Дерево и камень. Глава 1. Предрассветный час

Холод пробрался под одежду и заставил Анн открыть глаза. Она поправила покрывало, проверила, на месте ли ветки, закрывавшие вход, и замерла: в ее крошечном убежище не было прорех, но было нечто иное.
Рука скользнула к кинжалу, хотя оружие бесполезно против бесплотных духов: белое, обескровленное лицо висело в темноте и глядело на Анн, ожидая чего-то.
– Я слушаю.
Лицо открыло рот. Пока дух говорил, его губы не двигались, застыв в неестественной гримасе:
– Сы-ын. Мой сы-ын. Спаси-и-и.
Голос становился все громче, а дух все не унимался.
– Сы-ын. Мой сы-ын. Спаси-и-и-и-и!
Анн поморщилась и попыталась перекричать вой:
– Хорошо! Я спасу твоего сына!
Дух сомкнул губы, и лицо его сделалось умиротворенным. Гость бесшумно растаял.
Анн опустила голову, выдохнув, и заметила на земле нечто блестящее: медная сережка неаккуратной работы и прядь волос, перевязанных шнурком – то или иное должно было помочь ей найти усопшего. Она выбралась из шатра и повязала накидку. Покидать теплое ложе не хотелось совсем, но ночь не бесконечна, а черная кровь обязывает заботиться о мертвецах.
Сережка, подвешенная на тонком шнурке, качнулась туда-сюда и перестала метаться. Маятник вывел Анн к дороге, на земле лежали несколько тел, судя по одежде – путники. Никто не тронул ни вещей, ни денег – боялись, что неприкаянные духи накажут за воровство. Анн не боялась. Небогатые украшения и мелкие монеты были платой за работу сарга.
Из матерчатого мешочка на ладонь упала пара птичьих когтей – мелкие, но и такие сойдут – сомкнутый бутон ляйхезере пришлось доставать осторожно, не прикасаясь к коже. Когти Анн спрятала в складках одежды покойника, а цветок положила ему под руку. Бутон зашевелился, стебель распался на тонкие лианы и опутал жертву, затягивая тело под землю.
Последний час перед рассветом был наполнен ужасами не меньше, чем вся остальная ночь. Звери притаились на кромке леса, они чувствовали присутствие раса лапар – голодных духов – и боялись. Но, когда Анн закончит работу, ничто не помешает им выйти.
Забирая плату, она узнала женщину с одной сережкой и повторила клятву помочь ее сыну. Днем Анн видела дым от погребальных костров и знала, что на воз напали из-за отказа передавать в город больше урожая. В том, что деревенские оставили незнакомцев на дороге, винить было некого – после изгнания сарга в горы погребения проводились кем попало и как попало. Закончив работу, она поспешила прочь.
Мужчина на другой стороне дороги поднялся на ноги с грациозностью дикого зверя.  Хищники увидели в нем более сильного противника и передумали выходить. Линен подошел к захоронениям, разбередил землю носком сапога и вырвал из земли чудовищный цветок. Бледно-розовый бутон распустился, лепестки обняли кисть, впиваясь в кожу мелкими ярко-красными зубцами, лианы опутали запястье, пытаясь переломать кости. Линен издал негромкое рычание и, не обращая внимания на раны, оторвал цветок от руки и сунул в мешок.
Домик охотника находился аккурат между лесом и деревней. На пороге, взвешивая на ладони монеты, стоял паренек – безобидный с первого взгляда, но в стрельбе из лука ему не было равных.
– Первый покупатель с утра? – Линен подошел к парню и протянул руку, они обменялись приветственными жестами, обхватив друг другу запястья и чуть потянув на себя, словно говорили: «Я держу тебя, друг!» – «А я проверю, крепко ли ты держишь».
– Угу, – согласился Лиг. – Я только собрался уйти, – он закинул на плечи сумку, из которой торчали стрелы, запер дверь и подхватил лук.
– Жалко тебе что ли птички для девушки? Или белки? – Линен лукаво улыбнулся.
– Для имга ничего не жалко! Но я уже упустил первую добычу, пока с ней возился, – парировал охотник и скрылся в лесу, не прощаясь.
«Значит, знахарка».
Линен втянул носом воздух. Запах почти улетучился: благовонные масла, чей тяжелый аромат запутался в волосах, и разнотравье, пропитавшее кожу рук и одежду.
Небольшой костер потрескивал, разгораясь. Знахарка сидела рядом и держала над огнем ветку с нанизанной на нее маленькой птицей. Ее темные волосы выбились из-под капюшона, отблески пламени метались по вьющимся прядям. Юбка с длинными разрезами собралась между ног, обнажая бедра.
Когда Линен приблизился, она поднялась, пряча одну руку в складках одежды – должно быть, потянулась за оружием.
– Светлого очага, хозяйка, – приветствовал Линен по обычаям гостеприимства.
– Доброй дороги, путник.
– Позволишь присесть к огню? – Линен протянул руку ладонью вверх.
– Садись и будь моим гостем, – Анн едва коснулась его руки сложенными щепотью пальцами.
Линен позволил хозяйке очага сесть первой и расположился прямо на земле. Он был настолько выше, что их глаза оказались на одном уровне, хотя Анн сидела на чем-то.
– Я бы предложила поесть, но еще не готово, – сказала Анн, медленно поворачивая веточку с птицей. Вторую руку она снова убрала под плащ.
– Я пришел не за этим, – сказал гость. Он улыбался так добродушно, словно имел самые благие намерения, но напряженный взгляд выдавал его. – Мне нужна помощь с одним…. зверем.
– В деревне есть охотник, – коротко ответила Анн. Она машинально переворачивала птицу и не замечала, что та начала гореть.
– Охотник тут не поможет. Мне нужен сарга.
Линен вынул из-за пазухи мешочек и вытряхнул на землю умирающий ляйхезере. Едва цветок коснулся земли, Анн поняла: отрицать свою черную кровь уже поздно. Она переместила руку с кинжала в потайной кармашек и вытащила оттуда пару крупных гладких семян. Линен ожидал увидеть оружие и растерялся, когда в костер полетели черные бобы. Огонь отреагировал мгновенно, выпуская ему в лицо облачка ядовитого дыма. Глаза заволокло слезами, он закашлялся и схватился за горло. Ему было так плохо: Линен даже не понял, что ударило его по голове.