Митридат VI - государь евразийский

БОЛОВ ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ

МИТРИДАТ VI - ГОСУДАРЬ ЕВРАЗИЙСКИЙ


Вопросы, на которые пока нет ответов:

1. Почему личность Митридата Евпатора демонизируется в течение двух тысячелетий? Почему замалчивается его роль в истории?
2. Почему историков не интересует судьба его брата-близнеца Митридата-Христоса?
3. Почему до сих пор не известно, куда бежали от произвола матери, и где пребывали коронованные братья-близнецы?
4. Почему у историков нет даже версий о причинах небывалых в истории лингвистических прозрениях братьев-близнецов, об их посвящениях в тайные культы Ахеменидов, Диоскуров и Прометея и Диониса о знакомстве их с и хранителями сокровищ трех иерархий.
5. Почему после признания Митридата богом Дионисом и исчезновения Христоса, все решили, что Митридат избавился от брата, т.е. убил конкурента, а не поручил ему разработку и внедрение Библейского Новозаветного проекта?
6. Не потому ли Митридат Евпатор породнился с армянским царем, что знал, где хранятся сокровища Александра Македонского и Ганнибала, и для чего эти сокровища предназначены?
7. Не на эти ли средства была создана евразийская элита, и организованно великое переселение азиатских народов в Европу? И не вернул ли затраченные средства в армянский евразийский банк Аттила после разгрома Римской империи и установления в Европе королевств и евразийских династий?
8. Не на эти ли средства был разрушен Рим и языческий мир, а ради торжества Христианства, устроена православная Византийская империя, а затем и Россия?
9. Почему армянский царь Тигран II пощадил царицу Иудеи и отдал пиратам Киликию? Для чего Митридат поручил еврейским пиратам контролировать проливы и портовые города, в которых они должны были распространять азиатский культ Диониса, который позже был замещен христианством?
10. Почему историки не комментируют выход на политическую сцену еврейского народа, как протеже армян Араратских (старших по библейской родословной) и Митридатов-Ахеменидов, давших евреям ветхозаветные предания и пророков во времена пленения Израиля?
11. Почему нет исторических гипотез о возникновении христианства в связи с деятельностью Митридата-Евпатора и Тиграна II, на землях которых разворачивалась великая христианская мистерия в эпоху их правления?
12. Не направил ли Спартак своих союзников с их долей золота к кельтам и германцам для поднятия их против Рима, зная, что Митридат пойдет на Рим с севера через Альпы как Ганнибал?
13. Не для того ли Спартак передал золото Митридату через пиратов, чтобы, оставшись в Италии, грозить Риму изнутри до прихода Митридата?
14. Не мог ли Спартак рассчитывать на помощь пиратов, когда по плану Митридата он должен был возглавить династию Спартакоидов в Боспорском царстве?
15. Добрались ли римляне до сокровищ союза иерархий после поражения Тиграна II, заплатившего Риму огромную контрибуцию? Не ради ли этих сокровищ, тысячелетие спустя, монголы заключили союз с Арменией?


События и персонажи

1. Перечень врагов Рима ставших друзьями и, наоборот, друзей, ставших врагами: Понтийское царство, Карфаген, Испания, Галлия, Германия, Парфия, Армения, Колхида, Египет, Сирия, Палестина, Иудея, Киликия, Боспор, Херсонес, Скифия.
2. Исторические персонажи: Царица Савская-Микеда (огненная, опалённая), Ганнибал, Митридат-Евпатор (Дионис), Митридат-Христос, Сулла, Клеопатра, Помпей, Цезарь, Красс, Серторий, Тигран II, Сократ Христос, Ирод, Понтий Пилат, Гиркан, Аристобул, Антиох.
3. Персонажи новой закулисы гармонической иерархии:
• Митридат-Хритос, автор Новозаветного проекта.
• Главные жрецы храма Диоскуров и храма Прометея в Колхиде.
• Династы - потомки близнецов от Александра Македонского и царицы амазонок Фалестрии.
• Волхвы из Парфии и Скифии. Чертово беремище гуннов.
• Иерархи Генеральной ассамблеи 72 народов в Диоскурии.
• Скифские цари – зятья Митридата-Евпатора. Иерархи «шелкового пути», а также пути из Скандинавии в Египет, Эфиопию и Сабейское царство (Йемен).
• Смотрители Александрийской библиотеки.
• Иерархи и агенты сети мировой почтовой связи и путей сообщений (караванщики, пилигримы, жрецы святынь и мест паломничества).
• Хранители карт: полезных ископаемых (железа, меди, олова, золота, серебра, самоцветов…), красителей, тканей, мехов, ценных продуктов, благовоний, источников воды, сокровищ (пиратов, полководцев и государей). 


Ганнибал

Ганнибал построил город-сокровищницу в Армении, где скрыл часть добычи от римских походов. Часть сокровищ была спрятано в Галлии и на Апеннинском полуострове, на случай войны и восстания против Рима. Он создал объединенный пиратский флот, имеющий базы и клады сокровищ на островах и берегах Средиземного моря от Гибралтарского пролива на западе, до Босфора Фракийского и Диоскурии на востоке. Позже Митридат-Евпатор и Спартак пользовались этими сокровищами для ведения войн против римлян. Но после богатой добычи сокровищницы пополнялись и множились.
Ганнибал был вдохновителем и союзником Аристоника, поднявшего восстание против римлян под социалистическим лозунгом Иршу и Бола-Нимрода: «ЗА РАВЕНСТВО, БРАТСТВО И СЧАСТЬЕ ВСЕХ НАРОДОВ».
Последний поход свой Митридат планировал с учетом возможности использовать сокровища Ганнибала в Галлии, Спартака в Италии и пиратские клады на берегах и островах средиземных морей.

Петр Первый, благодаря своему милостивому отношению к прадеду А.С. Пушкина Ганнибалу (из рода полководца Ганнибала и Бола-Нимрода) укрепил доверительные отношения с торговым «Братством черноголовых» в Прибалтике. После того как Петр I завоевал Эстонию и присоединил ее к Российской империи в 1710 году, он принял участие (вместе с Ганнибалом) в рождественском празднике, организованном «Братством черноголовых». Кроме Петра I дом черноголовых в Риге посещали Российские императоры Павел I и Александр I, бывшие почетными членами «Братства черноголовых». Екатерина II побывала здесь три раза, даря каждый раз на память свой портрет. Принятый в «Братство» Петр I познакомился с библиотекой Дома черноголовых, - с древними книгами и папирусами о торговых путях мира и богатствах разных стран.
Петр рассказал «братьям» об аналогичных книгах, привезенных из Египта на Кавказ мамлюкским султаном, предком князей Черкасских. Эти книги, вместе с их переводами на древнегреческий язык, были доставлены в Москву, в качестве приданного второй жены Ивана Грозного Марии Темрюковны из рода князей Черкасских. Египетские книги хранились отдельно от византийских книг Либерии из приданного Софьи Палеолог, - жены Ивана III. Книги Либерии для Софьи Палеолог подбирал сам Папа Римский Павел II, и список книг хранился в Ватикане. Поэтому Либерия хранилась отдельно, а египетские книги хранились у князей Черкасских, близких родственников Ивана Грозного.
Египетские книги не показывались иностранцам, по крайней мере, до знакомства с ними Петра Первого. Считалось, что эти книги достались мамлюкам от жрецов Египта, служивших эфиопской династии.
Предания Братства черноголовых повествуют о создании эфиопами и нартами Кавказа политической системы человечества, состоявшей из трех иерархий, а также о сети торговых городов с древним названием Пунт (в честь Понта), доступ в которые имели только посвященные.
В египетских книгах князей Черкасских имелся атлас с картами водных и сухопутных маршрутов Азии, Африки и Европы с указанием разведанных полезных ископаемых, источников питьевой воды, оазисов, почтовых станций «шелкового пути» и пути из Скандинавии в Египет и Эфиопию. Было и описание маршрута от Каспийского моря в Индию с указанием функциональных племен и народов, обслуживающих этот маршрут. Египетские книги были переданы князьями Черкасскими Петру I.
Успех Великого посольства Петра в Европу 1697—1698 годах был, в немалой степени достигнут, благодаря умелому использованию информации, содержащейся в этих книгах. Наступлению британского масонства на Европу Петр Первый противопоставил идею российского похода на Индию, которая нашла много сторонников в Европе, а сам Петр был признан Европой Императором Российской империи.
Пунические войны

Пунические войны - три войны между римлянами и карфагенянами
(«пунами», т. е. пунцовыми гиксосами-финикиянами), продолжавшиеся, с перерывами, от 264 по 146 год до Р. Хр. Когда Рим превратился в великую державу, объединившую под своей властью всю Италию, он не мог примириться с господством Карфагена в западной половине Средиземного моря - господством, которое обеспечивалось за Карфагеном первыми договорами с Римом.
Жизненные интересы Италии, ее безопасность и торговля не допускали,
чтобы Сицилия, где давно уже шла борьба между греками и карфагенянами, попала в руки последних. Для развития италийской торговли было необходимо, чтобы Мессанский пролив находился в римских руках. Началась первая Пуническая (красная) война (264 - 241 год до Р. Хр.). И Рим, и Карфаген находились в это время в полном расцвете своих сил, которые были приблизительно одинаковы. Война началась в Сицилии нападением карфагенян на Мессану, которое было отбито.
Весной 256 г. римляне решились на высадку в Африке, которая и состоялась после морской битвы. В начале дела пошли в Африке так благоприятно, что сенат счел возможным оставить римскому командующему лишь половину прежней армии. Это ослабление римских сил привело к катастрофе: римляне были на голову разбит карфагенянами, их командующий попал в плен. Лишь жалкие остатки римской армии возвратились в Италию; сам командующий  умер в плену. Гибель римского флота от бури заставила римлян снарядить новый флот, но и он был уничтожен бурей. Между тем в Сицилии война шла удачно для римлян. Затем счастье на время изменило им: Публий Клавдий потерпел жестокое поражение. Другой римский флот пострадал от бури. Римляне еще раз создали флот и одержали в 241 г., около острова Эгузы, победу, которая стоила карфагенянам ста двадцати кораблей. Теперь, когда и море было в руках римлян, полководец Карфагена Газдрубал Барка убедился в невозможности далее удержаться на островах Сицилия и Сардиния.
В следующие затем годы Гамилькар Барка, глава патриотической партии, которая считала неизбежной войну с Римом, своими победами создал в Испании для Карфагена возмещение за потерю Сицилии и Сардинии. Благодаря ему и его зятю Газдрубалу, юг и восток Испании стали карфагенскими; здесь была создана (главным образом из иберов) прекрасная армия, находившаяся в полном распоряжении своего главнокомандующего, а серебряные рудники давали значительные денежные средства. Но Газдрубал погиб от кинжала римского наемника (иберийца), и главнокомандующим стал двадцатипятилетний командир конного корпуса –   сын Гамилькара Ганнибал, хорошо помнивший принесенную шестнадцать лет назад совместно с отцом клятву на алтаре Молоха, что они всю жизнь, что бы ни случилось, будут врагами римлян, как завещала их прародительница Элисса.
Ганнибал решил воспользоваться для войны с Римом обстоятельствами, благоприятно сложившимися для карфагенян. Цизальпинская Галлия не была еще замирена римлянами, а вызванные иллирийскими делами несогласия с Македонией грозили им войной на Востоке. Ганнибал напал на союзный с Римом Сагунт и взял его, после 8 месячной осады. Когда римские послы получили в Карфагене отказ выдать Ганнибала, была объявлена война (218 г.). В то время, как римляне надеялись вести ее в Испании и Африке, Ганнибал составил план, по которому главным театром войны должна была стать Италия: Ганнибал надеялся нанести здесь решительный удар Риму, сделав операционным базисом Цизальпинскую Галлию, только что покоренную римлянами. Он питал надежду на деятельную помощь со стороны галлов и даже со стороны италийских союзников, тяготившихся подчинением Риму. Обеспечив войском Ливию и Испанию (где он оставил около 15 тысяч своему брату Газдрубалу), Ганнибал перешел Пиренеи с 50 тыс. пехоты и 9 тыс. конницы. С большим трудом он переправился через Рону (особенно трудно было переправлять боевых слонов) и, направившись на северо-восток, вступил в область Альп. Переход через Альпы был крайне труден. Ганнибал спустился в Цизальпинскую Галлию лишь с половиной войска. В Этрурии, он истребил римскую армию Гая Фламиния и, не пытаясь даже подойти к Риму, взять который было очень мало шансов, пошел на восток, потом сильно опустошил южные области. Несмотря на эти опустошения и поражения римских войск, надежды Ганнибала на отложение италийских союзников оказывались пока тщетными: за немногими исключениями, союзники хранили верность Риму. Диктатор Фабий Максим решил держаться нового плана войны: он систематически избегал больших сражений с Ганнибалом в открытом поле и всю надежду возлагал на лишение неприятеля возможности легко добывать провиант и фураж и на естественное разложение карфагенской армии. Эта система, давшая Фабию прозвание «Медлителя», многими осуждалась в Риме. Против нее был, между прочим, и начальник конницы Минуций. Недовольный Фабием народ назначил Минуция вторым диктатором. Ганнибал перезимовал около города Герония и перешел в Апулию. Здесь в начале лета 216 года произошло сражение при Каннах. Во главе римской армии стояли консулы Люций Эмилий  (кандидат аристократической партии) и Гай Теренций, которого провела в консулы народная партия (права главнокомандующего переходили по очереди от одного консула к другому). В день своего командования Теренций начал битву. Она кончилась полным разгромом римской армии; 70 тысяч римлян выбыло из строя; в числе погибших были консул Люций Эмилий и 80 сенаторов. В Карфагене решено было послать подкрепления Ганнибалу, о котором враждебная ему и войне олигархическая партия до тех пор заботилась очень мало. Еще важнее, казалось, должна была быть помощь Ганнибалу со стороны Македонии. К врагам Рима примкнули еще Сиракузы. Наконец, даже многие из южноиталийских союзников Рима стали переходить на сторону карфагенян. Так, отложился от Рима очень важный город Капуя. Римляне напрягли все усилия, чтобы создать новую армию и не остановились даже перед включением в легионы нескольких тысяч рабов. Карфаген опять оставлял Ганнибала без деятельной поддержки. Тем временем в Испании братья Сципионы действовали так удачно, что Газдрубал не был в состоянии привести оттуда свои войска на подкрепление брату. Македония тоже не послала своих контингентов в Италию: Рим вооружил против нее врагов в Греции - этолян, Спарту, Мессену, Элиду и др.
В Испании после первых удач дела пошли неблагоприятно для римлян. Карфагеняне вынудили к миру африканского союзника римлян, царя Сифакса, и это дало возможность Газдрубалу обратить все силы на Испанию. Газдрубалу и Магону удалось воспользоваться разделением римских сил и изменой бывших на римской службе туземных отрядов и нанести порознь поражение обоим Сципионам. Почти вся Испания временно была потеряна для римлян. Газдрубал, перейдя Пиренеи, прошел через Галлию, перешел через Альпы и двинулся на соединение с братом. Битва при Метавре спасла римлян от опасности соединения карфагенских сил: Газдрубалово войско было уничтожено, он сам пал (207 г.). Положение Ганнибала становилось очень трудным, тем более, что благополучное окончание войны в Сицилии, в Сардинии и в Испании и заключение мира с Македонией развязало руки его врагам. Сторонники мира в Карфагене завели с римлянами переговоры, которые, впрочем, не привели ни к чему. Тогда карфагенское правительство вызвало в Африку Ганнибала. Битва при Заме (около 202 г.) уничтожила последние надежды карфагенян и привела к заключению мира, по которому Карфаген сжег свои военные корабли, отказался от Испании и островов Средиземного моря, обязался вовсе не вести войн вне Африки, а в Африке не воевать без дозволения Рима. Сверх того, карфагеняне должны были в продолжение 50 лет выплачивать ежегодно контрибуцию по 200 талантов.
Таким образом, и Вторая Паническая война кончилась в пользу Рима. Несмотря на гениальность Ганнибала, римское государство оказалось более прочным, чем Карфаген. Патриоты надеялись еще раз вступить в борьбу с Римом, когда он будет в затруднительном положении. Поэтому римляне потребовали выдачи главы и надежды этой партии - Ганнибала, который должен был бежать. Власть в Карфагене опять попала в руки олигархической партии, которая всячески старалась поддерживать хорошие отношения к Риму, чтобы сохранить за Карфагеном, по крайней мере, его торговлю и богатство.

В 196 году до н. э. Ганнибал возвращается в Карфаген из Гадрумета, куда он бежал после битвы при Заме, и возглавляет высшую должность суффета и главнокомандующего. Стремясь наладить нормальную жизнь республики, он первым делом объявляет войну коррупции, полностью обновив состав правительства. И тогда карфагенские олигархи, не придумав ничего лучшего, обратились с жалобой на него... в римский сенат!
Римляне отнеслись к жалобе чутко. Они потребовали в заложники триста аристократов, все имеющееся оружие и весь торговый флот – в противном случае они ни за что не ручались. Но, в конце концов, оба сената нашли общий язык. Опасаясь, что Ганнибал, покоривший в Италии за 15 лет четыре сотни городов, быстро соберется с силами и опять станет угрожать Риму, римские сенаторы в 195 году до н. э. согласились удовольствоваться выдачей одного лишь Ганнибала. Они надеялись, таким образом, вернуть сокровища ограбленной Италии.
Ганнибал покидает город и отправляется на восток. На родине своей матери Элиссы – в Тире он встречается с селевкидским царем Антиохом и становится его советником. В 192 году до н. э. Антиох объявляет Риму войну, и Ганнибал играет в ней не последнюю роль.
Исход этой войны решился на море. Летом 191 года до н. э. у Мионнеса на западном берегу Малой Азии сошлись флот Антиоха и римлян. Силы были неравны, и Антиох не принял бой. К следующему году он располагал уже двумя флотами: один, из девяноста кораблей, был собран в Эфесе, другой, из пятидесяти, вел из Финикии Ганнибал. Была вторая половина лета, дули северо-западные ветры, эскадра Ганнибала продвигалась с черепашьей скоростью...
Трудно предположить, как выглядела бы вся дальнейшая история Средиземноморья, если бы эскадры Антиоха и Ганнибала соединились. Этого не произошло благодаря оперативным мерам, предпринятым верными союзниками Рима родосцами. Адмирал римлян Эвдам мобилизовал на союзных островах – членах Лиги – все их морские ресурсы и с тридцатью двумя тетрерами и четырьмя триерами выступил на перехват Ганнибала. Он настиг его у города Сиде. Ганнибал потерял в этом сражении десять кораблей (один из них попал в плен) и еще десятка два были серьезно покалечены таранной атакой. Вскоре Эвдам одержал победу и над вторым флотом Антиоха.
После завершения войны, в 188 году до н. э., римский сенат включает в условия Апамейского договора два основных пункта: запрещение Антиоху иметь флот, кроме традиционного десятка кораблей для береговой охраны, и выдача Ганнибала. Ганнибал бежит в Армению, где строит царю Арташесу I на реке Аракс город-сокровищницу «Арташат». Затем на переправляется на Крит, потом в Вифинию, где помогает царю Прусию в войне с Пергамом.
Но и здесь настигает его рука Рима. После пяти лет пребывания в Передней Азии шестидесятитрехлетний Ганнибал в 183 г. до н.э. покончил счеты с жизнью в столице Вифинии Никее, приняв яд. Римляне похоронили его с почетом в Либиссе, недалеко от города Византий на берегу Босфора Фракийского. Эти пять лет пребывания Ганнибала в Передней Азии (нынешней Турции) составляют эпопею сакральной истории переформирования мировой политической системы.
Спустя 120 лет не менее знаменитый враг Рима Митридат-Евпатор в возрасте 69 лет покончил с собой на берегу противоположного черноморского пролива - Босфор Киммерийский и, так же, с великими почестями был погребен Помпеем в мавзолее у себя на родине. Рим оставался супердержавой, пока контролировал проливы Босфор и Дарданеллы, на которых должна была возродиться гармоническая евразийская цивилизация Вавилонского столпотворения и Троянской войны.

В сочинениях историков сохранился полулегендарный рассказ о встрече Ганнибала и Сципиона, прибывшего в 193 г. до Р. Хр. в Эфес в составе посольства римлян к Антиоху III. Однажды во время беседы Сципион спросил Ганнибала, кого он считает величайшим полководцем. Великий полководец назвал Александра Македонского, Пирра - эпирского царя и себя на третьем месте после них, прибавив затем, что, если бы ему удалось победить римлян, он считал бы себя выше и Александра, и Пирра, и всех других полководцев.

Для Рима время от 201 до 149 года не пропало даром: победы римлян над Антиохом Сирийским и в Македонии, их успехи в Греции подняли могущество Рима до небывалой высоты. Но Рим все еще боялся своего векового врага, а итальянские торговцы видели в купцах Карфагена опасных конкурентов. Поэтому в Риме были очень довольны тому, что царь соседней Нумидии нападал на Карфаген. Наконец, терпение Карфагена лопнуло, и он начал войну против Нумидийского царства. Это дало Риму давно желанный предлог покончить с врагом, быстрому подъему благосостояния которого так дивился Катон, постоянно требовавший разрушения Карфагена. В 149 г. Рим послал большую армию в Африку. Карфагенская партия мира хотела не доводить дела до войны и соглашалась дать римлянам удовлетворение. Римляне поступили очень недобросовестно: они соглашались на мир при условии исполнения известных требований, а когда карфагеняне исполнили их, консулы ставили новые условия, более тяжелые. Так, римляне добились сначала выдачи заложников, потом оружия, и тогда уже предъявили свое последнее требование - чтобы карфагеняне выселились из Карфагена в какую-нибудь местность, лежащую не ближе 80 стадий от моря. При таких условиях новое поселение не могло быть торговым городом. Карфагеняне отказались подчиниться этому требованию; римляне осадили Карфаген.
Началась Третья пуническая война.
Карфагеняне со всевозможными усилиями создали новый флот и оружие и решились защищаться до последней крайности. Главное начальство над ними принял Газдрубал. Сначала римляне потерпели неудачи в попытках взять город штурмом, но вынуждены были начать правильную осаду. Они прикрыли осаждающую армию двумя линиями укреплений и совсем отрезали ими Карфаген с суши, что крайне затруднило подвоз провианта и привело к бегству и сдаче значительной части жителей Карфагена. Остальные заперлись в старом городе и в укреплении Бирсе. Построив дамбу, римляне закрыли доступ в гавань и с моря, но карфагеняне прокопали новый вход в гавань и построили флот, который, впрочем, не мог обеспечить подвоз припасов. Весной 146 г. римляне проникли, наконец, в город, заняли торговую площадь и двинулись к внутренней крепости Бирсе. Долго еще шла борьба в городе, часть которого была сожжена при этом. На седьмой день сдались и карфагеняне, запершиеся в Бирсе. Маленький отряд (большей частью римские перебежчики) заперся в одном из храмов, вместе с Газдрубалом. Сам Газдрубал сдался, но жена его, дети и все остальные погибли в огне.
Зарево пожаров бушевало семнадцать дней. Карфаген был разрушен до основания, а территорию, на которой он стоял, трижды пропахали плугом. В борозды римляне сыпали соль, чтобы никогда эта земля не дала никаких всходов. Пятьдесят тысяч пунийцев были проданы в рабство.
Вся история Третьей Пунической войны (146 -144 г. до н. э.) – это история двухлетней осады одного города. По свидетельству Страбона, осажденные карфагеняне ежедневно изготавливали сто сорок щитов, пятьсот копий и тысячу стрел катапульт (волосы для манатов катапульт отдали служанки). За два месяца они построили сто двадцать палубных кораблей и, так как устье Котона охранялось римлянами, неожиданно вывели их в море, прокопав другое устье. Но все было напрасно. Тщетно пунийцы носили в жертву Белу и Молоху своих детей, тщетно восстанавливали разрушаемые римлянами стены. Судьба африканского Вавилона была предрешена. Осада последней крепости – храма Эшмуна -  длилась шесть суток. Карфагеняне погибли все до одного, но не признали себя побежденными.
Карфагенская область стала римской провинцией. Так кончились IIунические войны. Следствием их было исчезновение самой крупной державы, сдерживавшей до тех пор Рим. Лишь победа над Карфагеном сделала возможным распространение римского владычества на все берега Средиземного моря.
С разрушением Карфагена закончился тысячелетний спор двух родственных ветвей троянцев. Одна из них во главе с Энеем, сыном Афродиты и Анхиса, пыталась прижиться в Карфагене, но из-за ярко выраженных патриархальных наклонностей (он предпочел Зевса Афродите) его не пустили на жительство в этот город, и ему пришлось уйти в Италию. Другая ветвь потомков Приама, оставшаяся жить на родной троянской земле и не склонившаяся перед патриархальным Зевсом, сохранила родственные связи со всеми финикийскими и скифскими народами, составлявшими когда-то матриархальный союз гиксосов – царей пастухов. Позже Митридат-Евпатор сумел объединить эти народы для сорокалетней войны с Римом.
И Рим, и Карфаген сохранили красную символику матриархального иршуизма, но Рим, по сути, перерождался из республики в патриархальную фашистскую империю. Это идеологическое противоречие привело к геополитическому противоборству, в котором на взлете патриархата Рим добился больших военных успехов, но не смог повторить достижений Александра Македонского.

Стратегия врагов Рима

Натиск кельтоскифов на Рим укладывался в русло политики Ганнибала и  Митридата-Евпатора, которые в разное время планировали двинуть Европу и Азию, от Скифии и Финикии до Испании, на Рим. Страна Кельтоскифия была так обширна, что никто не знал, что это за люди и откуда они, словно туча, надвинулись на Италию и Галлию. Каждое племя или землячество носило свое имя, но все войско носило общее имя — кельтоскифы.
Сулла, бравший Рим с помощью иноземных наемников (включая и скифов), в письме выговаривал Митридату, что понтийская политика «союза с фракийцами, скифами и савроматами, соседними царями» приводит к изоляции Рима - даже «вся Италия отпала от нас...». На союз Митридата-Евпатора и скифов указывали и другие авторы той поры: «Друзьями, готовыми на все, что только он прикажет, являются для него скифы, тавры (крымчане), бастерны, фракийцы, сарматы и все, кто живет по Танаису, Истру (Дунаю) и вокруг Меотийского озера (Азовского моря)». Митридат-Евпатор первым в истории одержал победу над скифами и сделал их своими союзниками.
Также в качестве союзников к Евпатору присоединились: халибы, армяне, скифы, тавры, ахейцы, гениохи, левкосуры и те, которые живут на землях, так называемых, амазонок около реки Термодонта (палайцев, касков, амазонок).
Такие силы присоединились к прежним его войскам из Азии, а когда он перешел в Европу, то присоединились из савроматов так называемые царские, язиги, кораллы, а из фракийцев те племена, которые живут по Истру, по горам Родоне и Гему, а также еще бастарны, самое сильное из них племя. Такие силы получил тогда Митридат из Европы. И собралось у него всего боевых сил, пехоты около 140 000, а всадников до 16 000 и 800 крупных кораблей. Кроме того, следовала за ним большая толпа проводников, носильщиков и купцов.
Митридат продолжал традиции Ганнибала в усилении пиратского флота на Азово-Черноморском и Средиземноморском побережье и островах. Он, как и Ганнибал, строил и укреплял города и сокровищницы в Армении, Колхиде, Киликии, Сирии, Палестине, на Босфоре и на пиратских островах.
Цезарь, завидуя Митридату, мечтал и о вторжении в Скифию, за этими мечтами застала его смерть.

Серторий

Армия Митридата (как и некогда армия Ганнибала) взаимодействовала с армией Испании и рядом других стран для тотального давления на Рим, особенно после смерти Суллы.
Послы Митридата входили в испанский сенат, а испанцам Марку Варию, Магию и Фаннию Люциям царь, по рекомендации Сертория, одно время доверял командование своей армией.
Серторий, римский правитель испанской Иберии, устроил так, что сама Иберия и все окружные области отпали от римлян; из своих сотрудников он собрал совет, наподобие сената. Двое Люциев из числа тех, которые восстали вместе с ним, Магий и Фанний, стали убеждать Митридата заключить союз с Серторием, внушая ему большие надежды относительно Азии и ближайших к ней племен. Убежденный ими, Митридат отправил послов к Серторию.
Последний ввел их в свой сенат и преисполнился гордостью, полагая, что слава о нем достигла даже Понта и что он сможет осадить римлян и с запада и с востока. С Митридатом он договаривался о том, что даст ему Азию (государство в Малой Азии на месте Троады), Вифинию, Пафлагонию, Каппадокию и Галатию, и в качестве главнокомандующего рекомендовал ему Марка Вария, а советниками обоих Люциев, Магия и Фанния.
С ними Митридат начал третью и последнюю свою войну с римлянами.

Спартак

Многие тысячи воинов из скифов и фракийцев, поддерживавших Митридата, попадали в плен и были проданы в рабство. Выходцем из Фракии был Спартак, родом из Боспорской династии Спартакоидов, возглавивший восстание римских рабов в 74 – 71 гг. до Р.Х.
Спартак служил в разведке Митридата и, в случае победы над Римом, мог быть назначен на самые высокие должности, ввиду своих заслуг, высокого происхождения и родственных связей.
Женой гладиатора была тоже фракийка, увлекавшаяся волхвованием и дионисиями (пирами и магией мистерий). Спартак стремился направить часть восставших во Фракию, где они могли бы нанести удар по Луцию Лукуллу — тогда главному противнику Митридата. Армия Спартака достигала 120 тыс. человек. По мнению одного из античных авторов, когда Спартак узнал, что приближается Лукулл, возвратившийся после победы над Митридатом, он понял, что надо идти на встречу Крассу, а в случае неудачи перейти к партизанской войне. Все германцы отделились от спартаковцев, пообещав поднять свои племена против Рима. Всего армия Спартака уничтожила 5 легионов («орлов») и 26 когорт («значков») римлян, десятки тысяч врагов, но решительной поддержки от Митридата и его испанского союзника Сертория не получила. Восстание было разгромлено, но небольшие отряды спартаковцев все же ушли за пределы Римской республики, продолжая накапливать силы в ожидании нового похода Митридата.
Три века правившая в Приазовье династия царей Спартакоидов поддерживала дружеские связи со Скифией. Восстание Спартака послужило призывом к скифам, германцам и кельтам на объединение с Митридатом против Рима.
На примере войн Ганнибала и Спартака Митридат убедился, что Рим уязвим именно в Италии и в тайне готовился к походу на Рим с севера через Альпы по маршруту Ганнибала.


Последний поход Митридата

В третьей войне с Римом Митридат потерял все свое царство и укрылся на Босфоре, царем которого был его сын Фарнак. За время этой войны Серторий умер в Иберии, Спартак был разгромлен Крассом. А против Митридата из Рима были посланы сначала Лукулл, а потом Помпей, при котором все области, бывшие во власти Митридата, и соседние с ними вплоть до реки Евфрат, перешли во власть римлян.
Но прибыв на Босфор Киммерийский, Митридат стал готовить новый поход. Он задумал, пройдя через области германцев и кельтов, вторгнуться в Италию через Альпы.
Митридат знал, что недавно почти вся Италия отпала от Рима, была в долгой и ожесточенной войне с ним и выступила на стороне Спартака.
План Митридата был блестящим, но его воины колебались, вследствие самой грандиозности этого предприятия. Не хотелось им отправляться в чужие страны и против людей, которых они не могли победить даже на своей земле.
О самом Митридате они думали, что, отчаявшись во всем, он предпочитает умереть, совершив что-либо значительное, как прилично царю, чем окончить свои дни в бездействии. Но пока они оставались при нем и сохраняли спокойствие.
Фарнак, которого Митридат из всех своих детей ценил выше всех и часто заявлял, что он будет преемником его власти, составил заговор против отца. Испугавшись этого похода и возможности потери всей власти — он считал, что пока еще  можно получить прощение от римлян. Если же отец пойдет походом на Италию, то власть будет потеряна везде и совершенно. Когда соучастники заговора Фарнака были схвачены и подвергнуты пытке, Менофон убедил Митридата, что не следует, собираясь уже в поход, казнить еще так недавно столь ценимого им сына; он сказал, что подобные перемены — результат войны, с прекращением которой и все остальное придет в порядок. Убежденный им, Митридат согласился на прощение сына. Но Фарнак, опасаясь какого-либо нового проявления гнева отца, ночью пришел, прежде всего, к римским перебежчикам, стоявшим лагерем ближе всех к Митридату, и, дав им много обещаний, если они останутся с ним, довел их до решения отпасть от отца.
Склонив их на свою сторону, Фарнак той же ночью разослал (своих сторонников) по другим, близко находящимся лагерным стоянкам. Когда он договорился и с этими, то с наступлением утра сначала перебежчики подняли военный клич, а за ними подхватили этот крик те, которые стояли близко. И флот ответил им такими же возгласами. Может быть, и не все знали, в чем дело, но они все были склонны к переменам, не обращая внимания на возможное несчастие, но рассчитывая всегда на выгоду от переворота. Другие же, не зная о заговоре и полагая, что все уже изменили и что они остаются в одиночестве и вызовут к себе презрение со стороны большинства, стали кричать вместе с другими скорее из страха и необходимости, чем по доброй воле. Митридат, проснувшись от их крика, послал спросить, чего они хотят. Они, не скрываясь, заявили: «Хотим, чтобы царем был его сын, молодой вместо старого».

*    *    *

Со слов историков того времени: так закончилась карьера Митридата-Евпатора, в шестнадцатом колене потомка персидского царя Дария Гистаспа, в восьмом — того самого Митридата, который отпал от македонян и захватил власть над понтийским царством. Он прожил 69 лет, из них 57 лет он был царем. Власть перешла к нему и его брату-близнецу, после смерти их отца Митридата-Эвергета. Вернувшись в Синопу после бегства и изгнанья, Митридат-Евпатор стал царем-самодержцем. Он подчинил себе соседние народы и 40 лет вел упорные войны с римлянами. Он несколько раз овладевал Вифинией и Каппадокией, сделал вторжения в Азию, Фригию, Пафлагонию, Галатию и в Македонию. Напав на Элладу, он совершил много великих деяний. Над морем он властвовал от Киликии до Ионийского моря, пока, наконец, Сулла не запер его опять в его родовом царстве, после того как Митридат потерял войско в 160 000 человек.
Испытав даже столь жестокое поражение, он без большого труда вновь был готов к войне. Он вступал в сражения с лучшими из предводителей; хотя он потерпел поражение от Суллы, Лукулла и Помпея, но часто он и над ними имел большие преимущества и победы. Люция Кассия, Квинта Оппия и Мания Аквилия он взял в плен, возил с собою по всем городам, пока, наконец, первого он не казнил, так как он был виновником войны, а двух последних вернул Сулле. Он одержал победы над Фимбрией, Муреной, консулом Коттой, Фабием и Триарием. Духом он, даже в несчастиях, был велик и не поддавался отчаянию.
Он не оставлял ни одного пути, чтобы не попытаться напасть на римлян, даже будучи побежденным. Он вступал в соглашения с самнитами, кельтами и повстанцами Спартака, отправлял посольства и к Серторию в Иберию. Раненный часто врагами или по злому умыслу кем-либо другим, он даже в этом случае не прекращал (предприятия), хотя и был уже в преклонных годах. Действительно, ни один из заговоров от него не скрылся, даже последний заговор его любимого сына Фарнака, Но, по собственной воле оставив его без внимания, он погиб: так низкая душа, получив прощение, оказывается неблагодарной. В окружении римских шпионов он стал подозрителен и жесток по отношению даже к самым близким.

О личных его качествах известно, что телом он был крупен, насколько можно судить по оружию, которое он послал в Немею и в Дельфы; крепок настолько, что до самого конца ездил верхом, мог кидать копья и проезжать в день тысячу стадий, меняя на известных расстояниях лошадей. Он правил колесницей, запряженной сразу 16 лошадьми. Он любил эллинскую культуру, поэтому он знал и выполнял эллинские религиозные обряды; любил, музыку, был единственным в истории царем, знавшим 22 языка, а некоторые утверждали, что знал он языки всех известных ему народов. Будучи столь благоразумен и вынослив, он имел только одну слабость — в наслаждениях с женщинами.
От своих союзников, соседей и даже врагов Митридат, получил прозвище Евпатора и бога Диониса. Римляне, узнав о его смерти, торжественно отпраздновали это событие, считая, что избавились от очень тяжелого врага. Фарнак же послал на триреме труп своего отца Помпею в Синопу. Великий Помпей устроил пышные похороны телу Митридата и его слугам поручил похоронить его в царской усыпальнице и положить в Синопе в царской гробнице, восхищаясь его великими подвигами, считая его лучшим из царей своего времени.
Фарнака Помпей сделал другом и союзником римлян и дал ему Боспорское царство, кроме области Фанагорийской. Фанагорийцев он сделал свободными и автономными, так как первыми именно они, когда Митридат стал крепнуть и заготовлял себе корабли и другое войско и держал в своих руках укрепленные пункты, решились восстать против него и тем подали пример другим отпасть от него и оказались, таким образом, виновниками гибели Митридата.
Сам Помпей, одной этой войной уничтожив могущество морских пиратов и великого царя и счастливо проведя сражения с колхами, албанцами, иберийцами, армянами, мидийцами, арабами, иудеями и другими восточными народами, раздвинул власть римлян до Египта. В самый же Египет он не пошел, хотя там происходило восстание против царя, и царь Египта призывал его, посылая ему подарки, деньги и одеяние для всего войска. Не пошел он, или боясь силы еще процветающего царства, или остерегаясь зависти врагов, или предостерегающего указания прорицания, или по другим основаниям. Из завоеванных народов он одних оставил автономными за оказанную военную помощь, других он подчинил римлянам, а третьих передал под власть царей, отдав Тиграну Армению, Фарнаку Боспор, Ариобарзану Каппадокию. Антиоху из Коммагены он отдал Селевкию и все другие области Месопотамии, которые он захватил во время набега. В Команы он назначил великим жрецом богини - Архелая, так как эта власть равна царской, а фанагорийца Кастора назвал другом римского народа. И другим он дал много земель и денег.
В Талаврах, городе, где Митридат имел свою сокровищницу для утвари, было найдено две тысячи кубков из так называемого оникса, украшенных золотом, много чаш и больших сосудов и рогов для питья, украшенных лож и кресел, конской сбруи, нагрудников и седел, — все они были украшены драгоценными камнями и золотом. Их прием из-за большого количества затянулся на тридцать дней. Некоторые из вещей были времени Дария Гистаспа, другие из царства Птолемеев — те, которые Клеопатра оставила кеосцам, а кеосцы отдали Митридату. Некоторые же заказал сам Митридат и собрал их сюда, так как он был любителем красоты и в утвари.
В конце зимы Помпей роздал награды войску, на каждого воина по 1500 аттических драхм и соответственно больше их начальникам; говорят, что всего было роздано 16 000 талантов. Сам он, спустившись к Эфесу, поплыл в Италию и поспешил в Рим, отпустив в Брундизии все войско по домам. Этим, в высшей степени, демократическим поступком он поразил римлян. Когда он приближался к Риму, жители постепенно выходили навстречу ему, впереди молодежь, за ней люди разного возраста, а сверх всех и сенат, удивляясь его подвигам: ведь никто еще никогда не побеждал столь могущественного врага, не захватывал столько и столь великих народов и не доводил власть римлян до пределов Евфрата.
С блеском и славой, как никто до него, имея от роду всего 35 лет, он в течение двух дней совершил триумф над многими народами из Понта и Армении, Каппадокии и Киликии, из всей Сирии; тут были и албанцы, и гениохи, и скифские ахейцы, и восточные иберийцы (но не было колхов). Он привел в гавани 700 целых кораблей, а в торжественном шествии триумфа двигались колесницы, и носилки, украшенные золотом, и другие вещи, пестро разукрашенные, и ложе Дария Гистаспа, и трон самого Митридата Евпатора. Он велел нести и скипетр Митридата, и его изображение в 8 локтей величиной, сделанное из литого золота, и серебра в чеканной монете 75100000 драхм. Двигалось бесконечное число повозок с оружием и носами кораблей и огромное количество пленных и морских разбойников; никто из них не был закован, и все шли в их национальных одеждах.
На большинство из стран, которые раньше римлянам не платили податей, они наложили дань. Римляне считали эту войну великою, победу в этой войне называют великой, и Помпея, который командовал в этой войне, они зовут «Великим». А еще, - вследствие большого количества племен, которые он победил и присоединил, и вследствие длительности войны (она тянулась 40 лет), смелости и выносливости самого Митридата, который, как убедились они, во всем способен был с ними померяться.
Часто у него было собственных кораблей больше 400, всадников иногда до 50 000 и пешего войска — 250 000, всяких военных машин и метательных орудий — соответственно этому. В союзе с ним были цари и правители Армении и скифов, живущих у Понта, у Меотийского моря и от него по берегам в направлении  к Боспору-Фракийскому. Он имел сношения и с сильными людьми из римлян, тогда особенно восстававших друг на друга и поднявших восстание против римлян в Иберии. Он заключил союз дружбы с кельтами (галлами), собираясь даже этим путем напасть на Италию. Он наполнил все море от Киликии до Геркулесовых столбов морскими разбойниками, которые сделали все пути между городами недоступными для сношений и непроезжими и вызвали повсеместно тяжелый голод.
Вообще ничего доступного человеческим силам Митридат не пропустил, чтобы своими действиями или планами навязать римлянам это великое движение народов, которое поднялось тогда с востока до запада. Он заставил всех либо быть в военном союзе с ним, - либо против него, с риском жестоко пострадать от нападения пиратов и его армий. - Настолько одна эта война была велика и разнообразна. Ее окончание принесло римлянам величайшую выгоду: благодаря ей они раздвинули пределы своего владычества от крайнего запада до реки Евфрата.


Понтийское царство до Митридата Евпатора

«Когда немного спустя после смерти Александра Македонского его наследники стали восставать друг против друга, то Антигон стал править Сирией, изгнав оттуда Лаомедонта: при нем был перс царского рода Митридат. Ан¬тигон видел сон, что он золотом засевает равнину, а Митри-дат сжал это золото и ушел в Понт. Поэтому он решил аре¬стовать его и убить; но Митридат вместе с шестью всадника¬ми бежал и укрепился в каком-то местечке Каппадокии. Так как македоняне были заняты этими междоусобными войнами, то много народу пришло к Митридату, и он захватил не только Каппадокию, но и соседние племена по Понту. Силь¬но увеличив свою власть, он передал ее своим детям, и они царствовали один за другим, вплоть до шестого Митридата, который вступил в войну с римлянами». - Так рассказывает греческий историк Аппиан Александрийский о возникновении Понтийского царства. Спасаясь от угрожав¬шей ему гибели, Митридат не зря бежал именно в Каппадо¬кию. Эти места еще не были затронуты македонскими похода¬ми, и население продолжало считать себя подданными персид¬ской династии Ахеменидов. Как представитель этой династии Митридат вполне мог рассчитывать на поддержку каппадокийцев. И он не ошибся.
Понтийское царство в Малой Азии образовалось в самом конце 4-го века до н.э. В его состав вошли как греческие торговые города на побережье – Трапезунт, Амис, Синопа (бывшая столица амазонок) и др., так  и сельские поместья богатых землевладельцев, потомков ахеменидской знати. Народы южного побережья Черного моря сохранили матриархальные традиции. Культы богинь существовали здесь со времен господства амазонок. Типичный храмовый центр в городе Комана в Кападокии с культом богини Ма, обслуживало 6000 служащих. Такой же характер имел храм богини Анахиты в Зале. Столица Синопа была построена амазонками и названа  именем их царицы Синопы, которая в честь девы-богини сохраняла обет девственности.
Царям Понта пришлось силой отстаивать свои права на Черноморское побережье. Греческий писатель III в. до н. э. Аполлоний из Афродисии сообщает о военной экспедиции египетского царя Птолемея Филадельфа на Черноморское побережье Малой Азии. Экспедиция была наголову разгромлена понтийскими войсками, поддержанными галатами. Это произошло в 275—270 гг. до н. э. Блестящая победа понтийских войск привела к тому, что экспедиция Птолемея Филадельфа оказалась последней попыткой египетских преемников Александра Македонского укрепиться на Черном море. Отныне этот район был предоставлен самому себе, но цари Понта поддерживали самые дружеские отношения с греческими городами, подчеркивая этим верность союзу Ахеменидов и Александра Македонского. Расположенные на берегах Понта Эвксинского города и государства вплоть до I в. до н. э. развивались самостоятельно, без активного давления извне, но при этом, до поры – до времени, поддерживали добрососедские отношения между собой.
Первую попытку создать обширное государство предпринял царь Понта Фарнак 1 (183-170 гг. до н.э.). При приемниках Фарнака силы Понта продолжали возрастать, однако понтийским царям все больше приходилось считаться с Римом.
Существует предположение, что Фарнак I составил план объединения Малой Азии в противовес Риму, а впоследствии создал и план подчинения причерноморских областей с выходом на берега проливов: Босфора Фракийского, Дарданелл и Геллеспонта.
В полном согласии с характеристикой, данной Фарнаку Полибием, можно отметить, что этот царь, был «беззаконнейшим из царей», не стеснялся в средствах достижения цели и сумел добиться того, что не смог сделать его предшественник.
Фарнак захватывает Синопу неожиданным ударом. Быстрое решение вопроса о подчинении Синопы стало прологом дальнейших успехов Фарнака. С целью закрепления города за собой он немедленно направляет посольство в Рим, чтобы убедить сенат в отсутствии враждебных намерений. Римляне не имели прямых связей с Синопой и подчинение ее царю Понта в их глазах ничем не грозило Риму. Но чтобы поддержать свой авторитет в глазах союзников, сенат отправил своих представителей в Малую Азию для расследования дела синопейцев.
За время, прошедшее с момента отправления своего посольства в Рим и до прибытия римских представителей, Фарнак I сумел хорошо подготовиться к войне. Это позволило ему довольно независимо вести себя во время переговоров с римлянами. Он даже потребовал каких-то дополнительных уступок от своих противников. «Послы докладывали, что действия Эвмена (царя Пергама) правильны, а Фарнак проявляет корыстолюбие и наглость». Интересно, что в этом докладе римских послов Синопа даже не упомянута. По-видимому, новые требования, выдвинутые Фарнаком I, были настолько значительны, что после их оглашения противники Понта постарались в первую очередь оградить себя от новых притязаний Фарнака и не очень настаивали на возвращении свободы Синопе.
Фарнак же вскоре после отъезда римских послов в подкрепление своих требований совершил походы на Пафлагонию и Галатею.
Внезапный захват Синопы и отвлечение внимания противников от этого события выдвижением новых требований практически сделало Синопу неотъемлемой частью Понтийского государства.
После смерти Фарнака правит его брат Митридат IV Филопатор Филадельф (170—150 гг. до н. э.). Его правление было последней, довольно длительной, мирной передышкой для Понта перед схваткой со своим главным противником — Римской республикой. Политика Митридата IV в отношении греческих городов побережья оставалась по-прежнему дружественной.
Митридат 4-й стал «другом и союзником римского народа». В качестве союзника Рима Понту удалось подчинить своему влиянию Фригию, Галатию, Пафлагонию и Кападокию. По мере своего усиления Понт все более тяготился своей зависимостью от Рима и постепенно становился центром всех антиримских сил Малой Азии.
К прежней активной политике по расширению границ государства возвращается его наследник Митридат V Эвергет (150—120 гг. до н. э.). Его войска участвуют в третьей пунической войне на стороне Рима в подавлении восстания Аристоника, союзника Ганнибала. Активная дипломатическая деятельность Понтийского царя в Пафлагонии, подкрепленная его военными успехами, приводит к тому, что царь Пафлагонии Пилемен назначает Эвергета своим наследником. Воспользовавшись междоусобиями в Каппадокии, Эвергет занял ее своими войсками и браком дочери Лаодики с царем Ариаратом Епифаном обеспечил себе значительное влияние в этом государстве. За участие в подавлении восстания Аристоника Рим обещал Митридату Великую Фригию, но получить обещанное ему не удалось. Эвергет сделал выводы. С тех пор он воспитывал своих сыновей в антиримском духе и выстраивал более тесные отношения с греческим населением, что не нравилось его жене Лаодике, воспитанной в Риме и в римском духе.
Митридат Эвергет глубоко проникся социалистическими идеями Аристоника и Ганнибала. Он гораздо глубже своих предшественников сумел понять и оценить роль греческого элемента в укреплении мощи Понтийского государства. При нем двор понтийских царей приобретает почти полностью эллинский облик.
Ко времени правления Эвергета, особенно после подавления выступления гелиополитов Аристоника и создания римской провинции Азии, стало совершенно ясно, что дальнейшее независимое существование Понта будет возможно только в том случае, если он сможет противостоять римскому натиску. Объявляя своей столицей эллинский город Синопу, и увеличивая жертвоприношения в храмы Делоса и Афин, понтийский царь демонстрировал не только проэллинские симпатии. Его политика говорит о том, что он стремился объединить вокруг себя наиболее достойных противников римлян. В военном отношении греки были вторым после римлян народом, но оставались первым – в философии и социологии. Именно поэтому при Эвергете армия Понта комплектуется в основном из эллинских наемников. Впервые создается военный флот Понта. В неизбежном столкновении с Римом Эвергет планировал использовать опыт Аристоника в социальных реформах с опорой на бедноту.   
Убийство Митридата Эвергета римскими агентами по доносу его жены Лаодики и другие мероприятия сторонников Рима в период правления Лаодики не смогли существенно ослабить силы Понта. Традиции независимого существования Понтийского царства способствовали восстановлению независимого от Рима  политического курса страны. Это возвращение произошло вместе с восстановлением власти законного наследника Эвергета—Митридата VI Евпатора.


Аристоник Пергамский


Известно, что Пергам – страж Босфорских проливов.
Аристоник (Эвмен III) — царь Пергама, правивший в 133 до н. э. — 129 до н. э. Предводитель восстания «гелиополитов» (включавших освобождённых им рабов и бедняков) против римского господства.
Аристоник был незаконным сыном царя Эвмена II «от наложницы, родом из Эфеса, дочери какого-то кифареда».
В 133 до н. э. от солнечного удара умер единокровный брат Аристоника, царь Аттал III. После этого в Риме появился пергамец Эвдем, сообщивший сенату, что Аттал своим завещанием передал всё своё царство римскому народу. В самом Пергамском царстве сразу же распространились слухи, что подлинное завещание Аттала подменено римлянами. Современные историки полагают, что Аттал III завещал Риму лишь собственные царские владения, а городам даровал свободу.
Общим возмущением воспользовался Аристоник, который заявил о своих правах на престол. Опираясь на недовольные элементы.
Он принял тронное имя Эвмен III и начал войну с городами, не признававшими его власти.
Когда Аристоник нанес ряд поражений городам, которые из страха перед римлянами не хотели перейти на его сторону, он, казалось, стал уже законным царем Азии.
О дальнейшем развитии восстания Аристоника сообщает Страбон: «потерпев поражение от эфесцев в морской битве близ Кимы, Аристоник стал действовать во внутренних областях страны, где в том числе благодаря объявленной им отмене рабства быстро собрал толпы бедняков и рабов, привлечённых обещанием свободы. Этих людей Аристоник называл «гелиополитами», то есть гражданами Города Солнца. Вскоре Аристоник захватил Фиатиры, Аполлониду и ряд других крепостей. В союзе с ним выступали и горные жители Мизии, а по ту сторону пролива Геллеспонт — фракийцы, чьи единоплеменники часто встречались среди малоазийских рабов.
Таким образом, после поражения в морском сражении Аристоник резко изменил тактику своих действий. Некоторые историки полагают, что здесь не обошлось без влияния как раз в это время бежавшего из Рима к Аристонику философа-стоика и политика-демократа Гая Блоссия из Кум, известного друга и советчика убитого социального реформатора Тиберия Гракха.
В 131 г. до н. э. Аристоник одержал ряд побед над римлянами и над союзными им царями.
Посланный против него Публий Лициний Красс получил неограниченную помощь от царей. Однако Красс был побежден и убит в сражении. Его голову доставили Аристонику, а тело погребли в Смирне.
Однако уже в следующем 130 г. до н. э. положение изменилось.
Тогда в Малую Азию явился преемник Красса консул 130 г. Марк Перперна. С его прибытием в ходе восстания наступил перелом.
Гелиоиолиты были захвачены врасплох. Перпёрна напал на них с превосходящими по количеству и вооружению войсками, и в неравном бою разгромил восставших.
Аристоник с оставшимися войсками скрылся на юге Малой Азии, в городе Стратоникее, где вскоре начался голод, так как город оказался полностью окружённым. Римские легионы плотным кольцом окружили осаждённых и не допускали никакой связи с ними. Аристоник не мог рассчитывать на помощь извне, а находящихся с ним войск было так мало, что о прорыве не могло быть и речи. Гелиополиты и всё население Стратоникеи мужественно переносили голод и трудности осады, но в конце концов вынуждены были сдаться.
Перпёрна приказал заковать Аристоника в цепи, перевести его на корабль, отправляющийся в Рим, и поддерживать его жизнь, едва теплившуюся после сильнейшего истощения от голода. Сам Перпёрна был вынужден задержаться в Пергаме для окончательной ликвидации восстания, но внезапно умер.

Это было очень кстати новому римскому консулу Манию Аквилию. Военные корабли под его предводительством вышли из Рима. Новый консул торопил свой флот, спеша захватить не прибывшие ещё в Рим пергамские сокровища и Аристоника. Однако расчётам Аквилия использовать успехи своего предшественника не суждено было оправдаться.
Новая волна восстания разлилась по огромной территории Пергамского царства. Сторонники Аристоника, оправившись от ударов римских легионов, опять поднялись на борьбу против Рима. Прибывшему в Пергам Манию Аквилию пришлось срочно набирать новые войска в богатых городах Малой Азии.
Аристоник был отправлен в Рим и по приказу сената задушен в римской темнице. Гелиополиты знали об этом, но с прежним упорством продолжали борьбу.
Аквилий видел, что усмирить восставших силой одного только римского оружия невозможно. Изобретая различные способы истребления непокорных, римский консул прибегнул, наконец, к крайнему средству. Аквилий приказал отравить все источники и колодцы, лишив свободолюбивый народ даже питьевой воды. Таким позорным способом римский консул добился, наконец, победы над восставшими.
«Аквилий завершил азиатскую войну, — но — о, позор! — чтобы принудить сдаться некоторые города, он отравил источники. Это ускорило победу, но её же и опозорило», — писал впоследствии римский историк Флор.
Много ещё сил было у римлян и поэтому они смогли подавить восстания рабов в Сицилии и Пергаме. Царство гелиополитов Аристоника, конечно, не могло соперничать с Римом, но всё же его возникновение было серьёзной угрозой власти римских рабовладельцев.
Соратник Аристоника Блоссий не сумел пережить разгрома восстания и покончил с собой.

Являлся ли целью Аристоника классовый переворот, доподлинно неизвестно. Недостаток информации многие исследователи пытались компенсировать богатством своего воображения: на тему «гелиополитов» написаны десятки статей и даже отдельные монографии.
Разработка темы велась в двух направлениях.
Первое было особенно популярно в конце XIX — начале XX вв., когда многие учёные пытались найти в истории Древнего мира прямые параллели современной им борьбе за социализм. Роберт фон Пельман в своей «Истории античного коммунизма и социализма» высказал мысль, что Аристоник пытался установить более совершенный общественный строй, описание которого встречалось в утопическом романе Ямбула о счастливых «островах Солнца». Французский ученый Жерар Вальтер, описывая в своей «Истории коммунизма» социальные движения того времени (восстание рабов на Сицилии, движение Тиберия Гракха, волнения рабов на Делосе и в Аттике, восстание Аристоника), утверждал, что это была «первая интернациональная революция трудящихся». Арнольд Тойнби объявил Блоссия «эллинским прототипом Маркса». Джон Фергюсон выдвинул гипотезу, что Блоссий по прибытии к Аристонику предложил ему для привлечения новых сторонников своеобразную идеологическую программу, основанную на утопической идее «государства Солнца». В советской историографии высказывались сходные идеи, но источником идеологии гелиополитов назывались традиционные солярные культы Малой Азии.
Представители второго направления в разработке темы «гелиополитов» полагали, что у Аристоника не было никакой утопической идеологии. Использование освобождённых рабов в качестве мобилизационного резерва не являлось в античном мире чем-то из ряда вон выходящим (так, например, римляне после битвы при Каннах сформировали из вчерашних рабов два легиона). Ещё Теодор Моммзен утверждал, что в слове «гелиополиты» нет ничего необычного: так могли называть вольноотпущенников, которым Аристоник в качестве платы за поддержку даровал гражданские и имущественные права в новом городе Гелиополисе. Данные археологии показывают, что действия Аристоника вполне соответствуют традиционной политике пергамских царей, которые основывали, перестраивали и переименовывали города, поселяя там своих наемников. Особенно важен пример с постройкой города Дионисополис («город Диониса»): найденная в том районе надпись упоминает даже «народ (то есть гражданскую общину) дионисополитов», что представляется явной параллелью к «гелиополитам» Аристоника.
Социализм Аристоника и Блоссия продолжает традицию пунийца (финикийца) Ганнибала, его предка Бала-Нимрода (социализм Вавилонского столпотворения), кавказского Ноя и его сыновей, Адама (до отделения Евы), райского Змея гармонической иерархии. Эти идеи нашли отражение в Библейском Новозаветном проекте Митридата Евпатора и Митридата Христоса.

Объединение Митридатом-Евпатором черноморских народов

Митридат-Евпатор, царь Понта в 121-63 гг. до н.э., царь Боспора в 109-81 гг., погиб в 63 г. до н.э.
Для большинства наших современников «царь царей Митридат-Евпатор» - это имя из легенды и ни более того. Но есть люди, для которых Митридат-Евпатор является символом несгибаемой воли, гордости, интернационального евразийского духа.
Митридат родился в 132 году до н. э. в столице Понтийского царства Синопе. Этот город со времен амазонок сохранился под этим названием и расположен на южном побережье Черного моря, на территории Турции.
Юность и начало царствования Митридата VI - это сложный и малоизученный период в истории Понтийского царства, слабо освещенный источниками. Согласно завещанию Митридата V Эвергета, власть в Понтийском царстве перешла по наследству к его супруге и детям. Принято считать, что вдова Эвергета Лаодика, являлась дочерью сирийского царя Антиоха IV Епифана, династия которого восходит к Александру Македонскому. У Лаодики от Митридата-Эвергета было два сына-близнеца (Митридат-Евпатор и Митридат-Христос) и пять дочерей.   В связи с тем, что никто из детей еще не достиг совершеннолетия, их мать взяла на себя регентство. Источники свидетельствуют, что между матерью и старшим сыном с самого начала установились напряженные, враждебные отношения.
Юстин сообщает о кознях против Митридата-Евпатора, как старшего из братьев-близнецов. Мальчика сажали на дикого коня и заставляли метать копья, затем пытались отравить, но безуспешно, так как Митридат постоянно принимал противоядие и закалил свой организм, ставший невосприимчивым к ядам.
Впоследствии Митридат Евпатор славился как непревзойденный наездник. Он объезжал самых диких коней и умел одновременно править 16 горячими лошадями, запряженными в колесницу. На Хиосе он четырежды добивался победы на конных ристалищах. Митридат-Христос не имел выдающихся физических данных, во всем остальном не уступал своему брату.
Обучение дети получал в лучших эллинских традициях. Оба царевича были весьма одаренными детьми и обладали редкими способностями к изучению языков. В одиннадцатилетнем возрасте оба царевича и их сестры осиротели. В результате дворцового заговора был убит их отец царь Митридат-Эвергет. По некоторым данным в этом была замешана их мать царица-регентша Лаодика. Поэтому понятна ненависть братьев к собственной матери. Но и Лаодика отнюдь не пылала любовью к ним. Вкусившая все прелести и преимущества власти, царица-мать не собиралась от нее отказываться. Римляне, как потомки Венеры, поощряли к власти в Малой Азии именно эгоистичных женщин, подобных Пандоре. Митридат-Евпатор, как старший наследник престола, мог его занять лишь после совершеннолетия. Но до этого возраста еще надо было дожить. Братьям-близнецам грозила смертельная опасность. Незадолго до описываемых событий, в соседнем Каппадокийском царстве, при аналогичных обстоятельствах, мать-царица убила одного за другим пять своих сыновей, чтобы продлить свое правление. Братья, не смотря на свои юные годы, это понимали и были настороже.
Им пришлось пережить несколько покушений на свою жизнь и, в конце концов, царевичи вынуждены были бежать из Синопы. Семь лет провели они в скитаниях по разным странам, но история умалчивает об этом периоде их жизни. - Вероятно потому, что у них нашлись тайные могущественные покровители.
Где провели братья-Митридаты годы своего изгнания, неизвестно, хотя существуют косвенные данные, свидетельствующие о том, что они жили в то время в Каппадокии у старшей сестры, супруги царя Ариарата; у царя Малой Армении Антипатра; при дворе боспорского царя Перисада V.
Но существует легенда о том, что братья получили уникальное образование у жрецов храмов Прометея, Диониса и Диоскуров в городе Диоскуриада (г. Сухум) в Колхиде. Они с караванами и опытными проводниками путешествовали по разным странам Европы, Азии и Африки. Они прошли маршрутами «шелкового» пути, а также пути из Скандинавии в Египет, Эфиопию и Сабейское царство в Аравии. Они участвовали в мировой ассамблее 72 народов, представители которых собирались в Диоскуриаде. При этом Митридату-Христу было поручено разработать и внедрить межконтинентальный библейский новозаветный проект, с привлечением персидских волхвов Ахеменидов, представителей понтийских народов (понтийцев), иудейских мечтателей-страстотерпцев, курдов (куретов), сирийцев, армян, египтян, скифов Крыма, Кавказа, Центральной Азии, Индии и народов сино-кавказских языков.
Митридату-Евпатору было поручено в союзе со скифами, германцами и кельтами вести активные военные действия против экспансии Рима на Восток. В случае успеха, - в союзе с македонянами и египтянами образовать ядро мирового государства со столицей в городе Византий, который станет центром новой религии и столицей мира. Идеологический фронт против Рима возглавил Митридат-Христос.
Вскоре братья Митридаты заговорили на всех языках дружественных и враждебных народов.
Царь Малой Армении Антипатр, не имеющий собственных прямых наследников, вскоре добровольно отдал Евпатору все свои владения. В результате этой поддержки Антипатра Малая Армения сохраняла особое положение в составе Понтийского царства в течение всего правления Митридата Евпатора.
Некоторые современные историки считают, что братья Митридаты провели годы изгнания на Боспоре. - Этим можно объяснить добровольную передачу власти боспорским царем Перисадом V Митридату- Евпатору, а также выдвижение представителя боспорской династии Спартака на борьбу с Римом внутри Италии.
Да и очень убедительные победы Митридата над непобедимыми скифами подтверждают его гениальность полководца-полиглота-дипломата, по достоинству получившего статус Бога-Диониса. 


Асы, входившие в скифский племенной союз, вышли на переговоры с Митридатом, который обещал им выдать замуж за их вождя Вотана (Одина) свою дочь. Асы жили в нижнем течении Дона, который считался границей между Европой и Азией. Через них Митридат мог общаться с народами Большой Азии-Тартарией. Он надеялся на помощь этих народов в борьбе с Римом. После гибели Митридата и оккупации Северного Причерноморья и Крыма римлянами, асы во главе с Вотаном ушли в Скандинавию, освободив место гуннам, аланам и готам. Гунны победили аланов и готов и принудили их идти вместе на Рим. Римская империя капитулировала перед гуннами, развалившись на западную и восточную части. Восточная римская империя, приняв православный обряд христианства, преобразовалась в Византийскую империю, в которой воплотилась идея Митридата-Евпатора и Митридата Христоса о возрождении первозданного Понтийского царства, в котором вновь восторжествуют культы Матери-Земли и ее детей – титанов.
Весной 108 года до н.э. на Боспоре воцарился Митридат-Евпатор, а скифы, породнившись с ним, стали его надежными союзниками. При раскопках Нимфея, близ Керчи, был найден постамент статуи Митридата, где впервые он назван – «царь царей».
Постепенно Митридат объединил под своей властью все причерноморские города и государства (Украина – це Европа!). Их процветание в первые годы его правления выглядело резким контрастом по сравнению с положением греческих городов, подвластных Риму (Европе). Жители городов Северного Причерноморья почитали Митридата как божество. Семь лет непрерывных побед сделали Митридата могущественнейшим из правителей Востока. Но это не сделало его сердце мягче. Изведав коварство со стороны своих врагов, Митридат и сам порой не брезговал коварными методами при достижении своих целей. Так, однажды, войско Митридата встретилось с войском молодого каппадокийского царя Ариарата для решающей битвы. Митридат пригласил Ариарата на переговоры, но явился на них, спрятав под одеждой кинжал. Отозвав каппадокийского царя в сторону, Митридат убил его на глазах обоих войск. Смерть царя заставила каппадокийцев сложить оружие. Но ни так просто было Митридату с римлянами.
Рим с ревностью смотрел на успехи понтийского царя и на разрастание его державы. Назревала война. Шел двадцать третий год царствования Митридата Евпатора. И война разразилась. Митридат, одно за другим, разбивает войска римских полководцев. Одного из них, Мания Аквилия, он захватил живьем. В наказание за то, что он больше всех призывал к войне с Понтом, Митридат приказал залить его рот расплавленным золотом. Митридат контролирует проливы и Грецию.
Огромное количество захваченных у римлян богатств значительно пополнило казну Митридата, что позволило ему содержать огромную армию. Это прибавило ему славы и почитаний. Согласно одной из надписей, найденной в городе Эфесе, говорится, что понтийский царь возглавил движение «против владычества римлян, за всеобщую свободу и равенство» (лозунг царя-социалиста Аристоника). Ненависть его к римлянам была такова, что он приказал поголовно уничтожить всех римлян в Азии. Но вскоре чаша побед склонилась в другую сторону. Римляне разбивали одно его войско за другим. Была захвачена, после ожесточенного сопротивления, союзная Митридату Греция. Понтийские армии отступали, оставляя римлянам захваченные ранее территории и проливы. Привыкшие к роскоши и изнеженные придворные царя, были активными сторонниками Митридата во время его победного шествия, но едва почувствовали трудности и опасность, как стали подумывать о перевороте. Ожесточенный многочисленными предательствами и изменами Митридат, раскрыв очередной заговор, уничтожил по доносам 1600 человек. Но заговоры и измены продолжались. Один из таких заговоров возглавил его сын Махар, оставленный отцом на Боспоре наместником. Вместо того, чтобы отправить очередной обоз с провиантом понтийским войскам, Махар отправил его римлянам, вместе с предложением союза и дружбы. Узнав об этом, Митридат прибыл на Боспор, но Махар бежал из Пантикапея, а позже покончил с собой. Опасаясь новых предательств, Митридат стал еще более осторожным. Его особой страстью стало изучение ядов. Древние авторы утверждают, что Митридатом были написаны целые трактаты на эту тему. Плиний Старший сообщает один из рецептов противоядия составленных Митридатом: «Надо взять два сухих ореха, две смоквы, двадцать листьев руты, растереть и посыпать солью…». По сообщению римского писателя Клавдия Элиана, в комнате перед спальней Митридата постоянно находились трое животных - конь, олень и бык, которые, якобы, могли предупредить царя о приближении опасности. Но по-настоящему спас царя от опасности мул. Это случилось после одного из проигранных Митридатом сражений. Спасаясь от преследовавших его римских всадников, Митридат, брошенный слугами, пытался ускользнуть от погони. Между ним и преследователями оказался мул с тяжелой поклажей. Один из воинов на скаку ударил мечом по клади. Оттуда посыпались золотые вещи. Пока воины собирали сокровища, Митридат успел скрыться.
Состарившийся, измученный неудачами и предательствами, царь оказался, в конце концов, на Боспоре. Отступать дальше было некуда. Римский император Помпей предложил ему полную капитуляцию, но Митридат гордо заявил, что этого никогда не будет! В отчаянии царь принялся собирать новое войско, включая в него не только свободных боспорян, но и рабов (проект Аристоника). В качестве союзников на Боспор были приглашены племена окрестных варваров. Все это не могло не вызвать возмущения и недовольства у населения и армии. Сюда же можно приплюсовать тяжелое экономическое положение царства, вызванное римской блокадой, и непомерные налоги. Обстановка становилась все более взрывоопасной. Вначале восстали жители города Фанагории, что находилась на территории современного Таманского залива. Они захватили в плен четырех сыновей и дочь Митридата. Пока Митридат думал, как наказать непокорный город, вспыхнули новые восстания. От Митридата отпали Херсонес, Феодосия и Нимфей. Измены следуют одна, за одной. Митридат пробует примириться со скифами и посылает к ним посольство и двух дочерей в жены скифским царям. Но воины, отправленные Митридатом для охраны девушек, изменяют ему и отправляют дочерей Митридата к Помпею. Кажется, что не только люди, а даже боги становятся против понтийского царя. Весной 63 года до н.э. в праздник богини плодородия Деметры, на Боспоре происходит сильнейшее землетрясение. Были разрушены не только города, а даже поля. Народ был в отчаянии. Создался наиболее благоприятный момент для мятежа в самом Пантикапее. Но Митридату удалось предотвратить заговор. Одним из участников заговора был его любимый сын Фарнак. Вначале Митридат хотел предать его лютой смерти, но позже простил. Ведь Фарнак был его последней надеждой. Больше сыновей рядом с ним не было. Трон нужно было кому-то унаследовать. Но избежавший смерти Фарнак решил не ждать, когда отец добровольно уступит власть. Первыми примкнули к нему римские перебежчики-солдаты. Затем присоединились остальные войска, которым уже надоели постоянные войны и неудачи.
Ранним утром колонны войск двинулись к Акрополю Пантикапея (Керчи), где располагался дворец Митридата. Разбуженный шумом Митридат послал слуг узнать, в чем дело? Узнав же все, собрал небольшой отряд личной гвардии и поскакал навстречу мятежникам. Но поговорить с войсками ему не дали, завязалась потасовка. Часть телохранителей Митридата перешла на сторону мятежников, а один из них нанес удар мечем, метясь в царя. Но царский конь отпрянул, и удар угодил животному в бок. Митридат успел соскочить с падающего коня и, выхватив меч, с верными людьми пробился назад в Акрополь. Здесь, на вершине горы, которая позже будет носить его имя, Митридат собрал верных воинов, друзей, родственников и отпустил их к Фарнаку, напутствовав служить так же верно и его сыну. Сам же вошел во дворец и, наполнив чашу вином, высыпал туда яд. Увидевшие это две его дочери Митридатисс и Неся потребовали, чтобы сначала он дал выпить отраву им. Отец отказал, но они настояли. В конце концов, девушки добились своего и, выпив яд, тут же скончались. Их самоотверженный поступок доказывает, что Митридат был достаточно человечен, иначе его бы попросту не за что было бы им любить. Но сам Митридат, принявший яд, умереть от него не смог. Приученный к ядам организм царя противодействовал отраве. Обессилевшего, но живого царя нашел его телохранитель Бетой. Митридат подозвал его к себе и попросил оказать ему последнюю услугу - пронзить мечем. Когда тот стал отказываться, Митридат сказал: «…Я не могу умереть от яда вследствие моих глупых предохранительных мер. Самого же страшного и столь обычного в жизни царей яда - неверности войска, детей и друзей - я не предвидел, я, который предвидел все яды … и сумел от них уберечься». Битойт выполнил просьбу старого царя, а затем убил себя. Так погиб величайший из царей древнего мира Митридат VI Евпатор.


Мифологема Понта


В основе стремления народов Понта (Черноморья) к объединению был не столько экономический интерес, сколько общая историко-мифологическая основа народов Понта.
Теогония Гесиода ставила Понт на один уровень с его братом Ураном (Небом). При этом Понт был рожден Геей без участия мужского начала:

Вначале был Хаос («зияние»), в котором все было слито и ничто не разделено. Потом из него родились Ночь, Земля-Гея и Подземелье-Тартар. Потом от Ночи родился День, а от Земли-Геи — Небо-Уран и Море-Понт. Небо-Уран и Гея-Земля стали первыми богами…

По Гесиоду Понт был родным братом Урана-неба. Являясь первозданным морем, Понт (черное море) был противопоставлен своему брату Урану-небу и являлся центром  матриархальной цивилизации. С наступлением  патриархата Понтийское побережье еще долго оставалось оплотом матриархальной иерархии. Амазонки во время Троянской войны имели опорные пункты по южному побережью Понта. Столицей амазонок был город Синопа, названный в честь их молодой царицы, победившей многие народы. Синопа с ее матриархальными традициями оставалась столицей Понтийского царства и при Митридате Евпаторе.
Римская цивилизация до войны с Митридатом очень мало знала о народах, живших на берегах Черного и Азовского морей. Страбон (родственник Митридатов) об этом пишет так:
«Митридат, прозванный Евпатором, и его полководцы познакомили нас со странами, лежащими за рекой Тирасом до Меотийского озера и морского побережья, которое оканчивается у Колхиды». Греки знали Понт, как свое родное море. Города-полисы по берегам Понта они называли в честь своих богов: Диоскурия (в честь близнецов Диоскуров), Себастополис (Себасто= Зевсиды), Пантикопей (Пан-Тей-Коп=Пан – главный бог), Фанагория) Пана-гора), Фазис (Зевс), на Черноморском побережье Турции – Гераклея ( в честь бога-героя Геракла). Уже в новое время с учетом интересов греческого населения новые города Северного Черноморья назывались в честь Зевса – Севастополь, в честь героя Одиссея – Одесса, в честь богини Афины – Новый Афон. Во всей Древней Греции нет городов, названных в честь богов, кроме Кронополиса. Такое впечатление, что Черноморье было колыбелью греческих племен и народов, как это прописано в Теогонии Гесиода.

Дионис Митридат

Урану наследовал Кронос, оскопивший отца. Кроносу, «пожиравшему» детей своих, наследовал Зевс, сбросивший родителя в Тартар. А Зевсу наследовал Дионис, которому царь богов добровольно вручил свою власть и с почетом возвел на трон власти. Но говорят, что Дионис был в веках не один, и неясно, одно ли божество представлял он в разных обличиях, или разных богов под одним именем. Почитаемый всюду сын Зевса от фиванки Семелы, назывался Бромием, Ойнеем, Линеем, Лиэем, Вакхом, Осирисом, Загреем, Любером, Сабазием, и возможно был не первым среди них.
Прежде Вакха от Зевса (в обличии змея) и его дочери Персефоны родился младенец Загрей. Великая Гера возненавидела незаконного ребенка, и Зевс растил любимца на Крите, где у него был дворец, охраняемый верными стражами. Мальчик был от рожденья рогат, но настолько прекрасен лицом и приятен нравом, что ему покорялись и боги, и люди, и всякая тварь на земле. За это его прозвали Великим Ловчим и Агрионеем – Владыкой диких зверей.
Зевс назвал его грядущим преемником и повязал его лоб диадемой. Но Гера задумала погубить дитя и явилась к титанам, приставленным к дворцу Зевса для несения стражи. Царица богов принялась насмехаться над ними, подстрекая к неслыханному злодеянию. – «Неужели вам любо терпеть, говорила она, что титанами, которые древнее нас, олимпийских богов, ныне повелевает дитя?». И когда титаны разъярились от попранной гордости, Гера дала им игрушки, которыми можно было выманить мальчика со двора, где он был в безопасности: погремушку, клубок пестрых ниток, зеркало и золотые яблоки из садов Гесперид.
Погремушка заставила малолетнего бога встать с высокого трона, за клубочком крашеной шерсти он побежал по ступеням дворца, собирая же золотые яблоки, вышел из защищающих стен. И тогда ему показали сиявшее как солнце медное зеркало, в котором юный Загрей в первый раз увидал свой облик, не поняв, что зрит отражение. Устремившись к внезапному другу-ровеснику, мальчик протянул к нему руки, а Титаны, дразня и смеясь, увлекли его шаг за шагом в чащу леса, куда Загрей шел спокойно и безбоязненно, ибо ни рыщущий зверь, ни змеи никогда его трогали. И в глубоком ущелье Титаны, набросившись, растерзали его, разорвав на мелкие кусочки и бросили в дебрях, надеясь, что мрак покроет их преступление. Даже солнце померкло от скорби тогда, и завыли все твари лесные, и кровавые соки заструились по стеблям растений. Только сердце Вакха одно уцелело, и Афина, искавшая мальчика, принесла его Зевсу, чтобы тот оживил Загрея. Итак, в язычестве была уже тема растерзанного Бога-дитя, - предтечи Агнца божьего Иисуса Христа.


Культ близнецов


Утверждение о том, что у Иисуса Христа существовал брат-близнец, было одним из самых устойчивых и распространенных постулатов древних «ересей». Несмотря на упорные попытки искоренить их, эти представления дожили до нового времени. Так, например, в эпоху Возрождения они часто возникали в общественном сознании, хотя и в существенно искаженном виде. Эта концепция выражена и в некоторых произведениях Леонардо да Винчи, особенно — в его знаменитой фреске «Тайная Вечеря».
А в работах, исполненных Беренже-Соньером для церкви в Ренн-ле-Шато, представлены Мария и Иосиф, стоящие по обеим сторонам алтаря, причем оба они держат на руках по младенцу-Христу.
Тексты, в которых Иуда Фома прямо назван братом-близнецом Иисуса, одно время были очень широко распространены в различных христианских конгрегациях, причем не только в Египте и Сирии, но и в таких отдаленных окраинах раннехристианского мира, как Испания и даже Ирландия. Эти тексты имели статус авторитетных писаний, столь же легитимных, как и канонические Евангелия Нового Завета или Деяния святых Апостолов. Это всего лишь означает, что в то время сама идея о брате-близнеце Иисуса воспринималась верующими христианами как приемлемая и даже вполне допустимая.
В античные времена процессы, связанные с рождением близнецов, мыслились не совсем так, как представляем их мы. Рождение близнецов, а тем более — однояйцевых (монозиготных) близнецов рассматривалось древними как самое настоящее чудо, феномен, обусловленный вмешательством Божественного Промысла. Тема братьев-близнецов имела широкий резонанс и присутствовала среди наиболее ранних мотивов-архетипов во всех культурах и религиях. С глубокой древности, еще на заре письменной истории в Средиземноморье был известен культ Диоскуров, богов-близнецов. Эти боги-близнецы, которых звали Кастор и Полидевк, играли исключительно важную роль в формировании и эволюции мифологического мышления древних греков.
Диоскуры (они же Тиндариды – дети Тиндарея) это Кастор и Полидевк, братья-близнецы. Этимология слова прозрачна: Dios kouroi – «юноши Зевса».
Употребление имени «Диоскуры» для именования Кастора и Полидевка приобретает устойчивый характер лишь к пятому веку до н. э.
«Тиндаридами» Кастор и Полидевк назывались по имени своего смертного отца, Тиндарея, спартанского царя. Спартанские цари также возводили свой род к близнецам—Эврисфену и Проклу.
Именно рождением близнецов у царя объясняет спартанское, согласно Геродоту, предание о наличии в Спарте двух правящих династий.
Как наиболее близкую и точную аналогию можно привести другую пару близнецов, — Геракла и Ификла. Как известно, Геракл был сыном Зевса, а Ификл—Амфитриона. Отцами близнецов, таким образом, являются разные лица. Возникает законный вопрос: зачем и почему так считали?
Рождение близнецов является источником классификационных затруднений в структуре семьи, а, следовательно, и в структуре общества, есть только одно место, которое они могут занять; но два близнеца не могут занимать одно место.
Решать эту дилемму можно различными способами. Близнецов можно предать смерти, а можно исключить их из системы родства, к которой они принадлежат по праву рождения.
В античном мире существовало убеждение, что рождение близнецов невозможно в случае оплодотворения женщины одним лицом, но происходит в результате оплодотворения женщины двумя лицами.
Людям представлялось, достаточно естественным объяснить рождение близнецов через вмешательство божества, что мало того, что вполне приемлемо, но еще и почетно. Таким образом, проблема их классификации с точки зрения родственных связей успешно разрешается.  Различные варианты приводят к одинаково успешным результатам: оба близнеца (или один из них) считаются сыновьями (или сыном) некоего бога, в данном случае Зевса.
У Ксенофонта мы находим сведения о том, что Диоскуры были посвящены в Элевсинские мистерии. В Спарте их изображали в виде змей.
Кастор и Полидевк во всех преданиях, связывающих их со Спартой, выступают в роли идеальных граждан и воинов. Их тесная связь с гимнастическими упражнениями, тот факт, что они считались изобретателями спартанской боевой пляски, да и весь их образ жизни и их деяния — поиски приключений (поход Аргонавтов, Калидонская охота), угон скота, похищение невест, спасение собственной сестры — ясно свидетельствует об этом.
Связь Диоскуров с двумя, одновременно царствующими спартанскими царями, упоминается Геродотом:
«Был издан закон, запрещающий обоим царям вместе идти в поход (прежде ведь отправлялись в поход оба царя). А когда теперь один из царей был отстранен от начальства над войском, то и один из Тиндаридов (Диоскуров)  должен был оставаться дома: ведь до этого времени оба Тиндарида, как помощники и защитники, выступали в поход со спартанским войском».
Спартанские цари являлись воплощением, или земным подобием, Диоскуров.

В Риме особым почитанием пользовались близнецы Ромул и Рем, которым приписывалось основание Рима. И хотя такие близнецы нередко выступали в роли непримиримых врагов, так было далеко не всегда. Часто они дополняли друг друга и мирно уживались, образуя единое целое.
Так, например, Эдесса (нынешний город Урфа на территории Турции) издавна служила центром культа близнецов, почитавшихся под языческими именами Момим и Азиз. Впоследствии эти близнецы уступили место другой паре — Иисусу и Иуде Фоме, а сама Эдесса стала центром культа мессий-близнецов. Считается, что именно в Эдессе были написаны апокрифические Деяния Фомы. Кроме того, в Эдессе была построена древнейшая из известных церквей, разрушенная в 201 г. н. э. Есть весьма достоверное свидетельство того, что Иуда Фома побывал в этом городе и возвестил свое учение царю Эдессы Авгарю.
В Эдессе прежде всего обосновался со своею командою Митридат-Христос, брат-близнец Митридата Евпатора.
Евреи, жившие во времена Иисуса, с напряженным нетерпением ожидали прихода Мессии, а некоторые, более сведущие в подобных вопросах, — прихода двух Мессий. Поскольку мессианство рассматривалось как нечто наследственное, в значительной степени зависящее от прямого кровного родства, внимание людей, как мы уже отмечали, было сосредоточено в первую очередь на сравнительно небольшом числе родов, связанных друг с другом родственными узами и бывших, как считалось, потомками Давида и Аарона. И если в одном из этих родов появились на свет двое близнецов, разве это не было важным событием — знаком Божественного Промысла, указывающим на исполнение давних чаяний? Разве мессия-царь и мессия-первосвященник, бывшие выходцами из одного рода (дома), не являли собой красноречивое свидетельство особой милости Божьей?


Колхидский  поход Митридата

На месте нынешнего Сухума в Абхазии в VI веке до нашей эры греческие купцы из  Милета (Малая Азия) основали колонию Диоскуриада (Диоскурия), назвав её так в честь божественных братьев Диоскуров — Кастора и Полидевка (Поллукса), участников похода аргонавтов в Колхиду. Диоскурия была значительным торговым центром, обеспечивая не только местные нужды региона, но и транзитную торговлю с народами Северного Кавказа. В V—II веках до н. э. Диоскурия играла значительную политическую и экономическую роль на Западном Кавказе. На это указывает древний географ и историк Страбон: «Диоскурия служит и началом перешейка между Каспийским морем и Понтом, и общим торговым центром для народов, живущих выше её и вблизи; сюда сходятся, говорят, 70 народностей, другие говорят – до 300. Кавказ был перекрестком главных миграционных и торговых путей: Шелкового пути и Пути – «из Варяг в Греки», который на самом деле имел продолжение в Египет, Эфиопию и Сабейское царство у пролива между Южной Аравией и Африкой.

С собственно понтийской армией и союзной армянской конницей Митридат уже на втором году своего царствования вторгается в Колхиду. Покорение ее, по выражению французского историка Т. Рейнака, было «детской игрой» для Митридата. Ни один античный автор не передает подробностей этого похода, видимо, так как сведения о военных действиях в Колхиде нет. Легко подчинив приморскую часть страны, где к тому же он мог опираться на поддержку городов побережья, Митридат двинулся вглубь Колхиды к ее столице, расположенной в районе современного города Вани. Здесь он провозгласил себя наследником колхских царей. Но практически добровольное присоединение Колхиды к Митридату, подало согнал скифам и Боспору о возможности союза ним.

Подчинив Колхиду, Митридат сразу же послал войско на север, чтобы попытаться пробиться к Боспору. Но эта попытка оказалась неудачной, как, впрочем, и все последующие. Невозможность пробиться к Таврике по суше вынудила Митридата отправить лучшие силы своей армии в Херсонес по морю. Войска, отправленные в Таврику, возглавил один из лучших стратегов Митридата—Диофант, сын Асклепиодора, гражданин города Синопы. Сам Митридат некоторое время оставался в Колхиде, где нужно было решить вопросы управления ею и приморскими городами. Он участвовал в работе международного Совета Жрецов от трех иерархий (под эгидой Святой Троицы) в храме Афины на Афинской горе. Там он встретился со своим братом-близнецом Митридатом Христосом, который докладывал на Совете Жрецов о продвижении Новозаветного проекта. Дискуссия шла о функциональном народе на роль лидера патриархальной иерархии. Иудейским жрецам было поручено спровоцировать Рим на войну с царицей Иудеи.
Было решено также, что новый бог новой монотеистической религии получит имя Иисус Христос. Реальное его происхождение должно быть от потомков Александра Македонского и царицы Амазонок Фалестрии, то есть от той пары близнецов которых родила эта амазонка от Александра.
Затем Митридат Евпатор возвратился в Понт, где при встрече со своим зятем Тиграном-II, сообщил ему о решении Совета Жрецов не воевать против Иудеи, тем более, что послы иудейской царицы об этом очень просили Тиграна.


Подчинение  Босфора

Приход к власти в Понте Митридта Евпатора, его быстрые военные и политические успехи в создании единого всепонтийского государства не могли не привлечь в себе внимания: теперь у эллинской знати Боспора, к которой принадлежал и Перисад V, появилась надежда на укрепление своих позиций с его помощью. Митридат вместе с Христосом в годы изгнания жил некоторое время у Перисада V, и бездетный царь, собираясь усыновить его, завещал ему свое государство.
Скифское население Боспора, имея собственного претендента на царский трон, вовсе не желало видеть в Митридате своего повелителя. Вследствие этого в Пантикапее происходит государственный переворот. Сторонники скифского наследника захватывают город и провозглашают царем Боспора скифа Савмака. Азиатская сторона Боспора не приняла участия в восстании.
Руководитель восстания Савмак собственноручно убил Перисада V. В херсонесском декрете он вполне определенно назван «убийцей царя Перисада».
До недавнего времени существовало предположение, что Савмак и его сторонники выступали за построение счастливого, «солнечного» государства по примеру Аристоника Пергамского. Благодаря этому, якобы, они и обеспечили себе поддержку основных народных масс. Это предположение основано на находках монет с изображением Савмака как бога Солнца.

В этой связи интересно отметить, что в войсках Митридата особенно славился некий Олфак, правитель подвластного Боспору племени дандариев (от Тиндарея, Дардана=Адранта, Атланта), занимавших один из районов на Кубани, у Азовского моря. Олфак отличался на войне силой и смелостью, обладая к тому же незаурядным умом; он выполнял наиболее ответственные поручения Митридата. Похожую роль позже сыграл тайный друг Митридата и руководитель восстания римских рабов Спартак, из династии боспорских спартакоидов, которого Митридат готовил на смену такому же революционеру Савмаку.
Но на пути к союзу было пролито немало крови. Весной 107 г. до н. э. войско Диофанта выступило в свой последний поход против Боспора. Исходным пунктом был Херсонес. Отсюда пехота Диофанта отправилась к границам Боспора на кораблях, а конница двинулась через уже подвластные Митридату скифские степи. Первый его удар был нанесен по Феодосии, и 
Диофант вновь одержал победу.
Пантикапей был взят штурмом после ожесточенного сопротивления и гибели, основной массы защитников. Савмак был захвачен в плен и отправлен на суд Митридата. Дальнейшая его судьба неизвестна, но Митридат надеялся, что Савмак мог пригодиться для передачи власти законному боспорскому династу Спартаку.
Вступление Боспора в состав державы Митридата имело огромное значение для обоих государств. С этого момента Понт приобретал полное господство на Черном море. В его распоряжение поступили большие ресурсы причерноморских городов, государств, степных и горских племен.
Доверительные отношения Митридата и вождей Азово-Черноморских племен помогли ему в критический момент его судьбы.
В 66 г. на излете своей легендарной карьеры Митридат был разбит римскими легионами в Малой Армении, куда он вынужден был отступить под натиском превосходящих сил Помпея. Брошенный своим бывшим союзником и зятем армянским царем Тиграном, он с небольшим отрядом отступил в Колхиду, где и провел зиму в городе Диоскуриада. Отсюда он решил пробиваться на Боспор, имея намерение там снова организовать борьбу против римлян. Крейсировавший вдоль кавказского побережья римский флот не помешал Митридату благополучно, хотя и не без трудностей, пройти через кавказское побережье (отчасти этот путь был совершен на кораблях) и достигнуть пределов Боспора. При этом попутно был заключен союз с правителями ряда прикубанских синдомеотских адыгских племен.
Узнав о бегстве Митридата на Боспор, Помпей, командовавший римской армией, счел необходимым преследовать Митридата. С этой целью решено было выступить из Армении и двигаться через Албанию, занимавшую восточную область Кавказа у Каспийского моря, в районе нижнего течения реки Куры. Целесообразность такого направления подсказывалась тем, что албанцы согласились не препятствовать передвижению войск Помпея на север. Однако при приближении к реке Куре римские войска подверглись нападению и вынуждены были вести против албанцев серьезные военные действия. Только после того, как албанцы потерпели поражение, они заключили с Помпеем мир и выразили готовность помогать римлянам.
Положение Помпея оставалось, тем не менее, трудным, так как против римлян была настроена вся западная половина Кавказа и, прежде всего, воинственные и сильные иберийские племена, а также абхазо-адыги. Идти при таких условиях дальше, оставляя за собой враждебный тыл, открыто сочувствовавший Митридату, Помпей не мог. Так как Иберия не желала пропускать римские войска, Помпею пришлось и здесь действовать силою оружия.
Разбив иберов в кровопролитном сражении, Помпей вышел, наконец, со своей армией в Колхиду на побережье Черного моря, к устью реки Фасис (Рион). Тут произошла встреча Помпея с римской эскадрой, которая под командованием Сервилия охраняла Понт. Двинуться дальше в сторону Боспора Помпей все же не решился, учитывая трудности похода через местности, не имеющие дорог и населенные воинственными, в большинстве враждебно настроенными к римлянам абхазо-адыгскими племенами. К тому же пришло известие о вновь вспыхнувшем восстании албанцев, подавление которого отняло немало сил у армии Помпея.
Все эти осложнения, обусловленные сопротивлением кавказских племен и стоившие римлянам немалых потерь, принудили Помпея отказаться от похода против укрепившегося на Боспоре Митридата через Кавказ. Помпей поручил римской эскадре вести блокаду Боспора с моря, а сам со своими войсками двинулся на юг в сторону Иудеи с целью завоевания других восточных областей.


Первая война с Римом

Малую Армению Митридат получил по завещанию от ее последнего царя Антипатра, сына Сисина. Вместо него Митридат сделал здесь царем своего сына Акафия.
Победы полководцев Митридата и его проэллинизм привлекали к нему эллинское население всех городов по берегам Понта Эвксинского. Разгром крымских и боспорских скифов наглядно показал припонтийским городам, на кого они могут рассчитывать в борьбе с варварами.
В 109-108 гг. до Р. Х. Митридат инкогнито совершил поездку в Вифинию и римскую провинцию Азию с целью узнать состояние дел у римлян и отношение к их власти на западе Малой Азии. Одним из результатов этой поездки стало заключение союза с царем Вифинии Никомедом III. Цари договорились о совместных действиях против Рима с целью завоевания Фригии и Пафлагонии. В 103 г. до Р. Х. Пафлагония была захвачена и разделена между победителями. Вскоре понтийцы присоединили к своим владениям также и Галатию. Но затем бывшие союзники рассорились из-за Каппадокии. Никомед попытался в 101 г. до Р. Х. захватить это царство, но Митридат изгнал вифинцев, после чего сверг и убил правившего в Каппадокии царя Ариарата VII и возвел на престол своего сына (Ариарата VIII). Последний, в свою очередь, был изгнан римлянами, предоставившими престол Ариобарзану I. В 90 г. до Р. Х. Митридат в союзе с армянским царем Тиграном II опять вторгся в Каппадокию и изгнал оттуда Ариобарзана. Римляне ответили на этот захват объявлением Митридату войны. Началась так называемая Первая Митридатова война.
Митридат к тому времени стал правителем или союзником всех причерноморских племён и народов (исключение составляло лишь Вифинское царство). Он заручился также дружбой царей Армении и Парфии, заинтересованных в сокрушении римского владычества в Малой Азии. Кроме того, в конце 90-х годов до н. э. Митридат вступил в переговоры с Египтом и Сирией. Умело использовал Митридат и многочисленных пиратов, флот которых составлял тогда грозную силу в Эгейском море.
Митридат много лет кропотливо готовился к единоборству с Римом и сумел выставить против него внушительные силы: 190 тысяч пехоты, 10 тысяч конницы и большое число боевых кораблей. Военные действия начались в 89 г. до Р. Х. вторжением в Понт союзника римлян вифинского царя Никомеда IV, которому помогали римские легионы и римский флот. Однако численно римская и вифинская армии значительно уступали понтийской. В битве при реке Амний войска Митридата одержали победу.
После столь удачного начала Митридат захватил всю территорию Малой Азии, а затем переправил войска на Балканский полуостров. В этот период Митридат особенно подчеркивал отличие своей политики от римской. Он не наказывал и не казнил пленных своих врагов, отпускал их домой, давая денег на дорогу. Многие города Эллады и Малой Азии с радостью приветствовали Митридата и переходили на его сторону.
Ненависть к римлянам была столь велика, что понтийский царь решил развязать стихию антиримского движения, используя его для укрепления своих позиций в подвластных ему областях и городах. В определенный день по приказу Митридата были уничтожены все находившиеся в провинции Азии римляне и италики, не только мужчины, но и женщины, дети и даже рабы, италики по происхождению. Характерно, что почти всюду жители городов сами проводили расправу с ненавистными им угнетателями.
Известия источников о том, что Митридат привлек к этому делу рабов и должников, показывают, что это антиримское мероприятие Митридата в известной мере приобрело на местах характер социального движения свободной бедноты и рабов против богатых. Если верить источникам, то за один день погибло более 80 тыс. римлян. Тем самым Митридат не только удовлетворил ненависть провинциалов к римлянам, но и укрепил свое господство в Малой Азии, уничтожив в каждом городе враждебное ему римское гражданское население. Конфискация имущества римлян принесла ему большие выгоды.
Не всюду, однако, власть Митридата была встречена сочувственно. Некоторые города, как, например, Гераклея Понтийская, сохранили нейтралитет; Родос же, терпевший ущерб от конкуренции Синопы на северных рынках, не только не подчинился Митридату, но оказал ему упорное сопротивление и служил важным опорным пунктом для римлян в их борьбе с морскими силами понтийского царя. Но все же враждебное отношение к Митридату было исключением.
В 87 г. до Р. Х. понтийская армия пересекла проливы и развернула наступление в Европе. Сын Митридата Ариарат вторгся из Фракии в слабо защищенную Македонию. Понтийский флот под предводительством лучшего из полководцев Митридата - Архелая - появился в Эгейском море, где не было почти ни одного римского судна. Был захвачен остров Делос - главная торговая база римлян в этих водах. Здесь было перебито около 20 тысяч человек, большей частью италиков. Такая же участь постигла Эвбею. В скором времени все острова к востоку от Малейского мыса, кроме Родоса, оказались в руках понтийцев. После этого они высадились в материковой Греции. Афины одни из первых отпали от Рима и призвали войска Митридата. К 87 г. до Р. Х. Митридату покорились Южная Фракия, Македония, Беотия, Пелопоннес и Аттика.
К лету 88 г. до н. э. под властью Митридата находились вся Малая Азия, Эллада и берега Чёрного моря. Казалось, что ему удалось создать мощную державу, утвердившую свое господство над всем Восточным Средиземноморьем.


Письма Митридата в Парфию

В Исторической библиотеке нашелся текст письма, которое Митридат Евпатор посылал в Парфию, страну, расположенную у берегов Каспия на территории нынешнего Ирана. Вот что он тогда писал:
«Царь Митридат шлет привет царю Аршаку. Все те, кого в счастливые для них времена просят принять участие в войне, должны подумать, будет ли им тогда дозволено сохранить мирные отношения, затем – достаточно ли справедливо, безопасно, достославно или же бесчестно то, что у них испрашивают. Что касается тебя, то если бы тебе было дозволено наслаждаться постоянным миром, если бы злейший враг не был вблизи твоих границ и если бы разгром римлян не должен был принести тебе необычайную славу, то я не осмелился бы просить тебя о союзе и понапрасну надеялся бы связать свои несчастья с твоими счастливыми обстоятельствами. Но то, что тебя, по-видимому, может остановить, – гнев на Тиграна, вызванный последней войной, и мое затруднительное положение, если ты захочешь здраво оценить его, побудит тебя более всего. Ибо Тигран, находящийся в опасном положении, на союз согласится на условиях, каких ты пожелаешь; мне же судьба, многое отняв у меня, даровала опыт, позволяющий давать хорошие советы, и я, не будучи особенно силен, служу для тебя примером, благодаря которому ты (для людей процветающих это желательно) можешь разумнее вести свои дела.
Ведь у римлян есть лишь одно, и притом давнее, основание для войн со всеми племенами, народами, царями – глубоко укоренившееся в них желание владычества и богатств. Вот почему они сначала начали войну против македонского царя Филиппа, притворившись его друзьями, пока их теснили карфагеняне. Шедшего на помощь Филиппу Антиоха они, сделав ему уступки в Азии, вероломно отвлекли от него; но вскоре, разбив Филиппа, отняли у Антиоха все его земли по эту сторону Тавра и десять тысяч талантов. Затем Персея, сына Филиппа, после ряда сражений, происходивших с переменным успехом, принятого ими под покровительство богов на Самофракии, они, хитрые и изобретательные в своем вероломстве, так как по договору они обязаны были сохранить ему жизнь, умертвили, не давая ему спать. Евмена, чью дружбу они с похвальбой выставляют напоказ, они сначала выдали Антиоху в уплату за мир; впоследствии, поручив ему охрану захваченных земель, они поборами и оскорблениями сделали царя самым жалким из рабов. Подделав нечестивое завещание, они сына его Аристоника за то, что он потребовал возвращения ему царства отца, провели во время триумфа, словно он был врагом; Азию захватили. Наконец после смерти Никомеда они разграбили всю Вифинию, хотя в том, что у Нисы, которую он провозгласил царицей, родился сын, сомнений не было».
Комментарий:
Кто мог быть отцом этого сына Нисы? Никомед? Вряд ли! Ведь Никомед завещал Вифинию не сыну, что было бы вполне естественно, а Риму. Почему же он поступил так не по-отцовски? Значит, это все же был не его сын! Кроме того, Никомед ведь был гомосек, да и Ниса все-таки не зря хотела его смещения с престола с помощью Сократа Христа. Все это говорит о том, что упоминаемый сын Нисы, скорее всего, был рожден от Христа. Что же в таком случае стало с этим сыном Нисы? Почему Аппиан не сказал о нем ни одного слова?
Продолжение письма Митридата в Парфию:
«Стоит ли мне говорить о себе? Хотя царства и тетрархии со всех сторон отделяли меня от их державы, все же, так как я, по слухам, богат и не намерен быть рабом, они с помощью Никомеда начали войну против меня, прекрасно понявшего их преступный замысел и наперед предсказавшего критянам, единственному свободному народу в те времена, и царю Птолемею то, что впоследствии и произошло. И вот я в отмщение за обиды вытеснил Никомеда из Вифинии и возвратил себе Азию (царство в Малой Азии), эту военную добычу, взятую у царя Антиоха, и избавил Грецию от тяжкого рабства. Моим первоначальным успехам помешал Архелай, последний из рабов, предав мое войско, и те, кого от войны удержала трусость, вернее, ложный расчет на то, что они будут в безопасности благодаря моим стараниям, несут за это жесточайшую кару; это Птолемей, за деньги изо дня в день добивающийся отсрочки войны; это критяне, однажды уже подвергшиеся нападению; для них война окончится, только когда их истребят.
Я, со своей стороны, понимая, что междоусобицы в Риме принесли мне перемирие, но не мир, несмотря на отказ Тиграна, поздно признавшего справедливость моих слов, в то время как ты был далеко, а все остальные – покорны, все же возобновил военные действия и на суше под Халкедоном разбил римского полководца Марка Котту, а на море захватил его великолепный флот. Во время затянувшейся осады Кизика, где я находился с многочисленным войском, мне не хватило припасов, причем никто из окружающих не приходил мне на помощь; в то же время подвозу по морю мешала зима. В этих обстоятельствах, а не под давлением врагов я, попытавшись возвратиться в царство своих отцов, при кораблекрушениях под Парием и под Гераклеей потерял вместе с флотом своих лучших солдат. Затем, после того как я под Кабирой привел в порядок свое войско и между мной и Лукуллом произошли с переменным успехом сражения, нас обоих снова постиг голод. Лукуллу оказывало помощь царство Ариобарзана, не пострадавшее от войны; я же, так как все ближайшие области были опустошены, отступил в Армению, а римляне не следовали за мной, но были верны своему обыкновению - разорять все царства до основания. Так как они ввиду недостатка места не дали многочисленным военным силам Тиграна вступить в бой, то они и выдают его опрометчивость за свою победу.
Теперь, пожалуйста, и рассуди, что будет в случае нашего поражения: станешь ли ты сильнее, чтобы оказать сопротивление, или же, по-твоему, война окончится? Я, правда, знаю, что у тебя большие силы в виде людей, оружия и золота, поэтому я и стараюсь заключить с тобой союз, а римляне – тебя ограбить. Но мое намерение, раз царство Тиграна не затронуто войной, а мои солдаты искушены в военном деле, – закончить войну вдали от твоей страны, малыми твоими стараниями, при нашем личном участии. Но в этой войне мы не можем ни победить, ни быть побеждены без опасности для тебя. Или ты не знаешь, что римляне, после того как Океан преградил им дальнейшее продвижение на запад, обратили оружие в нашу сторону, что с начала их существования все, что у них есть, ими похищено – дом, жены, земли, власть, что они, - сброд без родины, без родителей, были созданы на погибель всему миру? Ведь им ни человеческие, ни божеские законы не запрещают ни предавать, ни истреблять союзников, друзей, людей, живущих вдали и вблизи, ни считать враждебным все, ими не порабощенное, а более всего – царства. Ибо если немногие народы желают свободы, то большинство народов хотят законных властителей. Нас же они заподозрили в том, что мы их соперники, а со временем станем мстителями. А ты, владеющий Селевкией, величайшим из городов, и Персидским царством с его знаменитыми богатствами? Чего ждешь ты от римлян, если не коварства ныне и не войны в будущем? Они держат наготове оружие против всех. Больше всего ожесточены они против тех, победа над кем сулит им огромную военную добычу; дерзая, обманывая и переходя от одной войны к другой, они и стали великими. При таком образе действий они все уничтожат или падут. Это вполне возможно, если ты, идя через Месопотамию, а мы – через Армению, окружим войско, не имеющее ни припасов, ни вспомогательных сил и доныне невредимое по милости Фортуны, точнее, из-за наших промахов. Ты же стяжаешь славу тем, что, выступив на помощь великим царям, истребишь разбойников, грабящих народы. Настоятельно советую тебе так и поступить, а не предпочесть ценой нашей гибели отдалять свою, вместо того чтобы благодаря союзу с нами стать победителем».
Но что же происходило в Вифинии после смерти Никомеда? Куда мог деться несовершеннолетний сын Нисы Христос?
После смерти Никомеда в 74 году до н.э. царь Митридат вновь на некоторое время уже в третий раз захватил Вифинию. Однако вскоре ему опять пришлось оставить Вифинию под очередным натиском войск ромеев во главе уже с новым полководцем Лукуллом. После того, как власть в стране окончательно захватили ромеи, Ниса могла вместе с сыном Христом отправиться в изгнание на свою родину в Каппадокию, где правил ее отец Ариарат.
Каппадокия с севера граничила с Понтом, а вот с юга – с Сирией, то есть с той страной, где тогда происходили очень интересные события, связанные с реализацией Митридатом -Христосом Библейского проекта, героем которого стал Иисус Христос.

Вторая Митридатова война

Но в 86 г. до Р. Х., когда на берегу Эпира высадилась римская армия Суллы и успехам понтийцев сразу пришел конец. Один римский отряд захватил Фессалию и проник в Македонию, другой занял позиции в Халкиде. Сам Сулла возглавил осаду Афин и Пирея. Она была трудной, но успешной - 1 марта 86 г. до Р. Х. Афины были взяты штурмом и разграблены. Между тем из Азии в Фессалию переправилась еще одна понтийская армия под командованием Таксилы. Сулла смело выступил ей навстречу и в ожесточенной битве при Херонес разгромил втрое превосходившего его по численности противника. В 85 г. до Р. Х. из Азии на Эвбею прибыла третья понтийская армия под командованием Дорилая. Объединившись с остатками войск Архелая, она переправилась в Беотию. На этот раз противники встретились при Орхомене. Результат битвы был тот же - небольшая римская армия одержала полную победу. Большинство понтийцев было перебито, лишь немногим удалось спастись бегством на Эвбею. Сулла двинулся на север и к концу 85 г. до Р. Х. очистил от противника Фессалию и Македонию.
Другая римская армия под командованием Фимбрия переправилась из Фракии в Азию. При Мелетополе Фимбрий ночью внезапно напал на армию царского сына Митридата Младшего, который шел ему навстречу, и разбил ее наголову. Эта победа открыла римлянам дорогу к Пергаму. Митридат VI в последний момент успел покинуть свою новую столицу. В Питане он сел на корабль и переправился в Митилену. В Эгейское море прибыл римский флот Лукулла, захвативший господство в прибрежных водах. Сулла вскоре тоже переправился в Азию. Митридат вступил с ним в переговоры и должен был исполнить все требования римского полководца: очистить захваченные земли, уплатить 2 тысячи талантов контрибуции, отдать 70 боевых кораблей и вернуть на царствование в Вифинии и Каппадокии законных правителей.
Заключив мир, Сулла с основной частью армии отплыл в Италию, где шла гражданская война. В Азии он оставил своего полководца Мурену.
Между тем Митридат еще не был окончательно побежден.
Он усмирил восставших против него жителей Колхиды и стал готовить поход в Боспорское царство. Мурена потребовал отменить эту экспедицию, а когда Митридат отказался, вторгся в 83 г. до Р. Х. в его владения. Однако сил у него оказалось недостаточно. Римляне были разбиты и с большими потерями отступили во Фригию. В 81 г. до Р. Х. мирные отношения между двумя государствами были восстановлены. Это незначительное столкновение (оно получило название Второй Митридатовой войны) отчасти укрепило престиж понтийского царя.

Пираты – союзники Митридата
 
Рим, став хозяином на громадных территориях, вынужден был вмешиваться в политические и военные конфликты, разгоравшиеся порой в весьма удаленных землях. Зачастую добраться туда можно было только по морю; поскольку доставлять к месту новой войны приходилось большие массы солдат, исключительное значение приобретал транспортный флот. Фактически даже не участвуя в морских баталиях, флот постоянно в той или иной степени вовлекался в сухопутные кампании, играя в них заметную, если не определяющую, роль. Достаточно регулярные перевозки войск, которые приходилось переправлять в Африку, Азию и Испанию, требовали наличия определенного числа грузовых кораблей. Численность их практически никогда не опускалась ниже 50 единиц, в период усиления военной активности существенно повышаясь — до 100-200 единиц.
Боевые корабли римлян обзавелись к началу I в. до н. э. достаточным арсеналом метательных машин, чтобы стать без всяких оговорок универсальными боевыми платформами. Попытки установки на кораблях метательных приспособлений имели место и ранее, однако практически всегда это были приспособления, предназначавшиеся для штурма городских укреплений. Теперь же их, базируясь на опыте, уже распространявшемся в эллинистическом мире, активно начинают использовать против кораблей противника. Римские суда, таким образом, обзаводятся всеми тремя поражающими факторами — тараном, абордажным мостиком и артиллерией. Дальнейшее совершенствование могло уже быть только качественным.
 
Важнейшее новшество этого периода — быстрое распространение либурн. В ходе массовых войн основным ударным средством римлян, как и их противников, были квинкверемы — достаточно тяжелые и мощные суда, универсальные в плане как таранного, так и абордажного боя, которые к тому же, могли перевозить немалые воинские контингенты. Однако с уходом от такой универсалистской тактики римляне обратились к типу кораблей, с которым близко познакомились уже в ходе Второй Пунической войны и антимакедонских экспедиций. Это были те самые корабли, сделанные по образцу легких судов иллирийского племени либурнов, которые заинтересовали римлян еще в III столетии до н. э. Теперь настало время для их использования. В результате значительную массу римского флота составляли к началу I в. до н. э. именно либурны, которые, хотя и не могли поднимать большого количества воинов и груза, благодаря своей быстроходности и великолепным мореходным качествам являлись своего рода оптимально сбалансированным боевым средством на море.
 
Военно-морские приготовления Митридата Евпатора имели достаточно серьезный размах. К моменту начала войны он располагал тремя сотнями палубных боевых кораблей. Кроме того, были развернуты и новые кораблестроительные программы, сопоставимые по масштабам: не менее сотни новых кораблей должно было вступить в строй в ближайшее время. Более того, царь активно заботился о кадрах своего флота. Понимая, что его рост и возможные потери потребуют в ближайшем будущем восполнения, он разослал свою агентуру в знаменитые на все Средиземноморье центры кораблестроения и кораблевождения. Главными пунктами поиска и вербовки новых специалистов стали Финикия и Египет. Там в первую очередь посланные Митридатом люди агитировали вступать в ряды его флота кормчих и штурманов, завлекая их выгодными условиями оплаты и разного рода благами.
В Восточном Средиземноморье складывалась весьма неблагоприятная для римлян ситуация. Нарушалась связь на коммуникациях, затруднялась переброска войск в восточные провинции, создавались серьезнейшие препятствия не только дальней торговле (после избиения римлян само ее продолжение было поставлено под угрозу), но и самому присутствию римлян в Азии. В сущности, римляне впервые после Карфагенских войн столкнулись с подобной угрозой. Ни одна из эллинистических монархий, разгромленных ими в прошлом столетии, не достигала таких масштабных успехов на море. Их приготовления были скромнее, активность, как правило, ниже, численность сил флота также не достигала подобных размеров. Фактически флот Митридата достиг того классического оптимума, который выработала эпоха Пунических войн — не менее 300 кораблей. Римляне действительно впервые за последние 60-70 лет имели дело с агрессивным, мощным и жестоким противником, достаточно хорошо разбиравшимся в специфике войны с Римом. На его стороне было чрезвычайно важное стратегическое преимущество: владея общей инициативой, Митридат к тому же «играл на своей территории». Отторгнутые у римлян земли были непосредственными пограничными областями понтийского монарха. В то же время для римлян это была дальняя «колониальная» — в прямом смысле слова заморская — война. Так что им было по определению намного тяжелее. Нужно было организовать взаимодействие с силами союзников в наиболее близких к Западу областях Малой Азии — Вифинии, Пафлагонии, Каппадокии, поскольку именно на их войска можно было опереться. Без этого взаимодействия римляне просто не потянули бы самостоятельную наземную операцию.
Именно теперь впервые проявилось все громадное значение контроля над Византием и существования Эгнациевой дороги. Рим владел ключом к Азии. Непосредственное накопление сил могло производиться именно здесь. Оставляя в стороне сухопутные приготовления, отметим, что важнейшее значение для римлян имел флот, базировавшийся именно на Византии. Им командовали консулы Минуций Руф и Гай Попилий. Численность флота была не слишком велика — в нем насчитывалось около 150 кораблей различных классов, в том числе и легких. Только около трети из этого числа могли принимать на борт существенные отряды морской пехоты либо орудия. Однако грамотное и разумное использование этих сил могло привести к отличным результатам. Собственно, главной и единственной целью этой эскадры в тот момент мыслился контроль за понтийскими проливами. Необходимо было отрезать митридатову флоту всякую возможность перемещения из Понта в Средиземное море и обратно. Это было ей вполне по силам, учитывая ограниченность акватории, неплохую подготовку экипажей кадрового состава эскадры, а также и то обстоятельство, что новые суда достраивались и постепенно спускались на воду в Византии. Возможность выхода Митридата к Проливу и необходимость срыва его переправы в Европу всерьез, несомненно, даже не рассматривалась.
Противостоящие силы понтийцев на море были достаточно солидны. Помимо имевшихся трехсот судов среднего и тяжелого классов были достроены и спущены на воду более сотни легких бирем. Корабли были полностью укомплектованы командой и навигаторами, а также вооружены, где это возможно, метательными орудиями. Так что для открытого морского столкновения царь был подготовлен вполне адекватно.
Однако в 89 г. до н. э. дело до него так и не дошло. Отнюдь, впрочем, не по вине понтийских моряков, да и не вполне по вине римских корабельщиков. Дело в том, что сухопутные армии Рима и его союзников самым позорным образом, имея численное превосходство, сдали несколько битв митридатовым полководцам. В результате полководцы римлян и союзников разбежались с остатками своих войск кто куда — в Пергам, на Родос и даже дальше. Не лучшая участь постигла и флот, оказавшийся заложником новой политической ситуации и трусости своих командиров. Командующие эскадры сдали корабли Митридату и ушли, бросив Пролив и контроль над проходом в Понт на произвол судьбы, т. е. также отдав его противнику. Эта достаточно быстрая и успешная кампания окончательно утвердила Митридата в его намерениях и продемонстрировала, что именно он является хозяином морей на Востоке. Азия восстала против римлян, а те города, которые попытались сохранить верность, были взяты штурмом. В довершение всего Митридат приказал перебить около 80 000 римских граждан и италиков, живших в Азии.
В создавшихся условиях римлянам требовались решительные действия. Восходит звезда консула Корнелия Суллы — этому будущему блестящему полководцу и одному из отцов императорского строя Рима достается по жребию провинция Азия и, соответственно, война с Митридатом.
 
Митридат же тем временем активизирует действия против римских союзников не только на континенте, но и на островах. Он строит дополнительно не менее двухсот кораблей с тем, чтобы абсолютно доминировать на море в этом регионе. Главной целью становится Родос. Кос, также, бывший важнейшей островной базой региона, покорился без боя. Митридат предпринял на него демонстративную поездку, в ходе которой жители Коса отнеслись к нему с полной лояльностью и стали союзниками понтийского царя. Была и иная цель этого визита. На Косе был захвачен в почетный плен юный царь Египта Александр, находившийся там со значительной частью египетской казны, отправленной на остров его бабкой Клеопатрой. Эти громадные богатства были вполне адресно использованы понтийским царем на благо его флота и армии. Так что над Родосом вновь, в который уж раз из-за сочувствия римлянам нависла серьезнейшая угроза.
Ряд других островов также выразил свою приверженность понтийскому монарху. В частности, из значительных в ряду таковых оказался остров Хиос, войска и главным образом флот которого примут деятельное участие в грядущих столкновениях на море.
 
Родосцы хорошо помнили уроки прошлых войн. Они неустанно достраивали и улучшали свои оборонительные стены и подходы к гаваням. Огромное распространение получила береговая артиллерия. Не считаясь с затратами, жители Родоса ставили повсюду, где это только было возможно, метательные машины, добиваясь того, чтобы буквально каждый квадратный метр акватории на угрожаемых направлениях простреливался огнем как минимум одного, а лучше нескольких, орудий. Вероятно, именно здесь и сейчас концентрация береговых орудий достигла наивысшего за всю эпоху античности показателя. Родосские инженеры превзошли самих себя, стремясь обезопасить родной город и родной остров. Орудия были нескольких классов. Наиболее дальнобойные из них, призванные встречать противника на дальних подступах и имевшие дальность стрельбы до нескольких сотен метров, естественно, не отличались высокой точностью. Главным их оружием были россыпи тяжелых камней, имевших большое рассеивание на предельной дальности и наносивших преимущественный ущерб живой силе противника на палубах кораблей. Кроме того, в качестве снарядов для этих установок применялись и зажигательные приспособления, которые при массовом и грамотном применении оставляли подходившим кораблям немного шансов достигнуть береговой черты. Однако основную роль играли более многочисленные установки ближнего боя. Их поражающий арсенал был весьма велик — в него входили и каменные, и свинцовые ядра, и стрелы с дротиками, и зажигательные снаряды.
Кроме того, на Родос бежали почти все римляне и италийцы, спасшиеся из азиатских провинций. К ним же примкнула масса недовольных политикой Митридата и ориентировавшихся на римлян. Так что совокупный людской и военный потенциал римско-родосского войска и флота был все же достаточно значителен, хотя и не достигал размеров митридатовых сил. Для атаки Родоса царь выделил более трех сотен своих кораблей, значительная часть из которых была транспортными и перевозила войска и припасы. В то же время родосцы располагали не более чем полутора сотнями боевых кораблей. Так что их силы позволяли только обороняться, а оборона, как мы видим, была достаточно сильна.
 
Вскоре, закончив приготовления, понтийский царь отправился со своим флотом и войском на штурм непокорного острова. Родосцы и римляне, имевшие отлично налаженную разведку и агентуру, немедленно узнали об отплытии царского флота. В качестве превентивной меры они, как и собирались, тотчас разрушили все предместья своей столицы, дабы от них противнику не было никакой пользы, а население в полном составе с имуществом, припасами и скотом вывели в город, под защиту стен и артиллерии.
 
Однако ни римляне, ни родосцы просто так не собирались сидеть и ждать прихода противника. Достойно восхищения, что, явно уступая Митридату — как в численности кораблей, так и количестве людей, — союзники решили дать морское сражение еще на подступах к Родосу, чтобы по возможности помешать самой высадке и постараться сорвать всю экспедицию понтийского царя. Флот вышел в море. Здесь, у северо-восточных берегов Родоса, и развернулось первое морское сражение этой войны. Союзный флот, по замыслу своих командиров, должен был осуществить классический охват противника. Центр линейного строя развернулся для лобовой атаки, в то время как фланги, максимально растянувшись в стороны, стремились обойти строй митридатовых кораблей и нанести боковой удар — если и не замкнув кольцо, то хотя бы расстроив боевые порядки. Собственно, главной целью были, естественно, транспортные корабли. Их уничтожение сорвало бы высадку десанта, однако маневр удался лишь отчасти. Сражение, традиционно протекавшее вблизи берега, оказалось более затяжным и менее удачным, чем рассчитывали союзные командующие. Быть может, окружение и можно было завершить успешно, однако исход его решила большая численность и несколько более высокая скорость боевых судов понтийцев. Митридат и его корабельщики вовремя заметили начало маневра противника и приняли меры. Правое крыло царского флота, шедшее со стороны открытого моря, немедленно начало развертывание, стремясь также совершить маневр на окружение врага. Количество кораблей и их быстроходность позволили сделать это качественнее — линия понтийцев оказалась длиннее и, в конечном счете, смогла обойти своей оконечностью левый фланг союзников. Митридат, плывший на своей флагманской пентере, непосредственно руководил боем. Через некоторое время стало ясно, что Митридатов флот начинает постепенно теснить противника к берегу, стремясь замкнуть кольцо окружения и прижать союзный флот к скалистой отмели. Судя по всему, в этом сражении основным средством поражения являлись тараны, однако до массового применения их дело так и не дошло. По сути, битва свелась к обширному маневрированию в акватории. Родосцы, ясно видя, чем может закончиться этот маневр, начали понемногу отступать, стремясь избежать как окружения, так и потери своих относительно немногочисленных судов. Затем отступление стало всеобщим, превратившись в организованное бегство в собственную гавань. Это было вполне оправдано, поскольку главная задача боя выполнена не была — Митридатовы транспортники остались на плаву, и даже угрожать им серьезно не получилось. В такой ситуации любая битва привела бы лишь к потере собственного флота с весьма печальными последствиями для обороны острова.
 
Поэтому родосцы отступили в гавань, заперли ее заградительными цепями и приготовились к отражению атак понтийцев. Началась осада города. Митридат расположился рядом со стенами и предпринял ряд атак — как с суши, так и с моря. И те, и другие оказались неудачными. Наварх родосцев  Дамагор постоянно размышлял, каким образом наиболее эффективно использовать вверенные ему корабли. Вскоре такой случай представился.
Сражение произошло прямо напротив входа в гавань Родоса. Родосцы постоянно держали наготове несколько судов для немедленного выхода в море. Царский флот, соответственно, патрулировал неподалеку. 
В результате родосцы вернулись в гавань победителями. Они вели на буксире одну захваченную триеру со всем экипажем, а также привезли большое количество захваченных трофеев в виде оружия и носовых украшений с кораблей.
Таким образом, родосцы одержали в этом бою безусловную победу, продемонстрировав, что, даже запертые в гавани, они не обнаруживают намерения отказаться от претензий на господство на море.
Любопытно, что во время дневного боя произошел инцидент, приведший к охлаждению между Митридатом и его островными союзниками. Когда царский флагманский корабль маневрировал во время сражения у входа в гавань, один из хиосских кораблей совершенно случайно в хаосе сражения вонзил свой таран в борт царского судна. Повреждения были незначительными, хотя царский корабль и дал течь, заставившую его в конечном счете выйти из боя. Несмотря на то, что этот инцидент был явной случайностью, Митридат, будучи человеком в значительной степени восточным по складу ума и характера, усмотрел в нем нечто большее и затаил злобу на своих хиосских союзников, а впоследствии подверг репрессиям виновных в инциденте рулевого и штурмана хиосского судна.
 
Однако этим сражением дело, понятно, не кончилось. Царь не оставлял своей затеи с осадой крепости и продолжал наращивать контингент. Этим и воспользовались родосцы, приободрившиеся в результате недавней победы. Пешее войско понтийского царя через несколько дней должно было прибыть в лагерь. Оно перевозилось как на транспортниках, так и на боевых триерах. Зная о его приближении, а затем и заметив подходившие корабли, родосцы вновь совершили вылазку из гавани. Им на руку сыграло то, что в тот день поднялся сильный северный ветер, который относил понтийский флот прямиком к гавани Родоса. Царский флот, борясь с высокой волной и находясь вблизи берега, естественно, не мог соблюдать строй. Часть кораблей была атакована на поражение — это были в основном суда с пехотинцами и боевые корабли. Против многих из этих кораблей были применены зажигательные средства — «корзины Павсистрата» и метательные снаряды с горючей смесью. Третьим поражающим фактором стал абордаж. Он в основном применялся против транспортников с припасами, которые представляли собой ценный приз. Несколько кораблей было приведено на буксире в гавань, захватили также около трехсот человек пленных. Царский флот среагировать не успел, да и не мог бы этого сделать при такой погоде.
После нескольких неудачных попыток штурма, царь снял осаду Родоса.
Митридат отправил своего военачальника Архелая с небольшим флотом для агитации в Греции за понтийского царя. Архелаю сопутствовал успех. Он захватил остров Делос, а также ряд других укрепленных островов, где уничтожил около 20 000 человек, в массе своей из римско-италийских гарнизонов. В результате острова были отбиты и переданы в распоряжение афинян, что должно было продемонстрировать расположение к ним понтийского царя. Ахайя, Лакония и Беотия встали на сторону Митридата. Он, в свою очередь, отослал на помощь новый флот с войсками под командованием еще одного своего военачальника — Метрофана. Однако римский командующий в Македонии Бреттий, выйдя в море с небольшим отрядом из нескольких десятков кораблей, дал морское сражение, достойное упоминания в силу своей отчаянности и победного для римлян исхода. Численно в несколько раз уступая противнику, римляне бросились в битву, и этот натиск решил ее исход. Бреттий атаковал авангард флота Метрофана и потопил большой транспортный корабль, а также быстроходное рассыльное судно. Последнее было взято на абордаж, и римляне учинили на нем страшную резню, убив всех, кто был на борту, причем прямо на глазах у командующего понтийцев. Устрашенный этим зрелищем, Метрофан бежал с места битвы, так толком в нее и не вступив. Бреттий не смог его преследовать, так как парусности его кораблей не хватало, а транспортники Метрофана, шедшие под парусами, имели вполне приличную скорость. После этого Бреттий предпринял несколько походов, наказывая и разоряя отпавшие города. Однако его попытка взять Афины за горло, захватив их порт Пирей, не удалась — Архелай опередил его и занял порт со всем своим флотом.
 
Дальнейшая стадия войны была связана с прибытием из Италии войск Суллы и масштабными сухопутными операциями в Элладе. Шел 88 г. до н. э. Сулла предпринял осаду Пирея, что и в самом деле было решительно необходимо в этот момент. Однако была одна сложность: Сулла практически не располагал флотом. Родосцы, как раз, были совсем не против - помочь. Но Митридат владел морем. Его флот держал под контролем и окрестности Родоса, и все основные коммуникации Восточного Средиземноморья.
Сулла предпринял обходной маневр. Он отправил своего подчиненного Лициния Лукулла — одного из наиболее заметных римских командиров того времени — с секретной миссией в Сирию и Египет. Лукулл должен был собрать корабли у тамошних правителей в приморских городах и с этим флотом подойти к Родосу. Таким образом, силы родосцев серьезно увеличивались, и им грозила уже не такая большая опасность на переходе морем в Грецию. Несмотря на колоссальную опасность быть перехваченным Митридатовыми кораблями, Лукулл сел на небольшое суденышко и, как вполне профессиональный шпион, пересаживаясь с корабля на корабль, чтобы замести следы, вскоре все же добрался до Александрии Египетской.
 
Пока он выполнял свою миссию, Сулла с помощью предательства и огромным напряжением сил все же взял Афины, учинив там резню. Вслед за тем, не дожидаясь помощи с Родоса или откуда-либо еще, войска Суллы вскоре взяли и Пирей, предав огню не только здания и памятники, но и городские верфи. Архелай с войсками эвакуировался на судах своего флота — естественно, беспрепятственно — в Беотию. Вскоре после этого Архелай развязал против римлян подлинную морскую войну. Не имея возможности противостоять им на суше, он, тем не менее, господствовал на море. В результате применялась набеговая тактика, в ходе которой подвергались разграблению и запугиванию территории, население которых колебалось или поддерживало римлян, а также острова. В случае оказания сопротивления римлянами — как это было, например, в Халкиде — Архелай немедленно грузил войска на корабли и отступал. Естественно, что эта тактика приводила Суллу в откровенное бешенство — флота у него по-прежнему было совсем мало.
 
Митридат, тем временем, выжимал из новых подданных все соки. Обобрав галатов, он еще раз отомстил хиосцам — на этот раз всем. Многие из них бежали к Сулле, и их имущество он конфисковал, а потом реквизировал и оружие островитян, взяв также в заложники детей именитых граждан. На кораблях они были вывезены с острова и отправлены в города на Черном море.
 
Однако Сулле все же удалось в одном из мест запереть войско Архелая и разгромить его. Наличие флота не спасло митридатова военачальника от полного разгрома, так как эвакуироваться ему не удалось — лишь сам Архелай с немногими приближенными поспешно бежал на маленьком судне в Халкиду. Сулла тем временем разграбил Беотию, все время отпадавшую от римлян, продолжая ожидать помощи от Лукулла. Лукулл не появлялся, и от него не было никаких известий.
 
Сулла, вообще-то, оказался в весьма странной ситуации. Напомним, что в Риме уже разгорелась гражданская война. В частности, положение Суллы в его отсутствие стало не просто шатким, но катастрофическим. Его политические противники — Корнелий Цинна и Гай Марий — объявили его в Риме врагом государства со всеми вытекающими отсюда последствиями: друзья его были перебиты, а имущество его в городском доме и в загородных владениях было разграблено. Естественно, Сулла был лишен формального права вести войну от имени римского государства — вместо него в Азию с двумя легионами был отправлен консул Валерий Флакк. Однако Сулла располагал отлично выученным, боеспособным и, самое главное, преданным ему войском и не собирался слагать с себя власть, как и смиряться со своим положением. Сулла, не рассчитывая на помощь Лукулла, приступил к строительству уже своих собственных кораблей.
 
Флакк, будучи не слишком опытным командиром, попал к тому же в бурю со своим флотом, который перевозил войска из Брундизия на Балканы. Надо в общем, признать, что идея переправы войск на восточное побережье Греции на кораблях была не совсем удачна. Буря разбросала корабли, большинство из них прибыло в Фессалию с опозданием, а те, которые успели выгрузить войска, оказались сожжены войсками, посланными Митридатом, прямо у берега. Войска в Фессалии, недовольные Флакком, перешли на сторону Суллы. Впрочем, один из подчиненных Флакка, Фимбрия, вскоре убил своего командира и, переподчинив его войска, преследовал армию понтийского царя вплоть до Пергама, где и прижал того к берегу. Только благодаря наличию у Митридата кораблей — как и отсутствию таковых у Фимбрии — царю удалось эвакуировать свое войско в Митилену.
 
Несмотря на отсутствие помощи с родины и незначительность сил флота, Сулла сумел дожать ситуацию. Вскоре Митридат через Архелая начал прощупывать почву для заключения мира. Несомненно, предметом торга стал флот. В частности, Сулла потребовал немедленной передачи ему всех кораблей флота Архелая — помимо репараций и возвращения практически всех завоеванных земель. Тем временем объявился и долгожданный Лукулл. Он, как оказалось, собрал-таки кое-какой флот из Финикии, Памфилии, с Родоса и Кипра и с ним опустошил многие места на неприятельском побережье и даже дал вполне успешное сражение царскому флоту. Как выяснилось, главную опасность для него при переходе и во время боевых действий представляли не корабли понтийцев, а морские разбойники, расплодившиеся в регионе.
 
Теперь, располагая достаточно мощным флотом, Сулла мог и вправду диктовать свои условия. В частности, в качестве аргумента, объясняющего претензии римлян, выдвигалось превентивное строительство понтийским царем флота и вербовка кадров по всему Средиземноморью. Этот злой умысел против Рима рассматривался Суллой в череде прочих недружественных действий Митридата— причем в качестве одного из главных. В результате в 85 г. до н.э. мирный договор все же был заключен: Митридат согласился на римские условия.
Однако всего через два года началась Вторая Митридатова война. И вновь флот стал важнейшим поводом к таковой. Митридат, стремясь разобраться с Боспорским царством, стал строить огромный флот и собирать армию. Римляне расценили эти приготовления как явно недружественный акт, направленный не столько против Боспора, сколько против них самих. Тем более Митридат не выполнил еще всех условий прошлого мирного договора.
 
Но начавшаяся война была относительно вялой и проходила в основном на суше, в Малой Азии. Римский флот выполнял в ней исключительно транспортные и патрульные функции. На третий год война завершилась без серьезных политических изменений в регионе.
Но Митридат, естественно, не оставил своих намерений. Будучи уже достаточно пожилым человеком, он решил попытать счастья еще раз. Внутренние проблемы Рима позволяли ему надеяться, что сопротивление будет относительно слабым. В результате в середине 70-х годов до н.э. он начал новую — как оказалось, последнюю в своей жизни — стратегическую игру. Летом 75 г. до н. э. царь, не сомневаясь, что война действительно будет решающей, начал приготовления. Все лето и зиму он запасал строевой лес и закладывал один за другим корабли, готовил оружие, собирал тысячи тонн зерна. Кроме того, царь привлек на свою сторону многочисленные племена и народы не только в Азии, но и в Европе — на Севере Балканского полуострова. Общая численность войска достигла 156 тысяч человек. Кораблей разных классов было построено более 200 единиц.
 
Как только наступила весна следующего, 74 г. до н. э., Митридат провел большие маневры своего флота и бросил в море пару белых коней в качестве жертвы богу морей Посейдону.
Затем Митридат напал на Вифинию. Правивший в тот момент в Вифинии римский наместник Марк Аврелий Котта вынужден был со своим войском отступить в Халкедон. Его начальник флота по имени Нуд, оставив корабли в гавани Халкедона, бежал в город, потеряв многих из своих людей.
Римский флот под командованием Рутилия Нудона при появлении на море понтийского флота, попытался выйти из гавани и выстроиться в боевую линию. Однако понтийцы оттеснили римлян назад в укреплённую гавань Халкидона. Казалось, что на этом морское сражение и закончилось.
Однако понтийцы думали иначе, чем их противник. Они разрушили вражеские заграждения у входа в халкидонскую гавань, в которую незамедлительно ворвались их боевые корабли. В ходе яростных абордажных схваток все 70 кораблей римского флотоводца Рутилия Нудона были уничтожены. Это был сильнейший удар по римскому морскому могуществу, который явился одной из причин затягивания Третьей Митридатовой войны.

Историк Митридата описывает эти события так: «Крупное морское сражение состоялось в 74 году до н. э. у Халкидона. Митридат предпринял отважную атаку гавани. Его корабли под командованием самого царя прорвались в порт, взломав таранами закрывавшее его боновое заграждение из медных переборок. Поскольку корабли не охранялись и стояли брошенными у берега или были вытащены на песок, все они были потеряны. Четыре римских судна были сожжены на месте, а остальные 60 кораблей Митридат увел на буксире из гавани. Впечатляло соотношение потерь: римляне потеряли около трех тысяч человек, в том числе одного из римских сенаторов. Понтийцы потерь практически не имели — погибли лишь два десятка союзников-бастарнов, первыми ворвавшихся в гавань».
Римляне назначили командующим Луция Лукулла, выдвинувшегося еще в Первую Митридатову войну. В начале войны его главной задачей было осложнить Митридату снабжение его армии. Часть продуктов подвозилась по суше, часть — по морю. Рядом операций Лукулл отрезал сухопутное снабжение и рассчитывал, что наступавшая зима прервет и снабжение морским путем. Все войско царя увеличилось уже вдвое и достигло 300 000 человек. Жаркая борьба разгорелась под городом Кизик. Его взятие гарантировало Митридату разблокирование своих войск и открытие к ним доступа по суше. Осада и штурм Кизика проходили с массированным применением сил флота. Город был подвергнут плотной и вполне грамотной инженерной блокаде. Митридат отдал приказ перекрыть гавань двойной плотиной, а сухопутную часть городских укреплений окружил рвами. Под Кизиком возвели множество осадных сооружений, в том числе некую «осадную машину в сто локтей (около 45 м. — А. X.), с которой поднималась вторая башня с катапультами, бросавшая в город камни и другие метательные снаряды». Там же Митридат вновь попытался применить свою любимую самбуку. Она монтировалась на двух соединенных между собой пентерах и была предназначена не столько для пробивания стен или обстрела города, сколько для переброски войск на стену — по мосту, выбрасывавшемуся с ее верхней части.
 
Понтийский царь предпринял и «психическую атаку»: к стенам подвезли пленных граждан Кизика, которые молили пощадить сограждан — что, впрочем, не произвело особого впечатления на осажденных. Их военачальник Писистрат велел им быть стойкими, раз уж стали пленниками.
 
Митридат решил применить свою машину и во время последовавшего вскоре штурма подвел ее на кораблях к самой стене. Самбука двигалась в порядках подступивших к стене кораблей. Внезапно с вершины упал мостик, и четверо воинов перебежали на стену. Понтийцы имели все шансы все-таки захватить город. Неизвестно, замешкались ли остальные воины, или же конструкция мостика самбуки позволяла задействовать солдат только «порционно», однако первый испуг у осажденных на этом участке стены прошел мгновенно. Вначале растерявшись, они почти сразу же пришли в себя и, столкнув этих четверых воинов со стены, принялись за саму осадную башню. Со стен в пентеры, служившие самбуке основанием, полетело такое количество зажигательных снарядов и потекло так много смолы, что управлявшие сооружением люди вынуждены были отступить, пятясь задом и отходя от стен. Так что штурм с моря не удался.
 
Исключительно упорным был и следующий штурм с суши, который ознаменовался яростным противодействием осажденных и искусством наступавших, которые применили все доступные средства защиты от зажигательных снарядов — от воды и уксуса до находящихся в ненатянутом состоянии кусков материи и одежды, которые улавливали летящие «зажигалки». Разбитая и подожженная в нескольких местах стена нигде не была взята осаждающими, а за ночь кизикийцы отстроили ее заново. Через пару дней налетел шторм, который не только потрепал царский флот, но и серьезно повредил большинство осадных орудий. Несмотря на наступившую зиму, которая все-таки прервала снабжение по морю, и последовавшие голод и чуму, поразившую понтийское войско, Митридат не оставлял своих попыток. Кизикийцы подвели контрмины под царские подкопы и сожгли его новые машины. И только тогда Митридат решил отступить, отправив войско на прорыв посуху в Лампсак (они потеряли много людей в стычках с римлянами Лукулла), а сам бежал с приближенными на кораблях в Парос. Впрочем, вскоре царь вывез остатки своего войска из Лампсака — опять-таки на кораблях и вместе с остатками населения этого города.
Митридат разделил силы флота. Он оставил 10 000 своих отборных солдат на пятидесяти кораблях — под командой римского предателя, сенатора Вария — в районе боевых действий, сам он с небольшим количеством приближенных и остальным войском ушел с флотом в Никомедию. Однако разыгравшаяся зимняя буря потопила многие корабли — как в том, так и в другом флоте.
И тогда римляне — а именно Лукулл — перешли к следующему этапу боевых действий. Освободив в основном сухопутное пространство в Европе от войск понтийского царя, Лукулл принялся за зачистку морей.
Он самолично со своей эскадрой отправился к берегам Ахейского залива, где и захватил тринадцать неприятельских судов. Не удовлетворившись этим, Лукулл все-таки настиг Бария и нескольких других полководцев Митридата (Александра из Пафлагонии и евнуха Дионисия), захватив их у острова Лемнос. Узнав, что они пристали там со своим флотом, Лукулл открыто двинулся на них, рассчитывая на сражение. Однако его противники вовсе не собирались выходить в море. Лукулл, тщетно подсылая к ним по два корабля и вызывая на бой, наконец, принял решение. Он обошел остров на части своих кораблей и, высадив десант, загнал противника на его корабли. Однако и теперь их не удалось выманить — понтийцы продолжали держаться у берега. Тогда римский флот и войска на суше зажали их и подвергли массированному обстрелу стрелами и дротиками. Только теперь войско понтийцев оказалось разгромлено — многие погибли, остальные попытались бежать и в массе своей были захвачены в плен. Командиры понтийцев укрылись в прибрежном гроте, где их и нашли. Дионисий принял яд; Бария Лукулл приказал убить, справедливо полагая, что римлянин и сенатор не должен идти в его триумфе из этических соображений; так что в его руках оказался только Александр.
 
Но Митридат не был сломлен. Ему было необходимо прорваться в Черное море, поближе к родине, где он затевал новую реанимацию своей державы. Двигаясь со своим флотом вдоль малоазийских берегов, царь в который раз стал жертвой зимних штормов. У него было немногим более двух сотен кораблей. Страшная буря, обрушившаяся на флот, разбила и потопила около 60 кораблей, на которых погибло в общей сложности не менее 10 000 солдат. Остальные корабли были серьезно потрепаны и разбросаны по морю. Царский флагман настолько серьезно пострадал, что Митридат покинул его и перешел на легкое судно пиратов — они сопровождали его флот, — которое и доставило его в город Синопу. Отсюда, сев на транспортное судно, которое вели на буксире, он убыл в Амис. Здесь царь начал свою политическую игру, вовлекая в войну с Римом царя Армении Тиграна и своего сына Махара, правившего на Боспоре Киммерийском.
 
Неугомонный Лукулл неотступно преследовал царя Понта и углубился с римским войском во внутренние районы Малой Азии. Очередное поражение царя привело к его бегству в Армению. Положение Митридата было весьма сложным, о чем свидетельствует хотя бы тот факт, что он отправил евнуха в собственный дворец, чтобы тот убил всех царских сестер, жен и наложниц. Лукулл же, приведя в Понт свой флот, брал комбинированными атаками с моря и суши один город за другим. Так пали Амастрида, Гераклея Понтийская и многие другие города.
Дольше всех держались Синопа и Амис. Жители Синопы, например, издавна славившиеся своими мореходными талантами, не только отбивали атаки римлян с суши, но и регулярно выходили в море, успешно сражаясь с римскими кораблями. Когда они поняли, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, то сожгли свои тяжелые суда, а на легкие погрузили всех оставшихся жителей города и бежали морем на восток. Так же поступили и амисяне. Однако Лукулл в силу ряда религиозных соображений и уважения к стойкости населения и защитников пощадил оба города и позволил жителям вернуться.
Параллельно он склонил на сторону Рима Махара—сына царя — и потребовал от Тиграна выдачи Митридата. В нескольких битвах понтийско-армянское (по существу, больше армянское) войско было разбито, а сам Митридат получил несколько достаточно тяжелых ранений — в голову и ногу. Однако политическая и военная обстановка не позволили тогда завершить войну полным триумфом. Лукулла обвинили в затягивании войны, и его войско было фактически распущено. В конце лета 66 г. до н. э. война прервалась.
Одним из основных оснований для перерыва в боевых действиях явились бесчинства пиратов, которые к этому времени стали подлинным бедствием всего Средиземного моря.
 
Митридат, тем временем, выдержал настоящую микровойну со своим сыном Махаром, который, убегая от отца, даже сжег часть царского флота в надежде предотвратить погоню за собой. Однако Митридат располагал и другими кораблями, так что почти настигнутый Махар все же принужден был покончить с собой. Использовал царь свой флот и для установления контроля над Северным Причерноморьем — в частности, флот Митридата применялся при аннексии Пантикапея и в ходе охоты за еще одним сыном царя — Ксифаром, который также был убит. Митридат в тщетной попытке защититься от усилившихся и победоносных римлян «перетекал» со своей державой все дальше на северо-восток и, как загнанный зверь, уничтожал предавших его своих близких.
 
К этому времени Митридат стал поневоле царем почти всего Черного моря. Ему подчинились города от Фанагории до Херсонеса Таврического. Надеясь сохранить хотя бы остатки своей державы, он отправил к Помпею послов с предложением платить дань за владение своей державой. Помпей приказал самому Митридату явиться к нему и лично просить об этом, однако гордый царь отказал и вновь начал готовиться к войне. Он был стар, болен и страдал от незаживающих ран, но дух его сломлен не был. Царь вновь отстраивал флот, прилагая к этому все свои силы, а также заново формировал армию, привлекая в нее как свободных, так и рабов.
 
В Фанагории вспыхнул мятеж против царя. Восставшие обложили деревом и подожгли цитадель города, в которой укрылись члены царской семьи. Четыре сына царя — Артаферн, Дарий, Ксеркс, Оксатр — и дочь Эвпатра сдались. Однако другая его дочь, Клеопатра, продолжала оставаться в цитадели со своими приближенными. Отец, восхищенный ее мужеством, отправил несколько десятков легких бирем в Фанагорию. Эта блестящая операция увенчалась успехом: понтийские «коммандос» вызволили, буквально вырвав ее из-под носа у противника принцессу. Но тут, приободренные примером Фанагории, восстали Херсонес, Феодосия и Нимфей.
 
Однако Митридат и в самом деле был несгибаем. Царь, потеряв почти все, задумал идею, явно вдохновленную примером Ганнибала. Он собрался двинуться в земли, заселенные кельтами, и, подбив их к совместному выступлению, вторгнуться в Италию. Даже наиболее преданные солдаты его войска сомневались в успехе этого мероприятия и не имели желания осуществлять такую экспедицию. Все говорили, что царь не желает умереть, не совершив чего-либо выдающегося.
 
Как обычно и бывает, пал Митридат жертвой предательства, причем предательства собственного любимого сына Фарнака. В 63 г. до н. э. Фарнак уговорил значительную часть командиров, как в армии, так и на флоте, выступить в его поддержку. Фарнак поднял мятеж и был увенчан бутафорской короной из стебля травы. Митридат, наблюдая с возвышения за мятежом, прекрасно понимал, чем все это кончится. При нем остались только две дочери и несколько командиров и слуг. Все члены царской семьи приняли яд, однако в отличие от дочерей, умерших сразу, Митридат оставался невредим. Он так долго приучал себя к ядам и принимал их в гомеопатических дозах, что яд не подействовал. Не желая сдаваться, царь приказал командиру галльского отряда Битоиту заколоть себя. Последнюю свою дорогу царь также преодолел по морю: Фарнак отправил его тело Гнею Помпею в Синопу на триреме.
 
Так закончилась последняя Митридатова война. Вне всякого сомнения, это был страшный и опасный противник. Его претензии распространялись намного дальше Малой Азии и, вероятно, ему не были чужды мысли о мировом господстве. Удивительная способность вставать на ноги из любого нокаута стяжали Митридату VI Евпатору славу и уважение противников. Завладев его царством, римляне включили в состав своего государства—в той или иной степени — громадные территории: фактически всю Малую Азию и побережья Понта Эвксинского, а также утвердились на Ближнем Востоке. Как писал Аппиан, «в результате Митридатовой войны римская власть распространилась на берега Эвксинского Понта и до песков пустынь перед Египтом, от Иберии у Геракловых столпов до Евфрата… Так как они владели и Ливией, простиравшейся до Кирены (самую же Кирену царь Апион, побочный сын рода Лагидов, оставил им по завещанию), то в кругу земель по Средиземному морю им осталось завладеть только Египтом».
 
В период расцвета своего царства Митридат был фактическим хозяином морей на всем пространстве от Киликии до Ионического моря. О размахе боевых действий на море в эту войну говорят некоторые цифры. Римляне привели в подвластные им гавани 700 трофейных кораблей — и это были лишь неповрежденные суда, доставшиеся, в массе своей, без боя. Во время двухдневного триумфа Помпея в Риме на повозках везли несколько десятков корабельных ростров, снятых с судов, непригодных для использования в римском флоте. В ходе того же триумфа вместо трофейных кораблей, которые по понятным причинам не могли быть предъявлены римлянам на Форуме, несли надпись на плакате, гласившую, что «кораблей с медными боевыми носами взято в плен восемьсот», и эти слова отражали истину. Как указывает Аппиан Александрийский, у царя Понта часто число только собственных кораблей было больше 400, а ведь были еще и союзные, и пиратские суда. Так что противник у римлян был весьма суровый и не менее опасный, по сути, чем Карфаген. Тем славнее была их победа.
 
В ходе Митридатовых войн в полной мере проявила себя проблема средиземноморского пиратства, ставшая бичом римлян. Ее виртуозное и молниеносное решение, предложенное Гнеем Помпеем, имело исключительно важное значение. После пиратов и Митридата у Рима не осталось противников в Средиземном море. Оно окончательно превратилось в Римское море.

В первые десятилетия I в. до н.э. римляне, опутавшие Восточное Средиземноморье сетью своих торговых путей, начали ощущать всю значимость этой проблемы уже на собственной шкуре, а когда необходимость войны с Митридатом поставила в повестку дня массовые перевозки морем, проблема приобрела первостепенное значение. Была и другая сторона вопроса. Дело в том, что Митридат как раз самым активным образом привлекал морских разбойников к решению собственных задач, в том числе и главной — войны с римлянами. Пожалуй, самой недоброй славой пользовались в античном мире киликийские пираты — наиболее многочисленные, храбрые и безжалостные. По сути, это была пиратская страна—выражаясь современным языком, «государство-изгой». Поскольку Киликия вошла в состав монархии Митридата, он получил определенный контроль над этим беспокойным сообществом. Впрочем, и в других регионах той же Малой Азии хватало своих пиратов.
Так вот, Митридат, стремясь создать на море обстановку, невыносимую прежде всего для римлян, по словам Аппиана, «наполнил все море от Киликии до Геракловых столпов морскими разбойниками, которые сделали все пути между городами недоступными для сношений и непроезжими и вызвали повсеместно тяжелый голод». Конечно, это не было сделано в одно лето. Однако Митридат действительно сознательно и целенаправленно дестабилизировал обстановку в регионе, стремясь в этой мутной воде ловить свою собственную рыбу. Ведь, в конечном итоге, только он мог найти управу на эту компанию, а главный ущерб несли римляне и их союзники. О том, что управа была и все, на самом деле, было подконтрольно Митридату, свидетельствует то, что он осуществил широкую программу расселения этих пиратов. В ходе начального этапа войн многие города Малой Азии были основательно разрушены. Царь, восстанавливая их, активно селил в отстроенных городах и городках пиратов. Среди областей, в которых осуществлялась эта программа, упоминаются — разумеется, наряду с самой Киликией — Келесирия, Палестина и Понтийские земли в Черном море.
 
Однако Киликия была безусловным лидером в этом вопросе и поставщиком пиратов. Многие из них даже не были местными уроженцами. Завоевания Рима согнали со своих мест многочисленных мореходов, которые не могли или не хотели мириться с новыми порядками на своей родине. Еще до Митридата это весьма своеобразное «пиратское государство» было заметной силой в регионе.
 
Но характер морского разбоя постепенно менялся. Первоначально пираты представляли собой довольно обычное для любой эпохи зрелище: они использовали небольшие быстроходные корабли, применявшиеся в относительно незначительном количестве. Размах их действий был еще невелик, и главной формой разбоя были традиционные нападения на проходящие, в основном одиночные, торговые суда. Пользуясь высокой скоростью и возможностью быстрого маневра, пираты без особых проблем перехватывали свою добычу. Однако со временем тактика их действий менялась. Осмелев и почувствовав свою силу, пираты начинают строить более крупные корабли, по своему классу совпадающие с теми, которые применялись ведущими государствами в военном флоте. На смену легким шаландам и «полуторникам» приходят настоящие биремы и триремы, полностью соответствующие практике современного морского боя. Тактика «волчьих стай» и одиночного разбоя становится все более редкой — теперь пираты уже открыто совершают нападения на купеческие караваны и на сухопутные владения прибрежных правителей. Из частного разбоя это занятие превращается в коллективный налаженный бизнес, смыкающийся с государственной властью.
 
Поражение Митридата в первой его войне с Римом заставило царя сократить свои владения и отступить вглубь Малой Азии. Большое число людей, занятых в его флоте, который был теперь утрачен, оказалось не у дел. Среди них было немало талантливых шкиперов и кормчих, да и навархов, прекрасно разбиравшихся в тактике морских битв. Не имея возможности найти приложение своим талантам, они, тем не менее, не испытывали желания служить римлянам, тем более, что те и сами не стремились в тот момент к наращиванию флота и отнюдь не горели желанием предоставлять вакансии кому бы то ни было. Прочие государства Средиземноморья также не имели возможности или желания «переварить» этот контингент. Однако под боком была Киликия.
 
Большинство безработных моряков осело в конечном итоге именно здесь. Их таланты пришлись ко двору. Пополнив число морских разбойников, они резко нарастили их потенциал. Теперь в море выходят настоящие пиратские флотилии со своими военачальниками и собственной иерархией. Эти флоты вели настоящие войны — неукрепленные города захватывались, укрепленные брались штурмом либо правильной осадой со всеми атрибутами таковой: подкопами, таранами и метательными орудиями. Массовой практикой стал захват заложников. Знатные и богатые люди, которые всегда в изобилии обитали в любом уважающем себя приморском городе, становились излюбленной добычей киликийцев: их увозили с собой и требовали достойный (естественно, обычно более чем достойный) выкуп. Эта практика приносила отличный доход, который становился достаточно надежным источником не только существования, но и процветания.
 
К пиратам примкнуло большое количество людей знатных, богатых и, в общем-то, вполне благополучных: они считали, что увеличить свое благосостояние таким образом им очень даже не повредит, тем более, что на морях все более и более воцарялась анархия. Свои «гражданские» замашки эти люди переносили и в стан пиратов. Как пишет Плутарх, «флотилии, которые они высылали в море, отличались не только прекрасными, как на подбор, матросами, но также искусством кормчих, быстротой и легкостью кораблей, предназначенных специально для этого промысла. Гнусная роскошь пиратов возбуждала скорее отвращение, чем ужас перед ними: выставляя напоказ вызолоченные кормовые мачты кораблей, пурпурные занавесы и оправленные в серебро весла, пираты словно издевались над своими жертвами и кичились своими злодеяниями. Попойки с музыкой и песнями на каждом берегу, захват в плен высоких должностных лиц, контрибуции, налагаемые на захваченные города, — все это являлось позором для римского владычества».
 
Не довольствуясь наживой, так сказать, светского характера, пираты активно грабили и храмовое имущество, совершая святотатство, весьма порицаемое в античном мире. Многие святилища, ни разу до того не подвергавшиеся разорению, были ими захвачены и опустошены: кларосское, дидимское, самофракийское, а также храмы Асклепия в Эпидавре, Посейдона на Истме, мысе Тенаре, на Клаврии, храм Аполлона в Акции, храмы Геры на Самосе и в Аргосе и множество других. Как говорили, именно пираты впервые занесли из Азии культ Митры, широко распространившийся потом в позднеантичном мире.
 
Причем пираты явно обижались, когда кто-либо относился к ним именно как к разбойникам — они требовали признания за собой равных прав и именовали свою добычу военными трофеями. Они отнюдь не считали себя разбойниками и ставили себя в один ряд с царями и тиранами Средиземноморья, что, в общем-то, с формальной точки зрения, было вполне справедливо.
 
Руководство в этом псевдогосударстве было на вполне достойном уровне. Помимо поддержания внутреннего порядка осуществлялся строгий контроль за состоянием флота. В этих целях в Киликию свозили захваченных в разных городах ремесленников, которые составляли инженерный потенциал государства. Оно тщательно следило за обеспечением верфей всем необходимым для судостроения: в Киликию отовсюду шли строевой лес, медь, железо и прочие материалы и сырье. Полное самообеспечение кораблями, оружием и припасами стало принципом. Пираты полагали, что, действуя согласованно и держа флот в постоянной боевой готовности, они будут непобедимы.
 
Гнездом этого сообщества стала так называемая Суровая Киликия — гористая и труднодоступная местность, не располагавшая ни удобными гаванями, ни приличными якорными стоянками. Добраться туда извне или по морю было весьма затруднительно. Столицей и центром этой криминальной страны стал Корацезиум, расположенный на границе Киликии и Памфилии. Он был окружен цепью горных крепостей и укрепленных пунктов. Однако и в остальной Киликии, равно как и в соседних с ней землях, а также на островах, у пиратов была масса пристаней, лагерей, стоянок гарнизонов и укреплений. Их форпосты и гарнизоны находились почти повсюду: в Сирии, Памфилии, на Кипре, на Понте. Иными словами, пиратский образ жизни усвоили не только киликийцы — он стал нормой для едва ли не всего Восточного Средиземноморья. Теперь же киликийцы стали еще и правой рукой понтийского царя.
 
Митридат, видимо, сразу уловил возможную пользу, проистекающую от подобного сообщества. Он прямыми и косвенными путями способствовал деятельности пиратов, которая могла принести потенциальный вред римским интересам. Его поддержка способствовала тому, что деятельность киликийских пиратов вскоре уже не ограничивалась Восточным Средиземноморьем. Десятки тысяч пиратов господствовали к середине 70-х годов до н. э. на всех морях вплоть до Геркулесовых столпов. Все Средиземное море было ими заполонено. Их силы возросли настолько, что даже весьма далеко от своих родных гаваней они могли диктовать свои условия. Так, произошел ряд сражений между пиратами и силами римского флота. В частности, у берегов Сицилии киликийцы разгромили вышедший против них в море флот наместника этой провинции.
 
Под угрозой оказались коммуникации в самом сердце Римской республики. Рим давно уже стал мировым городом, был вовлечен в дальние торговые отношения и серьезно зависел от них. Сложности морской торговли отражались на Вечном городе перебоями в поставках не только восточных предметов роскоши, но и целого ряда ремесленных товаров, которые уже в массовом порядке ввозились из Греции или Азии. Теперь эта опасность качественно изменялась. Под угрозу ставились коммуникации внутренние, от которых зависела сама жизнь государства. Рим давно уже стал заложником поставок хлеба из Африки, с Сардинии и Сицилии. Заморские провинции, в свою очередь, оказывались отрезанными от Рима. Внезапно и как-то совсем незаметно для римлян ситуация практически вышла из-под их контроля. Всего за несколько лет в морях объявился новый жестокий и беспощадный враг — в определенном смысле даже более опасный, чем Карфаген. Опасный не потому, что он был сильнее пунийцев, а потому, что сам Рим стал гораздо более уязвим, как всякая достаточно высоко организованная цивилизация.
 
Дело дошло до того, что сама Сицилия, когда-то с таким трудом завоеванная римлянами, стала оплотом морских разбойников. Они десантировались неподалеку от Сиракуз, разбили там хорошо укрепленный лагерь и, используя его как базу, совершали рейды грабительского характера вглубь острова. Липарские острова, несколько раз подвергнувшись набегам пиратов, предпочли платить им регулярную дань только для того, чтобы избежать дальнейших грабежей.
 
Однако набеги пиратов имели не только экономические, но и политические последствия. Перебои с поставками зерна в Рим накаляли ситуацию. Население города, прежде всего люмпенизированные его слои, все более и более жестко ставило вопрос о решении проблемы морского разбоя. Дело грозило обернуться дестабилизацией обстановки в самой столице, а в ситуации то затухавшей, то вновь разгоравшейся гражданской войны это могло привести к падению самого государства. Так что пираты за несколько лет стали, пожалуй, главной головной болью римских сенаторов и должностных лиц.
 
Ситуация резко осложнялась тем, что эта «контртеррористическая операция» не имела отчетливой и ясной цели. Пираты не были ни Карфагеном, ни царством Митридата. Рассеянные по морям и побережьям базы пиратов, как и их флоты, представляли собой настолько ускользающую натуру, что охотиться за ними было крайне сложно. Численность их флотилий к этому времени переваливала за шесть сотен кораблей. Как пишет Аппиан, «им, как морякам, легко было благодаря своему снаряжению ускользать; выступали они не из родной земли, известной всем, и не имели ничего собственного и личного, но только то, что в данный момент попадало под руку. Поэтому война с ними не была обычной, не имела ничего закономерного, ничего твердого или ясного; этим она вызывала чувство беспомощности и страха».
 
Это чувство усугубляли регулярные промахи и провалы римских флотоводцев. Пираты не довольствовались действиями на периферии Италии, а проникали в самое уязвимое место — в Тирренское море. Такой наглости римляне не помнили со времен войн с Ганнибалом. Один из готовившихся к выходу против них в море флот они умудрились сжечь прямо в гавани Остии, т. е. буквально в двух шагах от Рима. Проконсул Мурена с вверенным ему флотом попытался вести борьбу с пиратами на море, однако практически ничего не добился — от крупных сражений разбойники, естественно, уклонялись, сами, в то же время, нанося римскому флоту ощутимый ущерб.
 
Вслед за тем настала очередь проконсула Публия Сервилия Ватии. Ему вначале сопутствовал определенный успех. В 78 г. до н. э. он начал жесточайшую борьбу с пиратами, причем существенно скорректировал стратегию своих действий по сравнению с предшественниками. Сервилий прекрасно понимал, что ощутимых результатов можно достичь только в том случае, когда война будет перенесена в логово самих пиратов, возможно ближе к их центральным базам. Именно поэтому он избрал своей целью прежде всего Восточное Средиземноморье. Переведя туда свой флот, Сервилий с исключительным упорством и рвением в течение трех лет — вплоть до 76 г. до н. э. — проводил в жизнь свою программу. Он разгромил пиратские флоты в нескольких морских сражениях, неоднократно высаживал десанты на побережье, штурмовал и захватил многочисленные укрепленные поселения и порты, крепости и города на принадлежавших пиратам землях в Исаврии, Киликии, Памфилии и Ликии. Десятки кораблей пиратов были сожжены или потоплены, а сами они тысячами заканчивали свою жизнь под мечами легионеров Сервилия. Вклад его в дело искоренения пиратства был римлянами оценен по достоинству — проконсул получил триумф в Риме и почетное прозвище «Исаврийский».
 
Однако Сервилий Исаврийский, при всем к нему уважении, не смог завершить начатого дела. Нанеся ущерб пиратам, он не ликвидировал их гнездо, но, скорее, разворошил пчелиный улей. Симптомы этого проявились почти сразу же. Активность пиратов после короткого перерыва вновь резко возросла. Они вновь возвращаются в Западное Средиземноморье, опять проникают в Тирренское и Адриатическое моря и проводят ряд операций на побережье самой Италии. Так, в частности, пираты устроили ряд грабительских высадок на побережье в окрестностях Брундизия, а также в Этрурии, на севере Италии. Один из десантов захватил в плен нескольких женщин из знатных римских фамилий, ехавших с небольшой охраной по дороге —в том числе дочь триумфатора Марка Антония, которую отец потом выкупал из плена. Другие пираты примерно таким же образом напали на двух римских преторов — Секстилия и Беллина — и откровенно унизили в их лице все Римское государство, похитив этих должностных лиц вместе с их знаками отличия: в тогах, с сопровождавшими их слугами и ликторами. Ситуация вновь накалялась, так что откладывать ее решение было долее уже просто невозможно.
 
Симптоматично и показательно, что особую ненависть и презрение у пиратов вызывали именно римляне. Была ли это только «рука Митридата», или отношение к сынам Капитолийской волчицы было уже таким по всему Средиземноморью, поставлявшему «новобранцев» в пиратские ряды, — сказать сложно. Во всяком случае, когда очередной пленник, по словам Плутарха, кричал, что он римлянин, пираты устраивали нередко целый спектакль. «Они, притворяясь испуганными и смущенными, хлопали себя по бедрам и, становясь на колени, умоляли о прощении. Несчастный пленник верил им, видя их униженные просьбы. Затем одни надевали ему башмаки, другие облачали в тогу, для того-де, чтобы опять не ошибиться. Вдоволь поиздевавшись над ним таким образом и насладившись его муками, они, наконец, спускали среди моря сходни и приказывали высаживаться, желая счастливого пути, если же несчастный отказывался, то его сталкивали за борт и топили».
 
Новым героем войны с пиратами должен был стать вышеупомянутый Марк Антоний — кстати, отец незадачливого любовника царицы Клеопатры. В 75 г. до н. э. сенатом ему даны были полномочия принять власть над всеми морскими берегами, находящимися под римским управлением. Это и в самом деле были чрезвычайные полномочия — такой власти не имел до той поры ни один представитель власти в государстве. Проблема действительно стала смертельной. Однако, не к чести Марка, надо отметить, что его действия не были удачными. Римляне явно промахнулись в выборе главкома. Марку Антонию гораздо интереснее было то, что он сам получит в результате этих действий, чем то, что может выиграть Рим. Собственное сребролюбие и неумелость руководства привели к тому, что пятилетние действия против пиратов закончились безрезультатно, более того, сам Марк Антоний был разбит на море критским флотом, принудившим его заключить с Критом мирный договор.
 
Пиратство достигло своего полного расцвета. Под контролем разбойников находилось не менее четырех сотен приморских городов; флот пиратов насчитывал в общей сложности более тысячи судов разных классов. Не будет преувеличением сказать, что к 70-69 гг. до н. э. пиратские силы находились в наивысшей точке своего развития. В довершение всего Рим постигла еще одна беда. Знаменитое восстание Спартака, встряхнувшее всю Италию, происходило именно в 73-71 гг. до н. э. Его подавление потребовало от римлян невероятного напряжения сил, и относительно спокойный тон античных авторов, которые порой как бы бесстрастно и отстраненно описывают происходящие события, не должен вводить нас в заблуждение. Если только представить себе то положение, в котором оказалось государство, то становится страшно. Незаконченные войны на Востоке, разгул пиратства, ожесточенная политическая борьба группировок знати в самом Риме, бесчинствующие по всей Италии гладиаторы — все это поставило страну на грань гибели. Решать все проблемы одновременно было просто немыслимо — нужно было определяться с приоритетами.
 
Ситуация накалялась. Римская беднота, раздраженная приобретшими хронический характер перебоями в снабжении хлебом, находилась на грани социального взрыва. В этой ситуации в 67 г. до н. э. по инициативе плебейского трибуна Габиния был принят новый закон, который регламентировал порядок решения проблемы пиратства. Сенат предпринимал все возможное, чтобы воспрепятствовать принятию этого закона, однако не потому, что сам не желал бороться с разбойниками, а скорее в целях противодействия неслыханной концентрации власти в руках того человека, который окажется на этом посту. Тем не менее, закон все же был принят; согласно ему полномочия главкома по борьбе с пиратством существенно увеличивались.
 
На этот пост был избран на три года находившийся тогда в зените своей славы друг Габиния Гней Помпей. Согласно утвержденным законом порядкам, он получал неограниченную власть над всем побережьем Средиземного моря вплоть до Геркулесовых столпов на западе и берегов Понта Эвксинского на востоке. Однако права расширялись за счет того, что эта власть распространялась и на прибрежные земли на четыреста стадий (немногим менее 80 км) вглубь от береговой черты. Всем царям и правителям, подчинявшимся римлянам или находившимся в союзе с ними, было отправлено указание всячески содействовать Помпею; ему самому было дано право самостоятельно выбирать себе подчиненных командиров, набирать войско и собирать необходимые для нужд его армии денежные средства. Рим выделял в качестве стартовой суммы шесть тысяч аттических талантов серебра, достаточно солидные воинские контингенты и все наличные корабли. В результате, если вначале у Помпея оказалось 270 кораблей разных классов (от «полуторников» до квинкверем), то в конечном итоге ему выделили 500 вымпелов. Кроме того, в его распоряжение давалось 120 тысяч пехотинцев и около 5 тысяч всадников. Ему подчинялось, как пишет Аппиан, двадцать пять легатов, которых Помпей назначил руководить отдельными отрядами, задача каждого из которых была достаточно строго определена.
 
Помпей использовал уроки борьбы с пиратами своих предшественников и сделал из их поражений должные выводы. Стратегия борьбы в очередной раз подверглась кардинальному пересмотру. Во главу угла был поставлен повсеместный и одновременный натиск на противника. К этому моменту было ясно, что концентрация всех сил против любой из крупных баз пиратов является порочной практикой и ведет к неминуемому ускользанию основной массы врагов. Поэтому Помпей, внимательно изучив карту Средиземноморья, разделил всю его акваторию на несколько секторов. В каждый из них назначался командующим один из легатов, получая звание претора с соответствующими атрибутами и регалиями. За собой главком оставлял общее руководство и надзор за выполнением его приказаний и качеством несения службы в каждом из секторов. Таким способом пресекалась возможность пиратов к стратегическому маневру: Средиземное море разбивалось на «клетки», бегство с каждой из которых приводило разбойников лишь в руки следующего командующего. Принцип повсеместного присутствия полицейских сил обеспечил полное перекрытие морских пространств римскими военно-морскими силами. Имена многих из этих командиров дошли до нас. Командующими в Иберии и у Геркулесовых столпов назначены были Тиберий Нерон и Манлий Торкват; над побережьями Лигурийского и Кельтского морей (к югу от Галлии) — Марк Помпоний; в Ливии, Сардинии и Корсике с прилегающими островами Лентул Марцеллин и Публий Атилий. Тирренское море у берегов самой Италии стерегли Луций Геллий и Гней Лентул; Сицилию и Ионическое море до Акакрнании вверили Плоцию Вару и Теренцию Варрону; Луций Сизенна получил Пелопоннес, Аттику, Эвбею, Фессалию, Македонию и Беотию (т.е. фактически весь Балканский полуостров). Эгейское море с его островами и прилегающей к нему частью Геллеспонта получил под свой контроль Луций Лоллий; Вифинию, Фракию, Пропонтиду и само устье Понта — Публий Пизон. Ликию, Памфилию, Кипр и Финикию (один из самых ответственных участков) — Метелл Непот. Таким образом, мы имеем данные о девяти больших секторах Средиземного моря и тринадцать имен командующих. Остается не вполне ясным, как распорядился Помпей остальными легатами, находившимися в его подчинении. Высока вероятность того, что эти силы ему даже не потребовались, и он справился с задачей, используя почти половину наличных средств. Во всяком случае, в этом перечне учтены почти все территории по берегам Средиземного моря, которые имели хоть какое-то отношение к Риму: остальных командиров просто негде было разместить. Так что, скорее всего, Помпей действительно обошелся лишь частью доверенных ему сил. Стоит заметить, что многие из этих людей были в недавнем прошлом или станут в недалеком будущем консулами и другими должностными лицами; среди них окажутся писатели и историки и, в любом случае, отцы многочисленных ярких деятелей позднейшего Рима. Так что Помпей собрал и в самом деле «звездную» команду.
 
Если исходить из имеющихся данных, то получается, что средняя величина эскадр в каждом из секторов была около 35 кораблей. Задача всем командирам была поставлена предельно ясная и четкая: охранять вверенный сектор, причем не пассивно, а максимально активно, зачищая побережье и острова; и, самое главное, перехватывать противника, бегущего от соседа. Собственно, ничего другого и не требовалось. Сам Помпей оставил в своем распоряжении эскадру из 60 лучших боевых кораблей с отборными экипажами и морской пехотой. Он собирался использовать этот резерв там, где возникнет необходимость быстро нарастить силы. Районом собственного патрулирования он определил Тирренское море — наиболее ответственный треугольник между Италией, Сардинией и Сицилией. Это имело и практическое, и пропагандистское значение — Помпей был не только полководцем, но и честолюбивым политическим деятелем, и он прекрасно понимал, что первоочередной задачей является разблокирование торговых путей, по которым снабжалось хлебом население Италии и самого Рима.
 
Едва разослав своих флотоводцев по назначенным местам, Помпей сам отправился в инспекционную поездку. Сначала он навестил Западное Средиземноморье, как наиболее близкое к Риму и наиболее далекое от Киликии. Эта поездка заняла всего сорок дней, в ходе которых командующий самолично побывал во всех своих флотилиях и ознакомился с обстановкой на месте. Однако эта поездка проходила на фоне интенсивной боевой деятельности подопечных флотоводца. В течение этих полутора месяцев Западное Средиземноморье было приведено к порядку. Завершив это мероприятие, он вернулся в Рим, откуда, после краткого перерыва, отправился на Восток. В те же самые сорок дней Помпей объехал флотилии Восточного Средиземноморья. Таким образом, система слежения и ликвидации пиратов была налажена им менее чем за три месяца. Причем она не просто была инициирована, а за этот самый срок привела к практически полному решению первой половины проблемы: пресечению пиратства на морях.
 
Само по себе это имело важнейшее пропагандистское значение. Во-первых, чрезвычайно возросла слава Гнея Помпея в Риме. Его энергия и быстрота действий вызывали восхищение у народа, да и у многих представителей знати. Снабжение города было полностью восстановлено. Падение цен на рынках, наступление прежнего изобилия — все это вызвало потрясающий эффект. Помпей стремительно завоевывал популярность, от недостатка которой и ранее не страдал. Во-вторых, что было гораздо важнее для исхода всего дела, эти приготовления вызвали страх у самих пиратов.
 
Вначале они собирались дать отпор Помпею и, по возможности, расправиться с его флотом, а если повезет—то перехватить его самого. Однако скорость, с которой он обустроил «новый порядок» на морях, повергла их в панику. В результате пираты сняли осаду с нескольких городов, которые они в этот период пытались захватить, и в массе своей расползлись по контролируемым ими гаваням, под прикрытие портовых стен или скал. Фактически уже в ходе инспекционной поездки Помпея море оказалось очищено от пиратов. Однако его командиры тоже не дремали. Ревностно относясь к своим обязанностям, они повсеместно устраивали морские облавы и захватывали пиратские корабли поодиночке или по несколько единиц. В местах концентрации разбойников римляне, пользуясь своими солидными и высококвалифицированными воинскими контингентами, обрушивались на их базы. В результате в течение нескольких недель форпосты пиратской активности в Центральном и Западном Средиземноморье были ликвидированы. Оставшиеся пираты настолько присмирели, что просто не рисковали выходить в море и заниматься привычным и любимым грабежом.
 
Надо сказать, что в Риме Помпею чинили в это время массу препятствий. В частности, один из консулов отдал приказ расформировать флот, что потребовало вмешательства самого Помпея, который, оставив корабли в Брундизий, выехал в Рим. Однако конфликт урегулировали.
 
Важное значение имел эпизод, произошедший во время инспекции Помпея где-то в греческих водах. Несколько пиратских кораблей, находившихся в открытом море, выразили желание сдаться Помпею. Отлично понимая, что он должен быть жестким, но и милостивым, Помпей не причинил этим пиратам никакого зла, отобрав, однако, корабли. Это открыло шлюзы: множество пиратов и их руководителей, вместе со своими семьями, массово начали сдаваться непосредственно Помпею, избегая иметь дело с его преторами. Милосердие, проявляемое великодушным флотоводцем, обращало к нему многих, а с их помощью он выслеживал пиратов, не собиравшихся капитулировать, которых сразу же — чтобы ясно виден был контраст — подвергал жестоким репрессиям: чаще всего их распинали.
 
Теперь Помпей отправился в Киликию. Его приготовления были весьма масштабны. Помимо пехоты и конницы, находящихся на кораблях, он заготовил десятки осадных машин и множество приспособлений для организации штурма укреплений. Помпей не сомневался, что встретит ожесточенное сопротивление и ему придется брать один за другим укрепленные «гнезда» пиратов в киликийских горах.
 
И действительно, наиболее непримиримые командиры решили дать бой неподалеку от своей столицы — Корацезиума. Однако в этом сражении, подробностей которого, увы, не сохранилось, пираты были наголову разбиты. Уцелевшие, укрылись в своих горных крепостях. Устрашенные размахом приготовлений Помпея и, самое главное, невиданной прежде в римских командующих решимостью, пираты решили, что, сдаваясь на милость победителя и не отягощая своей вины дополнительным сопротивлением, они гораздо скорее встретят сочувствие у безжалостного римского полководца. Поэтому начался форменный парад капитуляций. Войско и флот Помпея едва прибыли в Киликию, как жители Крага и Антикрага — двух самых больших укрепленных замков — сдались им без боя. Вслед за ними точно так же поступили и другие горные киликийцы; в результате буквально на глазах грозный оплот морских разбойников опустился к ногам победоносного Помпея. В общей сложности за несколько дней капитулировало 120 городов, портов и замков! Не менее 10 000 пиратов либо погибло в сражениях на море, либо сдалось в плен.
 
Жители укреплений не только сдавались сами, но и выдавали собственное имущество и, что самое главное, оружие — как уже готовое, так и только изготовлявшееся. Вместе с оружием сданы римлянам были и все корабли — опять-таки, как достроенные, так и стоявшие на стапелях. Кроме того, римлянам достались огромные стратегические запасы сырья, копившиеся у разбойников —медь, лес, железо, парусина, канаты и т. п. Войска Помпея освободили тысячи пленников, которые либо работали на пиратов, либо дожидались в плену выкупа, который за них должны были заплатить. Все они были возвращены на родину.
 
Лес, заготовленный для строительства кораблей, Помпей приказал сжечь. Источники приводят разные данные о количественном составе приобретенных Помпеем корабельных трофеев. Так, Аппиан сообщает, что в ходе операций командиров Помпея на морях силой был захвачен 71 корабль. В Киликии же Помпей получил сданными без боя 306 кораблей. Данные Плутарха несколько отличаются. По его мнению, Помпей захватил 90 судов «с окованными медью носами». В источниках есть данные и о якобы уничтоженных 900 недостроенных судах, равно как и о захваченных Помпеем 400 кораблях. Как бы то ни было, трофеи впечатляли.
 
Большинство прочих запасов, пригодных к транспортировке и достаточно компактных, было отправлено в Рим — как, впрочем, и все пригодные для службы корабли. С пиратами разобрались схожим образом. Помпей провел своего рода отбор, в результате которого пострадали и были казнены лишь наиболее злостные зачинщики и вожди пиратского движения. Однако подавляющее большинство этой публики примкнуло к пиратам отнюдь не по доброй воле. Люди, лишившиеся в силу различных обстоятельств средств к существованию и вынужденные промышлять морским разбоем, получили прощение. Их по приказанию Помпея расселили в городках Суровой Киликии, опустевших в результате войн с Митридатом — Малее, Адале, Эпифании, Солах и ряде других. Некоторые из этих людей были отправлены на поселение в Ахайю, в Димы.
 
Надо сказать, что в ходе этой кампании произошел еще один, довольно курьезный, случай. Один из римских командующих, Метелл (родственник товарища Помпея по Испанской войне) еще до избрания Гнея с его чрезвычайными полномочиями был отправлен на Крит с заданием ликвидировать это второе по значению после Киликии гнездо пиратов в Средиземном море. Осада затянулась. Узнав о победе Помпея и о том, как он обошелся со сдавшимися в плен пиратами, жители Крита отправили к флотоводцу гонцов. Они писали Помпею, что Крит, как ни смотри, входит в ту самую прибрежную зону, которую сенат определил ему в безраздельное управление. Поэтому они и ищут у него поддержки и защиты от римского же полководца. Ситуация, в которую попал Гней, была весьма двусмысленной. Отправленный им на Крит офицер —Луций Октавий — примкнул к пиратам и выставил Помпея в странном и, мягко говоря, невыгодном свете, воюя против своего же товарища по армии. Получалось, что Помпей взял под защиту врагов Рима и хотел лишить триумфа полководца, потратившего столько сил на борьбу с этими самыми врагами. Метелл все же взял Крит, расправился с пиратами, а Октавия с позором отослал обратно, выгнав из своего лагеря. Только бешеная популярность Помпея помогла спустить дело «на тормозах».
 
Таким образом, война с пиратами, которая всеми без исключения (в том числе, безусловно, и самим Гнеем Помпеем) расценивалась как затяжная и кровопролитная, на деле оказалась более чем успешной и чрезвычайно короткой. Главной причиной такого скорого решения проблемы явился не перевес сил, а их грамотное распределение и применение. По мнению многих исследователей, Гней Помпей нигде не проявил себя столь ярко, как в этом кратком эпизоде своей жизни, посвященном борьбе с пиратами — и это несмотря на то, что он дал множество битв и показал себя ярким и неординарным политиком. Талант Помпея проявился прежде всего в фазе организаторской и подготовительной работы. Исключительную роль сыграла и пропагандистская кампания. Противник еще до начала боевых действий был полностью деморализован. Не вступая в сражение, пираты уже проиграли войну. Помпей создал прецедент, который, в сущности, определил его дальнейшую судьбу. Именно в силу молниеносного, красивого и почти бескровного решения проблемы киликийских пиратов Помпею, еще находившемуся в Азии, были под давлением римского народа даны неограниченные полномочия для борьбы с Митридатом. Он становился неограниченным начальником, получал право воевать и заключать мир, где хочет, и кого хочет делать друзьями римского народа или считать врагами, а также распоряжаться всеми римскими войсками, которые находились вне пределов Италии. Ни один из государственных деятелей Рима ранее не облекался такими полномочиями. Так киликийские пираты, сами того не подозревая, проложили Риму путь к грядущей неограниченной императорской власти.
Через 10—15 лет пираты возобновили свою деятельность, но на первых порах казалось, что Помпей покончил с ними навсегда и что предоставление ему чрезвычайных полномочий себя оправдало.


Третья Митридатова Война

Пока Помпей, новый полководец Рима на Востоке, громил пиратов, а Лукулл, оставшийся без войска, бездействовал,   Митридат   вернул   большую часть своих прежних владений и значительно пополнил войско. Подготовка его к новым сражениям осуществлялась, надо думать, за счет Колхиды и помощи царей Армении, Албании и Иберии, союзных Митридату. Черноморской державы Понта фактически уже не существовало.
Разгром киликийских пиратов и новое вторжение римских войск на территорию Понта привело к полному, и на этот раз окончательному поражению Митридата. Разорение страны делало невозможным продолжение войны на территории собственно Понта, и Митридат отступает в Колхиду. Союз с царями Албании и Иберии позволил ему уйти от преследования Помпеем. Но его союзники были дважды разгромлены Помпеем и вышли из войны.
Находясь, в Диоскурии, Митридат принимает новый план ведения войны. Этот последний его план состоял в том, чтобы обойти Понт Эвксинский с севера и, перейдя Истр, двинуться прямо в Италию. В  положении Митридата   этот   план   выглядел   наиболее   фантастичным из   всех его предыдущих планов.   Уже   достаточно     истощенные   длительной войной   северопонтийские   города не смогли бы обеспечить всем необходимым армию в столь дальнем и опасном походе.
Основным источником ресурсов Митридата были его успешные войны, клады Ганнибала, скрытые в Армении и Малой Армении, налоги. Перед первой войной с Римом армия Понта насчитывала около 200000 человек и требовала на свое содержание ежедневно от 22 до 33 талантов золота. Выплата контрибуции Сулле, войны с Муреной, колхами и Боспором, строительство нового флота — все это должно было поглотить если не всю, то все же весьма значительную часть добычи, захваченной в Пергаме.

Через семь лет, в 74 г. до Р. Х., умер последний царь Вифинии Никомед IV, не оставивший законных наследников. Он завещал свою страну Риму. Митридат оспорил это завещание и в 73 г. до Р. Х. ввел в Вифинию свою армию. Это послужило поводом для начала Третьей Митридатовой войны. Сулла уже был мертв, и царю противостоял римский консул Луций Лукулл. Как и во время Первой войны наступление понтийцев сопровождалось восстаниями в римских провинциях и поголовным истреблением италиков. Под Халхедоном была полностью уничтожена римская эскадра - более 70 кораблей. Затем Митридат осадил Кизик. Так как при его большом войске у него был избыток в людях, он совершал нападения на город разными способами. Понтийцы отделили гавань двойной стеной, окружили рвами остальные части города, возвели много насыпей, выстроили множество осадных башен, машин и «черепах» для таранов. Несколько раз они устраивали штурмы и подвигали к стенам свои осадные приспособления. Однако кизикийцы под руководством военачальника Писистрата отважно отражали все приступы. Лукулл переправился со своей армией в Азию и поспешил на помощь осажденным. Не вступая в бой, он сумел так стеснить понтийскую армию, что та понесла от голода и болезней огромные потери. В конце концов, он принудил Митридата прекратить осаду Кизика.
Резиденция царя была перенесена в Никомедию. Некоторое время Митридат господствовал на море, но Лукулл сумел и здесь нанести ему поражение у реки Риндаки, где и была уничтожена большая часть понтийской эскадры. Легаты Лукулла с разных сторон вступили в Вифинию и стали наступать на Никомедию. Митридат не решился на новое сражение и отплыл в Понт. По пути его застала страшная буря, во время которой он потерял до 10 тысяч солдат и около 60 судов. Корабль самого царя был разбит бурей, и он, вопреки советам друзей, перешел на легкое судно морских разбойников. Они невредимо доставили его в Синопу, а оттуда он переехал в Амис и отправил послов к своему зятю Тиграну, царю Армении, и к своему сыну Махару, правившему в Боспоре, призвав и того и другого оказать ему помощь. Лукулл между тем не давал ему покоя - римляне вторглись в Понт и осадили Амис. Митридат отступил в область кабиров и там зимовал. К началу весны он сумел собрать новую большую армию - до 40 тысяч пеших и 4 тысячи конницы. Однако переломить ход военных действий он уже был не в силах. Весной Лукулл безбоязненно прошел через горные теснины к Кабире. Но он остерегался спускаться на равнину, так как Митридат имел большое преимущество в коннице. Расположившись друг против друга, две армии выжидали удобного момента для нанесения решительного удара. Митридат имел хорошие шансы на победу, но тут одно обстоятельство спутало ему все карты. Большой отряд понтийской конницы был послан к горным теснинам, чтобы перехватить транспорт с продовольствием, который шел к Лукуллу из Каппадокии. В разгоревшемся сражении он потерпел поражение от римлян и бежал. Само по себе это было незначительное поражение. Но всю армию Митридата охватила паника. Солдаты бросились в разные стороны, не слушая приказов и не обращая внимания на царя. Митридата, который пытался остановить бегущих, сбили с ног и едва не растоптали. Лукулл немедленно воспользовался случаем и напал на вражеский лагерь и захватил его. Победителям достались огромные сокровища, в том числе царская казна.

Митридат в 71 г. до Р. Х. с 2 тысячами всадников бежал в Армению к зятю Тиграну. Он совершенно пал духом и, потеряв надежду на сохранение своего царства, послал в свой дворец евнуха Бакха, с тем чтобы он убил его сестер, жен и наложниц. Все они погибли от меча, яда и петли. Не встречая более сопротивления, Лукулл занял все понтийские города, в том числе Синопу, Амастриду и Гераклею. После этого он двинулся против Тиграна, разбил его под Тигранокертами и захватил в 69 г. до Р. Х. армянскую столицу. Но потом удача ему изменила. Около года война шла с попеременным успехом, причем римляне потерпели несколько поражений в небольших сражениях. Тогда римский сенат, недовольный тем, что Лукулл затягивает войну, отозвал его в 67 г. до Р. Х. в Рим. В следующем году на его место прибыл Помпей. Воспользовавшись передышкой, Митридат захватил обратно свое царство и вторгся в Каппадокию, но в 65 г. до Р. Х. римляне перешли в наступление. Помня об обвинениях против Лукулла, Помпей действовал с исключительной энергией и не давал царю буквально ни минуты покоя, преследуя его и днем и ночью. На берегах Евфрата он ночью неожиданно напал на лагерь Митридата. В упорном бою понтийская армия была окончательно разбита и рассеяна. С немногими спутниками царь бежал в Колхиду. С наступлением весны в 64 г. до Р. Х. Помпей двинулся вслед за ним. Но ему пришлось постоянно вступать в сражения с воинственными кавказскими племенами, и это задержало его. Митридат ускользнул от римлян в Боспор - последнюю провинцию, которая еще осталась в его власти. Многократно разбитый, потерявший почти все свои земли и деньги, он, тем не менее, даже не помышлял о мире и вновь стал собирать армию. Из Причерноморья он предполагал вторгнуться во Фракию.

Свой последний поход на Рим престарелый Митридат планировал в расчете  на клады Спартака и Ганнибала, якобы скрытые в Италии, Испании и Галлии. Он знал, что галлы и кельты его поддержат, но средств на организацию этого похода не уже не было. Сокровищницы Армении и Колхиды были разграблены римлянами.
Информация об этих кладах была получена Митридатом-Евпатором и Митридатом-Хрестосом в юные годы их вынужденного бегства в Малую Армению и Диоскуриаду. Там же они получили благословение на разгром Римской империи от жрецов Прометея, Диониса и Диоскуров. О кладах ходили слухи, но знать эту тайну могли только Митридат-Евпатор, Миридат-Хрестос и Спартак.
Римские провокаторы высмеивали намерения Митридата идти в Италию, вместо того чтобы попытаться вернуть причерноморские районы, важные для торговли боспорян. Они убеждали воинов в отсутствии у царя намерения восстановить в прежнем объеме единую Черноморскую державу.
По мере того, как все менее реальными выглядели планы Митридата, стремившегося к восстановлению своего господства, эллины все более отдалялись от него. Видя это, Митридат пытался опереться на варварские племена. Но эта опора существовала лишь до тех пор, пока он был богат и могущественен. Значительная часть войска, состоявшего из варваров (и даже личные гвардейцы Митридата), не поддержала его в роковой день выступления Фарнака, который, по-видимому, никогда специально не готовил заговора против отца, но воспользовался стихийным движением против него, не видя для себя иного выхода. Вероятно, решающую роль в роковых для Митридата событиях сыграло страшное землетрясение.
Фарнак, которого Митридат ценил больше других своих детей и считал своим преемником, составил заговор против отца с целью лишить его власти. Сухопутное войско и флот поддержали его, и Фарнак был провозглашен царем. Старик Митридат, видя как его сын принимает царские регалии, понял, что все для него кончено, и вместе со своими ближайшими друзьями принял яд. Все, кто был с ним, умерли, но на царя отрава не подействовала, так как он на протяжении многих лет приучал себя к ядам и постоянно употреблял противоядия. Тогда Битоит, начальник галлов, по просьбе царя добил его мечом. Фарнак отослал труп Митридата к Помпею, в Синопу, а тот велел достойно похоронить его в царской гробнице.

Агония Римской республики

Но главным препятствием на пути к спокойствию в Римском государстве стали страшные по своему ожесточению и размаху гражданские войны. Республика корчилась в муках, доживая последние десятилетия, но претенденты на единоличную власть, сражаясь друг с другом, в том числе и на море, растянули эту агонию на добрых (или не слишком добрых) полвека.
В 85 г. до н. э. в Рим возвращался Сулла, имея массу трофеев после первого разгрома Митридата и в ореоле славы. В частности, он привел с собой множество кораблей бывшего понтийского флота. Консулы Луций Корнелий Цинна и Гней Папирий Карбон спешно собирали флот, стоявший в гаванях Сицилии, и ремонтировали корабли. Стремясь упредить Суллу, оба консула переправили свои войска на кораблях в Либурнию на территории Илиирии. Однако кораблей было мало, и переправлять войско приходилось по частям. Если первый отряд ушел на балканский берег вполне нормально, то второй буря застигла у самого Брундизия, и спасшиеся солдаты отказались выступать против соотечественников. Поднялся бунт, в ходе которого Цинну убили. Так, из-за нехватки сил флота, расстроилось первое выступление против Суллы. Сулла же, в свою очередь, в 83 г. до н. э. явился в Брундизий с войском, размещенным на 1 600 кораблях! Естественно, город и не думал сопротивляться.
В 82 г. до и. э. Сулла, воюя в Италии, придавал большое значение лишению противников их флота. В Неаполе одной из главных целей его войска стали триремы, стоявшие в городской гавани. Постепенно Италия переходила под власть Суллы, а его противники — опять же морем — бежали, кто куда: на Родос, в Африку и т. д. Примечателен один эпизод. Когда один из консулов — Марий, племянник знаменитого полководца и реформатора армии — покончил с собой, его отрубленную голову доставили Корнелию Сулле. Тот положил ее не где-нибудь, а именно на Форуме перед рострами с трофейных кораблей (которыми была украшена ораторская трибуна), и сказал при этом свою знаменитую фразу, имея в виду молодость поверженного противника: «нужно сначала стать гребцом, а потом управлять рулем». Показательно употребление Суллой именно флотской терминологии.
После поражения, нанесённого Митридату и Тиграну, Помпей направился в Сирию, а в 63 г. взял Иерусалим. Через два года после назначения Помпея война была окончена. На территории Малой Азии была образована новая провинция — Понт и Вифиния и присоединена в качестве провинции богатейшая Сирия.
Помпеи вёл себя на Востоке, как неограниченный владыка. Он перераспределял по своему усмотрению территории, разбирал распри местных царьков, утверждал претендентов на престол в Пафлагонии, Галатии, Канпадокии, Иудее, получал от них заверения в преданности и богатые дары, давал им взаймы деньги под большие проценты. Итуреи и иудеи только по смерти царей Сохема и Агриппы были присоединены к провинции Сирии.
За время войны в Азии было захвачено так много рабов, что цена на них упала до 4 денариев вместо обычной  в 500 денариев.
Помпей отплыл в Египет и был убит там  придворными царя Птолемея 7-го, боявшихся Цезаря.
Прибыв в Египет Цезарь утвердил на престоле сестру Птолемея Клеопатру. Оттуда он отправился в Малую Азию, одержал победу над сыном Митридата Фарнаком, который, воспользовавшись гражданской войной в Римской империи, сделал попытку вернуть себе владения отца. Об этой победе Цезарь послал известное донесение в сенат: «Пришел, увидел, победил». В азиатских провинциях Цезарь снизил налоги на треть и оставил в вассальных царствах своих ставленников.

Апокалипсис Черного Моря и судьба Митридата VI Евпатора
Иоанн Богослов не мог не слышать о землетрясении шестьдесят третьего года до нашей эры. Это землетрясение произошло на территории современного Керченского пролива.
Землетрясение было судьбоносным для Понтийского царства и для входящей тогда в его состав малоазийской провинции Ассии, бывшей Ионии (где потом жил Иоанн Богослов). Возможно, землетрясение явилось одной из причин гибели этого государства.
Иоанн Богослов — житель Малой Азии. Это подтверждается тем, что церкви, которым он посылает «Апокалипсис», находятся в малоазийских городах — Смирне, Эфесе, Пергаме, Фиатире, Сар-дисе, Филадельфии, Лаодикии (Откр., 1;11). Ранее Малая Азия входила в Понтийское государство, понтийскими были и перечисленные города.
Понт был могущественнейшим государством, которое много лет соперничало с Римом и представляло постоянную военную угрозу восточным границам империи. Аристократия Понта, бывшая ранее ираноязычной, восприняла впоследствии греческий язык и греческую культуру. Этим объясняется тяготение бывшей греческой малоазийской Ионии к Понтийскому царству.
Царство не могли покорить знаменитейшие римские полководцы — Сулла, Лукулл и даже Помпеи. Во главе Понта стоял царь и полководец Митридат VI Евпатор, подчинивший своей власти огромнейшие территории: все   Причерноморье, Боспорское царство (побережье Крыма и Кавказа), Малую Азию. Он вторгался в Македонию, постоянно грозил нашествием на Грецию и Рим. Почти сорок лет шли непрерывные так называемые митридатовы войны. На восточных границах Римской империи перемалывались лучшие ее легионы. Война шла с переменным успехом. Наибольшего успеха сумел добиться Помпей — он одержал победу над войсками Митридата в битве под Никополем недалеко от Амасии — столицы Понтийского царства.
Итак, идет 65 год до н.э., до землетрясения осталось чуть больше года. В какой исторической обстановке оно произошло?
После сражения под Никополем еще не побежденный, но ставший более осторожным Митридат отступает по восточному берегу Черного моря, заманивает Помпея вглубь страны и на территорию армянского царства. Помпею приходится преодолевать горы, он теряет силы в сражения с армянским царем Тиграном и в постоянных стычках с горцами. Тактика Митридата оказывается верной, и Помпей отступает, он идет к флоту Сервилия, поджидающему его у устья Фасиса (теперь Риони у города Поти). Затем он возвращется в Малую Азию и уходит покорять Иудею, оставив надежду настигнуть Митридата.
Что происходит далее? Митридат приходит в Боспорское царство, в столицу Пантикапей (расположенную на территории современной Керчи), свергает с престола своего же сына Махара, объявившего независимость от отца, заставляет его покончить с собой. Митридат одержим великой идеей — и теперь самое время ее осуществить: он собирает войска для нашествия на Римскую империю. У него 36 тысяч отборнейших солдат, обученных по римскому образцу.
Митридат вступает в союз со скифами. Он предвидит, что по мере продвижения к Греции и Италии к его войску присоединятся кельтские придунайские племена, ненавидящие римлян. Еще не забыто время восстания Спартака, когда вслед за горсткой восставших гладиаторов поднялись десятки тысяч рабов, бывших жителей этих мест.
Митридат собирается направить всю эту армаду на Рим. Угроза нешуточная, если учитывать, что потрепанные войска Помпея находятся где-то в Иудее, и Рим сможет противопоставить Митридату лишь наскоро собранные и малообученные легионы ополченцев. Сенат шлет послания Помпею, стремясь принудить его встать на пути Митридата, но Помпеи увяз в богатой, беззащитной Иудее.
Митридату не суждено было воплотить СВОИ замыслы. (Только через пять столетий гуннский вождь Атилла сумел исполнить то, что намеревался сделать Митридат.) Так что же помешало Митридату и, может быть, спасло Римскую империю?
Историки в один голос утверждают — восстание, сначала в Фанагории, на противоположном берегу Керченского пролива, а потом в самом Пантикапее. Причиной восстания называют недовольство жителей военными поборами и жестокой властью Митридата. Причем о случившемся накануне землетрясении упоминают вскользь, как будто оно не имеет никакого отношения к делу.
Приходится не согласиться с таким мнением. Помешало Митридату именно землетрясение. Как показывают данные геологов и археологов, это было крупнейшее землетрясение, мощность которого достигала 9 баллов. Города Боспорского царства были — одни частично, другие полностью — разрушены. В Пантикапее после землетрясения заново отстраивали здания и делали перепланировку террас на склоне горы Митридат. Причем была и сероводородная катастрофа, масштабы которой сегодня трудно восстановить, разве что по тексту «Апокалипсиса».
Основанием для такого предположения может служить ход севастопольского землетрясения 1927 года. Тогда также горело море, и распространялся запах тухлых яиц — сероводорода. Можно утверждать, что и тогда, после девятибалльного землетрясения с эпицентром в Керченском проливе, море горело и, вполне возможно, пролились кислотные дожди.
Почему историки не обратили внимания на такое крупное событие? Дело в том, что они следовали мнению римского историка Аппиана, написавшего обширнейший труд «Митридатовы войны», в котором он ни словом не упомянул об этом землетрясении.
Но если внимательно ознакомиться с трудом этого историка, то нетрудно заметить, что при всех бесспорных достоинствах он грешит беллетристичностью. Аппиан, не стесняясь, вставлял в уста исторических деятелей те мысли, которые казались ему правильными, и его описания происходящего, по сути, являются сценами из романа, а потому события развиваются согласно логике художественного произведения. Например, Митридат, подобно герою античной трагедии, перед своей смертью произносит монолог длиною в несколько страниц. Естественно, все это лишь вымысел писателя.
Аппиан мог не упомянуть о землетрясении, чтобы еще более возвысить Помпея. Мол, именно Помпеи был причиной гибели Митридата, а не стечение обстоятельств. Помпеи в его повествовании выступает как благородный человек. Порою, кажется, что войну он начал исключительно из любознательности: для того чтобы ознакомиться с местными достопримечательностями — посмотреть на столицу Тиграна, на горы, к которым был прикован Прометей, полюбоваться внутренним убранством Иерусалимского храма и т.д.
Но об этом землетрясении все же есть упоминания и у древних историков. О нем один раз, правда в скобках, упоминает Дион Кассий Коккериан, уроженец города Никеи в Вифинии, который жил во II веке н.э. Он написал 80 книг «Римской истории» и описал походы Помпея. В главе, посвященной гибели Митридата Евпатора, можно найти такие строки: «...Митридат ослабевал, кроме других причин его слабости, землетрясение, сильнейшее из всех когда-либо бывших, разрушило у него многие города )...»
Кассий пишет, что это землетрясение было самым сильным из всех известных землетрясений, но посвящает ему одну строчку! Так ему хочется возвеличить Помпея!
Заметим, что Кассий жил в Вифинии — провинции, соседней с Асией, то есть он жил по соседству с Иоанном Богословом. Значит, и Иоанн Богослов мог слышать об этом.
Еще одно упоминание о том землетрясении мы находим у Павла Оросия из Тарраконы ( V век н.э. ), пресвитера, ученика блаженного Августина. Он написал «Ссмикнижьс», в котором излагал римскую историю. Опирался он на недошедшие до нас труды римских историков.
« В то время как Митридат справлял в Боспоре праздник Цереры (Демстры), внезапно произошло такое сильное землетрясение, что, говорят, за ним последовали большие бедствия для городов и полей».
Значит, произошло это землетрясение во время празднеств богини Деметры — богини земли! Фантастическое совпадение! Учтите религиозное сознание того времени. Можно представить, Митридат, поддерживая свой авторитет, показывая благочестивость, принародно приносит жертвы Деметрс (он царь, а следовательно — главный жрец), молит, наверное, богиню, чтобы она помогла ему в будущем походе. И вдруг!
Пантикапей был разрушен землетрясением необыкновенной- силы. Следы его видны и сегодня — это и оползни в районе мыса Утриш на Кавказе, и сброшенные в море скалы (помните: «Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море...» (Откр., 8,8). Я видел эти скалы. Кажется невероятным, что гору, размером с пятиэтажный дом, могло швырнуть на расстояние нескольких десятков метров от берега. Каким чудовищным было это землетрясение!
Естественно, что землетрясение было истолковано жителями Боспорского царства как гнев Деметры на Митридата. Сами боги на стороне Рима! И вот тогда-то и восстают и Фанагория и Пантикапей. Митридата покидают его солдаты, среди которых было много италийцев-перебежчиков, безусловно верующих в Деметру. Поняв, что власть более не принадлежит Евпатору, его предает и сын Фарнак, он переходит на сторону восставших. Что остается Митридату? Он просит сына сохранить ему жизнь, но понимает, что просьба его тщетна. Митридат решает отравиться, но он всю жизнь приучал себя к яду, яд не действует, тогда Митридат бросается на меч.
После самоубийства царя представители городов Боспорского царства отправляют к Помпею делегацию с униженной петицией. Они просят принять их под свое покровительство. Вестники о смерти Митридата находят Помпея у стен Иерихона в Иудее. И вот — Помпеи становится Помпеем Великим! Он возвращается с триумфом в Рим. Забыты все остальные его подвиги, кто вспомнит его мелкие победы на Кавказе и в Иудее? Он победил Митридата, он принудил его к самоубийству! Так теперь говорят. О землетрясении, понятно, ни слова. Знает ли об этом Помпеи или не знает — неизвестно. Историки о. землетрясении тоже молчат. О нем вспоминают только мимоходом.
Следует сказать о дальнейшей судьбе Боспора и наследника Митридата — Фарнака, Оправившись после землетрясения и собрав новые силы, Фарнак попытался отвоевать у Рима территорию Малой Азии. Но он потерпел неудачу, у него не было славы отца, и он не сумел собрать достаточное для этого предприятия войско. И потом, на его пути стоял уже не Помпеи, а Цезарь. Разбив в Малой Азии Фарнака, Цезарь отправил в сенат знаменитое послание: «Пришел, увидел, победил».
Возвращаемся к Иоанну Богослову. .Ему-то эта история была хорошо известна, поскольку он жил на территории бывшего Понтийского царства. Рассказы о том землетрясении, причем подробные рассказы, еще долго ходили по этой земле, попадали в апокалипсическую литературу, истолковывались, в том числе и в иудейском и в раннехристианском духе, как предостережение, как предупреждение Бога о грядущем вскоре Конце Света.
Обратим внимание и на то, что территория вокруг современного Керченского пролива, тогдашнего Боспора Киммерийского, имела для греческого религиозного сознания определенный сакральный смысл. Вспомним, что Одиссей, в поэме Гомера, совершает путешествие ко входу в Аид, расположенный в земле киммерийцев. То есть греки здесь помещали вход в Аид, в царство мертвых.
Кстати, и легенды о богине Деметрс (которая «устроила» землетрясение) имеют связь с легендами об Аиде.
Рассмотрим подробно греческие легенды об Аиде, чтобы понять, как именно воспринимали то землетрясение греки в первом веке до нашей эры.


Фарнак и Цезарь

В Понте есть город Зела. Хотя он лежит на равнине, но хо¬рошо защищен своим местоположением: его стены опираются на
естественный, но точно сделанный человеческими руками холм, со всех сторон крутой. Вокруг этого города находится много других вы¬соких холмов, отделенных друг от друга глубокими долинами; один из этих холмов, самый высокий, который получил большую в той стороне известность вследствие победы Митридата, несчастия Триария и поражения нашего войска в прежние времена, примыкает почти к самому городу и находится в трех милях от Зелы. Его-то и занял всеми своими силами Фарнак и восстановил все старые ла¬герные укрепления, принесшие великое счастье его отцу.
Цезарь, разбив свой лагерь в пяти милях от неприятеля, за¬метил, что долины, защищающие царский лагерь, при одинаковом расстоянии могли бы служить прикрытием и для его лагеря, если только враги первые не займут тех мест, которые были гораздо бли¬же к лагерю царя. Тогда он приказал сносить материалы для насы¬пи в свои лагерные укрепления. Материал был скоро снесен, и в четвертую стражу следующей ночи Цезарь приготовил к бою все свои легионы, оставил в лагере обоз и на рассвете, неожиданно для врагов, занял именно то самое место, на котором Митридат одержал победу над Триарием. Весь снесенный материал он приказал доставить сюда из лагеря силами рабов, чтобы никто из солдат не отлучался от работ по укреплению, так как неприятельский лагерь отделяла от его начатых лагерных укреплений только долина протяжением не более одной мили.
Внезапно, на рассвете, заметивший это Фарнак выстроил все войска перед своим лагерем. Цезарь был убежден в том, что ввиду столь невыгодного местоположения это скорее обычный военный при-чм, имевший целью замедлить его работы и задержать возможно большее количество его солдат под оружием, а также, может быть, хвастливо демонстрировать самоуверенность царя и показать, что Фарнак защищает свою позицию более личной храбростью, чем укреплениями. Поэтому Цезарь без колебаний построил первую бое-вую линию перед валом, а остальной части войска приказал продол-жать работу. Но на Фарнака, может быть, повлияло счастливое прош-лое этой позиции или его ввели в заблуждение птицегадания и другие божественные указания, которым он, как мы впоследствии слыхали, следовал; может быть, он узнал также о малочисленности солдат, находившихся у нас под оружием, и, считаясь с обычными условиями ежедневных шанцевых работ, принял за солдат ту большую массу рабов, которая носила материалы для насыпи; но возможно и то, что им руководила уверенность в своем испытанном войске, которое, как хвалились его послы, двадцать два раза было в сражениях и каждый раз побеждало, а также презрение к нашей армии, которая под пред-водительством Домиция была им, как известно, разбита. Во всяком случае, он решил дать сражение и стал спускаться по крутому скло¬ну в долину. Цезарь некоторое время смеялся над этим пустым хвастовством и над тем, что он сосредоточил слишком густые солдат-ские массы в таком месте, к которому ни один здравомыслящий враг не решился бы подойти; но тем временем Фарнак тем же шагом, ка-ким спустился с крутизны в долину, стал подниматься на крутой холм с выстроенным к бою войском.
Невероятная опрометчивость Фарнака или, может быть, уве¬ренность в своих силах очень изумила Цезаря. Не ожидая подобной атаки, он был застигнут совершенно врасплох. Приходилось едино¬временно отзывать солдат от работы, отдавать приказ взяться за оружие, выводить против врага легионы и выстраивать их, причем эта внезапная суматоха навела на них большой страх. Ряды еще не успели выстроиться, как четырехконные царские колесницы с серпа¬ми50 стали производить полное замешательство среди наших, еще не приведенных в порядок, солдат. Впрочем, колесницы были скоро осыпаны множеством метательных снарядов. За ними идет неприя¬тельская пехота, поднимается крик, и начинается сражение, в котором мнрго помогают природные свойства местности, но всего более ми¬лость бессмертных богов, которые вообще принимают участие во всех превратностях войны, особенно же там, где всякие человеческие расчеты бессильны.
Когда завязался большой и ожесточенный рукопашный бой, то на правом фланге, на котором стоял 6-й легион из ветеранов, за¬родилось начало победы. Именно здесь стали сбивать врагов вниз
по крутому склону, а затем гораздо позднее, но при помощи тех же богов, все войска царя на левом фланге и н центре были совершенно разбиты. Насколько легко они подошли к неудобному для них месту, настолько же быстро были сбиты, и неудобство местности поставило их в тяжелое положение. Таким образом, много неприятельских сол¬дат было перебито и отчасти передавлено обрушившимися на них своими же; наиболее проворным удалось убежать, но они должны были побросать оружие. Правда, они перешли долину, но, за неиме¬нием оружия, не могли ничего сделать даже на своей высокой пози¬ции. Тогда наши, в увлечении победой, не поколебались взобраться на невыгодное для них место и напасть на укрепления. Хотя неприя¬тельский лагерь и защищали те когорты, которые оставил для егс охраны Фарнак, однако, мы скоро им овладели. Сам Фарнак, все огромное войско которого было перебито или взято в плен, спасся бегством в сопровождении немногих всадников, и если бы штурм ла¬геря не облегчил ему бегства, то он попал бы живым в руки Цезаря
Столько раз побеждавший Цезарь был чрезвычайно обрадо¬ван такой победой, так как он очень быстро окончил весьма важную войну, и воспоминание об этой внезапной опасности доставляло ему тем больше радости, что победа эта легко досталась ему вслед за очень тяжелым положением, в котором он находился. Вернув Понт и подарив всю царскую добычу солдатам, он на следующий день сам выступил с легкой конницей, 6-му легиону приказал возвратиться в Италию для получения наград и отличий, вспомогательные войска Дейотара отослал на родину и, наконец, два легиона оставил в Понте под командой Целия Винициана.
При этом Цезарь нигде не находил возможным оставаться дольше, чем позволяли требовавшие его лич¬ного присутствия беспорядки в Риме. Блестяще и быстро окончив все дела, он прибыл в Италию гораздо скорее, чем этого можно было ожидать.


Пришел, увидел, победил

Лето 47 г. до н. э. было в Риме тревожным. Отовсюду приходили дурные вести. В Испании, Иллирии и Северной Африке вновь разгоралось почти угасшее после Фарсала пламя гражданской войны. В Кампании и других местах Италии вспыхивали волнения ветеранов. Марк Антоний, назначенный заместителем диктатора и фактически руководивший государством, плохо справлялся с ситуацией, быстро теряя авторитет.
В дополнение ко всем бедам Рим облетела новость, заставившая вспомнить недавние, не самые лучшие эпизоды собственной истории. Сын Митридата Евпатора Фарнак высадился в Малой Азии, разбил армию римского наместника Домиция Кальвина у Никополя и, утвердившись в Понте, начал восстанавливать отцовскую державу. Казалось, встают мрачные тени прошлого. Митридата Евпатора в Риме не забыли, и теперь, когда появился грозный мститель, наверняка задумались над тем, что Помпея Магна, победителя понтийского царя, уже нет в живых.
Между тем Цезарь, вторично назначенный диктатором и, следовательно, отвечавший за безопасность государства, уже который месяц находился в Египте, откуда доходили противоречивые, но весьма неблагоприятные для фарсальского победителя вести. Война шла вяло, с переменным успехом. Казалось, удача оставила Цезаря. Главное же заключалось в том, что египетская кампания велась за совершенно непонятные рядовому римлянину интересы. Все упорнее были слухи о том, что все дело в личной симпатии стареющего диктатора к молодой египетской царице. Они лишь усилились после того, когда, не без труда утвердив Клеопатру на престоле, Цезарь отправился вместе с нею в двухмесячное путешествие по Нилу.
Итак, Цезарю нужно было возвращаться в Италию. Дела не ждали. Но великий знаток политики понимал, что простое возвращение из Египта сразу же вызовет массу недоуменных вопросов и упреков. Лавры победителя изрядно подувяли. Нужен был успех - быстрый, впечатляющий, заставляющий забыть о египетской авантюре. Поэтому Цезарь вполне мог счесть, что Фарнака послала ему судьба. Победить сына грозного Митридата - что могло заставить быстрее забыть о неудачах и просчетах?
И вот в конце месяца, который еще не получил имя августа (1), по Вечному Городу разнеслась радостная весть: Фарнак наголову разбит. Удача вновь вернулась к Цезарю - победа была не только полной, но и легкой, быстрой, одержанной словно походя, без особого напряжения сил.
Великий мастер политической пропаганды, Цезарь использовал успех в полной мере. В письме одному из своих друзей - Матию, он обронил отточенную фразу: "Veni, vidi, vici", сразу же ставшую крылатой. Точнее, друзья Цезаря постарались сделать ее такой. Выражение очень быстро стало настолько общеизвестным, что после возвращения Цезаря было написано на щите, который несли во время его понтийского триумфа. Ореол победителя вернулся к диктатору, теперь ему было легче навести порядок в Риме, успокоить недовольных солдат и продолжить войну с республиканцами. Фраза же из письма к Матию осталась на века символом быстрого и решительного успеха.
Эта хрестоматийная история с большей или меньшей полнотой упоминается всеми, кто излагает события гражданских войн. Но в дружном хоре, славящем победителя Фарнака, время от времени проскальзывают ноты, заставляющие вновь вернуться к этим событиям, постаравшись понять, что в действительности кроется за «Veni, vidi, viki».
Аппиан приводит следующую версию победы Цезаря: «Когда Цезарь стал приближаться, Фарнак устрашился и раскаялся в своем поведении и, когда Цезарь был от него на расстоянии 200 стадиев, выслал к нему послов для заключения мира; послы поднесли Цезарю золотой венок и, по своей глупости, предложили ему обручиться с дочерью Фарнака. Цезарь, узнав об этом предложении, продвинулся со своим войском и сам шел впереди, беседуя с послами, пока не подошел к укреплению Фарнака. Тогда он воскликнул: "Неужели этот отцеубийца не получит своей кары немедленно?", вскочил на коня и уже при первой атаке обратил Фарнака в бегство и многих из его войска перебил, хотя у самого Цезаря было только около тысячи всадников, выбежавших первыми с ним в атаку». 
Итак, Цезарь, если верить этой версии, проявил самые лучшие качества. Он смел, хитер, удачлив и даже способен выступить мстителем отцеубийце, то есть отомстить за гибель одного из самых злейших врагов Рима - Митридата! Благородному герою противостоит противник трусливый, недалекий и слабый, к тому же запятнанный скверной отцеубийства. В довершение всего Цезарь-победитель представлен атакующим врага верхом во главе конного отряда - кадр, так и просящийся на фреску или картину. Неудивительно, что под впечатлением подобных рассказов римляне, забыв недавние страхи, смеялись при виде изображения Фарнака, выставленного в триумфальном шествии.
Что касается событий самой войны, то Светоний, похоже, не считал, что они могут быть предлогом особого восторга. Даже если не привлекать других источников, простая логика подсказывает ответ. Прежде всего, Цезарь не довел победы до логического конца. Отцеубийца и убийца римских граждан, предатель и клятвопреступник Фарнак не был уничтожен, а благополучно эвакуировал остатки своих войск, похоже, с согласия самого Цезаря. Успех при Зеле не был закреплен.
Правда, судьба покарала Фарнака, выступив в виде взбунтовавшегося наместника Боспора Асандра. Но в этом случае подлинным победителем Фарнака становится не Цезарь, а Асандр! Итак, победитель закончил войну не в римских традициях - с таким врагом, как сын Митридата, не полагалось заключать никаких соглашений, особенно после победы. В лучшем случае Фарнак мог рассчитывать на безоговорочную капитуляцию и прощения в духе проводимой Цезарем политики "милосердия".
Впрочем, Светоний мог знать и о подробностях самой кампании нечто, противоречащее апологетической версии. То, что такие версии тоже существовали, доказывает самый подробный и достоверный источник по войне с Фарнаком - "Александрийская война".
Автор, приближенный Цезаря, указывает на то, что угроза со стороны Фарнака была нешуточной. Его армия, насчитывавшая не менее 30 тыс. человек, имела прочное ядро из ветеранов, с которыми Фарнак провел более двадцати сражений. Из других источников известно, что у царя имелись конные отряды союзных ему племен сираков и аорсов. Царь подготовился к войне очень серьезно, учитывая как ошибки своего отца, так и общее неблагоприятное положение римского государства, позволявшее ему надеяться на успех.
Сам Фарнак оказался небесталанным военным и дипломатом. Он действовал быстро, решительно и, когда требовалось, жестоко, одновременно проявляя тактическую гибкость. Высадившись в Понте, он быстро занял Малую Армению, утвердившись в давних отцовских владениях. Не тронув римской Вифинии, он ударил на слабых союзников Рима - правителей Галатии и Каппадокии. Все это было проделано настолько молниеносно, что только после вторжения в Галатию наместник Азии Домиций Кальвин, откликнувшись на просьбу царя Дейотра начал собирать войско. Фарнак, мигом переменив фронт и отозвав армию из далекой и труднодоступной Каппадокии, сосредоточил силы против римлян и галатов. Вначале он уклонялся от битвы, опасаясь трех римских легионов, которые имел в своем распоряжении Домиций, вступив в долгие и безрезультативные переговоры. Однако, вскоре наместник Азии был вынужден отослать два легиона Цезарю в Египет, после чего, явно не рассчитав сил, сам двинулся на Фарнака. Домиций имел в своем распоряжении четыре легиона и вспомогательные войска, всего около 30 тыс. солдат. Но только один из этих легионов был римский. Два легиона прислал Дейотар, один наскоро набрали в Понте.
Фарнак учел это обстоятельство. Его армия была заметно опытнее и многочисленнее. Теперь царь не стал уклоняться от битвы и, дождавшись римлян у Никополя, разбил Домиция в ожесточенном бою. Из четырех легионов римского наместника один - понтийский - погиб почти весь, галатские понесли большие потери и позже были сведены в один, только XXXYI римский легион отступил с незначительными потерями. Остатки римской армии отошли в провинцию Азия, а Фарнак начал жестокую расправу со своими противниками в городах Понта. Особенно пострадали римские граждане.
Таким было положение в середине июля, когда Цезарь прибыл в Киликию. Дела звали его в Италию, и он мог рассчитывать лишь на молниеносную успешную кампанию. Первое же серьезное поражение могло поставить крест на всей его политической карьере. Но задача оказалась сложнее, чем, вероятно, казалось поначалу. Войск у Цезаря было мало. Из Египта он привел один VI-й легион, в котором оставалось менее тысячи человек. Приходилось рассчитывать на внезапность, маневр, опытность ветеранов и, конечно, удачу. Иного выхода у Цезаря просто не было.
Маленькая армия форсированным маршем двинулась через Каппадокию к границам Галатии. Здесь Цезаря встретил Дейотар, получивший прощение за помощь Помпею и передавший римскому полководцу один легион и конные части. Очевидно, к этому времени подоспели два легиона от Домиция. Теперь у Цезаря, кроме вспомогательной галатской конницы, было четыре легиона: VI-й, XXXVI-й, галатский и еще один, который, вероятно, был тоже галатским. Если учесть, что три последних понесли потери в битве при Никополе, а VI-й был немногим больше когорты, то в общей сложности римляне имели не более 15 - 16 тысяч пехоты и некоторое количество конницы. К тому же, все эти части, кроме ветеранов Цезаря, состояли из новобранцев и были деморализованы недавним поражением. Правда, Фарнак тоже понес потери, его армия была вынуждена прикрывать большую территорию. Поэтому царь едва ли мог теперь собрать все силы в кулак, но в любом случае его армия превосходила римскую не меньше чем на 7 - 10 тысяч солдат, к тому же одушевленных успехом.
Фарнак, решив повторить удачный опыт с Домицием, вступил с Цезарем в переговоры. Он стремился выгадать время, зная, что тот спешит в Италию. Поэтому, на словах обещая уйти из Малой Азии, вернуть пленных и награбленное, он выжидал, надеясь, что римляне вынуждены будут уйти. "Цезарь понимал, что он хитрит и по необходимости предпринял теперь то, что при других обстоятельствах делал по природной склонности, - именно, неожиданно для всех дать сражение". Эти слова Автора говорят, что Цезарь не был уверен в успехе, что неудивительно. Странно другое - Фарнак нарушил главное правило полководца: никогда не поступать согласно замыслу противника. Впрочем, эта странность только кажущаяся. Судьба и на этот раз оказалась благосклонна к Цезарю. Без всякого его вмешательства Фарнак перед решающей битвой оказался в еще худшем стратегическом положении, чем его противник.
Если Цезарь спешил в Рим, справедливо опасаясь потерять власть, то Фарнак уже перестал быть правителем Боспора. Асандр, которого он оставил наместником в Пантикапее, воспользовался отсутствием царя и поднял мятеж, надеясь, что римляне оценят измену и утвердят его на боспорском престоле. Фарнак теперь сам спешил вернуться домой, чтобы расправиться с мятежником, но не мог - перед ним стояли войска Цезаря. Роли поменялись, Цезарь еще мог промедлить несколько дней, у Фарнака же каждый час был на счету, поэтому он решился на битву.
Фарнак разместил войско на высоком холме невдалеке от города Зелы, на старых позициях, когда-то укрепленных его отцом, разбившим здесь римского полководца Триария. Место могло показаться счастливым. Армия принялась восстанавливать старые укрепления и готовиться к сражению.
Первоначально Цезарь занял позицию в пяти милях от лагеря врага. Но затем, оценив условия местности, заметил ошибку, допущенную Фарнаком. Возле лагеря боспорского царя находился еще один холм, отделенный от того, который занимал Фарнак, неширокой долиной. Позиция казалась очень удобной. Заранее приготовив все для постройки нового лагеря, Цезарь на рассвете скрытно занял холм рядом с лагерем противника. Теперь Фарнак уже не мог уйти, не приняв боя. Более того, боспорская конница не могла атаковать римлян, укрепившихся на возвышенности. Только когда взошло солнце, Фарнак заметил, что находится лицом к лицу с врагом. Наступило 2 августа 47 г. до н. э. 
Римские войска, выставив охранение, принялись строить лагерь. Но их ждал сюрприз: армия Фарнака, оставив укрепления, начала выстраиваться для битвы. Цезарь принял это за обычную демонстрацию с целью задержать строительство лагеря и никак не реагировал, посмеявшись над "варваром", который, по его мнению, выстроил войска излишне густыми рядами.
Дальнейшие события настолько важны, что следует предоставить слово Автору: "... Тем временем Фарнак тем же шагом, каким спустился с крутизны в долину, стал подниматься на крутой холм с выстроенным к бою войском.
Невероятная опрометчивость Фарнака или, может быть, уверенность в своих силах очень изумила Цезаря. Не ожидая подобной атаки, он был застигнут врасплох. Приходилось одновременно отзывать солдат с работы, отдавать приказ взяться за оружие, выводить против врага легионы и выстраивать их, причем эта внезапная суматоха навела на них большой страх. Ряды еще не успели выстроиться, как четырехконные царские колесницы с серпами стали производить полное замешательство среди наших, еще не приведенных в порядок, солдат".
Итак, колесницы атакуют римлян. "За ними идет неприятельская пехота, поднимается крик, и начинается сражение, в котором много помогают природные свойства местности, но всего более милость бессмертных богов, которые вообще принимают участие во всех превратностях войны, особенно же там, где всякие человеческие расчеты бессильны". Для профессионального военного, каким был Автор, последняя фраза примечательна. По-видимому был момент, когда верить в победу уже невозможно. Расчет Фарнака оказался верен. Единственно, что хоть как-то помогало римлянам, кроме, разумеется, бессмертных богов, была неровная местность, не позволявшая Фарнаку применить конницу. Очевидно, бой переместился на склон холма, к недостроенному лагерю.
Казалось, военная и политическая карьера Цезаря близится к концу. То, что не удалось Верцингеторигу, Помпею и египтянам, оказалось, по плечу сыну Митридата Евпатора. Но судьба хранила Цезаря и на этот раз. "Когда завязался большой и ожесточенный рукопашный бой, то на правом фланге, на котором стоял VI-й легион из ветеранов, зародилось начало победы. Именно здесь стали сбивать врагов вниз по крутому склону, а затем, гораздо позднее, но при помощи тех же богов, все войска царя на левом фланге и в центре были совершенно разбиты". Теснясь, давя друг друга, бросая оружие, солдаты Фарнака устремились обратно в долину. Армия Цезаря перешла в контратаку. Находившийся в лагере резерв сумел на какое-то время сдержать римлян, что позволило самому Фарнаку и части конницы уйти. Все остальное боспорское войско было перебито или попало в плен.
Восторженный тон Автора не может скрыть важного факта: царю и части его конницы удалось бежать. Более того, Цезарь не стал преследовать побежденного. Похоже, Фарнак выговорил себе право эвакуироваться с остатками армии, сдав Синопу и другие города. Впрочем, его ждала скорая гибель в Крыму после неудачной попытки отвоевать боспорский престол у узурпатора Асандра.
Итак, победа, хотя и неполная, была все же одержана. Теперь Цезарь имел возможность сочинять знаменитое письмо к Матию, смеяться над разбитым врагом и справлять понтийский триумф. Победителей, как известно, не судят. Впрочем, судьба, в которую так верил диктатор, даровав в очередной раз победу, дала ему урок. Фарнак, вернувшийся с поля битвы живым, но погибший из-за предательства того, кому доверился, своей смертью предостерег победителя. Цезарь, как известно, не услышал этого предостережения или не внял ему. До мартовских ид 44 г. до н. э. оставалось два с половиной года.
Таким образом, даже из благожелательного к Цезарю, оставленного Автором "Александрийской войны" следует, что победа над Фарнаком была действительно быстрой, но отнюдь не легкой. Цезарь допустил грубую ошибку, недооценив врага, сумевшего поставить его на грань поражения. Письмо к Матию и презрительные слова о ложной славе Помпея были данью политической пропаганде, создававшей не без помощи самого Цезаря, образ Героя и Спасителя римского народа. На самом же деле "столько раз побеждавший Цезарь был чрезвычайно обрадован такой победой, так как он очень быстро окончил весьма важную войну, и воспоминание об этой внезапной опасности доставляло ему тем больше радости, что победа эта легко досталась ему вслед за очень тяжелым положением, в котором он находился". Наверное, после Зеля Цезарь еще больше поверил в свою судьбу, хранившую его даже в таких тяжелых обстоятельствах. Действительно, заслуга Цезаря в победе над Фарнаком меньше, чем у его ветеранов. Именно они победили отборные войска Фарнака. Перевес, который боспорский царь сумел обеспечить себе накануне и в ходе битвы был сведен на нет исключительно высоким профессионализмом и мужеством солдат VI легиона, сумевших вырвать победу. В этом можно сослаться на мнение такого специалиста в военном деле, как Наполеон, который оценил победу над Фарнаком именно как успех "горсти храбрецов", сделавших почти невозможное в ситуации, казавшейся безнадежной.
Фраза же из письма Цезаря к Матию, явно выдававшая желаемое за действительное, осталась в веках. Не следует обвинять Гая Юлия в недостаточной объективности. В конце концов, у великих людей тоже бывают свои слабости.

Серторий и Митридат

После заключения Дарданского мира Сулла, хотя и не одержал решительной победы над Митридатом и не лишил его силы к сопротивлению, вынужден был спешно отправиться с войсками в Италию, где предстояла борьба с марианцами. В Брундизий, в котором высадилась сорокатысячная армия Суллы, стали стекаться его сторонники. Среди них были и игравшие впоследствии видную роль Помпей и Красс. Между войсками Суллы и войсками марианцев начались военные действия. Италия стала ареной кровопролитных битв, во время которых в общей сложности, по данным источников, погибло до 100 тыс. человек. Сулла вступил в Рим победителем.
Важнейшим мероприятием Суллы было поселение 120 тыс. ветеранов на землях враждебных Сулле городов Лация, Пицена, Этрурии, Кампании и других областей Средней и Южной Италии. Сохранив в силе введённое марианцами деление италиков по 35 старым трибам, Сулла оформил так называемую муниципальную организацию италийских городов с магистратами, советами и народными собраниями, копировавшими римские.
Наиболее же существенным отступлением от «обычаев предков» было установление бессрочной диктатуры, опиравшейся на войско.
Победа Суллы не была прочной. Она лишь дала новый толчок концентрации земли и богатств в руках немногих собственников, успевших захватить или скупить на аукционах и у ветеранов (обходя закон о неотчуждаемости их наделов) десятки тысяч югеров земли и тысячи рабов. Противоречия, раздиравшие римское общество, ещё более обострились. Очевидно, это и было причиной непонятного для современников отказа Суллы от власти, который пробыл диктатором два года (с конца 82 по 79 г.). В 78 г. до н. э., когда Сулла   умер, между   противниками его режима вновь разгорелась борьба.
Ещё при жизни Суллы марианцы образовали в Испании своё правительство и создали армию. После поражения и смерти Лепида туда же бежали остатки его сторонников.
Почва для движения, направленного против римлян, здесь вполне созрела. Испанские племена страдали от рекрутских наборов, солдатских постоев, налогов, произвола магистратов и арендаторов серебряных и золотых рудников. В юго-восточных частях страны, богатых зерном, виноградом, рыбой, шерстью и льном, утвердились италийские купцы. Здесь всё более развивались города, ремесло и торговля, в которую втягивалась и родовая аристократия, из состава которой постепенно выделялся класс местных рабовладельцев, стремившихся расширить свои права.
Серторий сумел использовать эти настроения. К нему примкнули лузитаны и жившие к северу от Эбро иберы и кельтиберы, которые вместе с бежавшими сюда марианцами составили внушительное войско. Серторий освободил местное население от налогов и постоев, упорядочил суды, открыл школу для детей знати. Он обещал, что со временем привлечёт их к управлению государством. Он создавал отряды из местных племён и назначал командирами местных уроженцев. Значительная часть городов Испании постепенно перешла на сторону Сертория. Были в его войске и африканские всадники и киликийские пираты, предоставлявшие ему флот. Из числа сенаторов-марианцев он образовал свой сенат и заключил союз с Митридатом. Понтийский царь в это время (83—81 гг.) вёл вторую войну с Римом, в ходе которой ему удалось временно захватить значительную часть территории Каппадокии.
Серторий был превосходным полководцем, отлично владевшим тактикой и партизанской борьбы и открытого боя. Римские армии, посланные против него, терпели поражение за поражением. Однако после восьмилетней (80—72 гг.) деятельности Сертория в Испании между отдельными группами его сторонников наметились и обострились противоречия. Часть римлян была оскорблена благожелательным отношением Сертория к «варварам». Еще свеж был на памяти Аристоник. Недовольные составили заговор, и Серторий был убит. После этого многие города и племена стали переходить на сторону Помпея, посланного из Рима для борьбы с Ссрторием. В результате Помпеи сравнительно легко разбил серторианцев.
Войны с Серторием и Митридатом показали, что широкие массы провинциалов отнюдь не примирились с римским владычеством, а провинциальная знать более романизованных западных провинций готова была требовать если не уравнения в правах с победителями, то всё же сравнительно привилегированного положения. Но главная опасность угрожала правящему классу Рима в самой Италии.


Восстание Спартака

Митридат  пошел на Рим, который с тыла громил Спартак. И эти два мероприятия, похоже, связаны друг с другом гораздо более тесно и не случайно.
Все чаще рабы соединялись в отряды, квалифицировавшиеся римлянами как «разбойничьи», многие уходили к пиратам. Готовность, с которой рабы откликнулись на призыв Мария и Цинны, показала, как велика была их ненависть к господам, а расправа Цинны и Сертория с перешедшими на их сторону рабами свидетельствовала, в свою очередь, о том, чего рабы могут ждать от любой из «партий» господствующего класса, как только она достигнет власти. В таких условиях и началось в 73 г. величайшее в древности восстание рабов под руководством Спартака.
Спартак, родом фракиец, был продан за отказ от службы в римской армии в гладиаторскую школу Батиата в Капуе. Жестокое обращение, мучительные наказания, постоянная угроза смерти на арене делали положение рабов-гладиаторов особенно тяжёлым. 200 гладиаторов школы Батиата задумали бежать, но побег удался только 78 из них. Укрывшись на Везувии, они выбрали своими вождями Крикса, Эномая и Спартака, который вскоре показал себя прекрасным организатором и блестящим полководцем. В Риме, главные силы которого были поглощены войнами с Серторием и Митридатом, не придали первоначально особого значения бегству нескольких десятков гладиаторов. Тем временем Спартаку удалось собрать и вооружить десятитысячную армию. К нему бежали гладиаторы, рабы из имений Кампании, разорённые крестьяне, батрачившие в тех же имениях. Против Спартака был послан претор Клодий. Когда он пытался окружить восставших на Везувии, рабы по канатам, сплетённым из виноградных лоз, спустились со склона горы, считавшегося неприступным, и, зайдя в тыл Клодию, разбили его отряд. «Тогда к ним присоединилось много местных пастухов, — писал Плутарх,— народ всё крепкий и проворный. Некоторых гладиаторы обратили в тяжеловооружённых, из других составили отряды разведчиков и легковооружённых». Потерпел поражение и другой претор — Вариний, посланный на борьбу с повстанцами. Армия Спартака всё росла. Не только крестьяне, но и некоторые солдаты переходили на его сторону. Присоединение свободной бедноты придало движению ещё больший размах. Вскоре вся Южная Италия была охвачена восстанием.
О внутренней организации повстанцев источники сообщают мало. Известно только, что добыча делилась между ними поровну и что Спартак запретил в своей армии употребление золота и серебра.
В 72 г. армия Спартака составляла уже мощную силу в 120 тыс. человек. Правительство выслало против него обоих консулов. В это время в среде восставших начались разногласия. Причины их неясны. Античные историки объясняли их этнической пестротой рабов: среди них были германцы, галлы, греки, фракийцы. В советской историографии был высказан взгляд, что разногласия эти обусловливались не столько этнической рознью, сколько различиями в социальном положении отдельных категорий участников восстания. Значительная часть рабов, и среди них Спартак, хотела прорваться к Альпам и освободиться, возвратившись на родину. Примкнувшая к движению рабов беднота не была заинтересована в том, чтобы покидать Италию, и, очевидно, мечтала о походе на Рим. В результате этих разногласий от основной армии отделился десятитысячный отряд Крикса, который был разбит армией консула Геллия. Повидимому, при сходных обстоятельствах погиб и Эномай. Несмотря на то, что войско Спартака было ослаблено, он разбил консульские армии и, вступив в Галлию, одержал победу над управлявшим ею Кассием (72 г.).
Хотя Спартаку оставалось только перейти Альпы, чтобы сделать рабов свободными, он повернул назад в Италию. О причинах отказа Спартака от первоначального плана источники ничего не сообщают. Возможно, что он не решился на трудный переход через горы. Возможно также, что возобладало мнение тех, кто считал нужным продолжать войну в Италии, и восставшие решили идти походом на Рим. От этого упоминаемого Аппианом плана Спартак, впрочем, отказался и двинулся в Южную Италию.
Война, с презрением называвшаяся римлянами «гладиаторской», принимала все более грозный характер. В новом походе против Спартака командования добился богатейший из римлян — Марк Лициний Красс, соперничавший с прославившимся победой над серторианцами Гнеем Помпеем. Он рассчитывал, что победа над Спартаком укрепит его политическое влияние в глазах рабовладельцев Италии. Один из римских историков писал: «Так как государство испытывало не меньший страх, чем когда Ганнибал стоял у ворот Рима, то сенат отправил Красса с консульскими легионами и с новым пополнением солдат». Однако в нескольких боях Красс был разбит. Положение его стало настолько опасным, что сенат вынужден был вызвать ему на помощь наместника Македонии Марка Лициния Лукулла и находившегося ещё в Испании Помпея.
Спартак, дойдя на юге Италии до оконечности Бруттия, намеревался переправиться в Сицилию, где рабы вновь начинали волноваться. Флот для переправы должны были доставить пираты. Когда выяснилось, что они не выполнили своего обещания, рабы принялись сами за изготовление плотов. В это время подошёл со своим войском Красс и, чтобы преградить восставшим обратный путь, приказал вырыть поперёк перешейка глубокий ров и построить укрепления. На помощь ему уже шёл возвратившийся в Италию Лукулл. Спартак решил прорваться во что бы то ни стало через римский заслон. Заполнив ров трупами павших в боях товарищей и лошадей, рабы ночью перешли через него и оказались вне укреплений и отрядов Красса.
После этого армия Спартака направилась к порту Брундизий, повидимому, для того, чтобы осуществить свой первоначальный план и добраться до свободных от римского ига стран, на этот раз через Иллирию и Фракию. Часть восставших снова отделилась от главных сил Спартака, избрав своими вождями Каста и Ганника. Это значительно повысило шансы Красса на успех. Желая быть единственным победителем Спартака, он, не дожидаясь Лукулла, напал на него в Апулии. На этот раз ослабленные вследствие раскола армии повстанцы были разбиты (71 г.). В бою пал и Спартак, сражавшийся в первых рядах с мужеством, восхитившим даже врагов. Расправа рабовладельцев с восставшими была беспощадной. Шесть тысяч пленных Красе распял на дороге из Капуи в Рим.
Но и после этого отдельные отряды восставших продолжали бороться. Против них действовал подоспевший из Испании Помпей. Но он тоже не смог полностью подавить движение рабов. В 70 г., т. е. через год после гибели Спартака, пятитысячный отряд всё ещё действовал в Этрурии, а в 62 г. претор Октавий был направлен против остатков войск Спартака, захвативших на юге Италии область города Фурий.
Спартаковское восстание ещё более ярко, чем все предыдущие события, подтвердило тот факт, что республиканское правительство уже не в состоянии было обеспечивать интересы рабовладельцев. На очередь со всей остротой встал вопрос о военной диктатуре. Дальнейшая борьба идёт уже главным образом вокруг формы этой диктатуры.


Могила Спартака


Вождь гладиаторов погиб. Рим, покрытый испариной страха, вздохнул свободно. И тут же вновь трусливо задрожал. Где тело Спартака?
Сколько было гаданий, сколько кружилось предположений о погибшем Спартаке! Но никто на знал последней просьбы, гладиатора — предать его тело родной земле.
Наступила ночь-после кровавой битвы у берегов Брадана. Поверженные, раненые и умирающие легионеры и гладиаторы застывали на осеннем холоде.
Тело Спартака с трудом нашли среди горы изрубленных легионеров. Никто не видел, кто и как разыскал его. То ли боги, изумленные человеческой силой и отвагой, то ли верные друзья-гладиаторы, выходцы из Боспора, оставшиеся в живых, то ли Любовь Спартака, жившая в Италии, была награждена волшебными крыльями. Не имеет никакого значения, кто пришел в эту черную ночь, чтобы забрать тело героя. В серебряной колеснице олимпийских богов или на быстроходий либурне понтийских моряков и боспорских гладиаторов с красными паруоами, но тело Спартака привезли в родной Пантикапей.

Спартак не всегда был рабом. Кем был будущий вождь рабов и угнетенных до того как на него одели рабский ошейник, известно, но немного. По словам римских историков, Спартак был фракийцем из племен медов и будучи еще юношей служил в составе вспомогательных фракийских войск, в римской провинции Македонии. После нескольких лет службы у римлян Спартак, вместе с другими фракийцами, дезертирует. По слухам они
направляются в Понт где организуются силы для борьбы с Римом. Во главе этих сил стоит понтийский царь Митридат Евпатор.

Спартак пробыл в Понтийских землях около десяти лет. Где именно он был неизвестно. Но именно после этих десяти лет он появляется в Риме тем образованным и опытным вождем которого все знают. Если предположить, что Спартак все это время был на службе у Митридата, то непонятно где и как он получил образование. Вряд ли - Митридату ведшему множество войн с соседями было дело до юного фракийца, а особенно до его образования. Понтийскому царю нужны были солдаты, а не ученые, к тому же чужаки. Несмотря на то, что фракийские наемники были очень популярны в древнем мире и служили у всех монархов, наилучший прием Спартак с товарищами мог получить только там, где были уже крепко обосновавшиеся фракийские общины.

Одним из таких мест, на берегах Понта был Боспор. Здесь ни только издревле жили фракийскийцы, но даже существовала царская династия Спартокидов, вероятно к которой родственно принадлежал и Спартак.

Несомненно и то, что на Боспоре молодой фракиец появился не один, а с отрядом профессиональных воинов. На боспорском троне в это время правил царь Перисад. Это был уже преклонных лет вельможа, не имевший наследников, а Спартак, как родственник царя вполне мог стать претендентом на трон. Но главное, он имел здесь превосходную возможность получить образование. На Боспоре жило немало ученых, философов и историков. Известны надгробия с их изображениями и именами. Возможно юноша, оказавшись на Боспоре, и не помышлял о захвате власти и воцарении на престоле, но оказался втянут в то, что во все века будоражило целые государства и приводило к кровопролитным войнам. Речь идет о дворцовом перевороте.

А политическая ситуация на Боспоре была как раз накалена до предела. Одной из наиболее влиятельных общин Боспора стала проскифская. Скифы давно здесь жили, еще до появления греков. Согласно одной из легенд грекам уступил здесь землю скифский царь Агаэт. Но не всегда эллины жили со степняками в мире,
довольно часто возникали вооруженные конфликты. Но со временем эллины и скифы естественно все более и более сближались, создавая смешанные семьи. А постепенно все больше скифов, особенно царских родов селились поближе к грекам. Рядом с Пантикапеем существует целый курганный некрополь принадлежавший скифам. Сейчас это место называется Юз-Оба, что значит «Сто могил». Нетрудно предположить, что, укрепив свое влияние на Боспоре, скифская знать имела желание и захватить власть. Но прямой переворот мог вызвать против них войну всего греческого мира, гораздо проще было поставить царем своего человека, пусть даже грека, но с одним условием, что он будет проводить их политику. А тут как раз вовремя появился фракиец Спартак.

Пантикапейский Акрополь не удавалось взять штурмом никому, даже позже восставшим против Митридата его войскам, где понтийский царь, держал оборону со считанными войнами. Поэтому без помощи изнутри Диофанту с его небольшой армией (ему пришлось даже просить о помощи войнами у херсонеситов) завоевать Боспор было просто нереально. Вполне можно предположить, что на Боспоре имел место еще один переворот, но только в пользу понтийского царя, а организовал его Савмак-Спартак. Оказавшись в Понте, у Митридата Евпатора Спартак был помилован и даже принят на службу.

Во всяком случае Спартак участвовал в битвах Первой митридатской войны на стороне понтийских войск. Но здесь ему не повезло, и он попал в плен к римлянам.
Был ли Спартак на Боспоре, достоверно неизвестно. История хранит эту тайну, как и множество других под семью печатями. Пролить свет на это могут лишь археологические находки и неизвестные рукописи древних авторов.
Но даже если это не подтвердится, мы вполне можем гордиться своей, насыщенной событиями мирового масштаба, историей.

Город Керчь — земля, которую считают родиной или временным местом жительства великих героев древности. Здесь жила богиня плодородия — Деметра, родился великий греческий герой Ахилл, жил знаменитый царь Митридат. Немецкий ученый-историк Теодор Моммзен в 19 веке выдвинул версию, что в Керчи — древнем Пантикапее, родился знаменитый предводитель рабов — Спартак. Вождь рабов, поднявший множество воинов, которые заставили всю Римскую империю трепетать от ужаса.
Он стал прототипом бессмертного героя, образ которого используется в современных играх (гладиаторы онлайн). Родился он здесь или нет точно не известно, но то, что он тут жил очень даже вероятно.

«На родной земле» тело великого вождя рабов сожгли, вместе с горстью родной земли, пшеницей, вином и маслом оливы. Пепел Спартака разнесся по Тавриде, растворился в этой плодородной земле, впитался в местный виноград и пшеницу. Спартак стал еще одним величайшим человеком в мировой истории, чья история загадочно связана с  Пантикапеем, побуждая живой интерес ученых в стремлении доказать или опровергнуть теорию его жизни.


Армения Тиграна Великого   
 
На краткое время Армения достигла имперской мощи и пика достижений во всех областях. Это произошло в царствование Тиграна Великого (95-55 гг. до нашей эры). Этот честолюбивый, предприимчивый и до странности сумасбродный правитель известен нам главным образом по анналам его врагов римлян, по его великолепным монетам и мертвым пустынным руинам его городов и дворцов.
Тигран Великий был младшим братом, а согласно некоторым источникам, сыном царя Артавазда I, внука основателя династии Арташесидов. Родившийся около 140 года до нашей эры, Тигран провел несколько лет в качестве заложника при дворе царя Митридата II Парфянского, нанесшего армянам в 105 году до нашей эры тяжелейшее поражение. Получив в 95 году до нашей эры известие о смерти царя Артавазда I, Тигран выкупил свою свободу у парфян, отдав им 70 плодородных долин в районе Курдистана.
Он взошел на армянский трон в самый благоприятный момент. Римское могущество в Малой Азии было сильно подорвано военными подвигами Митридата Евпатора, царя Понтийского, который укрепил свою власть над всем Черноморьем и грозился вообще изгнать римлян из Азии.
Сам Рим был на пороге гражданской войны между фракциями Мария и Суллы. В Сирии династия Селевкидов находилась на грани анархии и краха.
С момента своего восхождения на трон Тигран занялся расширением своего царства. Он сместил и казнил царя Ерванда V Софенского и вступил в союз с Митридатом Евпатором Понтийским, женившись на дочери его Клеопатре. В 93 году до нашей эры в интересах Митридата Тигран вторгся в Каппадокию, но в 92 году до нашей эры был выброшен оттуда Суллой. В течение первой полномасштабной войны между Митридатом и римлянами Тигран поддерживал понтийского царя, хотя, будучи хитроумным политиком, воздерживался делать это открыто. Какое-то время Тигран был больше заинтересован в атаках на парфян, чья империя в тот момент была ослаблена смертью в 88 году до нашей эры Митридата II (не путать с Митридатом Понтийским). Ослабленная набегами скифов и разного рода международными неурядицами, Парфия не могла всерьез противостоять Тиграну, что позволило ему вернуть отданные ранее 70 долин и захватить большие куски Мидии. Цари Атропатены, Гордиены, Адиабены (Ассирия) и Осроены (Эдесса) стали его вассалами и, как рабы, сопровождали его, куда бы он ни поехал. Еще Тигран присоединил Северную Месопотамию.
Сирия упала в руки Тиграна как перезрелый плод. Последние из Селевкидов были увлечены гражданской смутой, что позволило набатеям и другим кочевникам поднять против них мятеж. Анархия грозила самому существованию эллинизированных городов, которые на протяжении нескольких последних столетий представляли наиболее развитую цивилизацию. Влиятельная группа сирийской знати и торговцев решила обратиться к Тиграну с просьбой навести порядок и возложить на себя корону селевкидских правителей.
Тиграна долго уговаривать не пришлось. В 83 году до нашей эры армяне вторглись в Сирию, захватили Киликию и Финикию и продвинулись в Северную Палестину. Поделив свои владения на бесчисленные домены и 120 сатрапий и провинций, Тигран перенял у парфян гордый титул "царь царей", а у Селевкидов - "бог", точнее, "божественный" (theos). To и другое прозвания появляются на его серебряных монетах. Эти серебряные монеты, лучшие из всех когда-либо отчеканенных армянскими царями, включают в себя и тетрадрахму с изображением обращенного вправо профиля Тиграна в пятиконечной тиаре, украшенной звездой и двумя орлами. На реверсе изображена Тихе, богиня-покровительница города Антиохии на реке Оронт. (Река течет у ее ног.) Эти великолепные монеты чеканились в Антиохии и Дамаске. Позднее Тигран завел собственный монетный двор, по всей видимости, в Тигранакерте, где римлянин-завоеватель Лукулл, в свое время, захватил 8 тысяч талантов в серебряных монетах (равняется современным 10 миллионам долларов). Эти выпущенные в Армении монеты существенно уступают сирийским по качеству чеканки.
Несмотря на обвинения своих римских врагов, Тигран на краткое время принес в Сирию политическое успокоение и экономическое возрождение. Согласно римскому историку Юнианусу Юстинусу и более современным суждениям Теодора Рейнаха, «Сирия вновь вздохнула полной грудью; в течение 14 лет, наряду с унижением от чужеземного владычества, она знала мир, безмятежность и процветание».
Владения Тиграна Великого протянулись от берегов Каспия до Средиземного моря, от Месопотамии до Понтийских Альп. Огромная империя, составленная из разноликой смеси множества племен, со своими культурами и языковыми диалектами, не могла за одну ночь стать сплоченной и долговечной политической структурой. Соседи, признавшие Тиграна в качестве «царя царей», обязаны были платить ему строго определенную дань, а в случае войны посылать вспомогательные войска. В то же время каждое из этих царств и каждое автономное армянское княжество сохраняли свои собственные законы и особый статус внутри единой целостной империи.
Позаботившись об организационной структуре своего царства, Тигран начал строить свою столицу Тигранакерту (близ нынешнего Фаркина в Южной Турции), которая должна была стать политическим, культурным и экономическим центром нового государства.
Греческие и римские историки, описывающие кампании Лукулла в Армении и захват им Тигранакерты, дали нам подробные сведения об этой новой столице. Согласно Аппиану, Тигранакерта была окружена стеной в 50 кубитов высотой, которая была столь широкой и толстой, что внутрь ее были встроены конюшни для лошадей. Неподалеку от городских стен, снаружи, располагался царский дворец, вокруг которого были созданы охотничьи парки и пруды для рыбной ловли. Еще поблизости был выстроен сильно укрепленный замок. Однако сам город, в отличие от древних Ниневии или Вавилона, был довольно компактным. По всей видимости, и по плану, и по своему торговому и ремесленному характеру он был не похож на обычные эллинские города Малой Азии, Сирии и Бактрии.
Чтобы населить новый город, Тигран поощрил большое число евреев мигрировать сюда, а также насильно переселил в Тигранакерту обитателей разоренных городов Каппадокии и Коммагены, которые были им покорены около 77 года до нашей эры. Страбон пишет: "Тигран, армянин, навлек большие бедствия на жителей, когда захватил Каппадокию, потому что принудил их (население Мазаки), всех до единого, перебраться в Месопотамию. Большинство из них он поселил в Тигранакерте, но позже, после падения Тигранакерты, те, кто смог, вернулись домой".
В другом месте своей "Географии" Страбон утверждает, что Тигран переселил в свою столицу жителей 12 греческих городов, в то время как Аппиан оценивает число насильственно переселенных из Каппадокии и Киликии в 300 тысяч. Плутарх упоминает, что в дополнение к этому Тигран перевел в Тигранакерту население разоренных районов Адиабены, Ассирии и Кордуены. «Он перевез также арабов, живших в шатрах, от домов и земель их, и поселил их близ себя, чтобы через них вести торговлю». Плутарх добавляет, что «это был богатый и красивый город, каждый житель которого, будь он простолюдин или человек с титулом, в подражание царю стремился всячески его расширить и украсить».
Тигран намеревался превратить свою столицу в один из центров эллинской науки, искусства и литературы. Когда был изгнан из Афин Амфикратес, писатель и оратор, он был тут же приглашен в Армению. Однако дни свои тот окончил в позоре и уморил себя голодом. Впрочем, царица Клеопатра, жена Тиграна, похоронила его с почетом в достойном месте, называемом Сафа. Метродор из Сцепсиса, понтийский философ и государственный деятель, которого Плиний называл «мизоромеус» ("ненавистник римлян"), был также ближайшим советником Тиграна и написал его историю, которая не сохранилась. Его Тигран также предал и отдал на казнь Митридату Понтийскому якобы из-за какого-то политического проступка. Когда Лукулл взял Тигранакерту, он нашел там труппу актеров, собранных со всего света для инаугурации театра, построенного Тиграном, но который римский завоеватель использовал для празднования своего триумфа играми и театральным представлением. Тиграна по справедливости можно назвать одним из основателей армянского национального театра. Эту его склонность унаследовал сын и наследник Артавазд, чьи написанные на греческом трагедии упомянуты Плутархом в его «Жизни Красса».
Пока не было внешней военной угрозы, огромная, не слишком складная империя Тиграна оставалась достаточно устойчивой. Но в ней уже зрели семена саморазрушения, не последними из которых были недовольство и раздражение греков и ассирийцев, которых Тигран принудил перебраться в его новую столицу. Многие из них втайне мечтали сбросить ярмо своего армянского хозяина. Кроме того, Тигран связал свою судьбу слишком крепко с судьбой своего тестя, царя Митридата Понтийского. Едва этот воин-ветеран перешел зенит своего успеха, звезда Тиграна также должна была склониться к закату. Да к тому же с возрастом Тигран стал чрезвычайно сварливым и капризным. Он казнил двоих своих сыновей, заподозрив их в заговоре с целью его свержения. В 70 году до нашей эры, как раз перед нашествием Лукулла, он напал на Птолемея Финикийского, захватил в плен местную царицу Селену, известную также под именем Клеопатра, и вскоре ее обезглавил. Раздражительный старец - ему было 70 лет - даже казнил вестника, доставившего ему известие о начале римского нашествия, и после этого никто не решался давать ему точную информацию.
Предлогом для массированного нападения римлян на Армению были действия Тиграна по защите тестя, Митридата Евпатора Понтийского, последовавшие за поражением последнего от Лукулла в 72 году до нашей эры. Лукулл направил Тиграну посла, Аппиуса Клавдия, с требованием выдачи Митридата. Хотя главной цели своей миссии Аппиус Клавдий не достиг, но, будучи тонким и опытным дипломатом, он тайно привлек на сторону Рима ряд подвластных Тиграну городов и вассальных царей. Хитрый римлянин верно оценил личные слабости Тиграна и неустойчивость его политического положения, о чем и донес Лукуллу: "Армянское правление тяжко давит и невыносимо грекам, особенно нынешний царь, который становится все более наглым и деспотичным по мере роста своих военных успехов и воображает, что все ценное и чтимое другими не только принадлежит теперь ему, но и ради него одного создавалось".
Хоть и окрашенные антиармянскими предрассудками, римские военные донесения, приводимые Плутархом и Аппианом, содержат много ценных сведений, которые проливают свет на повседневную жизнь царского двора Тиграна Великого. «Ему прислуживают многие цари, - пишет Плутарх, - но двух из них он всегда возит с собой в качестве слуг и телохранителей, которые, когда он едет верхом, бегут сбоку, у стремени, в простых одеждах. Они прислуживают ему, сложив перед собой ладони, когда он сидит на троне и провозглашает народу свои указы. Что же касается других, то они пребывают в самом настоящем рабстве, то есть состоянии людей, навсегда простившихся со свободой и приготовивших тела свои не столько к службе хозяевам, сколько к наказанию от их рук». Подобно многим современным колониальным администраторам, Лукулл и его посол презирали это восточное государство, которое считали дикарским и неупорядоченным. Они беспричинно оскорбили Тиграна, отказавшись называть его общепринятым титулом «царь царей». Тигран отплатил им тем, что отказался титуловать Лукулла в официальных ответах, как полагалось, императором.
Классические источники содержат весьма приукрашенные версии поражений, нанесенных Тиграну Лукуллом под Тигранакертой в октябре 69 года до нашей эры и затем, в следующем году, при Артаксате. По свидетельству Плутарха, в одной из битв армяне потеряли «свыше сотни тысяч пехоты» и почти всю кавалерию, в то время как римляне «сотню ранеными и пятерых убитыми». Конечно, эти цифры следует принимать с осторожностью: они явно имеют налет римской пропаганды, которая так же ловко умела извращать факты и сочинять статистику, как и современные тоталитарные информационные агентства. Одно неоспоримо: могучий город Тигранакерта быстро сдался римлянам, прежде всего потому, что насильно переселенные в него греки и им подобные жители поспешили откликнуться на обещания Лукулла помочь им репатриироваться в родные края. Так эта столица, насчитывавшая более четверти миллиона душ, быстро скатилась до состояния второстепенного провинциального городка.
В некоторых источниках эти события описаны более подробно:
Осенью 69 года до н. э. 10-тысячное римское войско под командованием Луция Лициния Лукулла осадило город Тигранакерт.
Осада Тигранокерта, 69 г. до н.э.
Когда Тигран узнал о вторжении Лукулла в Армению, он выслал вперед отряд в 2 тысячи всадников, приказав ему задержать продвижение римлян. Оставив сильный гарнизон в Тигранокерте, Тигран отправился собирать войско по областям Армении.
Римляне осадили Тигранокерт, окружив его глубоким рвом и устроив циркумвалационную линию. Установив осадные машины и развернув работы по производству подкопов, они стали расшатывать стены города. В это время по приказанию Тиграна 6-тысячный конный отряд армян прорвал укрепления римлян, вошел в город, забрал находившуюся там семью царя, вывез ее из города и возвратился к Тиграну.
Тигран решил напасть на легионы Лукулла. Прибывший к нему Митридат не советовал вступать с римлянами в бой, а окружить их конницей, опустошить окрестность и изнурить голодом, Тигран отверг этот совет Митридата и двинулся к Тигранокерту, готовый вступить в бой с римлянами. Увидев, что армяне наступают, Лукулл решил отвлечь их внимание действиями конницы с фронта, а с тыла нанести удар пехотой, используя для этого находящуюся невдалеке удобную высоту.
Первый этап боя у Тигранокерта - атака армянского войска римской конницей и преднамеренный ее отход.
Когда армянское войско стало приближаться к римлянам, Лукулл «приказал коннице нападать на Тиграна с фронта, привлекать (внимание неприятеля) на себя и без сопротивления отступать, чтобы ряды варваров при преследовании расстроились» (Аппиан). Следствием действий римской конницы было то, что армяне увлеклись преследованием и растянулись на большом пространстве, имея в своем тылу большой вьючный обоз. Армянское войско видело бегство противника и уже чувствовало себя победителем.
Второй этап боя - атака армян римской пехотой и поражение армянского войска.
Использовав пересеченную местность, римские легионы скрытно вышли на указанную Лукуллом высоту и оказались в тылу армянокого войска, вьючный обоз которого в это время находился у подошвы занятой римлянами высоты. С криком римляне бросились на обоз, который, спасаясь бегством, врезался в ряды своей пехоты и дезорганизовал ее; армянские пехотинцы бросились бежать и расстроили ряды своей конницы. В это время римские всадники, прекратив отход, атаковали армян с фронта. Исход боя был решен.
Лукулл доносил, что потери армян достигают 100 тысяч человек, а римские легионы якобы потеряли убитыми лишь одного легионера. Такое соотношение потерь невероятно и говорит о ложности сообщения Лукулла.
Гарнизон Тигранокерта со стен города видел поражение армянского войска. В связи с этим отряд греческих наемников, находившийся на службе у Тиграна, поднял мятеж и захватил часть крепостной стены между двумя башнями. Затем греки дали сигнал римлянам, которые на этом участке поднялись на стену и ворвались в город. Тигранокерт был разграблен.
Тигран, слишком уверенный в успехе, в наступлении действовал опрометчиво. Он не организовал разведки и поэтому не знал сил и группировки противника, решив, что римская конница составляет все силы Лукулла; он с насмешкой сказал о ней: "Если это послы, то их много, если же враги, то их чересчур мало" (Аппиан). Тигран не видел римской пехоты, отсутствие которой должно было вызвать у него беспокойство и заставить действовать осторожно. Он слишком был упоен первым легким успехом и позволил врагу нанести удар с тыла силами двух легионов. Он совершил ошибку, организовав преследование небольшого отряда римской конницы всеми своими силами, в том числе и пехотой, не позаботившись о боевом охранении.
От полного разгрома Тиграна спас мятеж в римской армии и отозвание Лукулла в Рим. Там Лукулл прославился как гурман и гостеприимный хозяин, устраивавший лукулловы пиры за счет сказочной добычи из храмов и сокровищниц Армении. Закат военной карьеры Лукулла принес некоторое утешение старому Митридату Евпатору и его зятю Тиграну, который даже сходил еще раз походом в Малую Азию.
В следующем 68 году до н. э. победитель Лукулл двинулся во главе римской армии на столицу Армении Артаксату (Арташат), но его поход был неудачен. Ответные действия Митридата Евпатора не заставили себя долго ждать — он перешел со своими войсками в наступление, отвоевав у римлян Понт и Армению.
В начале 66 года до н. э. командование римской армией на Востоке перешло к полководцу Гнею Помпею. В том же году близ города Никополя состоялось второе в истории сражение между римлянами и войсками царя Митридата.
Помпею удалось занять господствующие над полем битвы высоты, и понтийцам пришлось расположиться походным лагерем под ними. Ночью римские легионы внезапно атаковали спящих понтийцев и разгромили их, обратив царскую армию в бегство.
Тем временем сын Тиграна Великого и Клеопатры, также прозываемый Тиграном, поднял против него мятеж. Тигран уже казнил двоих своих сыновей, и молодой Тигран имел все основания опасаться за свою жизнь. Он укрылся у парфянского царя Фраата, давшего ему войско, с которым тот и вторгся в Армению.
Фраат,   воспользовавшись   внутренними смутами  в Армении,  сделал попытку вернуть земли,  некогда захваченные Тиграном II,  вторгся в Армению и осадил Арташат.
После того, как наступившая зима заставила Фраата удалиться, Тигран II нанёс поражение войскам Тиграна Младшего. Тогда Тигран Младший обратился за помощью к Помпею, который, преследуя Митридата, вступил в это время в Колхиду. Римское войско перешло из долины Фасиса в долину Аракса и появилось в Армении.
Положение Тиграна II стало безвыходным. Бороться без союзников с двумя сильнейшими державами — с Римом и Парфией — он не мог, тем более что и внутри Армении его власть заколебалась. Если во время похода Лукулла против Тиграна открыто выступали только иноземцы, насильственно переселённые в Армению, то теперь восстала и часть армянской знати, выразителем интересов которой являлся Тигран Младший.
Престарелый армянский царь уже не мог сопротивляться. Он даже решил предать своего тестя, Митридата, и назначил цену за его голову. В 66 году до нашей эры, когда наступавший на Армению Помпей объединил силы с молодым Тиграном, старый монарх сдался.
Тиграну II пришлось идти на соглашение с Помпеем. В Арташате в 66 г. был заключён договор, по которому в руках Тиграна оставались Армянское нагорье и часть земель, захваченных у Парфии. Кроме того, он получил восточную часть Малой Армении, принадлежавшей до того Митридату VI. Сирия, Коммагена и Киликия попали под власть Рима. Тигран уплатил контрибуцию и был провозглашён «другом и союзником римского народа», т. е. фактически лишился возможности вести самостоятельную внешнюю политику. Чтобы ещё более ослабить Армению, Помпей выделил из неё Софену, которая вначале была отдана Тиграну Младшему, а потом, когда Тигран Младший оказался недостаточно по¬слушным Помпею, была передана царю Каппадокии.
Полагая, что семидесятипятилетний Тигран Великий не сможет оказывать дальнейшее сопротивление Риму, Помпей хитро изменил политику. Он милостиво принял старого царя и вернул ему остатки его царства в обмен на дань в 6 тысяч талантов серебром. А что касается мятежного сына и наследника Тиграна, Помпей хладнокровно отвез его в качестве пленника в Рим, где тот был казнен в 58 году до нашей эры. Тигран II продолжал править в Артаксате (Арташате) в качестве безвредного вассала римлян, до своей смерти в 55 году до нашей эры. Он кончил дни свои выжившим из ума, всеми презираемым вассальным царьком, полностью покорившись римлянам, которым он так долго бросал вызов.
Около этого времени у Тиграна возникают сомнения в отно¬шении юноши Михрдата; он не считает его сыном своей сестры и не доверяет ему не только никакой власти, но и принадлежавшую ему Иверскую страну. Михрдат же, испытав такое унижение со стороны своего дяди — Тиграна, восстает и переходит к Кесарю. От Кесаря он получает власть над городом Пергой и по его велению оказывает помощь и поддержку Антипатру, отцу Ирода. Последний отстраивает Мажак в более обширном виде, украшает великолепными зданиями и в честь Кесаря называет его Кесарией. С тех пор власть армян над этим городом прекра¬щается.
Артавазд сын Тиграна в гневе на Антония за то, что тот отнял у него Месопотамию, собрал десятки тысяч войск как из провинции Антрапатакан и среди жителей Кавказской горы, так и среди алванцев и иверов. Двинув войска, он спускается в Месопотамию и прогоняет оттуда римскую рать.
Антоний зарычал, подобно разъяренному льву, особенно растравляемый Клеопатрой, затаившей месть за мучения, которые ее бабка претерпела от Тиграна. Впрочем, она представляла смертельную опасность не только для армянского, но и для многих других царей, стремясь завладеть их государствами. Ибо Антоний, погубив многих царей, передал их государства Клеопатре, за исключением Тира и Сидона и тех, что расположены у реки Азат. С большим войском он идет на Артавазда и, пройдя через Месопотамию, предает мечу неимоверное множество армян-ских воинов и забирает в плен их царя. Вернувшись в Египет, он преподносит в дар Клеопатре Артавазда, сына Тиграна, вместе с богатой военной добычей.


Некрополь Митридатов

Гора Немрут-Даг представляет собой участок горного хребта Тавр высотой более 2 км над уровнем моря, расположившийся в северо-восточной части Турции (в 50 км от города Адыяман), и получивший всемирную известность благодаря археологическим находкам, обнаруженным в 1881 году. Здесь находятся развалины одного из крупнейших древних погребальных комплексов, возведенного в 62 в. до н. э. – через год после гибели Митридата-Евпатора. Строительство его было задумано царем Митридатом I и продолжено его сыном царем Антиохом I – правителем древнего эллинистического государства Коммагена.
Царь Антиох, среди предков которого были такие яркие личности как Александр Македонский и персидский царь Дарий, считая себя богоподобным, вынашивал планы создания новой религии путем слияния древнегреческой и персидской (т. е. западной и восточной) идеологий, а затем навязать ее всему миру и стать его, мира, повелителем. О создании такой идеологии мечтали Александр Македонский и все Ахемениды, включая Митридата-Евпатора и Митридата-Христоса.
Мавзолей тоже строился с размахом – на вершине горы Немрут-Даг были вырублены три террасы. На самом верху – пять гигантских каменных фигур высотой 8-9 м, глядящих немигающим взором на запад и на восток – символ единения западного и восточного мировоззрений – по той же причине у всех богов было по два имени. Располагались они так: Зевс-Ахурамазда, далее - царь Антиох, затем бог Солнца – Аполлон-Митра, рядом полубог Геракл-Артагн, и, наконец, Фортуна-Тихе. Вокруг божественных каменных истуканов – множество рельефов с изображениями, богов, царей (среди них Антиох и Митридат-Евпатор), предков царей, - огромные статуи орлов и львов. Был также и алтарь для обрядов и жертвоприношений, украшенный двуглавыми орлами и звездой с полумесяцем – главными символами Ахеменидов и позже Сасанидов Ирана.
После арабского завоевания в 651 году полумесяц был заимствован последующими халифатами и мусульманскими правителями, и постепенно стал восприниматься как символ власти в Западной Азии. И Османская империя унаследовала его.
Погребальный комплекс не был достроен при жизни царя Антиоха, а его потомки великой идеей не заразились. Есть предположение, что он и Митридат-Евпатор были похоронены тут, в своих гробницах, но до сих пор доступ туда невозможен. К сожалению, силы природы не пощадили сооружений на горе Немрут-Даг – больше всего пострадали колоссальные статуи, хотя головы их остались стоять вертикально.