Высоцкий... умер!

 

   Высоцкий!.. умер
       (новелла)


    - Высоцкий умер, - сказал, как будто простонал от боли, начальник уголовного розыска, входя в мой кабинет.

    Как же так! Такое сообщение сразу не укладывалось в мозгах, и в него не хотелось верить. Великая олимпиада в то время заполоняла все радиоэфиры и телетрансляции. Тягучая, густая, приторно сладкая, как патока, новостная информация о победах и успехах во всём мировом пространстве засахаривала мыслительные способности родимого населения.
     Володя Высоцкий казался вечным, как дельфийский оракул, открывающий в образной форме пронзительные истины.

- По голосу Америки передали час назад, - добавил начальник районного угро. - Буквально перед самым моим выездом сюда. Но до сих пор в голове не укладывается… - Помолчав секунду, он сказал устало: - Ну, поехали, что ли.

    По чепуховым происшествиям начальник угро Сусуманского РОВД Магаданского УВД  на отдалённые территории не выезжал. Случилось происшествие - из ряда вон. «Подломали колоду» на дальнем полигоне одного из приисков на моём участке юрисдикции. Какие-то злыдни вскрыли во время пересменки опломбированные решётки золото-промывающего прибора, срезали резиновые коврики, на ячейках которых оседает при промывочном процессе золотой металл. Какой объём промышленного золота пропал - можно определить только по статистике среднесуточной добычи.
      Преступление дерзкое, крупное хищение государственного имущества. О таких фактах докладывают даже в Москву. И во всех кабинетах Сусуманского РОВОД завыл сигнал «особой тревоги» и докатился до территории «виноватого» поселкового отделения милиции. Начальник местного ПОМ изобразил перед приехавшим районным начальством стойку охотничьей собаки и мелко-мелко перебирал на месте сапогами.
       Ожидался и приезд областного начальства - как же без начальства. Без начальства народ вообще не способен к мыслительной деятельности.
      Лицо начальника угро выглядело серым от усталости, дорожной пыли и новости из «Голоса Америки».

- Вот так, - сказал он, выходя со мной из кабинета. - Как будто родной и близкий человек умер.

       Начальник угро был всего года на три-четыре старше меня. Но выглядел солидно. Крепкая фигура с покатыми плечами, с проплешиной на лобастом черепе, взгляд тяжёлый и сверлящий до самого нутра. Что-то было в нём такое, качество жегловского замеса. Он в свои года уже был майором при моём лейтенантском звании. Но мы с ним были наравных в общении, потому что каждый по своей работе зависел от другого. И следователь может навредить оперу угрозыска, умышленно или по разгильдяйству, и опер с опытом работы, умеющий «на ходу подмётки рвать» также может подвести следака «под монастырь».

        Выехали на прииск на двух «канарейках». В последней по ходу движения рядовые опера, вооружённые штурмовыми акаэмами - непонятно с какой целью, будто нас ожидала засада из ветеранов махновских банд. С нами в кабине ещё начальник моего ПОМ и эксперт-криминалист. Начальник  районного уголовного розыска на переднем сиденье беспрерывно елозил, вздыхал, а потом раздражённо приказал водителю остановиться у обочины.

- Не могу, - глубоко вздохнув, сказал он. - Давайте помянем моего тёзку. Что-то прямо мозги плющит…Он достал из своего портфеля в ногах бутылку водки и гранёный стакан.

      Все в кабине по кругу молча выпили. Шоферу не наливали, а начальник ПОМа дисциплинировано отказался. Остановившийся позади «уазик» с вооружённым составом начальник угро движением руки из окна послал двигаться дальше. Ещё пустили по кругу гранёный стакан, а в головах, лично у меня, и, по всей вероятности, и у начальника угро не было никаких мыслей о предстоящем расследовании.
      На месте происшествия уже было полно народу, и приисковое начальство, и обычные в таких ситуациях «внештатные друзья милиции». Сходили, глянули на подломанную «колоду». Эксперту хватило одной минуты, чтобы сделать вывод по следам взлома. Мне - десять минут на составление протокола осмотра. Начальник угро за это время опросил угрюмо и кратко участников друг друга сменивших смен. Потом он разослал вооружённый коллектив и «друзей милиции» прочесать таёжные окрестности в пределах разумности, а мне кивнул - «пойдём, посидим у ручья». В его большом, измятом портфеля многозначительно звякнули стеклянные ёмкости.
     На каменистом берегу ручья пили без закуски. Я – из стакана, а начальник угро, плеснув мне, прямо из горлышка бутылки. Говорили поочерёдно, глядя в ситцевое небо:
     «Земля пухом», «Царствия небесного горемыке-мученику».

      И почти не пьянели. От жгучей горечи в душе.

- Вот ведь Володька, - задумчиво проговорил начальник угро, - сделал им козью морду… Столько щенячьего восторга по этой олимпиаде… а он им - нате!.. И умер, как будто на свободу вырвался.

- У меня одно такое дело было, - сказал я вдогонку прозвучащей мысли. - Ещё когда на материке работал. Возбуждено было по статье о доведении до самоубийства. Одна женщина повесилась. И посмертную записку оставила на целую страницу. Про своего мужа. Жлоба, ревнивца, скрягу, ханжу, прямо-таки иезуита какого-то…

      Мой собутыльник хмыкнул и сказал:

- Вот и Володька также. Сделал им своей смертью козью морду… Неумышленно, конечно, но подсознательно. Он им всю свою жизнь своими песнями козью морду делал. - Потом, плеснув мне ещё в стакан, спросил: - А сколько тому жлобу дали?

- А ничего не дали. Прокурор дело прекратил. На последнем сроке следствия.

     То дело по взломанной «колоде» вскоре быстро раскрыли - оперативным путём, как говорится в статистической отчётности.
     Угрозыск привёл ко мне наглого двадцатилетнего парня из семейства колымских старожилов, матёрого «хищника», промышляющего незаконной добычей золота «диким»
способом. Он умел «мыть» песок без тазика, без «корыта-проходушки», просто высыпая грунт в кастрюлю из-под супа, а потом собирая ложкой золотые шлихи, всплывающие в капельках жира. Он приноровился через отверстия в запломбированной решётке гидро-элеваторного прибора доставать мелкие самородочки, называемые «жучками», потому что опущенный на нитке таёжный жук-стригун хватал лапками любой подсильный ему предмет и не отпускал пока его у него не отберут.

     Долгое было бодание с начальником угрозыска, которому кровь из носа требовалось раскрытие такого громкого дела. А мне всё мерещилось, что угрозыск пускает этого парня «паровозом». «Эх, ребята, - говорил я операм, - всё не так. Всё не так - как надо». Те, конечно злились, кричали: «Одно дело делаем!».
     Брали вертолёт, летали в тайгу по местам блужданий этого «хищника», якобы производили проверку показаний обвиняемого, якобы написавшего «чистосердечное признание». И обвиняемый сам бил себя в грудь кулаком и злился на меня, почему, мол, я ему не верю.
       Подоплёка такого «чистосердечного признания примерно мне была понятна. Угрозыск набрал фактов сбыта золотишка этим «хищником» в сеть глубоко законспирированной чечено-ингушкой мафии - но доказать всё это было весьма проблематично. И по оперской «дипломатии» -  баш- на баш, «хищник» согласился взять на себя приисковое ограбление.
       Ну что ж - одно дело делаем. И «хищник» загремел на зону с минимальным сроком по санкции этой статьи.

       Тридцать пять лет прошло, как на демонстративном от душевной усталости психе, ушла из нашей жизни жизнь Владимира Высоцкого. В таком сроке помнят только очень
близкого родного человека. И думаем мы, что просто он не вернулся из боя. И жгут его песни горечью любые души и «режут уши» даже «клоунам из телевизора».
     А начальник Сусуманского уголовного розыска, похожий на опера Жеглова, Владимир Александрович Жуков вскоре быстро стал начальником Магаданского ГорОВД, потом, тоже быстро - заместителем прокурора магаданской области. А затем, совсем очень быстро - прокурором магаданской области. На Колыме всё быстро - иначе, замёрзнешь.
      А его собеседник-собутыльник, противник-союзник тоже очень скоро поменял разные должности, поработал соответственно кочегаром-грузчиком-дворником и уехал в тёплые края на всякие другие-разные «случайные заработки».

       Тридцать пять лет - а всё опять. Всё не так - как надо.

                =========== «» ========