Танцующая седина Разговор по душам

   Первый танцевальный вечер в санатории «Тамбовский» пришёлся на воскресенье. Едва ли не с порога бросилось, что зал был полон пожилыми людьми. Одни пытались скрыть возраст за окрашенными волосами с химической завивкой, яркой косметикой, толстым слоем грима. Другие  не стеснялись своих седин и лиц, изборождённых морщинами. Они кружились в вальсе, танцевали медленное танго и, каждый по-своему, отплясывали под ритмичные мелодии. И все были оживлены и веселы, у всех горели румянцем щёки и светились глаза.
   Вначале эта танцующая седина показалась странной и, наверное,  мы в этот день смотрели на них удивлённо-снисходительно, как смотрят взрослые внуки на разгулявшегося во хмелю деда. А они улыбались нам открыто и приветливо, радушно приглашая в круг.
   К концу заезда мы привыкли к их лицам, к тому, что приходят они по пятницам и воскресеньям из суетливого города. Непосредственные и словоохотливые, что присуще старикам и детям, они не стеснялись признаться, что привело их сюда одиночество. Выросли дети, не стало мужа или жены, не нуждаются в опеке внуки – у каждого своё. Но всех одинаково гложет чувство пустоты, ненужности, неизбывной тоски по ближним. И отчаянье, что впереди только старческая немощь. А тут они общаются, забывают о болезнях и возрасте, жизненных неурядицам.
Мне холодно.
Задето сердце стужей,
Озябшей птахой бьётся о стекло.
И в доме, где ни матери, ни мужа
В промозглых стенах мечется оно.
Растерянно шарахается к двери,
Презрев  постылый, будничный покой,
Податливо плывёт в волне  сквознячной
И ищет чью-то тёплую ладонь.
  Эти строки я написала, когда болел  сын и не хотелось входить в опустевшую квартиру. И потому понимаю их, хотя далеко ещё до седой старости, кругового одиночества – есть дети, друзья, работа. Пока они танцуют, они живут, они не одиноки.


               
                Апрель 1997