубление – отпечаток тяжелой печали.
- Не чего страшного. Я и брат уже ждали этого. Дом трещал по швам от их скандалов. Мать вечно обвиняла отца в его запоях. Он частенько не приходил домой на ночь, а приходя под утро в умат пьяным, мама часто унюхивала запах женских духов от его одежды, находила пятна помады и все в таком роде. Жуткие ссоры происходили снова и снова.
Я не знаю, зачем в тот вечер начал всё это рассказывать Жене, но меня было уже не остановить подобно разогнавшемуся поезду. А Женя впитывала, словно губка, каждое мое слово. Мои воспоминания становились четче, одухотворенные связями со скамейкой под дубом, и я говорил:
- Вова не переставал твердить, скоро они разбегутся, увидишь! Я напротив продолжал верить в них, успокаивая мать, плачущую в ожидание отца. Продолжал пытаться померить их во время ругани, когда мой старший брат просто уходил. Он вообще мало проводил времени дома, всегда в нелепых делах и с новой подружкой.
С теми словами я вспомнил о приехавшем в город Вове и о том, что днем он мне звонил. Я не взял трубку, позже мне пришла СМСка от него, сообщающая об его отъезде и невозможности встретиться со мной. Но мы оба знали, что не желаем видеть друг друга. Я не говорил с братом уже пять лет.
- В конце концов отец ушел. – продолжил я, после того как Женя попросила узнать, что было дальше.
- Мама пала в дикое отчаяние. Плакала она круглые сутки, и я тоже потерял покой. Беспомощность, не знание как утешить мать и сгладить острые края произошедшего, терзали меня с новой и новой силой. Брат легко забил на всё! Как-то уходя он сказал матери с самонадеянным лицом и напыщенной важностью: «А ты думала он не уйдет? Не глупи! Даже этот придурок догадывался», - он указал пальцем в мою сторону, заносчиво улыбаясь; «Перестань плакать! Ты больше мучила его, чем любила. Но он может быть и на самом деле любил тебя, раз оставил всё что у него было. Радуйся, что хоть кто-то тебя любил по-настоящему. И перестань убиваться из-за такой чепухи. На тебя противно смотреть!»
Помниться после последних слов Женя опустила голову. Челка опять упала на глаза, но она поспешно убрала её. Я увидел её оголившийся профиль лица. Она сильно сдавила скулы и на щеке проступила ямочка, которая, казалось, Женя получила в очень мрачном и ужасном месте, всплывающее на ее милом лице при самых сильных эмоциях.
- Очень грустно. – шепотом сказала она.
- Наверно. – я улыбнулся закатив глаза чтобы подробнее вспомнить свое девство. – Через несколько часов после слов Вовы, я лежал с разбитым носом в соседних дворах, харкаясь кровью под злобный хохот уличной шпаны, с которой общался мой старший братец. А он гордо стоял над мною, с ненавистью выписывая удары ногами. Спасибо Родиону, пришедшему на выручку. Вполне вероятно, что Вова мог запинать меня до смерти.
- А что с отцом твоим произошло потом? – спросила Женя, мерцавшая в пленительно-сумрачных огнях закатывающегося за горизонт солнца. – Ты прости меня за такие вопросы.
- Успокойся. Бывает полезно покопаться в прошлом. Всегда остается шанс найти там, что-то полезное, что-то ранее совсем не заметное и не привлекательное. – и я продолжил. – Отец переехал жить к другой женщине. Ту даму я видел редко и по совести говоря порой мне казалось он лгал нам, что это его любовница. Порою я подумываю, он просто тогда снимал у этой женщины комнату и просил её притвориться его новой женщиной, кроме того это не составляло ему большого труда, потому как только я навещал его. Но через полгода его не стало. Остановилось сердце. Врачи говорили, что вероятнее всего, ранее он перенес несколько микро инфарктов на ногах и потом случилось неизбежное при игнорирование подобных факторов. Удивительно, я был у него в гостях за пару часов до кончины. У нас состоялся весьма проникновенная беседа. Он рассказывал, как никогда не прекращал любить мою мать и врятли он сможет найти женщину хотя бы чуток похожую на неё. Он отворачивался, но я видел, как он плакал. Но кроме всего, он рассказывал это, словно пытаясь научить меня жизни. Речь его напоминала правила, напутствие, теории или аксиомы, но никак не простую болтовню;
«Знаешь сынок, как говорит опыт? Кто битым жизнью был, тот большего добьется. Пуд соли съевший, выше ценит мед. Кто слезы лил, тот искренни смеется. А кто умирал, тот знает, что живет.»
Робко взглянув на Женю, я обнаружил как её мысли скользя по водному зеркалу озера отражались на лице томностью сочувствующего понимания. И хотя мне было не уютно от её жалости, я продолжил как только она вопросительно взглянула на меня.
- Наверное теперь я буду всю жизнь прислушиваться к словам которые он сказал мне в тот день. Говорил отец что-то вроде этого:
«Запомни сынок, нужно жить всегда влюбленным во что ни будь не доступное тебе. Человек становится выше ростом от того, что тянется верх. И пожалуйста не держи грехи, в которых раскаиваешься, глубоко в себе, ведь если человек искренни раскаивается в своих грехах, он может после смерти вернуться в то время, которое было самое счастливой.»
- Это его последние слова запомнившиеся мне. Мама устроила похороны и опять лила из-за него слезы. Вова не пришел на похороны, как в прочем и на материны через два года. Казалось у Мамы совсем опустились руки после смерти отца. Её здоровье резко ухудшилось. Вова в то время уехал учиться в Москву. Он так там и остался. Умерла Мама тихой не заметной смертью уснув укрытая плетом под монотонное дребезжание телевизора не вставая с кресла.
- Мне стоит еще раз извиниться. – несмотря мне в глаза произнесла Женя. – Зря я затеяла этот разговор и испортила тебе настроение.
- Я тебе уже говорил не чего страшного. Время прекрасно затягивает раны, а потом только и остается смотреть на шрамы от них и вспоминать как их получил. – я попытался улыбнуться Жене.
Солнце к тому времени уже скрылось за неровную линию горизонта, освободив на небе место примечательной картине. Небосвод затянуло грузными необхватными дождевыми облаками, местами окрашиваясь в чарующий нежно-малиновый цвет. Севернее от багрово-малиновых оттенков сжатых тучами, как картинной рамкой, ярко белые полосы света проступали сквозь медные цвета надвигающегося ненастья. Смотреть на эту восхитительную палитру красок с подступающей ночной прохладой можно было вечно, но я произнёс:
- Пора идти. Скоро начнется дождь. – Женя согласившись кивнула. Мы покинули место, с тех пор наполненное не только моими воспоминаниями.
Вернувшись на парковые аллеи, мы не нашли там много людей, подобно нам наслаждающиеся подступающей ночью и словно одеяло растелившимися тучами. Ветер усилился, срывая больше и больше зеленых листьев и закручивая их в вихре, типично терзающий взор своим двойственным сочетанием крайностей: разрушение и хаос; красота и гармония.
Несколько минут мы шли молча, будь то заворожённые происходящим вокруг: движением небесных тел, качанием деревьев, пригибаемой к земле травой и гулом ветра. Я старался не смотреть на Женю, теперь мне кажется я просто очень боялся взглянут на нее, нежили испытывал антипатию к её задумчивому профилю, обуянному отреченным размышлением. Помню, как ветер резко поменялся и принес ко мне её нежный аромат, напомнивший её оригинальную дерзость. И мне захотелось улыбнуться. В первые за несколько лет! Вот так просто! Без всякой причины! Мне хотелось улыбаться! Я повернулся к Жене. Её мечтательной лицо было направленно к последним лучам солнца прорывающимся сквозь темную завесу и она чуть заметно улыбалась.
- Жень, расскажи про своих родителей. – она не ждала от меня подобного вопроса. Взглянув на меня с набегающей печалью она сказала:
- Мои родители… Не знаю даже с чего лучше начать… Во первых я никогда не видела свою мать. – После тех слов её взор застыл в некой пустоте. – Мама заболела беременная мной и я родилась на два месяца раньше срока. Родилась бледным слабеньким ребенком. Врачи опасались что я могу умереть. А мама полюбовавшись мною несколько секунд сказала:
«Ты станешь очаровательной девушкой Женя.»
После этих слов её сердце остановилось. Это мне рассказывал мой отец, когда мы вместе рассматривали мамины фотографии.
- Теперь моя очередь извиняться? – с глупым лицом спросил я.
- Не надо! – обрывисто произнесла она. – Это будет справедливо. – И пристально посмотрев на меня, Женя заботливо улыбнулась.
- В общем меня растил отец. Наверно из-за этого я в детстве больше напоминала хулиганистого мальчишку. На улице часто дралась, при том мне не было важно таскать девчонок за волосы или махать кулаками перед мальчишками. Папа говорил всегда мне, как только видел меня потрепанную измазанную в земле и с пятнами от пощёчин на лице:
«Жень, зачем ты всегда дерешься со своими друзьями?»
Я отвечала ему:
«Папа, а настоящие друзья разве унижают? Все они вечно придумывают мне обидные прозвища. Мне очень неприятно это слышать!»
И отец мне говорил свои речи, которые на самом деле у него получались вдохновляющими и успокаивающими.
«Запомни доченька, если ты нравишься людям – то ты хороша, но если они ненавидят тебя, то ты лучшая.»
Я запомнила его слова на всю жизнь.
В конце концов ему стало удаваться прививать мне хорошие манеры. Во мне проснулась любовь к книгам и к искусству в общем. Отец говорил, что хочет, чтоб я стала не только красивой. – Женя смущенно спрятала глаза. – Но умной и духовно развитой, аргументируя это тем, что так я стану лучшей среди лучших. Но когда мне было пятнадцать отец покинул мен. Его сбила машина. Утром, пьяный чиновник гнавший с затянувшегося корпоратива заснул за рулем и вывернул на автобусную остановку. Мне говорили, что папа спас жизнь ребенка. Но кто спас его жизнь? – Её лицо передернулось и по нему проползла самая темная и страшна злоба.
- Я тогда была совсем маленькой и глупой девочкой, чтоб знать, что самые умные и проницательные люди поверят в самую гнусную ложь если перед их глазами всплывет толстая пачка банкнот. В итоге папу сделали героем спавшим ребенка от автомобиля потерявшего управление из-за неисправности рулевой рейки, которая в свою очередь возникла по причине не профессиональной работы автомастера проводившего техобслуживание автомобиля на кануне несчастного случая. Так все и закончилось. Я стала ужасно злобной и до неприличия вспыльчивой. Я могла погибнуть как человек в то время, но тетя, удочерившая меня, помогла найти мне снова свой путь. Она часто говорила мне, что все старания моего отца пропадут и частица самого него старательно посеянная во моей душе истлеет, если я вступлю на дорогу пагубной жизни ненависти.
Глубоко вздохнув Женя продолжала избегать моих глаз, но мне то было видно, как её грел мой взгляд на неё. Я молчал. В тот момент не нужны были слова. Мы и без них друг друга безупречно понимали, как будь то наши души вели в те секунды увлекательный диалог. Она подняла голову к небу, словно указывая на что-то, и я повторил её жест.
Вспоминая, как потом нас накрыло сплошным завесом ливня и мои щеки обжигали капли дождя, я не могу не вспомнить скользящие по её талии мои ладони, тепло губ и сплетение мыслей.
Глава 15
ВСЁ ИЗМЕНИЛОСЬ
Вокруг нас все изменяется с безумной скоростью и этого не возможно избежать. Сегодня вы могли видеть пустырь без единого признака жизни, а завтра на его месте будут закладывать фундамент дома. Вывески на рекламных щитах сменяют друг друга прежде, чем успеют приестся взглядам горожан. Новые социальные группировки возникают не то чтоб ежедневно, а ежеминутно и с такой же скоростью исчезают, растворяются, пропадают. Таким же образом подвержен изменению человек: психологически, физически и наконец умственно. Но сумасшествие перемен в современном мире настолько привычное явление, что смерти людей, крушение самолетов, цунами-палачи и лучевые болезни не производят на нас не какого впечатления. И уж точно нас никак не затрагивают. Мы относимся к этим вещам равнодушно, регламентирую такое поведение внеочередной реформой в жизни. Не давая никого отчета, что кого-то мы возможно никогда не увидим, и нам не будет дано с этим человеком радоваться и грустить, вы не будите иметь возможности поделиться с ним своей новостью или спросить совета, и в конце концов у вас не будет шанса любить его. Привычка к перемена привилась в нас подобно иммунитету к вирусам, сделав нас угрюмыми, а жизнь бесцветной. Но я не был таким! Любая реорганизация возникавшая в моем быту принималась мной с сопровождение обильного букета эмоциональных сопереживании. Наверно потому я так не любил изменения в людях, в мире в общем, а со мной в частности. Хот бы потому, что боялся не знания красок чувств которые возникнут в момент таких революций и того, к чему всё это в итоге приведёт.
К чему я виду! После того вечера с Женей, моя жизнь поменялась. Я стал проводить много времени вместе с ней, охваченный её страстью к жизни и безапелляционной способностью наслаждаться этой самой жизнью. Мы часто гуляли в том самом парке и всегда приходили к НАШЕЙ скамейки спрятанной под зеленью дуба. Женя казалась мне бесконечно энергичной, словно её наполнял бездонный жизненный источник. И излучая, столь теплую и приятную силу, она начала менять меня. И не удивительно, что эти перемены заметил Родион. Появившийся румянец, искорки в глазах и вечно не сползающая благословенна улыбка выдавали меня, как говорил Род. Никита с Алмазом также приметили изменения происходящие со мной. Но никто из них троих не догадывался причину по которой это происходило.
Я не хотел конечно раскрывать вам тайну моей мысли, но раз вы выслушали столько моих откровений. Так и быть! Теперь я в большей степени склоняюсь, что в те дни я скорее искусно притворялся и реалистично симулировал те изменения в душе. Хотя меня это весьма и огорчает в данный момент, одновременно я испытываю не поддельную лесть к себе, упиваясь своими способностями пускать пыль в глаза. Я все больше уверен, тогда я нисколечко не изменился. С другой стороны меня не покидает сомнения, что просто на просто я упрямо отказываюсь признавать те перемены. В любом случаи я запутался тогда и путаюсь теперь.
Что же на счет ребят, то сними дела обстояли чрезвычайно неожиданно. Только так я могу обрисовать события связанные с ними в то время.
И начну я с Родиона. События о которых пойдет речь имели свою завязку в тот же день, когда я и Женя вместе наслаждались прохладным воздухом в парке. Мне помнится, как мы уже собирались с ней попрощаться, раздался звонок Жененого телефона объявляя о прилетевшей СМСки с следующим текстом:
«Я выхожу замуж!»
Сообщение пришло от Олеси через несколько секунд после того как ей сделал предложение Родион. Удивительное дело, как современные технологии помогают современным барышням. Буквально через минуту всем родственникам, подругам, коллегам и остальным знакомым было известно о скорой свадьбе Олеси и уже через минуту и десять секунд, пятьдесят процентов этих людей являющиеся ее подругами, завидовали Олеси самой черно завистью. И пока другие загорались желчью зависти (я сейчас имел ввиду тех самых полу подруг, полу коллег Олеси – прикидывающиеся самыми что не наесть лучшими подружками, а на деле ненавидящие друг друга стервозные бабы) Родион расслабился в мысли что он наконец-то решился. Принимая во внимание все его сомнения и размышления по этому поводу, позволю сделать себе вывод, что всё-таки было для него это не легко.
После этого события, Родиона стало реально редко видно на нашем маленьком обеденном заседание. Он стал очень занятым. Постоянно приготовления к свадьбе его ужасно изматывали, и теми исключительными днями, когда Род радовал нас своим присутствием, он выглядел ужасно уставшим, и казалось его свадьба стала для него больше мучением, чем праздником.
Появились мешки под глазами, а сами глаза стали тусклыми. Руки безжизненно свисали, а походка подобно ковыляниям изголодавшегося островитянина заброшенного на островке в океане.
Олеся хотела непревзойденную свадьбу, не забываемую и лучше чем у кого-либо. Дорогие девушки, пожалуйста не говорите, что вы не такие же! Не говорите, что вы никогда не думали находясь на чужой свадьбе, что ваша свадьба наверняка будет лучше. Откровенно говоря, нам мужчинам никак не понять вашу жажду устроить сказочную свадьбу. Возможно мы на столько черствы и дуболомны из-за чего не в состояние разобраться в эстетике данного мероприятия. Или может подобные желания возникают благодаря вашему убеждению что вы попадаете в рабство домашнего быта и вам обязательно должны устроить шикарную свадьбу. А возможно вам пора напомнить, теперь вы не особо сидите дома. У вас есть ваша карьера, ваши амбиции, ваши бесконечные корпоративные встречи с подругами. В общем, тогда мне было искренни жалко Родиона, но к несчастью я никак не мог помочь ему.
Что касается Никиты. Возможно вы уже запамятовали, такое часто бывает в наше время инновационного сумасшествия, когда люди забывают проблемы с которыми встречаются их знакомые, близкие друзья и родственники. Главное этих несчастных никто не понимает, скажу больше, никто не пытается осмыслить их переживания, как впрочем и слышать о них. Но только мы сами встретимся с этим недугом лицом к лицу в нашем котелке все выстраивается в нужном порядке и мы ударяя себя по лбу сквозь слезы говоря: «Какой я был дурак!» или «Какой я была дурой!». Так вот, по причине нашей абсолютной неспособности сочувствовать и сопереживать, я хотел бы напомнить о не обнадеживающих диагнозах Никиты в венерологическом отделение. Он пропадал довольно продолжительное время, не сообщая никому чем был занят. Алмаз жаловался, что Никита прекратил звонить ему, и не отвечает на звонки сам. Я был в то время уверен, что кроме меня никто не знает о проблемах Никиты. Но не смотря на это, появился Никита на одном из обычных наших обедов, привычно свежий и опрятный, со светящимся белым лицом, хитрыми голубыми глазами, в выглаженном и тщательно вычищенном белом костюме. Короче это был старый обаятельно-желанный Никита. Над столом опять нависли упреки и речевые баталии между Алмазом и Никитой, после которых оставалось легкое ощущение превосходство молодого и подающего надежды адвоката.
Как вы думаете? Никита имел перспективы в будущем? Хотелось бы сказать, что это человек имел превосходное образование и думающую голову на плечах. Может у него и были пару недостатков, но это не могло ему помешать.
Однако, Никита не торопился объявлять мне, как ранее доверенному лицу о результатах его анализов. Поэтому в один из подходящих моментов, я спросил полушёпотом Никиту:
- Ну что? Как дела?
- Нормально. – непреткновенно ответил Никита.
- Точно? Ничего не хочешь рассказать? – настойчиво продолжал я.
- В смысле? Ты о чем? – притворяясь недоумевающим, отвечал снова Никита.
- Ты прекрасно понимаешь, о чем. – холодно сказал я.
- Про анализы. – тяжело вздохнул он и спрятал глаза от меня. – Не переживай. Я ходил в другую клинику, там развеяли все мои опасения. Причин для волнения нет.
Признаюсь вам, когда Никита сказал мне это, я не мог до конца поверить его слова, как будто он придумал их для меня. Но подозревать своих друзей в подобной лжи довольно пакостное занятие, поэтому я оставил мои нервные размышления по этому поводу и забыл его исповедь перед мною. Никита же, продолжил свои бессонные ночи и безбожные тусовки, охмуряя и покоряя все больше и больше невинных и глупеньких девушек, еще полностью не разобравшихся во всех превратностях жизни. Мне охота было бы заострить внимание, на том, что Никита заметно перенастроил свой прицел и область его охоты в те дни была сосредоточена на молодых девушках, чаще всего студентках, ищущих несбытной сказки в современном светском обществе; наивные на столько, что позволяют себе поверить во все небылицы, которые только мог выдумать в те дни Никита и впихнуть в их бессознательные затуманенные головы. А в итоге всего этого, все эти молодые принцессы витающие в грезах об короне и белом принце ползали на корячках у Никиты дома, сгорая от стыда и мучась тяжёлым похмельем, в поисках своей одежды; потом получали пару сотен рублей на такси и бокал вина на опохмел из рук сияющего улыбкой Никиты. Вполне могу позволить сейчас себе сказать, что тогда Никита загулял по истине подобно одержимому бесами юноше, ловя и совращающая чистых дев словно Люцифер. Но странен тот факт, что это никак не удивило меня тогда, не заставило задуматься.
Алмаз, тем августом, казалось завел себе личного стилиста. День за днем он демонстрировал нам непревзойденный вкус в умении одеваться. Думаю, он тогда не чуть не уступал в пафосности внешнего вида Никите, хотя на Алмазе не все так сидело превосходно. Помниться мне он появился на обеде к коричневых приуженных брюках с дизайнерским модным ремнем; в заправленной черной рубашке и белой бабочке. Разумеется это было очень интересно и некоторые дамы нашли бы это привлекательным. Но лично я нашел в этом попытку Алмаза подрожать гламурным ребятам, снимающим VIP-залы в самых раскрученных клубах и барах. Его действия напоминали безликую массу людей, а конкретно, великое множество неудачников с атрофированной функцией индивидуальной оригинальности, стремящиеся в погони за лучшей жизнью, создать из себя очередного колона какого-нибудь глянцевого ублюдка с золотыми часами и платиновыми запонками, в черных бешено дорогих темных очках, любящий посещать вакханальные и безнравственные корпоратива и всегда уезжать с них в объятиях безмозглых, изрядно пьяных студенток. Как жаль, что именно такое впечатление вызвал у меня Алмаз, вытворяя те августовские фокусы. Бесспорно нас всех слегка тревожил и интриговал факт его неожиданного преображения, но узнать первоисточник столь резких перемен в нем удалось только мне, совсем случайно.
В тот день шел легко-моросящий дождик из-за чего вечер был не много душноват с приторным воздухом словно в парнике прикрыли дверцу. Не смотря на то, что было весьма сыро, Женя вытащила меня на улицу. Мы рванули в центр города, бродить среди высоток по загруженным пешеходами тротуарам от которых поднимался пар замучинности. Женя обутая в белые кроссовки, в светлом спортивном трико и белой футболки вредничая шагала по лужам впереди меня. И мне казалось, что мы единственные кто улыбался в тот день, последние не изменившиеся и сохранившие в глубине себя что-то очень невинное и юное. Отчетливо помню, как Женя неожиданно свернула в арку ведущую в уютный дворик, спрятанный бетонным кольцом жилых домов с небольшой детской площадкой – пережитком нашего детства. Вспомните те вековые металлические карусели с облупившейся краской и погнутыми поручнями, огромные деревянные скамейки с массивной спинкой, застенчивые сдвоенные качели, на которых по вечерам постоянно любовались друг другом влюблённые парочки. Возле одной из таких кочель стоял Алмаз, а точнее он держался за поручни этих качель одновременно горячо целуясь с рыжеволосой девушкой. Я схватил Женю и мы укрылись в тени деревьев, подобно двум разведчикам в тылу врага. Женя не сразу поняв в чем дело собралась возмущаться, но я указал на качели и она моментально все поняла. Взглянув на лицо той девушки с тесно рассеянными веснушками в моей голове все прояснилось. Обрели смысл короткие улыбки худой рыжей девицы из кафе, её не уверенный, но ищущий взгляд и злобный вид её подруги стал более понятен.
Безусловно мы не стали нарушать романтичность их момента и невидимо скрылись.
На следующий день я внимательно разглядывал Алмаза и ждал появление девушки с волосами цвета весеннего солнца. Мы были вдвоем в тот момент, когда Алмаз не выдержал и спросил меня:
- Чего ты лыбишься и пялишься на меня?
- Да просто так. – иронично ответил я.
- В смысле просто? Чувак! Это очень странно! Ты понимаешь? Понимаешь, что я имею ввиду? – подозрительно спрашивал Алмаз.
- Ага! – смеясь говорил на это я. – Я подумал, может ты хочешь мне что-нибудь рассказать?
- О чем я должен тебе рассказать? Ты прям жаждешь от меня какой-то необыкновенной новости! – слегка испуганно произнес он.
- Ждешь кого-то? – я говорил с той хитрой улыбкой, говорящей собеседнику: «Не отпинывайся я все знаю. Просто скажи это!»
- Может ты бредешь? – продолжал канючить Алмаз и я заметил проступившую испарину на его лбе.
- Алмаз ты уже догадался про кого я. – твердо поставив точку в этой игре слов сказал я и Алмаз наконец дал брешь, открыв занавес своей не хитрой тайны моим ушам. Он рассказал мне о знакомстве с Ритой на весенней вечеринке. Они играющи напомнили друг другу как пересекались на обедах в кафе и Алмаз с дуру бахнул ей как мы обсуждали их. Каким еще подробностям о нас он мог ляпнуть ей в ту ночь остается гадать, но было очевидно, что он запутался в сетях её чар. Глаза его блестели тем болезненным блеском, который можно увидеть только у мужчин обворожённых или околдованных (кому как больше нравиться) женщиной. Мне часто напоминают такие люди больных каким-нибудь вирусом или просто бешенством. И я полагаю, что такая болезнь на самом деле подкашивая миллионы мужчин, только вот она всегда имеет разный штамп вируса и список симптомов. Короче, каждая женщина, имеет свой индивидуальную колбу с этой болезнью. И большую часть жизни женщины ищут одинокую особь мужского пола с отсутствием иммунитета к её штампу болезни. Наверно их очень бесит, что львиная доля этих волосатых, грубых и отвратительных животных научилось противостоять вирусу – умудряясь игнорировать женщину. Можете счесть меня психом, но если вы пороетесь в своей памяти, то обязательно найдете там пару своих друзей, а к несчастью может и сами окажетесь на их месте восклицая: «Я не могу понять – ну что мне в ней так нравится? Что тянет меня к ней? Что люблю я в ней?» Вечные вопросы разбитых мужских сердец, превращающиеся в черствые огарки стремлений порока и блуда.
Изо всех сил я пытался отогнать мысли возможной обманутости Алмаза. Я искренни не хотел подобного исхода, но сомнения одолевали меня, хотя бы потому, что Алмаз до сих пор не собирался знакомить нас с ней. И хотя я сам не лучше его, скрывал свое сближение с Женей. Во всяком случаи наверно именно это и послужило причиной, почему я оставил эту тему открытой.
Алмаз тем временим продолжал радостно рассказывать мне о всех невероятных преобразованиях его души и теплых чувств наполняющих нутро. А рыжеволосая Рита так и не появилась, как в прочем и Родион с Никитой.
***
Примерно так обстояли дела в августе, и как можно было заметить со всеми нами происходили вещи меняющие нас. Кого-то больше, кого-то меньше. Но я всеми силами старался не изменить себе. Ко всему прочему меня не покидало ощущение грядущей бури. Шестое чувство тихо шептало мне на ухо:
«Привяжись, друг мой, веревкой к палубе, да по крепче. Ибо буря ужасная скоро начнет кидать ваш корабль по высоким волнам не спокойной жизни. И жертв не избежать!».
Глава 16
Расставание.
Август – месяц, обычно ассоциирующийся у меня с последними жаркими днями, в которые люди словно последний раз стараются поймать отпечатки солнца на своем лице. Август – это воспоминания моего детства: желание дурачиться на пляже, вечерние прогулки и утренняя рыбалка. Я и Родион, так противились в детстве началу учебного года и концу летних каникул, что почти не спали в то августовское время, постоянно находя себе развлечение. Но больше всего, вечером, я любил уезжать на велосипеде за город в наш штаб, построенный мной и Родионом. И дождавшись там, когда распустится холодно-белое звездное небо с неповторимым серебренным мерцанием, я погружался в наслаждение от наблюдений за великолепным видом над головой. Итак я мог проваляться всю ночь, а утром получить неплохую взбучку от разволновавшейся матери. Помнится я был уже на много старше и тогда осмелился пригласить полюбоваться ночным небом одного очень дорогого мне человека. Только вот я никак не могу вспомнить, кто это был, как будто память об этом человеке повреждена в моей голове. Хотя я и помню, что та персон была безмерно важна для меня, хоть убейте, но не могу отчетливо вспомнить ни лица, ни голоса, ни черты его. И по совести говоря, пытаясь преодолеть эту пропасть забытости, я перекатываюсь между, то теплыми и ласковыми чувствами, то грубыми и ненавистными.
Ну да бог с этим. Дело в том, что август о котором я теперь рассказываю, не был звездным как я ожидал. Небо было постоянно затянуто тучами. Сырость тех дней пробирала душу, а уныние тело. И в тот воскресений вечер, когда я ждал Женю на остановке, шел мелкий дождь. И казалось бы, раньше я не выбрался из своей берлоги в столь неприятную погоду, но Женя взяла меня на «слабо» твердя что-то вроде этого:
- Боишься застудиться Мистер Нежность? Ха…ха. Боишься заболеть или еще что-нибудь там! Насморк тебя напугал?
Она появилась перед мною в специальном желтом дождевике шуршащем при любом изгибе её тела. На ногах у неё были изящные желтые резиновые сапожки. Я хотел взглянуть в её глаза, но они были спрятаны под капюшонном.
Женя напомнила мне сказочного героя – повзрослевшую красную шапочку, с возрастом сменившую предпочтение красного к желтому. B движения её были не то чтоб грациозны, они попросту обладали той сильной чертой, необходимой для украшения образа любой девушки.
Она приблизилась ко мне, все еще скрывая лицо под капюшонном. И только подойдя в плотную подняла голову. Тогда я увидел, как сейчас помню, светящиеся ласковое лицо, мокрая челка скатившиеся на лоб, и вновь выделилась маленькая ямочка на её щеке от её мягкой улыбки.
- Не правда, сегодня замечательная погода? – произнесла она искрящимся голосом.
- Просто прелесть! – Иронично ответил я, переминая мокрыми ногами в луже.
- Господи! Ну что ты такой хмурый? – в своей манере заговорила Женя, с ели заметными нотками возмущения в голосе.
- Ради бога скажи мне, что хорошего ходить в такую слякоть в выходной? – и я отвернулся после этих слов.
- Да ладно тебе! – она потянула меня за плечо, чтоб я повернулся к ней обратно. – Почему все так испугались дождя. Это ведь так великолепно, чувствовать, как капли разбиваются о твоё лицо пробирая до самых костей. И согласись, хоть сыро и не комфортно, но это всё так романтично!
- Не чего романтичного в мокрых ногах и шмыгающем носе нету. – ответил я, притворившись обиженным мальчиком и хитро ухмыльнулся.
- Пойдем! – Женя ухватилась за руку и потащила меня в дождь.
Теплые кали дождя растекались по её руке и горячая ладонь тянула меня из мрака одиноких мыслей. И пусть в темноте сухо и уютно, а душу вроде бы ничего не тревожит, хоть и мерещится покой в той мгле, снаружи столько красок и тепла, даже не смотря на то, что сыро там. Увидев мир черного дна беззвучья, тянешься как никогда к свету. Но я не мог оставить свою топь тьмы, я тянул её за собой, как меня тянула Женя, и не чего с этим не поделаешь. Это был я – и меня НЕ ИЗМЕНИТЬ!
Мы прошли несколько улиц. Женя была в тот вечер странно весела, много смеялась и почему-то прятала от меня свои зеленые глаза. И меня это настораживало. Чудилось, она прятала в гриме дождливого веселья терзанья сердца и разрывающуюся душу. Но понять истину в тот день мне не было суждено.
В итоге мы подошли к маленькому скверу, шлепая мокрыми ногами по лужам. Скверик огороженный маленькой оградкой ютился внутри полукольца высоток. Он был подобно оазису в пустыни, так же внезапно я встретил его на своем пути в тот дождливый вечер. Женя не задумываясь затащила меня в зелёный островок по среди камней. Аккуратно выстриженные кусты вдоль алей сопровождали нас к бюсту всеми давно забытого героя. Буквально упиравшись в спину, Женя направляла меня. В конце концов мы очутились на перекрестке, расширявшемся в месте пересечения в небольшой асфальтированный круг, по диаметру которого мокли одинокие скамейки. Мы остановились в самом центре.
- И как у тебя дела? – неожиданно спросила Женя, пряча зеленные огоньки своих глаз.
- Не плохо! Только вот, ты не опоздала с этим вопросом? – с лёгким хамством сказал я. Женя злобно прикусила нижнюю губу и повернулась ко мне спиной.
- Откуда в тебе столько не нужного едкого злонравия? Почему нельзя было в подобной же искусственности ответить: «Хорошо»? Да даже если «Плохо» сказал и то лучше было бы. Но Бог мой, разве вы измените своим безупречным принципам. – И она, помниться мне, словно на сквозь пронзила меня своим острым взором, когда обернулась и я помню, как капли падали с надетого на голову капюшона и как слетела с Жененого лица улыбка.
- Ответь лучше мне на один вопрос! Или ты будешь стрелять своими воинственными глазами в меня? – я сделал несколько шагов на встречу к ней. Женя несколько удивилась моей резкости и подняв голову ко мне спросила:
- Что еще за вопрос? С каких пор у тебя возникают вопросы к людям? Они же тебя никогда не интересовали!
- Хватит язвить, Жень! – за прошедшее время я привык произносить её имя, ставшего для меня символом мужества, стойкости, гордости и упорства, но не лишенного очарования, пленительности и нежного женского тела.
- Почему у меня так и складывается впечатление о недосказанности с твоей стороны? Словно ты прячешь что-то за ухмылками и ловкими ужимками, и будь то нечто беспокоит постоянно тебя. – Я сделал еще несколько мелких шажков к ней.
Женя стояла в некотором обескураженном состояние. Она не ожидала такого вопроса от меня. И её лицо стало настоящим, без наигранной веселости и неуместных ухмылок. Просто спокойное и уверенное.
- Я уезжаю завтра. – томно произнесла она.
- Навсегда!? – в неуклюжей попытки просветлить её образ этой шуточкой спросил я, но Женя ответила без озорства в голосе.
- В командировку.
- Это плохо? – с той же серьезностью начал я.
- Нет! Что ты! Командировочные неплохие выплатят. Это наоборот даже хорошо.
- Тогда в чем проблема? – неугомонно продолжал спрашивать я, выходя из равновесия из-за её недоговорок.
- Не хочу уезжать именно сейчас! – она сделал крохотный шажок навстречу ко мне.
- Почему? Чего такого особенного в этом «сейчас»? – и по-моему, я начинал горячиться в тот момент, наверно из-за того, что хотел знать правду, а не слышать …
- Я уеду до конца этого месяца. – она приблизилась еще немного, и я хотел сделать тоже самое, что бы расстояние между нами стало минимальным, но в кармане зазвонил телефон, и я быстро сбросил вызов вместо того чтоб сделать шаг вперед.
- Мне так хотелось увидеть его! – она еще приблизилась и я на сей раз повторил тоже самое, но она была на много ближе ко мне, чем я к ней.
- Кого? –спросил я, не понимая о чем она.
- Никого, а что! ... Августовское звёздное небо, которое ты так любишь. – она помнила, она всегда все помнила и сделав еще шажок ко мне; я не сделал его к ней.
- Тогда смотри! – я поднял голову к небу. Оказалось, что дождь давно кончился и тучи над головой сказочно разогнал в стороны ветер.
Звездное небо – чарующие и опасное, загадочное и манящее, раскинулось над нами холодным серебреным полотном. Женя сделал еще шаг ко мне, и я с трудом сделал такой же ей на встречу.
- Невероятно! Как же это так? Только вот, кругом были тучи!
- К счастью не все наши желания остаются недостигнутыми, неувиденными и неощутимыми.
Я опустил взор и увидел ласковое лицо Жени в белом мерцание звезд и хотел сделать первым последний шаг, не смотря на то, что отстал от её шагов на много, но в кармане прозвучал сигнал принятого сообщения, а Женя опередив, рванулась ко мне, чтоб утонуть в объятиях, а я в тепле её губ.
Потом мы глазели на небо, а я по прежнему не расставался с ощущением обманутости. Мне казалось, она так что-то и не договорила мне, она все-таки промолчала о чем-то. Но это уже не было так важно, поскольку она не забыла о моем звездном августовском небе, а я прекрасно помнил о ней. Я знал её!
Не заметно для Жени, я вытащил из кармана телефон и прочитал сообщение от Брата.
«Привет. Я опять приезжаю в город. Завтра. Надеюсь увидимся.»
Пропущенный звонок тоже был от него. И нутро мое наполнилось тем самым старым чувством, которое я не мог объяснить, родившемся в ужасной ненависти и в прекрасной страсти любви, давным-давно, а не в минуты моего созерцания в спину уезжающей Жени. И в тот миг мне стал ясен источник тех чувств! Их горькая правда и грустная история!
Глава 17
Слова людей вокруг.
Август завершался совершая неспешные шаги в звене последних летних дней. Дождь не прекращался. Словно проклятый языческими богами наш город тонул и собственно некому было вытянуть нас из этой трясины. Мне не довелось больше увидеть ночное небо.
Дни стали не по-летнему прохладными. Люди на улицах укутывались в плащи, накидывали осенние куртки, прикрывали шею шарфами от мерзкого ветра. Прошло время загорелых тел, солнцезащитных очков, купальников и пляжного настроения.
По совести говоря, подобное извращение природы в конце этого жаркого лета назвать странным было бы слишком мягко, но я особо не заморачивался по этому поводу и жил дальше. Женя уехала и от неё уже дней пять не было вестей. Не знаю чем она занималась в той командировке, но признаюсь вам, только тогда я поймал себя на мысли, что мне не чего не известно о её работе. Я никогда не интересовался этим, впрочем, как и она. Удивительным образом нам и без этого всегда было, о чем поговорить, и мы никогда не испытывали дефицита в информационной передачи, чтобы возникла необходимость приступить к обсуждению наших должностей и обязанностей на месте работы.
Брат Вова звонил несколько раз. Я не брал трубку. Но в последний раз, мной либо двигало любопытство, либо была другая причина, но я отреагировал на его настырные звонки.
- Братишка! Привет! – раздался из динамика низкий голос Вовы.
- Здравствуй. – холодно ответил я.
- Как ты? Мы с тобой сто лет не виделись. И не как не можем пересечься!
- Занят Вова. Вечно дела. Сам знаешь, как в наше время тяжело жить. – бесчувственно говорил я ему.
- Да брат! На все сто с тобой согласен. – произнес Вова эти слова с таким тоном, как будь то он смаковал полусырой кровавый шматок мяса.
- Братишка! – с осторожностью начал он, подобно первым шагам по минному полю неопытного сапера. Вова ощупью подбирал слова для следующего предложения. – Я сегодня утром у тети Любы был, а вечером к Алене в гости напросился. Тетя Люба сказала, Алена стала не описуемой красавицей!
- И я соглашусь с ней. – по-прежнему со льдом в голосе говорил я.
- Так вот. – еще настороженнее продолжил Вова. – я решил посмотреть на неё и подумал мы могли бы вмести заскочить. За одно и друг на друга посмотри. – я слышал, как он выдохнул весь воздух вмести с последними словами и наверное потом замер в ожидании.
- Извини брат. - с тонкой ухмылкой заговорил я. – Я никак не могу. Дел по горло. Не знаю когда домой приеду. – мне стало слышно, как Вова вдохнул воздуха полной грудью, ибо ему удалось проскочить через мины совсем невредимым.
- Досадно! Может что-нибудь передать Алене?
- Расцелуй Алену вместо меня. – ответил я, хоть и знал Вова никогда не пойдет на подобные сентиментальности, а Алена скорее всего этого ему просто на просто не позволит.
- Без проблем братишка. Надеюсь мы увидимся с тобой до моего отъезда. Давно тебя не видел. Счастливо! – надеюсь нет, отключаясь в слух произнес я. Кроме всего прочего, я был уверен, что и Вова совсем не горит желанием встречаться со мной.
- С кем это ты так? – спросил уверенно-дерзким и порывистым, как удар боксера голосом Артур.
- Брат звонил. – бесчувственно ответил я.
- Ты все так же с ним в разладе?
- Можно и так сказать. Но мы всеми силами делаем вид, что наши братские узы сохранены, хоть их и в помине не было.
- Печально дружище. Печально, когда родной брат, единственный из самых близких и родственных по крови, становится почти что самым первым врагом. Грусть одна.
Помню, что мне всегда нравилось слушать речь Артура, не за его остроумие или какие-то другие интеллектуальные черты, а за простоту его мыслей и слов, за прямоту, бьющую в точно в лоб.
- Хорошо хоть сегодня был классный матч! Не пожалел, что пошел?
Артур вытащил меня в тот день на футбольный матч нашей местной команды. Надеюсь вы еще не забыли, что он был самым настоящим футбольным фанатом. Так вот. Я, Артур и неизвестный мне до того дня Дима (который оказался таким же ненормальным фанатом) шли вечером с футбольного матча, из которого я узнал, что все происходящее на трибунах не как не касается событий игры на поле и вообще трибуны живут своим миром и по своим законам. Я мог охарактеризовать это – как огромный организм из множества клеток в качестве которых выступаю болельщики и этот организм всегда готов действовать.
С другой стороны, за чем я все это вам рассказываю? Вы итак знаете об этом кусочке нашего мироздания. Но что меня по истине зацепило, это оживленность присутствующих там людей. Их жизненная энергия. Не важно кто из них есть кто. Бухгалтер или дворник, таксист или менеджер по маркетингу. В том мире имело значение только твоя преданность единому делу, одной цели. Как бы было хорошо если и в обычной жизни люди оставались такими же преданными своим идеям и целям. Как бы было замечательно если наше стремление вырасти происходил при объеденных усилиях и тянулись вверх мы вместе, а не сгибали спины других делая из них ступеньки к свету. Но это конечно не имеет никакого значение к тому дню. Да и вовсе, мне кажется размышления эти никому не интересны.
- Не пожалел. – ответил я Артуру. – Это стало великолепной разгрузкой для меня.
- Рад за тебя! – ухмыльнулся он. – Ну что ребятки! – хитровато щурясь начал Артур потом. На шеи у него был завязан флаг нашей страны, а одет он был в ярко красный спортивный костюм от Nike и обут в белые Adidas-овские кроссовки. Голову он недавно подстриг под ноль, так тщательно, что она теперь могла отражать тусклый вечерний свет солнца. Дима нарядом особенно не отличался, разве что на шеи его был не флаг, а шарф команды и подстрижен он был «площадкой».
- Может по пивку? – наконец спросил Артур. – Это будет отличным завершением сегодняшнего футбольного вечера. Я знаю не подалеку отличный паб. Что скажете?
- Я за! – охрипшим голосом произнес Дима, ускоряя шаги. – Дома делать нечего. А там может что интересное с нами приключиться. – и он коварно улыбнулся вдогонку своим словам.
- А ты? – Артур вопросительно взглянул на меня, с таким лицом, будь то я уже сказал «нет».
- Я с вами. – пытаясь выглядеть задорнее, ответил я на выражение его лица.
- Отлично! Погнали!
Мы сделали десять может пятнадцать шагов по широкой аллеи ведущей к выходу из небольшого зеленного садика, заложенного еще до постройки футбольного стадиона, и ставшего теперь чахлым и грязным, как к нам навстречу, подобно мистическим бродячим старцам, появляющимся из неоткуда и дающие действенные советы, вышел сильно пьяный мужик.
С разорванной в нескольких местах одеждой мужик идя кричал на каждого проходившего мимо человека, либо он просто бубнил в пустоту, примерно такие слова:
- Твари! Мерзкие твари! Где? – спрашивая у кого-то он начинал осматриваться вокруг. – Где хотите знать? Везде! Везде сука! Вокруг и внутри! Никчёмный твари! Голодные сволочи, бесконечно жрущие и срущие. Вредители! Мрази!
Мимо бродяги проходил юноша в тот момент, лет так девятнадцати в мешковатом балахоне с натянутым на голову капюшоном и широкого покроя штанах. Мужик заметив парнишку бросился на него с безумными глазищами и нелепыми оскорблениями.
- Ты мелка пакость! – кричал он. – Зачем ты живешь? Ответь мать твою! В чем твоя цель? Что молчишь ублюдок?
Парень прошел мимо подобно тому как замечтавшийся человек обходит фонарный столб. Бешенный бродяга не сильно удивившийся такой реакции проводил свирепым взглядом юношу плюнув ему в след ядовитой слюной злобы. Приглядевшись к удаляющемуся пареньку, я увидел чуть заметный шнур тянущийся из под капюшона в карман.
Артур, я и Дима лобовой атакой шли на безумца. Хотелось бы отметить, как Артур с Димой в тот момент выдвинулись вперед участив шаги. Походки у обоих поменялись, в них появилось нечто свирепое, казалось оба хотят опередить другого и принять первым удар оскорбления. Я напротив замедлил шаг с мыслью, что конфликта между ними уже неизбежен.
- Ты! Ты…Ты сукин сын! – с пеной на губах закричал мужик тыча пальцем в сторону Артура. – Ты обыкновенный мешок говна. Нарядился, тут мне! Болельщик черт его бери! – и добавил с особенно желчным тоном. – Петух!
- Слышь папаша! – дерзко произнес Артур, засучивая рукава олимпийки. – Ты бы свой ядовитый язычок спрятал бы куда подальше.
- Слышь сынок! Заткнулся бы ты, кусок дерьма! Я в твоём возрасте у станка стоял, ВВП страны повышал. А ты нарядный ходишь по улицам без толку.
Лицо Артура вспыхнуло. Глаза подернулись дымкой несдерживаемой ярости. Мужик и не думал останавливаться:
- Деретесь как обезьяны между собой. Кричите пустые слова, вместо того чтобы идти к чему то по настоящему стоящему. Какое безмозглое поколение мы вырастили на замену себе. Хотите жить только на готовенькое и не чего никогда не делать. Бездельники и лентяи. Просто скот!
Я стоял позади всех и заворожённо наблюдал за происходящим: жалкий ободранный пьяница дразнит закаленную в драках собаку. Только так я мог назвать эту сцену в тот день. Но на самом деле, ни одно слово которое произнес тот бродяга ни могло быть отнесено к Артуру, в частности. Артур бросил школу на восьмом году обучения и ушел работать, чтобы иметь хоть какие-то деньги на еду себе и больной матери. Отец его умер на стройке, посвятив себя полностью семье и не заметив на сколько его организм оказался истощен от тяжелой работы, недосыпа и голода, что в разгаре рабочего дня он упал в обморок, а по факту с пятого этажа стройки на сваи. Поэтому Артур как никто другой знал, что такое усердно работать. Он слишком рано встал на дорогу выживания. И теперь вы можете себе вообразить какой болью отражались слова пьяницы в его голове и какое безумство они рождали в нем.
- Тебе конец урод! – с этими словами Артур рванулся к мужику. Горящие бешенством глаза уже разрывали плоть крикуна. Но Дима на которого я не обращал внимание во время разыгрывающегося спектакля, успел схватить разгневанного Артура.
- Стой Артур! Не стоит! – его голос был твердым и убедительным.
- Посмотри! – Дима указал на бродягу, тот по-прежнему кричал различные пакости, но они уже были без адресатов, в никуда и в стороны. Пьяница двигался дальше по аллеи и на его затылке я увидел запёкшуюся кровь. Рваная куртка была усеяна отпечатками подошв обуви. Кулаки у мужика оказались сбиты в кровь.
Артур тем временем застыл. Его агрессия необыкновенно быстро выветрилась, оставив только на лице красный боевой раскрас. Дима отпустил Артура.
- Идем. С ним все ясно. – они безмолвно пошли дальше и я бесшумной мышью последовал за ними. Но что именно им стало ясно? Тогда я так и не узнал ответа на этот вопрос и следовал за ними больше ведомый любопытством, чем ранней договоренностью. Что они увидели такого, чего не смог увидеть я? До сих пор я не могу дать точного ответа на всплывшие тогда вопросы. Может они увидели, как тот человек потерял смысл в жизни? Может им стало ясно, что это человек разуверившийся в людях и обиженный ими. Возможно Артуру с Димой стало понятно, что тот бродяга потерял всё в жизни; и себя, и душу. А может там было истинное отчаяние, обреченность и гибель, не только отдельного человека, но и общества в целом. Возможно ли увидеть в облике избитого, измученного человека, потерю нравственности людей, падение их моральных ценностей, утерю чести и достоинства, расцвет меркантильности, тщеславия и распутства.
Обидно, что в тот день у меня так и не хватило смелости спросить об этом ребят. Стоило мне вспомнить бешенные глаза Артура, меня бросало в дрожь и я начинал опасаться, что безумие может вернуться к нему если затронуть ту тему.
В итоге мы пришли в паб. Устроились у барной стойки и заказали по кружке пива. Заведение на удивление оказалось совсем не плохим. Оно было оформлено в ирландском стиле с помощью красного дерева. При том, не смотря на будний вечер, в тот момент в пабе было довольно много посетителей. И стало очевидно, что большая часть клиентов в этом заведение одна и та же публика – это люди среднего сословия, приходившие с друзьями после изнурительного рабочего дня пропустить пару кружек пива, перетереть последние новости и вернуться домой, где одних ждали разозлённые задержкой мужей жены в фартуке и платке с плачущим ребенком на руках, а других холодные пустые комнаты в одиноких квартирах.
Артур с Димой устроили в том пабе горячую дискуссию, в которой умудрились затронуть почти все области деятельности современного человека.
- Да блин! – возмущенно восклицал Артур. – Все живущие в этой стране, испокон веков безнадежные люди!
- Почему ты так думаешь? – с серьезностью профессора спрашивал Дима.
- Ну как! Ты взгляни на что люди стали похожи! Бесчувственные марионетки в руках одержимых деньгами политиканов.
- Так. – утвердительно вставил Дима, давая таким образом добро на продолжение.
- Куда девалась душа в людях. Не ужели все обменяли её на деньги? Стало так тяжело увидеть человека с настоящими, живыми глазами, со светящийся душой. Все стремятся зарабатывать деньги и забывают наслаждаться своей жизнью. Давно ты видел человека верящего не в деньги, а во что-то большое и необъятное, во что-то только ощущаемое сердцем?
Пока Артур говорил это, я вспомнил Женю. Её беспечно меняющееся лицо от агрессивно-гневного до нежного и мягкого. Зеленые глаза всегда обращенные к тебе с невидной голубиной чувствительности. Её заразительную улыбку. Она предстала в моем воображение этаким огромным набором ощущений и эмоций.
В то время пока я отвлекся на пару секунд, ребята переключились на другую тему:
- А как ты думал! Мы живем в такой стране! Скорее всего будет революция. – в арторской манере произнес Артур допивая пиво и подовая бармену знак добавить.
- С чего ты вообще это взял? – удивленно спрашивал Дима. Так они продолжали свою увлекательную дискуссию, совсем не замечая, что я уже пол часа молчу. Не подумайте, что я жалуюсь на них и их скудное отношение ко мне. Вовсе нет! Меня это больше всего устраивало.
- Ну как же! – начал Артур, словно все о чем он говорит просто и очевидно. – Народ возмущается и все сильнее и сильнее. Ропот на правительство уже стал ясно слышан на улицах.
- Интересное дело… - врезался между словами Дима. – Народ в нашей стране всегда чем-то возмущается. Так было раньше, так есть сейчас, и я тебе скажу больше, так будет всегда. Проблема в том, что люди не хотят работать в этой стране. Эгоизм, лень и плюс к этому алчность, так присущи нашему населению, что оно готово предъявлять претензии уже за то, что они не получают того чего хотят, за просто так. И ввиду того, что подобных условий в принципе невозможно создать ни в одной стране мира, население находит себе оправдание в недовольстве к чиновникам и депутатам, начинаются возмущения госслужащими и муниципалитетом. А вся загвоздка в том, что все наши чиновники, депутаты вышли из простого народа, мы сами их выбрали и сами дали им власть, и они так же, как и мы не хотят не чего делать, и оправдываются бескультурьем народа, его необразованностью и невоспитанностью. В конце концов образуется замкнутый круг. На самое интересное в этой мути, это по-настоящему умные люди, которые за спинами возмущающихся демонстрантов стиснув зубы работают. Они просыпаются раньше всех и ложатся спать позже всех. Они непреклонно продолжают идти к успеху и тянуться вверх. И вот наступает момент, когда свои достижения они не могут скрыть в тени и на них обрушиваются обвинения населения в воровстве и лжи. Услышав подобные глупости, умные люди говорят себе: «Ну что же! Раз я вор и лжец, так почему я до сих пор не ворую и не обманываю? Никогда не поздно». И вот они уже шагают по горбам людей злобно кривляясь. Короче не страна плохая, а население этой страны больное!
Во время грациозного спича Димы, я разглядел на его лице мелкие морщинки вокруг полных рассудка, голубых глаз. Такие морщинки по обыкновению своему появляются только у тех мужчин, которые имеют привычку часто погружаться в себя и размышлять в глобальных масштабах. Я открыл для себя, что его речь очень убедительна и легка в понимание. И я не мог опровергнуть ни единого слова Димы. Но казус его монолога для меня возникал лишь в одном только моменте: я был полностью равнодушен к умирающей культуре нашего народа и меня не заботило отсутствие морали в головах подрастающей молодежи. Не волновало политика. Я смотрел на это все, как на картинки в черно белом телевизоре 1940 года. Безвкусно и не интересно.
Тогда-то я и задался вопросом: «А что тогда интересно тебе в этой жизни?» И ответ не пришел в мою голову. В те дни я вообще мало находил ответов на вопросы, постоянно возникающие в моей голове. Хотя в качестве ответа на тот вопрос, помниться я отчетливо увидел образ Жени. Она была в легком летнем платье, вся укутанная теплом яркого солнца, с рассыпанными по ветру волосами и мило улыбающаяся. На несколько секунд этот образ засел во мне. Но я продолжал с хладнокровностью отталкивать его. И к горлу подступил пакостный привкус обиды и горечи.
В общем говорить о тех беседах, мыслях и раздумьях что витали над мною можно очень долго и бессмысленно. В конце концов мы просто попрощались и разошлись каждый в свою сторону.
***
На следующий день, после футбола, солнце опять спряталось за хмурыми тучами. Воздух становился прохладнее. Это была последняя пятница августа. Я как обычно обедал в нашем кафе, но в тот раз совсем один. Тело наполнялось странными ощущениями, напоминающий предупреждающие предчувствие. По спине пробегали холодящие душу мурашки и я часто проваливался в глубь собственного подсознания.
Из-за того что никого из ребят не было, я не мог сидеть спокойно на месте, мучимый ощущением легкой неловкости занимая пятиместный столик абсолютно один. И пусть обслуживающий персонал кафе отлично знал меня и нашу компанию, и ничего не скажет мне если я просижу один даже весь обед, меня все равно изнуряло тревожное чувство, что ребят нету, и я опять покинут. Опять!
Женя должна была вернуться утром в субботу, но и от этой мысли мне не становилось легче. Ждал ли я вовсе её возращения тогда? Даже не знаю. Как я упоминал ранее, мысли о ней в те дни путались в голове беспорядочными красками эмоций. Поэтому я старался думать о ней как можно меньше.
В кармане тем временем прозвучал сигнал телефона, сообщающий о получение СМСки от Родиона:
«Не ждите. У меня срочные дела. Всем привет.»
Сейчас вспоминаю, как в тот момент я артистично огляделся и вслух с усмешкой произнес:
- Кому привет? Кто это все? Я тут один!
Есть мне тогда совсем не хотелось. Я заказал кофе и маленькими глотками попивал его развалившись на диванчике и разглядывая посетителей. Кафе постепенно наполнялось людьми. Большая часть столиков была занята мелкими менеджерами, секретаршами и бухгалтерами. Они сидели с бледными лицами из-за большого времяпровождения в офисах под кондиционерами. А глаза у всех были красно кровавого цвета благодаря компьютерным экранам. Кроме них в кафе было несколько человек явно назначивших там встречу. Они заметно волновались и бесконечном поправляли складки на одежде. Короче было очень скучно. И только я успел сделать мысленно это заключение, как входная дверь кафе раскрылась и вместе с унылым дневным светом в помещение вошла светловолосая девушка. На ней была кремовая строгая юбка ниже колен, белая блузка и поверх накинут тонкий темно-синий свитер. Стара знакомая с которой я не был знаком – горделивая блондинка. Вошла она с привычной величественностью и внимательно осматривая окружение. И к моему удивлению её взгляд остановился с грозным негодованием на моей персоне. После чего она направилась в мою сторону выточенными нацеленными шагами, выдавая отчетливые и одинаковые удары высоких каблуков.
Подойдя к столику, она оглядела пустоту вокруг меня, будь то убеждаясь, что я один или наоборот ища кого-то, и кинув на меня презренный взор сказала:
- Один?
- Уже нет. – Спокойно ответил я. Она небрежно бросила сумку на кресло и села слева от меня.
- Нету аппетита сегодня? – грубо спросила она, после чего не дожидаясь ответа жестом подозвала официанта.
- Похоже, что нету. – ответил я не совсем понимая, что ей от меня нужно. А на самом деле мне было искренни наплевать на неё, на её грубость и призрение в словах. В принципе я мог просто встать и игнорируя её уйти, но меня держало там любопытство. Мне было ужасно интересно, что ей нужно.
- Превосходно! Тогда я его тебе не испорчу. – коварно усмехнувшись сказала она.
Я не стал ни чего отвечать на это продолжив отречено отхлебывать кофе и глазеть в глубь зала. Она в то время продолжала дерзко сидеть и пялиться на меня. В конце концов она вытащила сигарету и закурила.
- Я думала ты начнешь нелепо дергаться в моем присутствие и заикаясь интересоваться зачем я подсела к тебе. Или хотя бы банально спросил бы имя. – она выдохнула клуб сигаретного дыма мне в лицо. Мягкий шоколадный вкус смешался с ароматом её миланских духов. – Но теперь я вижу, что тебе и впрямь плевать на меня.
- Почему должно быть по другому? – невозмутимо произнес я, сделав еще глоток. На что она истерически рассмеялась, но резко замолчав злобно ответила:
- Ну может хотя бы потому, что один из твоих знакомых встречается с мой подругой, а другой трахал меня. – после тех слов я посмотрел на её лицо исказившееся в отвратительной гримасе осуждения.
- Я тут причем? – жестко спросил я, залпом допив остатки кофе, проглотив даже осадок.
- Думала может и ты хочешь меня трахнуть! – она сделала еще одну затяжку и снова выдохнула дым мне в лицо.
- Прекрати! – отмахиваясь от дыма произнес я.
- Что прекратить? – и она собиралась опять поднести сигареты к губам, но я быстрым движением выхватил её и сломал.
- Вот это прекрати. – сдержанно произнес я, бросив сломанные части сигареты в пепельницу.
Прекрасно помню, как в те секунду я подозревал Никиту в соитие с этой девушкой. Среди нас он вел самую беспорядочную половую жизнь.
- Не нравится? Мне тоже не нравится когда меня набухивают с горя, а потом трахают как шлюху! – её глаза стали влажными, подбородок задрожал и она отвернулась.
- Это не похоже на Никиту. – сам не заметив того сказал я в слух, в тот момент когда пытался заглянуть в её глаза.
- Какой Никита? - спросила она немного всхлипывая. – Это тот, что самый здоровый среди вас? – я обомлел. Меня будто парализовало. Она еще не договорила до конца, но я уже догадался кто это и не хотел верить до тех пор пока она не сказала:
- Его же вроде Родионом зовут, а не Никитой? – голос блондинки перестал быть грубым и дерзким, напротив он стал жалким и бессильным.
- Не может быть! Он не мог! – я приблизился к девушки, она обернулась ко мне. По её лицу текли слезы. - Ты меня за дуру считаешь? На смотри!
Она оттянула ворот блузки и на белых хрупких плечах я увидел следы от пальцев, крупных и сильных, и точно не Никитиных.
- Зачем? Зачем он это сделал? …
- Вот и я хотела спросить его об этом. Зачем он делал это со мной? Когда мне и так херова. Когда моя жизнь и так разрушена, он порушил её еще сильнее. – И она окончательно расклеилась, разрыдавшись и уткнувшись в стол.
Мне не чего больше не оставалось, кроме того, чтобы успокаивать её. Вы скорее всего знаете эти ласковые поглаживания трясущиеся от всхлипов головы. Аккуратные обнимания. И мягкие утешающие слова: «Спокойно. Всё будет хорошо. Надо продолжать жить.» Заезженные фразочки, которые мы бросаем в людей, лишь бы они перестали ныть и пускать сопли в отчаяние. И самое главное, прекратили нервировать нас.
После нескольких минут подобных действий, Даша (я узнал, что её зовут так) поведала мне, как она встретила в баре Родиона и, черт его побрал, Вову. Конечно ей не известно кем был Вова для меня и вообще она в скользь упомянула его имя, но мне было не грех догадаться что это он, по её описанию его внешности и его действий. Жаль, что Вова должен был быть у Алены в гостях. Мне бы хотелось это очень знать. Скорее всего Вова и не собирался идти к Алене. Он наверняка сам нашел Рода, хотя остается вероятность что их встреча была случайной. Вова ослепил бдительность Родиона своими рукоплесканиями перед ним, панибратством и прочей ложью, после чего убедил сходить выпить ради встречи. Хотя это не имеет особого значения и полностью меркнет в пакости событий последующих потом.
Со слов Даши, эти двоя приехали в бар, убили несколько стаканов, и отметив для себя цели на вечер, двинулись к двум девушкам у стоки, одной из которых была Даша. Она предполагала, что они напоили её до безпамития. Но мне становилось еще мерзопакостнее вовремя её рассказа, от мысли как хорошо я знаю Вову. Еще юношей, да что там, еще салагой, этот человек любил не просто спаивать девушек, он обожал подмешивать им напитки. Начиналось все безобидно с подмешивания водки в сок, позже он бодяжил напитки из коньяка, шампанского и ликера. Но потом, ему это наскучило и он начал добавлять возбудители и наркотики в напитки девушек.
Помниться как меня передернуло в тот момент от одной мысли что тот вероломный человек мог подсыпать с его нынешними возможностями. Во всяком случаи она рассказывала, как очнулась от резких толчков, а открыв глаза обнаружила над собой Родиона, пыхтящего и потеющего, с мутными стеклянными глазами. Даша говорила, что не могла пошевелиться. Руки и ноги не слушались её. Ей оставалось только наблюдать как её тело шло в расход. С трудом собравшись с силами (после того как Родион обессилил), она выбралась из неизвестной ей квартиры наполненной шлюхами и развратными кабелями. Она рассказывала, как видела наркотики на кофейных столиках и чувствовала приторный запах травки и похотливых тел.
Слушая эту гнусную историю я продолжал силиться надеждой, что там не было Родиона. Но даже если Вова обдолбал и Родиона, это не коим образом не снимало с него ответственности за совершенное. А самое тошнотворное в этой истории, это отточенная способность Вовы находить ослабленных ударами судьбы людей и его великолепное умение их слабостью пользоваться. Дело в том, что буквально двумя днями ранее умер жених Даши, проходивший срочную службу в армии. Она рассказала мне как он выстрелил себе в лицо на учениях. Но я был уверен, что это выдуманная официальная версия, на самом же деле с вероятностью в 150% какой ни будь начальник штаба, генерал или кто там еще круче в армии, с психу или по пьяни, или и то и другое вместе, просто на просто выстрелил парнишке в лицо, а может заставил его самого сделать это. И Даша, погруженная в траурность своих размышлений поддалась на увещания Вовы и поплатилась за это. Только на самом ли дели она поддалась? Правда ли что она стала жертвой насильно? Права ли её трагичная история. Этого нам не узнать, одно правда я знаю точно, для Вовы это все было игрой, реалии шоу, где он режиссёр, участник и ведущий.
Я сидел рядом с Дашей чьи слова горели в моей голове подобно пропановому пламени выжигая все умиротворение и спокойствие во мне. Я давним давно относился наплевательски на поступки Вовы, но Родион! Как так могло произойти? Что я упустил? Где не поддержал его? Может во всей этой истории он был жертвой? Или это был как раз настоящий Родион, которого я до селе не знал?
Меня тошнило. И кофе лезло наружу. Даша опять заговорила:
- Кстати, об вашем круглолицем ухажёре Риты. – Я думал о том, как она вообще может сейчас говорить об других вещах. Думать о другом? Что творится в твоей голове? В твоей душе? В сердце?
-Что с ним? – стиснув зубы произнес я.
- Думаю ему лучше держаться от неё подальше. Ей на самом деле…
Но я уже не слушал. Живот скручивало и рвотные позывы были сильнее и сильнее.
Меня выворачивало от этого мира.
Глава 18
Тень истины.
Нельзя было сказать, что я особо напрягался по поводу поступков Родиона. Просто на просто я не стал терзать себя повторяющимися мыслями «Зачем?» и «Почему?». Родион не маленький мальчик и должен уже был отдавать отчет своим действиям и их последствиям. После услышанного, мое сердце решило остаться холодным. Возможно разум мой остался удивленный, хотя бы потому, что события те шли в разминку со здравым рассудком, но душой я не тревожился. Признаюсь вам по секрету, меня не покидала мысль, что эта девушка, Даша, до того дня гордая и высокомерная, могла вот так просто разрыдаться на плечах чужого человека и поведать ему подобное событие из своей жизни. Скорее я был склонен поверить, что она в меру своей алчности и испорченности, играла очень артистично свою роль, разыгрывая перед мною сцену постмодернизмной золушки – развращенной и униженной. Но в нынешнем моем положение могу сказать вам, что история с потерей парня не была вымыслом. Только вот она не была преданной и ждущей девушкой, скорее настоящей шлюхой, с пристрастиями к наркотикам и без разборным половым отношениям.
Но это все не важно. Только вот приступы рвоты меня так и не оставляли в тот день. Меня выворачивало на изнанку от прохожих на улицах, от площадей и скверов, в общем от всего города в целом.
Вечером в непонятной панике я выскочил из дому. Снаружи собирался дождь и уже редкие капли начали постукивать по лицу. Вдохнув воздух, меня снова затошнило. И я не нашел в тот момент не чего лучше, как пойти к тете Любе. Возможно надеясь перебить рвотные позывы её рассудительной компанией, подкрепленной обширными знаниями.
- Здравствуй теть Люб. – с этими словами я появился у порога её дверей. По обычному с тортиком в руках и натянутой улыбкой.
- Не чего, что я пришел без звонка?
Её лицо с картонной кожей печального цвета слегка разгладилось и она заговорила тем мягким материнским тоном, которого порой нам так не хватает в головокружительной карусели жизни, тяжелых отношений и неприятных событий. Убаюкивающий и одновременно освобождающий.
- Ну что ты! Сынок! Проходи! Не стой в дверях!
Я вошел в квартиру, где меня, как сейчас помню, захватил приятный аромат домашней стряпни. Пройдя в уютную кухню я начал обретать спокойствие, которое покинуло меня в обед.
- Чай только скипел. – произнесла за спиной тетя Люба, продолжая улыбаться. Мне кажется в тот день, она было особенна рада моему приходу. На много сильнее чем раньше. А я? Я же пришел найти у неё, как теперь мне это стало понятно, найти ответы на всплывающие в моем сознание вопросы. И которые, как потом выясниться, станут последствием всех следующих событий.
- Тебе кофе или чай?
- Пожалуй кофе. – развязывая цветную ленту торта ответил я.
- Рассказывай. – несколько хитровато произнесла тетя Люба.
- Что рассказывать? – притворяясь непонимающим переспросил я.
- Ну как что! Я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понять, что тебя сейчас что-то беспокоит.
- Это так заметно?
- Не для всех. Но для мен вполне очевидно. – говорила тетя Люба, не переставая испытывающи смотреть мне в глаза, снова ловя в них мои мысли. Мои запутанные мысли.
В то время когда я хотел было начать говорить придуманные впопыхах отговорки, в кармане зазвенел телефон. Я вытащил его. На дисплее высвечивалось имя Олеси. «Что ей от меня надо?» Было моей первой мыслью. Я сбросил звонок.
- Кто это? – спросила тетя Люба, ставя на стол чашку с кофе.
- Никто. Так беспокоят опять по мелочам. – а сам в ту секунду разрывался домыслами о том звонке: «Неужели она знает о Родионе?»
- Ты бы ответил – не оглядываясь на меня сказала тетя Люба. – Грубовато так делать.
- Все нормально. – я начал нарезать торт и к тому моменту уже забыв отговорки подготовленные для тети, как она застала меня врасплох своим прямым вопросом:
- Так ты мне расскажешь, что стряслось? – во истину она была весьма проницательной и безусловно очень умной женщиной. Особенно меня всегда поражала её тактичность в подходах к людям во время разговора. Своеобразная непринужденность и жесткая требовательность была в её манере разговаривать. Так же было и тогда. Она преспокойно улыбалась, делая глоток за глотком из чашки, не прекращая глядя на меня своим не щадящим взглядом выуживающий правду. Требуя истины.
Помниться я поудобнее устроился на стуле и собрался говорить. Не подумайте, рассказывать что-либо о Родионе я не собирался. Зачем? Это не играло не какой роли. Вот только опять зазвонил телефон и это снова была Олеся. Я опять сбросил и к тому же начал злиться на её настойчивость.
- Опять не будешь говорить? – как бы удивляясь спросила тетя Люба, но я знал, что она пыталась раскрыть мою оборону, пробиться через ограды.
- Да. Опять по работе, только вот рабочий день давно кончился. – я взял кусочек торта и словно оттягивая неизбежное тогда, я растягивал каждое свое движение и делал неприлично долгие паузы между слов.
- Не тяни пожалуйста! – вдруг начала тетя Люба. – Я отчетливо вижу, как ты борешься с собой. Не надо! Просто расскажи. – и подытожила влиятельно сложив руки на груди.
- Да что тут рассказывать! – начал выдохнув я, и опять перебив меня зазвенел телефон. Я не глядя, нервно выключил его. – Моя голова сейчас наполнена столькими мыслями, таким множеством впечатлений и всё это вызывает во мне огромное число вопросов, на большую часть которых я не могу найти ответов. Это означает, что ты думаешь, разбираешься в себе и в самом мире вокруг. Ты не угасаешь как не которые в мрачном болоте безликого стада, где человек перестает быть индивидуальностью. Где его поглотили навязанные ценности и идеалы.
Она говорила это с таким мрачным лицом, подобно священнику произносящему речь на похоронах.
- А что если мои размышления заталкивают меня еще сильнее в глубь болота? – сейчас я несколько удивлен, как я легко воспринял слова тети Любы о мраке в моей душе, что даже не стал перечить им, а просто принял их и их смысл начав развивать ту тему.
- Я знаю, что все не уверенно держатся на поверхности этого болота, но не смотря на их беспомощность, у них остается всегда надежда, что кто-то вытащит их из этой пучины, кто-то еще твердо стоящий на суши.
Тетя люба слушала меня сосредоточенным и серьезным лицом, не моргая и не двигаясь, стараясь уловить не только мои мысли но и движения души.
- Но у меня наврятли смогут вытащить. Мне кажется мой разум, как цементная плита, тянет меня на дно. И я расчетливо смирился с потерей надежды, принял бессмысленность собственного существования, трезво оценив себя как человека и личность, и после благоразумно отказавшись от добродетели в этом мире и от надежды на него.
- Что ты несешь? Вспыльчиво произнесла тетя Люба. Что за бред ты вбил себе в голову. Как ты вообще осмеливаешься жаловаться! Здоров, молод и перспективен. И к тому же умен и красив!
- Я болен! – не слушая продолжал напротив я.
- О господи! Чем? – испуганно спросила она.
- Потерей души… Хотя даже не так. Я утерял свет в душе. Ту важную искру света внутри нас, что не только греет нашу фантомную сущность, но и наполняет жизнью наше тело.
- Откуда это у тебя в голове? Словно тебе промыли мозги! Ты не вступил в секту какую-нибудь?
- Тетя Люба, я вам не рассказывал про девушку, с которой общаюсь последнее время. – не слушая её слов продолжал я.
- Слава тебе господи! – её лицо посветлело, даже помолодела. И казалось в ней загорелась совсем глупая надежда. – Что же ты тут чепуху эту городишь? Кто она?
- Она красивая, умная, веселая и совсем не зависимая. – начал я невпопад. – Познакомился я с ней, как мне сперва показалось при не очень хороших обстоятельствах. Но оказалось, что на самом деле мы уже давно друг друга знали. – Помню, что я как во сне всё это рассказывал тогда тете Любе и наблюдал как на ней проглядывается пятно страха, как будто она заметила, что пробуждается что-то давно забытое и пугающее.
- Почему ты не познакомишь меня с ней?
- Она не срываясь, тянется ко мне. – не замечая комментариев тети говорил я с невозмутимом лицом и льдом в глазах, обыкновенно запивая чаем торт. – Как бы проще объяснить… Она …
- Она проявляет к тебе неподдельную заботу? – осторожно спросила тетя Люба.
- Именно. Но этого всего мало, чтобы объяснить, как она действует на меня.
В кармане опять раздался сигнал. На этот раз уведомление о принятом сообщении.
- Я как-то двояко отношусь к ней. Меня не покидает чувство не просто обиды, а некой громадной печали с отчаянием, а порой приходит даже злоба и это при том, что как только мы расстаёмся с ней, я моментально хочу увидеть ей опять, хочу, чтоб она была рядом каждый день.
- Как это понимать? – в растерянности спросила тетя Люба. – Разве такое может быть? Она либо тебе нравится, либо нет!
Пока она говорила это, я читал СМСку вскользь слушая её слова, давно заранее предугаданные мной.
«Почему сбрасываешь трубку? Родион с тобой? Я не могу дозвониться до него уже второй день? Где он? Я волнуюсь! С ним что-то случилось? Ответь мне! Возьми трубку! Перезвони!» Примерно так выглядело истеричное сообщение Олеси. Я безмолвно вышел из-за стола. Тетя Люба продолжала говорить, но её слова, какие бы они не были в тот момент мудрые и напутствующие, уже не имели значения. Всё и так давно стало ясно.
Я подошел к ней. Нагнулся, нагнулся чтобы поцеловать на прощанье в щеку и крепко обнять, одного из самых близких мне тогда людей. И еще я шепнул ей тогда на ухо несколько слов и двинулся к выходу.
- Стой! Как ты узнал? Подожди! – обескураженно и не в силах встать с места кричала она мне в след.
- Вспомнил! – коротко ответил я.
- Не ужели!? Не может быть!
И я думал в ответ на восклицания тети Любы: «Это всё уже не важно!» Затем вышел наружу где меня ждали события окончательно изменившие остаток моих дней.
Глава 19
Грехи
Не могу вспомнить точно, сколько было времени, когда я ушел от тети Любы. Снаружи уже почти полностью закатился за горизонт оранжевый шар солнца и воздух сковывал дыхание лёгкой прохладой. Некоторые уличный фонарики стали зажигаться. Прохожих было довольно мало. Так мало, что если бы я захотел спросить у кого-нибудь «сколько времени», мне пришлось бы бродить по переулкам в поисках случайного встречного минут десять, а может и больше. И не факт, что я не повстречал бы некого оборванца в куртки «Made in China», с «бабочкой» в кармане.
Короче! Я бесцельно, почти полу бегом, двигался в некуда, ища в телефоне номер Олеси. Пока я все это делал, во мне начало по степенно угасать наслаждение от провокационных ощущений, которые возникли во время бесед с тетей Любой.
Найдя номер, я не за медлительно позвонил Олеси. Помниться мне, когда я слушал гудки в динамике телефона, ожидая ответа Олеси, в голове у меня уже примерно обрисовывалась положение дел. Все улики показывали на повторное вмешательство Вовы в обычно размеренную жизнь Родиона. Учитывая, что только днем ранее они вдвоем отдавались блуду и самой отвратительной пьянки, очевидно было предположить, что и в тот день они тонули в подобном же разврате животных желаний.
Интересное дело, я воображал в тот момент, как Род и Вова пьяные находились где-то в сталинских хрущевках с высокими потолками и облезлыми стенами. Куча незнакомых им самим людей находились в той квартире, таких же пьяных и обдолбанных наркотой. Уже в прихожей (я представлял себе, как появлюсь в этой гоморре) я спотыкаюсь об отключившегося толстого паренька, лежащего в собственной рвоте и пускающего туда пузырьки, дыша через рот. На нем джинсовая рубашка, коричневые приталенные брюки с декоративным ремнем. С носа у него сползают дизайнерские очки с простым стеклом, которые популярно объясняют всем вокруг как ты великолепно разбираешься в моде и какой у тебя отменный вкус. Только вот очки те разбиты и несколько осколков стекла аккуратно входили в мякоть его щеки, и кровь из раны струиться в рвоту. Далее я представлял, как проходил в еле освещенный коридор, где меня со стеклянными глазами встречала пьяная девушка в одном нижнем белье. С изляпанными в чем-то липком волосами, шатаясь, она пробиралась, словно через джунгли по захламленному бутылками из-под алкоголя коридору, при том в одной руке она держала бокал с сомнительной жидкостью, а в другой догорающую сигарету. И мне представлялось как она говорит мне за твое здоровье красавчик, допивает содержимое бокала и валится с ног прямо на меня. А я технично уклоняюсь от неё и она навзничь падает на пол.
Потом я воображаю, как из кухни доносятся возгласы неизвестных мне людей, по-видимому самых стойких. Я не решаюсь заглянуть на кухню и прохожу в гостиную. Где меня ожидает уродливая картина, весьма красочно демонстрирующая всю полноту малодушья человека. Люди в помещение раскиданы в такой же хаотичности как и вся утварь этой квартиры. Я представлял, как на ковре засыпанном остатками пищи и местами прожжённом, сплетаясь подобно змеям лежали полуголые тела. Стеклянный журнальный столик возле них был разбит. Люстра над головой вырвана из гнезда и весела на проводах. Кроме того, по моему воображению, некоторые субъекты продолжали двигаться как будто на автомате, только на рефлексах. Одни с безумством искали чего еще можно принять внутрь, другие судорожно дергались на полу, третьи в анотомично-невозможных позах сидели, лежали в креслах и постанывали от приближающейся ломки похмелья. И в центре этого кутежа, подобно не коронованным королям, воцарялись Родион и Вова, а вокруг них извивались женские тела. И хотелось бы отметить, что я видел Родиона в своем воображение с каким-то безумным лицом, безжизненными глазами, а Вову рядом с коварно довольной ухмылкой, оголяющего заостренные как у акулы зубы.
Но Олеся наконец-то взяла трубку и освободила меня от этого больного воображения.
- Почему ты трубку не брал? – сходу начала она, почти истерично выкрикивая слова. – Ты знаешь где он? Господи! Уже второй день я не могу его найти!
Признаюсь, меня слегка раздражал пискливый и нервный голос Олеси, меня выводила из себя её мнительность. Конечно, можно предположить, что я не был бы так раздражен ей, если бы не был так уверен в том где находился Род и у меня не возникала бы потребность скрывать его грешки. И в тот момент мне казалось очень легко было догадаться, с помощью обычной логике, где он. Но Олеся не была способна на это и меня это бесило.
- Успокойся! – произнес я, не стараясь на самом деле успокоить её. – С ним всё в порядке.
- Ты знаешь где он? – всхлипы мгновенно прекратились и в голосе отразилась едкая женская злоба.
- Пока нет. – а сам в то время думал, что если бы Олеся вместо истерических бестолковых припадков, собралась с умом, то может быть и сама догадалась где он и чем занят. И я спросил:
- Вчера ты его видела?
- Нет! – снова послышались всхлипы. И я отметил тогда для себя, что Олеся далеко не единственный человек в этом распустившемся мире, у которого при столкновение с какой-либо проблемой или неприятностью, требующие для их решений некоторые усилия, не много воли – вместо рассудка включаются слезные железы или идиотская манера ныть и жаловаться на свое положение. И потом эти люди негодуют, когда кто-то более стойки говорит им: «Ну как вы сможете жить счастливо, если от разума у вас остались только сопли. От воли только трухля. И дух ваш издох.»
- Почему ты так уверен, что с ним все в порядке?
- С чего ты взяла что с ним что-то случилось? – парировал я с металлическим эхом в голосе.
- Что мне делать? – спокойнее произнесла она, как будто мое спокойствие охладило пыл её переживаний, и она начала не много думать.
- Спокойно жди и не переживай. Я все возьму на себя. Я найду его обязательно. – не став ждать её ответов на мои обещания, я отсоединился. Наверно она догадалась, что я уже знаю где он и скорее всего она орала в трубку, когда я отключился: «Ты знаешь где он! Говори!» ну и тому подобное. Правда это уже меня не заботило.
Вспоминая тот день, я понимаю, что меня словно подменили. Я вел себя твердо, дерзко и исключительно сурово. И к тому же сохранял некую обособленную холодность к происходящему, характерную обычно людям отчаявшимся и потерявшим всё!
Мне нужно было узнать где Род находился и не чего лучше в голову не пришло, чем позвонить Вове.
- Алле! – прозвучал хмельный голос на другом конце.
- Вова ты?
- Братишка! Вот так да! Ты соизволил доставить мне честь и позвонить! – он мерзко рыгнул в трубку. – Чего тебе мартышка надобно? Я уже нашел себе другого компаньона. – И он ехидно засмеялся, знакомым мне смехом, который как плесень, пожирал все самое светлое в душе, смехом который подобно скальпелю врезался в моё темя, смехом ненавистным мне больше всего в жизни.
- Я знаю, что нашел. Где вы? – сдержанно продолжал я.
- Хочешь присоединиться? – продолжал хихикая говорить он.
- Да.
- Записывай. – Вова продиктовал адрес и мне показалось подозрительным, что говорил он это слишком четко, как будто и не был пьян, хотя и добавил в конце:
- Бухла возьми козявка. Аа! Ты же сосунок еще! Тебе не продадут…
Он намеревался сказать что-то еще, но я уже отсоединился и останавливал такси.
За ширмой моего больного воображения и расплывчатых размышлений я не заметил ночь, накрывшую своим шелковым одеялом город. И темнота опустилась на улицы. Как я не заметил этого тогда?!
Опять раздался сигнал телефона. Меня начинал злить этот аксессуар современной жизни. Неохотно вытаща телефон из кармана я обнаружил высветившийся на дисплее номер Жени.
- Да. – бесчувственно произнес я.
- Привет. – как-то осторожно начала она, что меня насторожило.
- Здравствуй. – через динамик до меня донеслись удары железных колес. – Ты уже в дороге? Я думал поезд у тебя только завтра.
- Нет. Я выехала раньше. – она тяжело вздохнула. – Вопросы все решены. Не чего там сидеть лишнего. – в её голосе ощущался свинцовый привкус, не то чтоб обиды, а что-то скорее похожее на раздавленность и безысходность.
- Голос у тебя уставший. – сказал я.
- Ага. Очень устала тут. – Но я почему-то не верил ей.
- Что-то случилось?
- Вообще-то да. – печально ответила она.
Не трудно было догадаться, что она имела ввиду себя, но разговор будет об Олеси и Родионе. И опять мне пришлось убедиться в человеческом страхе делиться с близкими людьми своими сокровенными тревогами. Теми мыслями, которые разрывают нас, мучают и загоняют в безнадежную мглу грусти. Забавно, что в каком бы удручённом состояние мы не находились, нашему сознанию не хватает ума излить себя наружу и облегчить трудности, вместо этого мы часто начинаем ковыряться в чужих отношениях и чувствах, пытаясь разобраться в них, а на самом деле наивно ищем свое отражение в их драмах, строим к ним параллели и верим, что это может помочь нам самим. Только вот маловероятно что в чужих историях возможно найти проблему личного горя. Хотя по совести говоря, к моменту разговора с Женей, я научился холодно относиться к своим бедам и еще мене чувственно к чужим. Во всяком случаи мне так казалось.
- Олеся только что звонила. Она весь вечер в панике и сказала ты должен отыскать Родиона. И еще она так уверенна что ты знаешь где он и с кем, и всегда знал, а ей не говоришь. – и вроде было очевидно тогда, что Женя позвонила мне из-за беспокойства подруги, но её интонация выдавала безразличие и к Олеси, и к Родиону. Тогда встал вопрос. Для чего на самом деле позвонила она?
- Я на самом деле знаю. – спокойно произнес я. – Он с моим братом. И скорее всего они в хлам пьяный и обдолбанные. Я еду к ним.
- Олеси лучше не знать этого. – бесчувственно сказала она в ответ на услышанное.
Я взглянул вперед через плечо таксиста и увидел мрак сгущавшийся на въезде во двор, к которому мы подъехали. И как сейчас помню, я подумал, что свет фар подобно белой акварели растворяется в черной гуаши тьмы.
Теперь вспоминая тот телефонный разговор, я думаю, что Женя пытался задать один только вопрос: «Ты помогаешь им! А мне ты поможешь?» Но заезжая в темный непроглядный двор я не догадался об этом.
- Я тоже подумал, что Олеси лучше не знать, поэтому и не сказал.
- Молодец. – куда делась твоя энергетика Женя?
- С тобой точно всё в порядке?
- Да.
- Когда ты приезжаешь?
- Завтра вечером.
- Может тебя встретить? – я продолжал попытки добраться до истины.
- Нет. Спасибо. Нас заберёт служебная машина.
- Хорошо. Тогда пока. Я приехал. Пойду извалять Родиона.
- Будь осторожен.
Примерно так мы поговорили. И я почувствовал досаду после того разговора, но не из-за странности Жени. Досада та, пришла с уже знакомым мне гадким чувством в сердце, словно что-то гнилое подкинули мне в душу. После разговора с ней осталась едкий яд злобы и мысль обманутости терзала меня, отравляла и разжигала огонь ненависти внутри.
Водитель остановил машину возле нужного мне подъезда. Когда я потянулся за деньгами, чтоб расплатиться с ним, по крыши авто забили первые капли опять начинающегося дождя. Тогда я не заметил, как причудливо замешкался, перед тем как выйти из машины, где была непроглядная тьма и капли дождя, подобно горьким слезам невинной девы, сыпались на холодный асфальт.
- Правильный подъезд? – спросил водитель грубым голосом, не понимаю, чего я мешкаю.
- Да. Все верно. – очнувшись произнес я и вышел наружу.
Дождь становился сильнее, но мне не охота было бежать под козырек подъезда. Я продолжал уныло стоять под дождем в кромешной тьме. Сейчас, когда я вспоминаю тот вечер мне кажется, что в том доме к которому я приехал, ни в одном окне не горел свет. Оглянувшись по сторонам я не нашел ни одного человека. Я был единственным под холодным дождем, безмолвно спрашивающим себя: «Не ужели ты сам пришел к этому?» И с этими словами на губах я направился к подъездной двери.
В кармане опять зазвонил телефон. Я нетерпеливо вытащил его. Звонил Алмаз.
- Слушаю! – нервно ответил я.
-Ты где? – взволновано заговорил он.
- Не важно.
- Надо поговорить. – он проглотил последние звуки слов, как будто захлебываясь.
- Не сейчас. У меня дела. – твердо произнес я.
- Подожди. – панически произнес Алмаз, испугавшись, что я брошу трубку.
- Что? – грубо продолжал я.
- Мне на самом деле надо срочно поговорить.
- Проблемы с Ритой? – резко бросил наконец я, зная зачем он позвонил еще до начала этого тупого разговора.
- Как ты понял? – недоумевая произнес Алмаз.
- Не важно. Потом Алмаз. У меня сейчас и в правду очень важные дела.
Я бросил трубку, как раз в тот момент, когда подошел к нужной мне квартире. И замер перед дверью. Возможно я боялся того, что могу увидеть там или опасался что мои гипотезы окажутся верными. Тривиальность ожидающей меня за дверью картины я не мог отрицать, но я должен был подготовиться к участию в ней Родиона. Если к подобным событиям в жизни Вовы я уже давным-давно привык и смирился с плоскостью его суждений и развратностями души, то Рода в подобной роли мне видеть еще не приходилось. И не смотря на мой апатический пофигизм на происходящее, я не желал увидеть того что мне предстояло увидеть.
Наконец я постучал в дверь (звонка не было). Она оказалась отперта. Я вошел. В нос ударил резкий запах спиртного, а воздух внутри оказался спертым и с привкусом потных тел. Как это не странно, но на пороге меня встретила пьяная жертва современной жизни, прикидывающаяся успешным хозяином жизни, а на деле простак, выкидывающий остаток денег на трендовые шмотки и вот такие пьянки.
Дальше у меня на пути оказалась девушка. Слегка отличающаяся от той, что родилась в моем воображение чуть раньше, она не была в кружевном нижнем белье, и она не была в состояние говорить. Она блевала в дальнем углу прихожей, с заплаканными глазами и синяками на коленях.
С кухни до меня донесли толи отрывки слов, толи без связанные стоны, и я не решился тогда идти туда. Но почему-то вместо того заглянул в ванную, что стало одной из ужаснейших ошибок того вечера.
На кафельном полу прислонившись к стене сидел Никита. Рядом с ними без памяти лежала молодая девушка лет восемнадцати, в одной блузке заляпанной жирными пятнами. Никита в то время грел зажигалкой мутную жидкость на ложке. В ногах у него валялся шприц, а руку он стянул ремнем. Увидев меня, его глаза округлились, и он без капли беспокойства ровным голосом сказал:
- Ты все не правильно понял.
Что, я мог в этой сцене не правильно понять? Но он говорил это как не в чем не бывало. И главное его красивенькое личико оставалось таким же смазливым и ласковым. Голубые глаза наркомана продолжали пестреть жеманностью. И тогда да меня наконец дошло, что Никита всё-таки был болен, и он солгал мне, что всё в порядке. Только вот он был болен на много серьезнее чем я предполагал. Я не произнес ни слова, просто отвернулся и направился в гостиную к другим неприятностям.
Что вы можете сказать о несовершенстве человеческого рода? Что вы думаете о пороках человека? О испорченности его естества? А что можно об этом вообще думать и говорить? Бесполезно и бессмысленно. Ответьте лучше, как это исправить и предотвратить? Как уберечься?
Я прошел в большую гостиную, где было человек пять или шесть, но Вовы с Родионом среди них не оказалось. В помещение не громко играл весьма популярный трек в те дни, голландского ди-джея. Рядом с музыкальным проигрывателем, с бутылкой виски в руке и в обнимку с двумя девушками танцевал смуглый обкуренный парень. На диване целовались две дамы, если их еще можно было так обозвать. В осколках разбитого журнального столика лежал юноша с вырывающейся изо рта пеной. С другой стороны комнаты, на комоде юноша выравнивал дорожки белого порошка.
Несколько раз осмотрев гостиную я заметил закрытую дверь, и незамедлительно направился к ней. Никто из обитателей комнаты, казалось и не заметил меня. Я подошёл к двери, за ней слышались голоса, и я открыл её. Комната оказалась не большой: на располагавшейся по середине кровати, в компании двух девушек, курил кальян Вова. На кресле рядом, почти в полной отключьки сидел Род. Рубашка у него была расстёгнута, штаны спущены и в ногах сидела школьница.
Прошла наверно минута прежде чем они заметили моё появление. Я всё то время стоял замерев в дверном проеме и оказался не совсем готов к увиденному.
Увидел меня первый Вова, он затянулся и поднял руку, подовая сигнал войти.
- Привет братец-акробатец. – смеясь произнес он похрипывая от кальянного дыма. Я не ответил.
- Присоединишься? – он указал на кальян. Я продолжал безмолвно глядеть.
- Может тебе девочки нужны? – Вова развел руки и притянул обкуренных девушек к себе. Я не ответил, только смотрел на него.
Этой мой брат! У нас в жилах течет родственна кровь, думал я. Один отец, одна мать, думал я. Тогда почему мы такие разные? Помню спрашивал я себя. Когда наши пути разошлись? Вопрошал в тот миг я, не произнося ни слова.
- Да братец! Именно так! Мы с тобой родные, братья! Но я другой! – словно услышав мои мысли заговорил Вова.
- Взгляни на меня! Братец мой! Ты всю жизнь призирал меня и ненавидел! Обвинял в распутстве и цинизме! Кричал что для меня ничто не свято в этом мире! Ты говорил мне что душа моя давным-давно захлебнулась в грязи греховности. Ты держался за любовь отца и матери, верил в честь и правду. Лелеял о настоящей любви и был приверженцем правильной жизни. Ты был настоящей моей противоположностью! Когда я трахал девочек в подъездах, ты дома в ногах у матери читал Есенина. Пока я забивал первый косяк, ты чинил мотоцикл с отцом в гараже.
Я продолжал смотреть на него отвечая его словам безмолвным взором. Вот только тоска и жалость растекались по мне тяжёлыми волнами.
- И посмотри на нас сейчас. Я не в чем себе не отказываю. Богат, успешен и перспективен. У меня есть классная жена, которой я изменяю. Есть свой бизнес. Особняк за городом и хорошая машина. Квартира за границей. А ты брат? Что в итоге есть у тебя? У тебя осталась только ненависть к миру. Ты призираешь людей и их чувства. Ты не веришь в свои же идеалы. Ты проклинаешь себя и свои устои. Ты погибаешь в отчаяние и полном одиночестве. Тебя никто не понимает.
Вова откашлялся и добавил:
- Когда у тебя была женщина в последний раз?
Девушки возле Вовы вопросительно взглянули на меня. И у меня сложилось впечатление, что поняли они только последнее слово Вовы. Я продолжал молчать, вперев глаза в Вову.
- И все рано ты как идиот продолжаешь строить из себя этого умудрённого монаха одиночку, всё знающий о жизни, о людях и их отношениях. Херня какая-та! – Закричал в конце Вова. – черта с два ты знаешь жизнь! Я хотя бы насладился ею! А ты и этого не можешь!
Вова запыхавшись прекратил говорить, но несколько отдышавшись указал на Родиона.
- А вот твой дружек умеет отдыхать. Удивительно, что он вообще подписался на эту ахинею со свадьбой. И меня не покидает ощущение, что это ты идиот толкнул его на это.
И меня не покидало ощущение, что Вова абсолютно трезв.
- Ты знаешь, что мы часто с ним так видимся?
Я развернулся и подошел к Родиону. Школьница оставалась в его ногах.
- Ты так и будешь молчать? – успокоившись спросил Вова.
- Нет брат, не буду. Но мои слова не могут быть предназначены тебе. Ты понимаешь меня и без слов, зачем распинаться.
Я наклонился к уху Родиона.
- Родион ты меня слышишь?
- А!? …. Что? … Оо! … Здорова! – не полностью соображая и выдыхая ужасный смрад перегара начал он. – Как ты?
- Неважно… - перебил я его. – Просто слушай.
Он кивнул не понимая точно, что происходит и где он находиться.
- Родион, ты помнишь, что произошло со мной девять лет тому назад. – Он не ответил, только широко раскрыл глаза удивляясь моим словам.
- Почему ты мне не рассказал? – Родион сделала попытку что-то сказать, но я не позволил.
- Не отвечай! Слушай! – я выпрямился и взглянул на него сверху вниз. Он глядел на меня с испугом в глазах.
- Я всё вспомнил. Но мне интересно, ты знал, что она – это Женя?
Родион лихорадочно задергался, не зная, что ответить. Но я не стал ждать его ответа, и уходя ледяным голосом бросил:
- Развлекайтесь. И… Пока брат!
Глава 20
Начало и конец.
На следующий день, проснулся я очень поздно. В два или три часа дня. Точно вспомнить сейчас не могу. Голова трещала, а мысли путались, словно весь прошлый день я безмерно пил. И я не как не мог сложить в четкую картинку пазлы своего сознания. Слегка оклемавшись, я обнаружил себя лежащего в одежде на нерасплавленной кровати. Не много погодя я начал приходить в норму и услышал, как за окном стучал дождь. Я посмотрел на запотевшее стекло и по спине пробежали холодящие душу мурашки. Мозаика в голове собиралась и я стал отчетливо понимать произошедшее вчера.
Поднявшись с кровати я первым наперво решил проверить телефонные звонки. Сотовый был разряжен. Снял трубку «домашнего» - нет гудков, отключили за не уплату. Включил телевизор, он показывал только белую рябь, сопровождаемую режущим слух звуком. Кабельное тоже отключили за не уплату. Я пошел в ванную, привести себя в чувства. И там я заметил, что приступы рвоты до сих пор не отпустили. Меня жутко мутило и в конце концов вырвало.
Помню, как я с нетерпением ждал когда зарядиться телефон. В итоге я нашел в нем одиннадцать пропущенных звонков. От Родиона, Олеси, Никиты, Алмаза, Вовы и тети Любы. Но не одного от Жени! Признаюсь, проснувшись, я ощущал резкую потребность в её обществе. Я думал, о её, почему-то томных, зеленых глазах; скромной улыбке и ямочке на щеке – жест её эмоций. И я начал судорожно искать номер её телефона в записной книжке.
Мучительное ожидание в сопровождение монотонных гудков изводило меня и я задавал один и тот же вопрос: «Женя почему ты не берешь трубку?» Наконец на том конце провода заговорил уставший голос. Я не смог сразу узнать в нем Женю, слишком он был пресным и безжизненным. Не было в оттенках её слов той самой, светлой искры, которая наполняла вокруг Жени все теплом. Но может это был её настоящий голос? Истинный портрет!? Может она подобно мне заигралась в лживом мире искусственных масок? Но домыслы эти пришли ко мне только сейчас, тогда я не разумно нервничал, не пытаясь разобраться в происходящем. Я оказался таким же слепым, как и все остальные.
- Алло. – не охотно произнесла она.
- Привет Жень. – подозрительно сказал я.
- Привет. Как у тебя дела? – уныло спросила она.
- Я нормально…
- Ты нашел Родиона? Всё нормально? – перебив меня спросила она. И тогда мои подозрения стали еще нагляднее. Ощущения, что с Женей твориться что-то неладное казались не напрасными. Зная её, я был уверен, что она должна была уже позвонить Олеси и выведать ситуацию дел. А учитывая, что Родиона я не вытащил из щупалец измен и порока, при том не соизволил сообщить какую-либо информацию о нем Олеси, то Женя минимум должна была быть в курсе того, что о Родионе не чего не известно. Но она не о чем не знала. Вывод складывался только один. Ей было на всех вокруг наплевать, у неё своих дел и проблем хватало!
- Отлично все. – солгал я.
- Славу богу. – произнесла она в ответ безучастным голосом и тяжело воздохнула. У меня резко закололо в груди. Помню, как неожиданная боль, подобно скрытому удару ножа, пронзило мое тело. Прекрасно знакомые и давно закопанные в тайниках души, чувства печальной неизвестности, граничившие с паранойей покинутости и обманутости воцарились во мне.
- Надо встретиться. – твердо произнес я
- Зачем? – взволновано спросила Женя и я услышал её участившееся дыхание.
- Надо. Это важно! – продолжал я. – Не по телефону! – Никогда ранее в общение с Женей, я не чувствовал такой уверенности и еще какой-то особенной наглости. В тот момент в динамике телефона повисла тишина. Женя молчала. Я аж испугался, что она повесила трубку, но несколько секундами позже она ответила.
- Хорошо. – голос её поменялся. Стал более живым и в нем замелькал луч надежды.
- Во сколько?
- Через час. – сказал я.
- До встречи. – и она повесила трубку. И это был добрый и в тоже время дурной знак. С одной стороны я понимал – ей как и мне важно встретиться. С другой, нечто явно разгрызало её сердце, душу, совесть; об этом говорил её уставший холодный голос и это меня весьма беспокоило.
За окном, в то время, осветив мрачно-мокрые тротуары, сверкнула молния. Я начал собираться. Чрез пару секунд тишину в комнате разогнал оглушающий грохот. Вот только, не яркий свет молний, не раскатистые удары грома, не заглушали мои мысли. И они были таковыми:
«Женя – ты изменилась с нашей последней встречи. Но я вспомнил тебя прежнею. Девушку, которую знал девять лет тому назад.»
Так кто же такая Женя? Этот вопрос вас мучает?
***
Мне было девятнадцать. Я потерял отца. Похранил мать. Родной брат был противен мне и я оборвал все связи с ним. Остался у меня только Родион. Он стал самым близким человеком мне, в те печальные и горечьные дни. И он удержал меня от падения в бездну отчаяния. По совести говоря мир тогда стал для меня унылым, отвратным местом. Все вокруг потупилось бесцветной темно-тусклой дымкой. Короче, я потерял все банальные, но как оказалось такие важные ценности и цели жизни, которые необходимы человеку просто чтобы проснуться утром и идти дальше.
Я бросил учебу. Перестал нормально питаться. Начал часто болеть. Поражаюсь, как у Родиона хватило терпения и сил нянчиться со мной тогда. Ведь я был почти что полуживым зомби. Несговорчивый, хмурый и злой. Однако он возился со мной. Доставал безрезультатными попытками взбодрить и вернуть желание опять жить. Родион навещал меня каждый день. В конце концов я начал вставать с колен.
Тетя Люба тоже решила приложить усилия и мудрость для моего восстановления. В общем мне очень повезло, что в дни подобные тем, рядом со мной оказались преданные, любящие и заботливые люди, без которых я мог закончить либо в петле под потолком, либо с вскрытыми венами в ванной. Я не буду отрицать и смущаться говоря, что неоднократно тогда подумывал о суициде. Может это вам покажется глупым и уделом слабых немощных людей. На что я вас спрошу:
«А вы когда-нибудь испытывали истинную боль утраты? Хоть раз вы были в положение, когда ваша жизнь в одночасье рассыпается на мелкие кусочки? Знакома вам госпожа безысходность?»
Выбираться из тьмы беспросветной печали оказалось для меня весьма серьезным испытанием, которое я чуть не провалил.
Так вот именно в те черно-белые дни горести и надорванности души я столкнулся с чудным явлением своего естества. Была это любовь или просто фикция разума, который искал покоя в тогдашнем суровом часе, точно сказать не осмеливаюсь. Но вместо этого могу гордо утверждать, что это были одни из самых замечательных порывов моего сердца и желаний души.
Познакомился я с ней так же внезапно и непредсказуемо, как и во второй раз. Я шагал сентябрьским пасмурным днем не предвещающим не чего хорошего. Решив взять чего-нибудь перекусить я направился к ближайшей кафешки. Вспоминаю, как в тот день ветер задувал первые опавшие листья под козырьки зданий. Томное небо давило своим унылым цветом. Прохожие подняли высокие вороты плащей и посильнее обмотались шарфами. Я протянул руку к двери. И на встречу ко мне, одновременно с вырвавшимися из под грустных облаков тёплыми лучами солнца, из кофейни выбежала девушка. Как сейчас помню, свет скользил по контурам её лица, пробегал по изгибам шеи и тянулся плавными узорами по рубежам стройного тела. В тот момент мне казалось, как будто она под светом софитов кружиться в орионе удивительной и завораживающей красоты. Прекрасно теперь помню её тогдашнее голубое платье а сверху накинутую красную куртку подпоясанную черным ремнем.
Девушка чуть было не разбила мне нос, выбегая наружу. Она задиристо взглянула на меня. После чего приятно улыбнулась и произнесла:
- Прости. – и двинулась быстрым шагом порч, взмахнув передо мною волосами цвета черного шелка.
Слегка обескураженный я заново попытался открыть дверь, на этот раз с опаской получить по носу наверняка, но заметил толстую паку с записями лежавшую на асфальте и подписанную большими красными буквами «ЖЕНЯ».
Не задумываясь я схватил папку и побежал за девушкой. Теперь вспоминая всё это, могу точно сказать: тогда я больше действовал чем думал. И знаете, честно говоря, я нахожу ту ситуацию несколько обособленной, мне просто на просто не хватило времени в ту секунду погрузиться в глубины своего сознания, что бы там родить неуверенность, а в последствие превратить неуверенность в страх. В конце концов стать не способным на действия.
- Девушка! – кричал я ей в след. – Постойте! Вы обронили!
Она остановилась услышав догоняющего её и кричащего безумца.
- Что!? – не сколько раздраженно, но в тот же момент заинтересованно спросила она, обернувшись ко мне. Сейчас я могу понять ту её раздражённость. В том возрасте я еще не мог рассудить логично, что она имела не плохую популярность среди противоположного пола и нередко встречалась с выкриками «Подождите!» от разных юношей желавших с ней познакомиться.
Вот! – запыхаясь произнес я, протягивая папку. – Ты уронила! – я не поднимал на неё глаза, смотрел в асфальт и тяжело дышал.
- Ой! Спасибо большое! – услышался через несколько секунд её переменившийся голос. – Мои лекции. Мне доклад надо сдать через пару дней. Без них я как без рук. Спасибо большое!
Я поднял голову и увидел её лучистую улыбку, подобно яркому свету, врывавшемуся в моей печальной душе. И наверно я пал в краску, потому что она игриво засмеялась увидев моё лицо. И наши взгляды встретились впервые в тот день. Я так и утонул в глубине её зеленых глаз, уносящих меня куда-то в даль от мирской суеты.
- Меня зовут Женя. – протянув руку сказала она. Так с ней я и познакомился.
Все как то неожиданно закрутилось и завертелось. Наверно я потерял от неё голову и чувства к ней заполнили меня полностью. И я начал не просто ждать каждой новой встречи с ней, я начал жить и дышать для неё. Вот так незаметно обменявшись контактами, звонок за звонком и вот мы уже виделись каждый день. Ребяческие обнимания, постоянные нежности, смущенные поцелуи в парках и страстные наедине. Разговоры наши были ни о чем и ни о ком, а взгляды горячими и чувственными. Я был готов бесконечно любоваться ею, я не хотел выпускать её из своих объятий, в общем я был одержим губительной сентиментальностью неопытного юнца, получившего в руки девичью красоту – соблазнительную и манящую, но по-прежнему коварную и опасную.
В конце концов я стал забывать о горьких днях, не ожидая впереди не чего угрожающего. А зря!
Хорошо помню тот мягкий осенний вечер. Звездное небо, подобно черной простыне усеянной серебряными узорами звезд, накрывало нас мягкими чувствами молодых сердец. Свежий воздух фильтровался нашим учащенным дыханием. В моих глазах пробегала нежная рябь, как только мы встречались с ней взглядами. Я упивался ароматом её кожи в бледном сияние звезд, нежился в её объятиях и тонул в необузданных чувствах.
Мы сидели на кануне ночи у воды на пляже. На том самом пляже где я, Родион, Олеся и Женя отдыхали в моем недавнем повествование. Она томно разглядывала мягкие бусы ночи, которыми стало различное многообразие созвездий. А я робко любовался ей. Всматривался в её несколько греческий профиль, слегка бледнеющую кожу и старался уловить каждую роспись эмоции у неё на лице. Блаженно ухмылялся, когда внезапный ветерок задувал отдельные локоны волос на лицо и их шёлк нежной шалью накрывал её глаза. Она время от времени тяжело вздыхала, словно боялась упустить сладость тех минут и переживаний, как будто все это вот-вот должно закончиться.
Наконец она повернулась ко мне лицом и тихо произнесла, точно опасалась что нас услышат.
- Красивая ночь, правда? – я не отвечал, несколько секунд уставившись в изумруды её глаз.
- Великолепная! – ответил я с трудом оторвав взор от неё и посмотрев на усыпанный звездами небосвод. Затем ощутив, как её взгляд лег на меня. Повернувшись обратно к ней, я встретился с умиротворенной улыбкой на её лике. В ту секунду мне так хотелось коснуться её руки, живота и бедер. Я хотел целовать её губы, шею и плечи. Но сделать этого не мог.
- Я очень благодарна тебе. – вдруг произнесла она.
- За что? – недоумевая спросил я.
- Я так рада! – воскликнула она. – Что ты мне показал всё это! Оказывается еще не все в этом мире погрузились в гадкую тину похоти и распутства. Еще остались люди наполненные светом в душе, добротой в сердце и благими мыслями в голове. – она приблизилась ко мне и обняла.
- Обычно я встречаю похотливых парней, стремящихся поскорее затащить меня в койку. А ты оказался другим. – она откинула голову назад и взглянула на меня. Я был словно в тумане. Не говоря ни слова ей, я твердил про себя: «Это тебе спасибо!» Она была для меня в те дни словно нить Ариадны для Тесея. Рука тянущая меня из темноты запутанных лабиринтов и страшных замыслов.
Но потом, она как то особенно тяжело вздохнула, повернулась к воде и положила голову мне на плечо.
- Но мне жаль… - начала она. – Я не могу ответить на твои чувства. Я не в состояние подарить тебе то, чего ты ждешь от меня.
Я не понимал или все-таки не хотел понимать, что она говорит. Зачем тебе отвечать на мои чувства, думал я. Мне достаточного того что ты рядом. Моя тогдашняя слепота, теперь смешит. Как я сразу не догадался, все эти красивые и ласковые удары, должны были приготовить меня к будущим ударам, которые она собиралась на нанести. Я был наивен и глуп. Может быть не опытен, но скорее всего я просто на просто был слишком мягким и добрым.
- О чем ты? – взволновано спросил тогда я её.
- Понимаешь… - и с этими словами во мне начался грандиозный хаос. – Я на самом деле поражена тобой. – до сих пор я не могу сказать точно, была она тогда честна со мной или просто несла ересь, чтобы сгладить боль.
- Но как я уже сказала, я не могу ответить на твои чувства. – как сейчас я вспоминаю боль в груди, словно черная дыра начала из меня высасывать душу.
- Я не смогу быть рядом. Я не та!
«Замолчи!» Думал я. Зачем ты это говоришь? Перестань!
- Почему ты молчишь? – на конец спросила она. Но что я должен был ответить? Она медленно вгоняла мне нож в сердце, а я должен был продолжать улыбаться? И тогда мрак стал сгущаться в голове.
- Мы могли бы остаться друзьями? – я не ответил. Безмолвно встал и пошел проч.
- Куда ты? Стой! - я молчал и быстро шагал от неё.
Тьма любезно приняла меня в свои объятия, и я потерял эту девушку где-то позади, за темной занавесью разочарования. Не помню всех подробностей потом. Мой ум помутился и шел я на автомате. Но мысли в голове продолжали бурлить бурными потоками. Я думал о том, что глупо было верить в счастье и любовь в этом мире. Он жесток, а я слаб. Я наивно отдался чувствам и эмоциям из-за чего получил удар в спину. Я хотел забыть все. Забыть о своей мягкости, доброте и чувствах. Желал превратиться в холодного отреченного монстра, с четкой объективностью в оценки людей, ситуаций и самой жизни. И самая главное я не хотел кому-то опять открывать двери своего сердца. С подобными мыслями я не заметил света фар ехавшей на меня машины, когда в забытье вышел на проезжую часть.
***
Я пролежал в коме три дня. А очнувшись из моей головы оказались стерты все воспоминания последнего месяца. Врачи сказали Родиону что моя потеря памяти временная и я приду в норму. Но Род, мой не кровный брат, трезво оценив ситуацию, догадался кто на самом деле являлся причиной моей амнезии. Он знал, что я познакомился с Женей ровно месяц назад и увидел в произошедшем её вину. В итоге он принял решение не рассказывать мне о ней в случаи если память не захочет возвращаться, так как осознавал в таком случаи моя душа забьется в самую глубокую яму отчаяния и ненависти, огорчения и печали, и на этот раз Родион уже не сможет помочь. Он посчитал лучшим уничтожить её из моей жизни на всегда.
Между тем я намеренно не знакомил Женю с Родионом в те дни. «Почему?» Спрашиваете вы. Возможно по той же причине, что и скрывал мои отношения с ней в череде событий, которые описывал ранее. Сейчас мне кажется, я поступал так, потому что не хотел делить её ни с кем. Я желал, чтоб её слова, смех, улыбка, взгляд принадлежали только мне. И хотя это было не возможным, делал я все, чтоб это было так.
В общем я так и не вспомнил её, до тех пор пока она повторно не ворвалась в мою жизнь с неожиданной грубостью в голосе и своим необузданным темпераментом. Наверно потому я замер в тот день когда увидел её столько лет спустя. Мой ум не знал кто она, но сердце снова наслаждалось ею. Мой мозг, так старавшийся заставить тело забыть её, что в итоге сам забыл, начал постепенно отравлять меня в моменты наших встреч. Я оказался между двух крайностей. Одна моя сторона взбешенно отторгала Женю, другая покорно приклоняясь раскрывала любезные объятия перед ней. А я вот, в то время, был обречен безумно мучатся. Но правде удалось вырваться из тюрьмы моего подсознания и мне стало многое понятно.
Я топал под леденящим дождем на встречу к Жене, чтоб раз и навсегда разобраться в нас. Я боялся нашей встречи в тот день, но мне было необходимо увидеть её опять. И опасения чего-то страшного не покидало меня, я продолжал сомневаясь идти к ней, как шел девять лет тому назад. Как делал и несколькими неделями ранее. Она меня притягивала или может я к ней притягивался.
Встретил её я в том же самом парке, в котором мы гуляли в первый раз. Она ждала в красной куртке с высоким воротом, очень похожей на ту в которой я увидел её впервые. Я приблизился ближе и обнаружил как её трясёт.
- Я думал ты придешь в том симпатично желтом дождевике. – произнес я подойдя к ней. Женя испуганно подняла глаза и сказала:
- Но я дура его не одела и полностью промокла. – она спрятала от меня лицо, отвернувшись и я со всей сентиментальностью прошлых чувств любовался её макушкой.
Женя продолжала молчать, но мне было видно, как её плечи вздрагивали в порывах заговорить. Я решил начать первым.
- Женя… - я положил руку на её плечо, от чего она вздрогнула. – Что случилось?
- С чего ты взял, что что-то произошло? – сказала она продолжая избегать моего прямого взгляда.
- Я это чувствую. – спокойно ответил на это я, попытавшись развернуть её к себе лицом. Она сопротивлялась.
- Разве ты можешь чувствовать? – произнесла она с язвительной усмешкой.
- Можешь мне не верить, но иногда я чувствую чужую боль. – я обошел её и встал на против. Она спрятала лицо за распущенными волосами.
– Особенно твою! – добавил я.
Дождь продолжался и мне было тяжело определить слезы это стекали по её щекам или дождевые капли. Я наклонился к ней и убрал мокрую прядь с её глаз. Она плакала.
- Что случилось? – с тем же не пробивным спокойствием произнес я. Она молчала.
- Женя! Что произошло? Если ты не расскажешь мне, то кому вообще сможешь рассказать?
- Я шлюха! – неожиданно произнесла она в ответ на мои вопросы. – Я обыкновенная тупая ****Ь, которую трахаю в командировках партнеры нашей фирмы для заключения контрактов.
Помню, как после её слов, к горлу опять начала подступать тошнота, совсем уже знакомая и ставшая обыкновенностью за последние дни. Отвращение и злоба хлынули к вискам. А сердце наполнилось жалостью и грустью.
- Зачем? – холодно спросил я, не совсем понимая зачем вообще нужно было это спрашивать.
- Зачем!? Ты правда это хочешь знать!? – она яростно взглянула на меня. И в них мне стало видно, как угасала искра жизненной радости Жени, и в замен там рождалась обида, вырастающая в обыкновенную ненависть.
- Что бы мое милое руководство могло заработать очередной миллион с подписанного контракта, а их клиенты удовлетворили свою похоть, трахнув меня всей делегацией! – Она почти кричала на меня. Я бесчувственно спросил следующее:
- Зачем ты это делала? Разве тебя заставляли? – Женя замолчала. Глаза её расширились и она заплакала с новой силой.
- Иначе я лишилась бы работы! – Жалобно ответила она. – Иначе…
- А чего ты лишилась теперь? – невозмутимо произнес я, перебив её.
Женя глядела в мою сторону с потупившимся лицом. Надежда, что её будут жалеть рухнула. Она ожидала найти у меня утешение, но искать подобное у того, кто сам всю жизнь провел в разрозненности души – полный бред.
Я ждал её ответа, но она опустив голову молчала. Женя никогда так не избегала моих глаз как в тот вечер. Со вздохом отвернувшись в сторону пустынной аллеи я добавил:
- Ты изменилась. Я помню тебя совсем другой. – мои слова подействовали на неё подобно разрядам тока, встряхнуло всё её тело и она вопросительно поглядела на меня, с лицом удивленным и наполненным сомнений.
- Помнишь?
- Помню. – утвердительно сказал я и в душе улыбнувшись добавил:
- Может быть я долго вспоминал тебя, усердно ковыряясь в своей голове, сердце всегда продолжало ждать тебя. И боль прошлого никогда не забывается.
Услышав мои слова, Женя изумленно отстранилась. Я заметил, как её ноги подогнулись под тяжестью услышанного, тело сильнее затрясло. Я на против в плотную шагнул к ней.
- Ты всё-таки… - она дышала с перебоями не в состояние связанно говорить.
- Я всё-таки вспомнил тебя. А ты к этому времени уже потеряла надежду и в месте с ней и честь. – теперь мне кажется, я был грубоват тогда и зря сказал последние слова. Но в ту секунду я был уверен, что делал все как надо и она заслуживает этого.
- Раньше ты была гордая, но добрая. Грубая, но честная. Великолепная и недоступная. Агрессивная, но безусловно справедливая. И самое главное ты была живой. Что же случилось с тобой теперь?
- Как? Почему ты…?
- Почему я не сказал, что твоя душа умирает или твоя честь стирается повторяющимися движениями бедер? Женя! Очнись наконец!
- Замолчи! – закричала она обхватив руками голову и упала на колени. Женя рыдала и продолжала кричать:
- Замолчи!
Я беспощадно продолжал:
- Ты услышишь правду, даже если не хочешь её слышать.
- Нет! Прекрати!
- Похоже ты забылась еще больше моего! Ты забыла, как жить достойно. Забыла свою гордость и забыла меня. – последние слова я произнес с особенным ядом в голосе. – Оглянись! Ты стала похожа на обычную стервозную суку. Ты уподобилась меркантильным тварям с пластмассовыми лицами и жестяной душой. Ты забыла для чего жила прежде!
- Прекрати! Зачем!? Зачем ты говоришь мне это? – истерично крича она и била по асфальту своими хрупкими кулачками, в итоге я заметил, как тонкие струйки крови начали стекать по предплечью к локтям. Но останавливать её я не стал.
- А зачем ты пыталась рассорить Родиона и Олесю? – презрительно спросил я и не выдержав её припадочных конвульсий у меня в ногах, поднял Женю с колен. Поддерживая её равновесие я вопрошающи впился в её красные от рыданий глаза. Вена на Жененой шеи вздувалась и опускалась вместе с всхлипами.
- Я знаю, что это ты Женя, устроила ту подставу. Неужели ты хотела поссорить их только из-за завести?
Женя беззащитно смотрела на меня и мне стало казаться что она понемногу начала успокаиваться и приходить в себя. В конце концов собравшись с духом, всхлипывая она заговорила:
- Думаешь мне было так легко сохранить все те идеалы в которые я когда-то верила? Когда каждый день, каждый из них подвергается сомнениям, упрекам и критики! Ты думаешь так просто следовать за ними и наблюдать как твоя жизнь скатывается в глубокую вонючую яму. Олеся получила свои мечты не прикладывая никаких усилий к их достижению. А я с испариной на лбу, загоняя себя как ломовая лошадь, продолжала оставаться с разбитым корытом и сердцем в придачу. Где здесь справедливость по твоему?
Я продолжал сдержанно смотреть на неё. Её щеки дрожали, и ямка на щеке тоже. Дождь продолжал идти.
- ДА! – воскликнула она после короткой паузы, словно переведя дыхания и найдя в себе силы сказать правду мне и себе самой. – Я завидовала! Но появился ты! Когда мы с тобой опять столкнулись, точно так же, как в день нашего первого знакомства. Когда я наконец увидела тебя спустя столько лет, я замерла в ожидание чуда, но ты смотрел на меня как на незнакомку и я взбесилась. Ты не обратил на меня не какого внимания будто мы никогда друг друга не знали и просто ушел.
Она судорожно вздохнула и подошла ко мне ближе. Наши лица оказались совсем близко. И я опять смотрел на неё с той нежностью, с которой принимают обратно частичку потерянной души. Словно я наконец нашел тот маленький затерявшийся в пыли последний пазл от большой мозаики под названием жизнь.
- Я решила, что наверно обозналась, хотя это и было мало вероятно. Но на дне рождения у Родиона, убедилась, что это все-таки ты! Когда мы мирили Олесю и Родиона, я рассказала все Родиону. Как подстроила их ссору и нашу с тобой историю. Он так любит тебя и волнуется о тебе, что услышав кто я есть на самом деле тут же забыл и про свою печаль и ускользающую любовь. Он рассказал мне тогда, что с тобой произошло после того как ты ушел. Клянусь! Я не знала! – Женя опять вздрогнула и опустила голову. – Я никогда не забывала тебя. Через несколько недель я начала искать тебя, но ты как будто под землю провалился и мои надежды постепенно начали угасать…
- И ты отдалась вакханалии современного общества утонув в его дикой похабщине, подавленная жадностью и завистью? – заключил я.
- Да! – Смиренно ответила она. – Но встретив тебя я начала заново обретать себя. Только ты продолжал отталкивать меня, как бы я старательно не тянулась к тебе. Я собиралась начать все заново. Но мне стало казаться, что твое сердце останется жестким ко мне и никогда не простит меня за те мои слова, даже не смотря на то, что ты не помнил меня. Надежда во мне начала опять гаснуть и жизнь моя стала закатываться обратно в эту гадкую дыру уродства.
- Идем. – сказал я схватив её за руку и потянул за сбой, не собираясь отвечать на прозвучавшие слова.
Не пытаясь взглянуть на её лицо, я быстрыми шагами шел под дождем, сильно сжав её ладонь. Тогда я не видел её лица, но зато сейчас я знаю, что оно прибывало в трепетном чувстве обретённой заботы и безопасности. Возможно в тот момент она впервые за много лет ощутила тепло в сердце и вливающуюся в него доброту и надежду от другого человека.
Тяжело дыша от быстрого шага и отяжелевшей сырой одежды, я привел Женю к огромному зданию. Остановившись и обернувшись к ней, я встретился с её вопрошающими глазами, говорящими: «Зачем мы здесь? Что ты хочешь показать мне?».
- Скоро ты все узнаешь. – промолвил я в ответ на беззвучные вопросы Жени и двинулся к парадной двери высокого офисного здания. Заметив, что Женя пытается прочитать слова, составленные из огромных подсвеченных букв на лицевой части здания, я почти бегом рванулся под козырёк потянув её за собой. Там нас ждали закрытые стеклянные двери. Я начал нервно стучать в них, пока с другой стороны не показался тусклый свет фонарика в руке охранника.
- Перестань! Нас могут за это посадить. – взволнованно сказала Женя. – Что ты хочешь мне доказать?
- Не волнуйся. Все будет в порядке. – спокойно ответил я.
- Убираетесь отсюда! – раздался злой голос охранника. Женю затрясло с новой силой. – Шпана тупая! – продолжал ругаться охранник. Но я в свою очередь не переставал бить кулаком о стеклянную дверь. Женя схватила меня обоими руками и начала оттаскивать.
- Хватит! Успокойся! – нервно кричала она, но я не останавливался.
- Что за мерзавцы! – человек с другой стороны подошел к двери и направил свет фонарика мне в лицо, затем его лицо застыло в испуганном удивление.
- Открывай дверь! – продолжая стучаться крикнул я. – Что застыл!?
Охранник поспешно открыл нам и с покорностью в голосе стал извиняться:
- Извините! Пожалуйста извините! Я не знал, что это вы. Сейчас столько хулиганов развилось. Я не как не мог подумать, что это вы.
Пропустив Женю вперед, я зашел стряхивая дождевые капли с волос. Женя изумленно смотрела на извиняющегося охранника, время от времени переводя взгляд на моё бесцеремонное выражение лица, слегка вульгарное и небрежное.
- Успокойся. – наконец произнес я охраннику. – Ты все сделал правильно. Выполнил добросовестно свою работу. Это так сказать, был экзамен.
Охранник посветлел и начал предлагать горячий чай:
- Может чаю? Небось замерзли под дождем. У меня есть плед для девушки, согреться. – улыбаясь взглянув на Женю, сказал он.
Женя широко хлопая ресницами в озадаченности и изумление не могла выговорить ни слова. Она не могла понять причину учтивости охранника перед двумя поздними бродягами. Женя требовательно посмотрела на меня, в надежде найти ответы. Я не обращая внимания на неё заговорил с охранником.
- Чаю не надо, у нас есть дела. А вот плед отличная идея. Тащи сюда!
- Сейчас! Я мигом. – с этими словами он бегом направился к своему охранному посту. Женя уже было собралась что-то сказать, но я опередил её произнеся:
- Позже! Позже я всё тебе объясню. Всему свое время. – недовольная она глубоко вздохнула и отвернулась от меня, так ни чего и не сказав. Я напротив, с неким странным любопытством впился в нее глазами. Не свойственное чувство обладания начало захватывать меня. Я заглядывался на изгибы её шеи, опускался ниже, проникая через расстёгнутую куртку к кофте и груди. К счастью, мою распухающую фантазию прервал охранник. Он протянул плед Жени, но я быстро выхватил его у него.
- Спасибо! Мы пойдем. – заботливо укрыв Женю, я добавил. – Не тревожь нас.
- Конечно! Конечно! – заикаясь закудахтал охранник с проблеснувшей на лице желчной усмешкой.
Мы направились по холлу к лифту. Войдя в лифт я нажал на кнопку последнего этажа, после чего встретился с Жениным вопросительным взглядом. Её зеленные глаза требовали ответов. Я поднял голову, чтоб посмотреть на электронное табло с перескакивающими номерами этажей.
- Ты так и собираешься молчать? – грубо заговорила она, не вытерпев моего молчания.
- Прости, что?
- Не притворяйся придурком! Что это такое было внизу? – злобно произнесла Женя, обойдя меня и встав лицом к лицу. Я небрежно ухмыльнулся и ещё раз посмотрел на табло с номером двадцать, и подумал: «Осталась ещё 25!».
- Я генеральный директор филиала одной из крупнейших компаний по строительству жилых комплексов, промышленных зданий, ну и всего в этом роде. Я босс здесь.
Женено лицо менявшееся в красках замерло напротив моего. Слегка приоткрыв рот, она так и не оказалась в состояние произнести ни слова. Я улыбнулся и добавил:
-Ты не могла знать. Мало кто знает. Не люблю афишировать.
- Ребята? – с трудом выдавила она.
- Они конечно знают. Лучшие заказы и контракты у Родиона были заключены через меня. Никита не редко выступает нашим адвокатом в возникающих судебных разбирательствах касающихся недвижимости и земли. Алмаз работает на меня, курьером.
- Как? Это правда? – продолжала недоумевать Женя обхватив руками голову.
- Тебя удивляет как я смог стать, тем кем сейчас являюсь?
- Нет! – ответила она увидев мое лицо, искаженное недовольством её реакции.
- Твоя жизнь! Ты совсем не похож…
- Не похож на своих коллег по иерархической лестнице? – перебив её, закончил я.
- Да! – опустив голову заключила Женя. Двери лифта открылись и перед нами раскрылось просторное помещение с множеством дверей в кабинеты, огороженные стеклянными стенами между собой и разделенными коридором по середине ведущим к более крупной и выделяющейся двери в конце. Моей! Я схватил руку Жени и снова потянул за собой.
Выйдя из лифта мы сразу повернули на право, где нашли металлическую дверь ведущую к лестнице на крышу.
- Куда мы идем? – тревожно спрашивала Женя.
- Не волнуйся. – отвечал я. – Тебе не стоит волноваться. Скоро ты всё поймешь.
- Разве я не достаточно нового сегодня узнала?
- Ещё нет. – твердо вымолвил я, и мы быстро начали подниматься по лестнице.
Через два пролета, мы вышли на крышу сорока пяти этажного здания. Дождь усилился и стал на много холоднее, кроме этого нас встретил совсем не дружелюбный ветер. Резкими порывами он старался сбить нас с ног, кидая в наши лица острые ледяные капли.
Подойдя к ограде безопасности у крыши, я с облегчением вздохнул всматриваясь в темное небо, после чего взглянул с томным чувством на испуганное лицо Жени. Её скулы слегка подрагивали, глаза подернулись легкой дымкой подступающих слез. Она слегка наклонилась вперед стараясь спрятаться за спадающими на лицо волосами. Я подошёл к ней и обнял. Её всю трясло. Я был уверен, что не от холода.
- Глупая. – сентиментально произнес я. Хотя хорошо помню, как меня самого передергивало в тот момент, от её близости ко мне, от её горячего дыхания, от её аромата. И тогда я подумал: «Я нисколько не изменился с тех пор!». Мне хотелось смеяться, но я не мог. Страх поглощал моё нутро и я почему-то по-прежнему злился. Сейчас я нахожу в этом мою исключительную черту – умение содержать в себе две крайности: великой зло и великое добро. Я был подобен сосуду вмещающим в себе два атома противоположного знака.
Женя медленно выкарабкалась из моих объятий, печально заглянула в моё лицо. Дождь усилился и она сказала:
- Что происходит у тебя в душе?
- Ты на самом деле хочешь знать, что там твориться? – уклончиво ответил я.
- Чего ты боишься? – слезы перестали стекать по её щекам, только капли дождя остались на её нежной коже.
- Я боюсь того, что скоро произойдёт. – отвернувшись произнес я, выронив её руку из своей.
- Ты всё-таки ненавидишь меня? – голос Жени становился увереннее, будто мы менялись ролями в тот вечер.
- Я по-прежнему люблю тебя. – не задумываясь и не оборачиваясь ответил я.
– И это глупо, не так-ли? – Женя не ответила, а я не оборачивался.
- Мы с тобой тогда были совсем детьми, хотя не за что не признались бы в этом. – продолжил я. – И многие сказали бы, что глупо так долго помнить и хранить наивную любовь юности. Но я и не помнил её! Помнило только моё сердце. Оказывается очень тяжело забыть того, кого выбрало сердце. А выбрало оно тебя!
Не удержавшись я посмотрел на Женю. Она побледнела и её всё также трясло. Я продолжил.
- Но и простить тебя я не смог. Внутри меня словно взрыв, сжигающий все чувства и мысли, заставляющий метаться в неопределенности жизненной позиции и подталкивающий к резким выпад в чужую сторону.
Я сделал пару шагов к краю крыши и услышал слова Жени:
- Я всегда помнила тебя! Я каялась! Потом я поняла, что совершила ошибку. Но было…
- … было поздно – закончил я.
- К сожалению да! – мне стали слышимы Женены шаги по лужам. Она приближалась ко мне.
- Это обязательно? – её голос оставался спокойным.
- Да. – уверенно ответил я.
- Почему? Разве нету другого выхода?
- Может он и есть, но я устал его искать. Я боюсь измениться, пока буду искать другой выход отсюда.
- Ты боишься стать похожим на всех?
Не ответив я шагнул вперёд, потом ещё вперед и стоял уже у ограды. На краю крыши. Посмотрев последний раз на Женю, я увидел девушку, искрящуюся не поддельным добром и истовой жизнью с настоящей душой. Любимую и прекрасную. Увидел ту, которая всегда была моей душой. Была частью меня. Она не плакала и её уже не трясло. Она смотрела на меня, возможно с некой гордостью.
Потом я почувствовал сильный ветер дующий в затылок. Смотрел на удаляющуюся крышу. После чего пришел мрак. А затем появился он. Он и заставил меня все рассказать с самого начала!
Глава 21
Опять осень!
Вот видишь — проходит пора звездопада,
И, кажется, время навек разлучаться…
…А я лишь теперь понимаю, как надо
Любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.
О. Ф. Берггольц, «Бабье лето»
- Женя! – взволновано окликнул Родион. – Где ты была? Я тебя везде ищу!
- Не много призадумалась. – бесчувственно ответила Женя.
- Как ты? – пытаясь заглянуть в её спрятанное за волосами лицо, спросил Родион.
- Нормально. – тем же бесчувственным голосом ответила она. Олеся всё это время стоявшая позади Родиона, медленно подошла к нему и встала рядом с сочувствующими и плаксивыми глазами смотря на Женю. Но по-прежнему не решалась что-то сказать ей.
Женя аккуратным размеренным движением убрала волосы с глаз. Посмотрела на Родиона, затем на Олесю и произнесла ледяным голосом пробирающим своим холодом до самых костей:
- Как вы ребята? – они растерянно переглянулись. Женя добавила:
- Жаль, что ваша свадьба сорвалась.
- Что ты такое говоришь? – возмущенно начала Олеся. – Сейчас это нисколько не важно! Что с тобой? О чем ты вообще сейчас думаешь?
Но Женя отвернулась от Олеси и глядела проникающим взором на проходящего мимо них Вову, будто стараясь найти некие ответы в нём. Тот язвительно ухмыльнулся в их сторону и двинулся вперёд со своей женой.
- Не обращай на него внимание. – положив тяжелую руку на Женено плечо произнес Родион.
- Он не первый раз хоронит своих родных, хотя первый раз пришел на их похороны. Его никогда они не волновали. Он никогда не исправиться.
- Возможно ты прав. – снова холодящим душу голосом ответила Женя. – Он что-нибудь говорил тебе очень важное перед… – начал Родион, но его голос задрожал и слезы снова навернулись на распухших глазах. Женя ответила, выдержав не большую паузу:
- Он многое мне рассказывал. И до сих пор я удивляюсь, как он жил и столько держал у себя на сердце.
- Я… Я. – Родион захлебывался от переживаний пытаясь произнести слова. – Я не усмотрел. Я не позаботился о нём!
Женя резко дернула плечом, так что рука Родиона упала с него и свирепо посмотрела на него.
- Перестань плакать! – Олеся в тот миг, сдерживая эмоции, прикрыла лицо руками и отвернулась от них. – Он не хотел бы, чтобы мы винили себя. Он сам сделал свой выбор. У кого и были силы позаботиться о нём и удержать его, так это только у меня. – Она замолчала. И стало заметно как Женя борется с переживаниями и подступающими чувствами. В итоге у неё не хватило сил говорить дальше.
Через несколько секунд молчания к ним подошли Никита и Алмаз. Они переглянулись с Родионом и словно отрепетировав молча протянули Жене три конверта, каждый из которых был подписан так:
«Никите – умному, но не задумывающемуся»
«Алмазу – приятному и веселому, но грустному и переживающему».
«Родиону – сильному и решительному. Но не уверенному и колеблющемуся».
- Мы все получили эти конверты от него. – сказал Никита стараясь не смотреть на Женю.
- В один день. В тот день. – добавил Алмаз опустив голову.
- Мы решили, что ты обязательно должна прочитать эти письма. – произнес Родион. Он обнял Олесю и удаляясь вместе с ней сказал. – Увидимся Женя.
- Пока Жень. Держись. – тихо добавила Олеся, после чего отвернулась и опять заплакала.
- Нам тоже пора. – произнес Никита, так и не взглянув на Женю пошел проч.
- Крепись. – взяв за руку Женю, сказал Алмаз перед уходом.
Все ушли и Женя осталась только с тремя конвертами в руках и разодранным в клочья сердцем в груди.
***
Вернувшись домой, она не находила себе места. Её одолевала непонятная сила безмерной возбужденности. Женя начала переставлять мебель в комнатах, но бросила эту затею начав готовить ужин, но и это у неё не вышло как надо. Капли слез скатывались в еду и трясущиеся руки не позволяли нарезать как нужно продукты. В итоге она решила прекратить попытки занять себя каким-либо делом и отдаться волнам эмоций и чувств, штормом обрушившиеся на её душу.
Медленно подойдя к дивану Женя плюхнулась на него вниз лицом и тихо заплакала. В конце концов это должно было произойти, ей было необходимо выпустить из себя осевшую боль. Смириться с этим ей было особенно тяжело.
Суровые законы человеческой природы опять сыграли злую шутку над душами агнцев божьих.
Женя обвиняла себя и мучилась из-за неимения сил изменить ход прошлых событий. Ей оставалось перебирать в уме возможные повороты судьбы при тех или иных не совершенных ею поступках. Именно обдумывать вероятности другой жизни становилось наиболее беспощадной болью в сердце.
Мы безумно любим страдать и еще больше любим накручивать боль от страданий. Мы продолжаем думать о самой большой боли в нашей жизни и подобно бесчеловечным палачам делаем надрез на ране больше и больше. И эту любовь к самобичеванию нам никто никогда не прививал, мы просто на просто поголовно ею заражаемся, словно чумой. Стоит нам только начать хоть сколько-то самим рассуждать и мыслить, как эта болезнь поражает наше тело. Чем проще ум человека, тем меньше он страдает.
Женя всхлипнула еще несколько раз в подушку и резко поднялась на ноги. Глаза её распухли от слез и редкие слезинки продолжали стекать. С неким испуганным и озадаченным лицом она подошла к комоду, где лежали три конверта переданные ей на сегодняшних похоронах. Она взяла конверт Алмаза. Внутри была записка:
«Не губи свое сердце лживыми чувствами, сталкивающие в яму печали твою душу.»
Из груди Жени вырвался жалобный стон. Она прикрыла рот, пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции. Чуть погодя взяв конверт с письмом адресованном Никите она прочитала:
«Не разрушай свой ум и потенциал отвратительными поступками.»
Глубоко вздохнув Женя прочитал затем письмо для Родиона:
«Не убивай своё счастье глупостью!»
Прочитав письма, Женя, не удержавшись на ногах упала на колени рыдая уткнувшись в четвертый листок с запиской. Она не знала, когда он подложил эту записку, в её куртку. Может когда нежно обнимал её или, когда заботливо укрывал плетом, в любом случаи это доказывало его готовность к последующим поступкам. Продолжая плакать, она подняла смятый листок к глазам:
«Женя, я не нашел лучших слов для тебя, чем слова в стихах Пушкина.
В дверях эдема ангел нежный
Главой поникшею сиял,
А демон мрачный и мятежный
Над адской бездною летал.
Дух отрицанья, дух сомненья
На духа чистого взирал
И жар невольный умиленья
Впервые смутно познавал.
«Прости,- он рек,- тебя я видел,
И ты недаром мне сиял:
Не все я в небе ненавидел,
Не все я в мире презирал».
Глава 22
- Вспомни всё. – сказал он мне.
Можно простить человеку, который делает нечто полезное, если только он этим не восторгается. Тому же, кто создает бесполезное единственное оправдание служит лишь страстная любовь к своему творению.
Всякое искусство совершенно бесполезно.
Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея»
Я не мог увидеть Его лица, в принципе, как и весь силуэт Его тела. Он был словно подернут дымкой, печально серого оттенка. Зато я слышал Его голос так отчетливо, что могло показаться Он говорит в рупор где-то в лобной части моей черепной коробки. Его голос был низким и спокойным, с постоянным никогда не меняющимся ритмом. Не смотря на то, что Он разговаривал, говорил со мной Он всё-таки очень мало, хотя и весьма информативно. Несколькими словами Он передавал весь смысл соей речи, когда другим скорее всего понадобился бы минутный монолог. На вопросы мои Он не отвечал, но на первый беззаботно ответил:
- Ты умер.
Находился я в загадочном месте с очень странными ощущениями. Пространство вокруг постоянно искажалось и не имело четких границ. Ко всему прочему, мои мысли изумительным способом мгновенно материализовались в полу прозрачные видения. Он сказал мне вспомнить все эти события, как будто желая таким образом заставить пережить все заново. Пережить всю боль и мучиться еще больше от осознания, что некоторые прошлые фрагменты мое жизни на самом деле были приятны и дороги для меня. Чудилось что целью Его было раскрыть для меня истинные цели сердца и души, а после этого заставить сотрясаться в сожалении и отчаяние их вечной утерянности.
Но после моих похорон Его указания изменились. Каторга воспоминаний кончилась, началось более тяжкое испытание и имя ему было: «Созерцание». Я был вынужден наблюдать за моими близкими, коих оказалось не так уж и много.
Алмаз и Никита казалось быстрее всех отошли от моего ухода и вернулись к прежней жизни. Но можно ли было назвать их жизнь прежней? За всё то время, которое я смотрел на них, они не разу не вступили в привычный мне ранее их словестный бой. Алмаз перестал рассказывать забавные истории и анекдоты. Лицо его осунулось и стало серьезным. Речь увереннее и намного размерение.
Никита прекратил подстегивать друга, ходить на выходных по клубам и барам, в поисках девушек и одноразовых друзей. Кожа на его лице порозовела, и он стал даже чуток симпатичнее.
Родион большую часть времени проводил с Олесей. Они много гуляли в парках, ходили в кино и театры, а порой просто валялись под одним одеялом, обнявшись и забывшись, в своем не большом, но уютном мире любви.
Моя очаровательная сестренка продолжала покорять сердца юношей, но уже в университете.
Часто я слышал эхом молитвы тети Любы. Очень чувственные и трогающие.
Кроме всего прочего мне очень нравилось наблюдать за самим городом и его неповторимой природой. На улицах проказничало «бабье лето».
Золотистые ветви деревьев в ласковом свете неяркого солнца, покачивающиеся от теплого дуновения ветра. Бархатное отражение тусклого заката в оконных стеклах. Чувствительные глаза вечерних прохожих. Всё это так кружило мне голову, что казалось Он коварно ухмыляется у меня за спиной.
И становилось особенно тяжко, когда среди этих удивительных красок и уветливых эмоциях, с сильнейшими порывами сентиментальности я находил Женю, одиноко сидевшую на старенькой скамейки спрятанной под золотившимися листьями многолетнего дуба.
Она приходила сюда каждый день и с потупившимся взглядом глядела на отражение водной глади. Глаза её увлажнялись и она начинала часто моргать, наклоняя вперед голову и прячась за падающими на глаза волосами. Ямочка на её щеке периодически появлялась, и я точно знал, что её мучило бессилие ситуации. Знали бы вы, как я желал заключить её в свои объятья в те минуты и уже никогда не отпускать? Надеюсь хоть не много, но знаете.
Дни шли и становилось все жарче в моем временном обиталище. Четче стали слышаться вопли и стоны. Во рту стало пересыхать. Это приходил мой приговор, сроком в вечность. Но я продолжал думать только об одном; Что если я буду продолжать искренни раскаиваться, то может быть после смерти попаду в то время, которое было самым счастливым. В дождливый вечер, когда я сжимал её руку в своей.
Исповедь
© Copyright: Илья Копейкин, 2017
Свидетельство о публикации №217072501662
Свидетельство о публикации №217072501662
Рецензии