Любовь сильнее смерти

    Посвящается Вере Сергеевне, нашей дорогой и любимой маме и бабушке
                «…опустела без тебя земля…»

 Мы ехали с младшим сыном домой к их дорогой бабушке, моей маме.
 – Тебе тоже так кажется или только мне, как будто на земле стало пусто? – спросила я у него, размышляя по дороге о постигшем нас горе, и запела: «Опустела без тебя земля…»
 – И у меня именно эта песня в голове крутится. Мне тоже так кажется, – лаконично ответил сын.
 – Как странно, – продолжаю тихо размышлять, – вроде бы всё осталось прежним: и люди, и земля, и дома, и даже деревья. Деревья. Удивительно, но они, оказывается, намного прочнее и долговечнее людей, – молниеносно пролетела в голове ошеломляющая мысль. И камни тоже. Поразительно хрупок только человек. Всё осталось на своём месте, нет только нашей любимой бабушки и мамы. В одно мгновение видимые вещи потеряли какую-либо ценность, и отступили на задний план. В такие минуты сердце удивительно легко отлипает от всего, что ещё вчера казалось дорогим и значительным. Очень ясно приходит чёткое осознание, что не только на земле, но и во всей вселенной нет ничего ценнее человека. Самый маленький, самый незаметный и неказистый, он один, дороже золота, жемчугов и бриллиантов всего мира. Вес имеет только бессмертная человеческая душа и ничего более. Дома, камни, дерево, сено, солома – всё ничто. Нужное, не очень нужное, иногда, совершенно не нужное. Одним словом, барахло, и не более того. Пыль, пепел и прах! Теперь понятно, почему Иисус, почему Крест, почему смерть. Для одного: для воскресения! Чтобы не потерять ни одну драгоценную душу для вечности! Жизнь и всё, что в ней происходит или не происходит, приобретает смысл только с точки зрения её бесконечности. Тогда многое становится понятным, оправданным и допустимым. В противном случае, сплошные вопросы, недоразумения, несправедливости, тьма и полная потеря надежды. Потеря якоря, который удерживает на плаву. Земля уходит из-под ног, а опоры нет. Нет света, и ты остаёшься в глубоком мраке, зависая в пугающей неизвестности.
 
   Вспомнила сон, который видела давно: ...я оказываюсь совершенно одна в открытом космосе в кромешной тьме, а вокруг на миллионы световых лет вниз, вверх, вправо и влево - абсолютная пустота, чёрный густой вакуум и нет ни души... Мгновенно стали понятны строки из Библии «тьма над бездною». О! Это не просто отсутствие света, это отсутствие выхода и надежды навсегда, навечно! Бесконечный ужас и смертельное осознание того, что ситуация не изменится никогда. Пусть через годы, десятилетия или века – это, всё-равно, свет. Далёкий, подчас нереальный, но свет надежды. А если никогда, то есть навсегда – это конец! Это ад! Это вечно! Сердце наполняется холодом отвержения, пустоты и пронизывающего каждый нерв и каждую точку одиночества. От этого удушающего понимания начинаю прямо во сне вопиять изо всех сил на всю вселенную. Кричу до хрипоты, до боли каждой клеточкой своего существа: «Я здесь! Я есть! Кто-нибудь, найдите меня! Услышьте! Помогите! А-а-ааааа!» И внезапно на чёрном мольберте бездны огнём вырисовываются буквы моего имени на латинском языке. Слава Богу! Это выход! Услышали, заметили, приняли, ответили. Не одна. Слава Богу! Знают и ждут. Ждут!!! Приходит надежда, которая «не постыжает».

    …Ещё едем. Продолжаю погружаться в воспоминания и понимаю, что вся моя жизнь, её события и повороты, понятные и не понятные, принятые мною и не принятые, кажется, готовили меня к этому разрывному моменту расставания с мамой и соединения с вечностью.
 «Ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет»
    Моё сокровище теперь на небесах. Сердце и разум автоматически  устремляются туда же и машинально прилепляются к небу. Оно мгновенно становится реальнее и намного ценнее земли. Сейчас только понимаю, сколько мама значила для меня. Как много было и осталось меня в ней. Но как продолжать жить с оторванным сердцем? Где взять силы идти вперёд? Только в надежде, что можем встретиться вновь.
    Ты не была моим богом, но, вижу теперь, как много Бога было в тебе! Не говорила, а тихо являла Его своей безусловной любовью, заботой и поддержкой, а иногда, просто тем, что была рядом, когда другие отворачивались или уходили. Задыхающийся  младенец, развод, одиночество, отчим, свадьба, развод, внуки, смерть, потеря, диагнозы, стрессы, ситуации. Это была моя судьба, которая стала твоей жизнью, твоей болью и твоей судьбой. Ибо «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Ты была и останешься навсегда светлым Ангелом Божьим на моём пути.
    «Кому открылась мышца Господня?» – и сегодня спрашивает у нас ветхозаветный пророк Исаия. Как часто Бог живёт рядом с нами в наших родных и близких или просто в незнакомых окружающих людях, а мы ждём сверхъестественных знамений, чудес, искр из глаз, шума крыльев за спиной или огненного ореола над головой. Почему так тяжело увидеть перед носом? Почему всё становится понятным, когда отдаляется или уходит, делается невидимым и исчезает, как Иисус между двух учеников, идущих в Эммаус.  Живёшь, ешь, учишься, стараешься, растёшь вширь и ввысь, но по-прежнему остаёшься ребёнком. А потом, бах, и вырос мгновенно! То, что не получалось за годы выравнивается за один толчок…
    Приходим детьми, чтобы вырасти в родителей. Как растения, пройти до конца свой путь, созреть и принести один только плод – любовь. У меня был прекрасный пример безусловной и жертвенной любви ко мне и моим детям. Смогу ли я также? Нет! Без Бога не смогу никогда! Поэтому беспомощно кричу, как блаженный Августин: «Господи, помоги мне стать тем, кем я хочу быть, но не могу!»

    Мудрость приходит не с багажом накопленных знаний, а со светом, который озаряет разум и прогоняет всякую тьму. Многое открывается, когда уже ничего нельзя изменить или поправить. Я старалась следовать за Господом, Который постепенно изменял, изменяет и будет изменять до конца земной жизни моё мышление, отношение к Нему Самому, к другим людям и к себе. Свет мало-помалу приходил во все сферы, но не так быстро, как хотелось бы и не так легко, как  изначально мечталось. Особенно сильно открывалась важность родительского благословения для жизни человека.
 «Почитай отца твоего и мать, это первая заповедь с обетованием: да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле».
 Господь обещает нам блага и долголетие на земле как своеобразную награду за почтение к родителям. Причём ни почитание, ни награда не зависят от характера и жизни самих родителей, их заслуг и достижений или падений и проигрышей. Почитание просто должно быть! Быть без споров о мнениях и пустых рассуждений. Быть настолько реальным как земля, воздух или вода. Бог, будучи «Альфа и Омега», изначально знал, в какой  семье мы появимся на свет, и какие родители нас встретят. Но при этом заповедь Свою оставил неизменной – почитай! Становясь родителями, мы по-другому начинаем смотреть на своих матерей и отцов. Так, с годами, а позднее, следуя за Богом, что-то менялось в моём сердце по отношению к маме, но вечное противостояние «отцов и детей» всё же имело место быть.
 
 «…и мертвые во Христе воскреснут прежде» 1-е Фес.4:13-18

    Однажды, уезжая домой, поцеловав её, отправилась к выходу, и, обернувшись на фигуру в тёмном коридоре, застыла в оцепенении. Вспышка пронзила мои глаза, и я увидела её силуэт, безжизненным нарисованным манекеном на черно-белой бумаге. Она и не она. Здесь и уже, как бы, не здесь, за невидимой, но ставшей тогда такой реальной прозрачной стеной, разделяющей земную жизнь от вечности. Ещё живая, но уже отсутствующая на земле. Словно уходящая в другую, таинственную и непостижимую даль. Я застыла за порогом с открытой дверью и не могла сдвинуться с места. Хотелось вернуться, подбежать к ней, прижать к себе и, обняв, сказать, как сильно я её люблю. До сих пор очень жалею, что именно так не сделала. Тогда же смотрела, впитывала, запоминала, и растерянно думала, как она отреагирует на внезапный взрыв чувств, вдруг догадается? Тихо закрыла дверь, как будто закрывала её навсегда, немного постояла в коридоре и ушла. Ушла с отчаянием, зная, что ничего не могу изменить. С камнем на сердце ехала всю дорогу домой и не могла сдержать слёз. Не справившись с тяжелым грузом липких тёмных мыслей, позвонила старшему сыну. И он приехал назавтра, объяснив бабушке, что подвернулась неожиданная командировка. Она, как позже выяснилось, сказала тогда своей подруге, что внук хотел посмотреть на неё ещё живую. А как надо было поступить? Можем ли мы своими силами предотвратить надвигающуюся опасность или хотя бы отсрочить её наступление? Имеем ли власть повлиять на течение жизни? Просила, молилась, стучала…

    Сразу же купила в магазине книгу Антония Сурожского «Жизнь, болезнь, смерть» и как-то трепетно, с ненавязчивым юмором, начала говорить с мамой о встрече с Господом. Не понимая, что происходит, для чего я это делаю, как будто приговор уже вынесен, ясен и обжалованию не подлежит. Как под наркозом, машинально, часто на автопилоте заводила  разговоры о небесах, но никогда не догадывалась, что они совсем близко, буквально на расстоянии нескольких ударов сердца.
 – Силы уходят. – жаловалась мама. – Как это, чтобы я не могла мешок поднять? Что-то странное...
 Всё, буквально всё, в нашей жизни от Господа, хотя человек наивно считает любой Божий дар своим. Это же в порядке вещей, всегда было со мной и за мной следовало. Ан, нет! Следовало, но никогда не было твоим изначально. Потому что если твоё, то этого никто не сможет забрать без твоего разрешения. А если уходит, значит, дано было как дар, на временное пользование. Дано Тем, Кому принадлежало и Чьим являлось изначально. Тяжело осознавать, что ты не имеешь власти над своей силой, над своей жизнью и над своей смертью тоже. Позже, когда после реанимации маму перевезли в палату, она пыталась подняться, но только беспомощно поднимала голову, потому что собственное тело её больше не слушало. Думаю, она всё поняла тогда.
 – Тебе бы мою силу, – с сожалением повторяла она.
 – Это не твоя сила, мама, – отвечала я. – Бог дал, а ты просто пользовалась ею всю свою жизнь. Поэтому так ярко чувствуешь, что она уменьшается. Ничего, надо привыкать. Потихоньку. Мне вот даже не понять, как это поднять мешок. Живу, полагаясь на Божью благодать.

   Написано, «вера без дел мертва». Так и моя мама Вера, без дел, которые постоянно совершала, подходила к завершению своей функции на этой земле. Уходили силы совершать дела, а вместе с ними постепенно уходила мама Вера.
   События стали разворачиваться быстрым темпом. Вроде бы незначительное расстройство желудка, обезвоживание, больница, недомогание. С большими уговорами положили в кардиоцентр.
 – Мама, может, к психологу сходи, пока все на месте, поговори про бессонницу. – посоветовала я.
 – На гипноз отправили, – отвечала позже она. – Все храпели, а я не могла. Что-то ноги онемели только.
 – Не ходи больше, это не твоё. Бог самый главный наш целитель. – сказала я.
 – Схожу ещё раз, ради прикола, интересно. –  Как всегда весело отреагировала она и, обратившись к соседке по палате, добавила: слышишь, что говорит, Бог только целитель.
 – Пошла на ужин, бывай! Мне уже хорошо, завтра буду ехать к тебе. Заезжать не надо, сама на троллейбусе доберусь. – Закончила мама и отключила телефон.

   Если бы тогда знать, что это последние слова, последние минуты общения, последние моменты близости. Как бы себя повела? Даже когда ждёшь, чувствуешь, догадываешься, смерть  всегда врывается неожиданно, без предупреждения или сигнала.
   Через час мне позвонили: «Мама в реанимации – инсульт!» Больше я никогда не слышала её голоса и не видела её глаз, соединённых с душой. Она ещё несколько раз открывала их, но мамина душа была уже не в нашей реальности.
   Когда пришла страшная новость, мозг буквально начали бомбардировать мысли, что можно было всё изменить, а я не заметила, проигнорировала симптомы, наплевательски отнеслась к интуиции. Зря в больницу отправили, не доглядели, не просчитали, не уберегли. Сердце погрузилось в обречённость и безнадёжность. Ничего нельзя возвратить? Переписать? Изменить? Поступить по-другому?

  Только осознала, что значит, «почитайте». Только захотелось каждым своим поступком показывать, как сильно я её люблю. Только стала не стесняясь, говорить, как много она значит для нас всех. И что теперь?
 – Господи! Я так мало любила её. Так мало была рядом. Так мало слушала и так мало слышала. Так мало понимала и так мало помогала. Всё изменилось в один момент, всего стало мало, всего стало не хватать. Всё сделалось недостаточным, неполным и непостоянным. Жгучее чувство вины огнём разъедало вены, жилы, кости, мозг, душу и сердце. Не доделала. Не дослушала. Не досмотрела. НЕ ДОЛЮБИЛА.
 – Господи!!! Я же не долюбила её. Не долюбила! Не смогла сказать, как я её люблю и как сильно она была мне нужна. Сейчас нужна. Как я гордилась ей и как была всегда благодарна. Господи помоги!

   И Он помог. Как? Дал возможность долюбить: подарил целых сорок восемь дней для прощания. Она согласилась на сорок восемь дней боли, чтобы побыть ещё с нами вместе. Никогда не подумала, что тяжёлые дни могут стать самыми наполненными и целостными. Мы были рядом столько, сколько не были никогда. Просто молча  находились друг возле друга. Мама наконец-то остановилась от непрекращающейся суеты, и мы жили вместе с утра и до вечера. Наши души соединялись в наполненном молчании и единстве. Каждый день сидели мы у дверей реанимации на коридоре, и я знала, что она чувствует наше присутствие. Главное, чтобы знала, что мы здесь, мы рядом. Когда открывались двери, вскакивали и устремляли свои взоры на её кровать, которая была как раз напротив. Через несколько дней меня с отцом Вячеславом пропустили в палату, и он провёл последнее мамино Соборование. Человек – это не тело. Нет! Это намного больше.
 – Как мы можем забрать её? – спрашивала я у заведующего реанимацией.
 – Прогнозы неутешительные, но если вы настаиваете, я переведу в реанимационную палату. Там разрешено посещение. Это нелегко, сразу предупреждаю.
 Ещё через неделю, мы с внуками встречали бабушку на больничной койке в трёхкомнатной реанимационной палате №12.

   Разговаривая с мамой о Боге, я говорила о том, что многие люди побывали на небесах и лично видели Господа. Но мы, также как и Фома, не можем поверить, пока собственные персты не положим в Его раны…
 «Положи свою боль в Его пронзённые руки» – эта строчка песни пришла ко мне однажды во время молитвы. Я тогда впервые осмелилась позвонить маме и спеть ей по телефону. Теперь тоже пела, только на ухо, ей одной, как колыбельную маленькой девочке. Впервые я видела маму такой беспомощной и такой нуждающейся в нашей защите и поддержке. Мне хотелось звёзды с неба срывать, только бы облегчить её страдания.

   …А тогда, улыбаясь, она сказала, что передаст обязательно, когда увидит Господа сама. Как только мы подошли к кровати, я спросила: «Ну, что мама, есть Господь?» И она быстро, быстро застучала по одеялу двумя пальчиками левой руки, указательным и мизинцем, которые могли двигаться.
 – Смотри, – обратилась я к младшему сыну, – Бабушка сообщает нам, что Иисус есть, как мы и договаривались.
 – Сильно. – Как всегда лаконично ответил он.

   Человек это не тело только. Но пока оно есть, забота о нём кажется наиболее важным. Поэтому мы в первую очередь  начали делать всё, чтобы помыть, убрать, обработать, накормить и укрыть тело. Чтобы было удобно, не холодно, не больно. На земле мы проявляем себя и прикасаемся друг к другу через тела. Младший сын всё время сидел возле кровати и держал бабушку за руку. Мне казалось, что они никогда не были так долго вместе и настолько близко.

   Палата №12 была тяжёлая, мягко сказать или не сказать ничего. Она стала почти для всех её пациентов местом перехода в мир иной. Атмосфера присутствия смерти и её полного владычества молчаливо вопияла во всё горло. Казалось, воздух заполнен невидимыми сущностями, которые только и ждут очередного новичка. Иногда увозили по несколько трупов в день.
 – Всем родственникам выйти, – слышался тогда строгий голос медперсонала и начинался подготовительный этап реанимации либо прощения.
 Мы  молча  покидали палату и собирались в коридоре кучками возле стен, комплектуясь в зависимости от близости нахождения кроватей родных. Печально поднимали глаза на тех, чья очередь оплакивать наступала сейчас.
 – Крепитесь. Это лучше, чем быть прикованным без движения долгие годы. Им так лучше.
 Убеждали всех и себя в том числе, что так лучше, особенно им. Просидев первый день до отбоя, ехали домой как после долгого рабочего дня, обессиленные, будто разгружали вагоны. Казалось, на завтра не хватит ни воли, ни терпения. Но Господь всегда был рядом и всегда наполнял Своей жизнью и любовью. Мы много молились и дома и в больнице. В таком месте невозможно долго находится без Божьей благодати и защиты. Я тихо читала для мамы Библию.
 – А знаете, Вы делаете это для всех. Они все слышат и слушают, мы давно заметили. – сказала однажды женщина, ухаживающая за своим свёкром.
 – Да, Вы совершенно правы, – согласилась я и начала читать более твёрдо.
 – Господи! Что здесь происходит? – ухаживая за мамой, мысленно вела  диалог с Духом Святым.
 – А ты присмотрись лучше, тогда увидишь всё по-другому. – услышала в сердце Его нежный мягкий голос и начала «присматриваться».
 – Водички! Дайте водички! – нарушил тишину своей постоянной просьбой мужчина за стенкой.
 – Вы же только что пили, – мягко ответил ему кто-то из посетителей.
 – Потерпите немножко, я Вам сейчас просто вытру губы, – добавила другая, находящаяся у своего больного.
 – А Вас уже кормили? – поинтересовалась третья. – Может, Вы кушать хотите?
 – У кого есть лишний памперс? Мы принесём завтра. – последовал вопрос.
 – У нас! – послышалось со всех сторон.
 – Может, Вам мазь нужна?
 – Или присыпка?
 – Давайте мы поможем, – и люди уже бежали со всех сторон на помощь одинокому родственнику, попытавшемуся перестелить своего больного.
 – Кто хочет кашку свежую? Могу поделиться, нашему многовато...
 – Мамочка, не переживай. Я тебя обязательно отсюда вытащу, вот увидишь. Всё у нас будет хорошо. – слышу за стенкой голос дочери медсестры, ухаживающей за мамой.
 – Раз, два, взяли! Молодцы! – обращаю внимание, как вся семья подстилает ортопедический матрац своему дедушке, папе и свекру. Даже из Англии внучка прилетела.
 – Что тебе хочется? – слышу тихий вопрос своей соседки, направленный к маме, и обращаю внимание на резиновое колечко, которым она массирует каждый её пальчик.
  Казалось бы, зачем? Ведь жизнь этого тела рассчитывается уже на часы. Тянут все. Тянут, как могут. Тянут изо всех сил и всеми средствами. Тянут, чтобы вырвать у смерти ещё несколько минут жизни для своих родных.

   И я начинаю… видеть! Видеть в этой атмосфере, казалось бы, беспросветной тьмы и смерти, такой сильный огонь любви, нежности и надежды, который не заметен на свету. Чем гуще тьма, тем сильнее становится свет! Обостряются все эмоции и чувства, резче становятся видны минусы и плюсы, противоречия и возможности. Это время серьёзного рентгена, когда небеса, так близко и моментально просвечивают всех, не взирая на возраст, положение, статус, заслуги или поражения. Своеобразный тест на «вшивость». Здесь не только бесы и смерть. Здесь жизнь и тьма ангелов вокруг! Самая настоящая жизнь здесь, под слоями боли, болезни, запаха, нечистот, немощи и слёз. Она появляется несмело и незаметно, тихо проявляясь в своей первозданной красоте, когда сильный поддерживает слабого, имеющий помогает не имеющему, здоровый несёт больного, молодость сжимает ослабевшие морщинистые руки мудрости. Здесь рождается прекрасная в своей непостижимости, светлая в своей чистоте и вечная в своей силе Любовь. Здесь соединяются и сплачиваются семьи. Здесь                «обращаются сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их». Здесь успокаиваются ссоры и останавливаются проклятия. Здесь владычествует и царствует не смерть, а только Любовь!   
 – Хочешь помочь, мне слёзы и сопли не нужны! Пришёл, отпахал: помыл, покормил, убрал и отдыхай. Только позитив. Иди до конца и держись до конца. – строго, но предельно честно предупреждала врач родственников вновь поступающих больных.
 – Где-нибудь ты видела столько терпения? Столько нежности, ласки, жертвенности, доброты, поддержки? Столько единства, щедрости, прощения, смирения и любви? – улавливаю в сердце вопрос, скорее похожий на утверждение.
 – Нет! – отвечаю твёрдо, и продолжаю находить даже в  мелочах мудрый Божий почерк.

   Как мало мы знаем о жизни, а ещё меньше о смерти. Что есть жизнь? И что есть смерть? Почему мы так боимся её? Так стараемся удержать пусть мучительную, но какую-то жизнь. Невыносимое, но существование. А что удерживаем и чего страшимся? Тайны. Она есть в жизни и её ещё больше в смерти.
   Сорок восемь долгих и мгновенных дней ходили мы в палату №12, чтобы увидеть нашу дорогую бабушку и маму. И каждый день, как новая жизнь, которая тянется невыносимо долго и мгновенно возрождается вновь после взгляда на знакомую кровать. Есть! Значит ещё один день наш. Ещё один день вместе. Значит, ещё есть надежда. Значит, всё может измениться к лучшему.
 Мама была честным и прямым человеком, никогда не лезла за словом в карман, и трудоголиком, не могущим посидеть без дела ни минуты. Сейчас же, за сорок восемь дней не сказала ни слова и впервые никуда не спешила. Остановилась. Серьёзно остановилась. Мы все вместе с ней остановились. Само время остановилось и превратилось в одно наполненное, весомое и тяжёлое мгновение. Она всегда была борцом, и сейчас серьёзно боролась, не соглашаясь со смертью. Врачи удивлялись, говоря, что, учитывая степень поражения мозга и возраст, вопрос шёл о часах, а тут столько дней. Мы по-прежнему сильно молились за исцеление в семье, в церкви, знакомые, родные и близкие. Всё словно застыло: ни направо, ни налево. Я пыталась искать знаки, просила у Бога подтверждения и ждала. Наконец,  поняла, что при любом развитии событий, Бог был, есть и останется Целителем, добрым и любящим Отцом, нашим вечным Спасителем и Утешителем. Должна осуществиться Его, а не наша воля.

 – Мама, –  обратилась я тогда к ней. – Ты за нас не переживай. Мы не пропадём. Всё будет хорошо. Бог нас не оставит. Оставайся там, где хорошо тебе.
 – Дети, мы должны бабушку отпустить, – сказала внукам. – Она только мучается, пытаясь оставаться с нами.
   События стали развиваться более стремительно, теперь уже в одну сторону. Тяжесть заметно усилилась, а тьма сгустилась. Каждый день мы молились над ней и читали Слово Божье.  Шестого марта, начав чтение с первой главы Евангелия от Иоанна, буквально на физическом уровне я ощутила своеобразный толчок. Мамин дух чётко отреагировал на Слово Божье и буквально затрепетал, касаясь моего сердца. Я стала ещё и ещё раз повторять место, которое говорило о прощении и принятии: «Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия».

   Наступил день восьмого Марта, женский праздник. Вызвали старшего сына. Ехали как всегда в больницу с младшим. В подъезде  расцвёл красный декабрист, и я, отломав три цветочка с листиками, сделала маленький букетик и прикрепила его к кровати. В палате было необычно шумно, возле каждой кровати во всех трёх комнатах находились не по одному человеку посетителей. Зная, что мама не любил шума, закрывала её пелёнками, чтобы сохранена была хоть какая-то закрытая территория. Старший сын опаздывал и мы собирались с младшим отъехать, чтобы перекусить, но передумали и остались. Наступил тихий час, и все комнаты палаты опустели, остались только мы и молча лежащие на кроватях люди. Наклонившись над мамой, я стала говорить ей то, что никогда не говорила при жизни, но что чувствовала и понимала всегда.
 – Я же тебя знаю. О чём ты договорилась с Господом, что ты у Него выпросила для нас? Ты же всё делала не для себя, а для нас.
– Мама, смотри, – удивился младший сын. – У бабушки слёзы.   
 Я приложила руки к её глазам и нащупала влагу. В это же самое время старший сын уже заходил в больницу.
 – С восьмым Марта тебя, бабуля! – поздравил внук и положил на кровать букет красивых крупных бордово-сиреневых тюльпанов.
 – Давайте я сфотографирую вас втроем, – предложила я и быстро щелкнула кнопкой камеры.
 Мама сделала первый глубокий вдох. Я выбежала на коридор, где оказались и дежурный врач и медперсонал.
 – У вас есть несколько минут. Она уходит, – уточнил врач, дав команду подключать аппараты. –  Это кого  она ждала? – ещё раз переспросил он.
 – Меня, – тихо пояснил старший сын.
 – Дождалась. Прощайтесь.
  Я всегда просила Господа позволить нам оказаться рядом с мамой, когда она будет уходить, но всё же очень боялась этого момента и ёжилась от одного упоминания о нём. За дни нахождения в больнице, мы видели разные случаи смерти. Соседка по кровати на несколько минут задержалась в гардеробе, и папа ушёл без неё. Разная атмосфера, разные прощания, мрак, отчаяние, боль, слёзы, рыдания.
   Вот теперь нам сказали: «Прощайтесь», а я не чувствую ни страха, ни ужаса. Удивительно и странно. Что это?! Мы стояли, как завороженные, в полной тишине около её кровати: два внука и дочь, самые близкие и родные ей люди были вместе, были рядом. Врач и медперсонал наблюдали за происходящим вдоль стены. Моё сердце наполнил удивительный мир, который можно было бы назвать «свобода Любви». У меня уже было такое переживание, когда во время страшной аварии услышала внутренний голос, который принёс с собой такой же мир и великую тишину. Эта тишина и сейчас заполнила всю палату своим светом и необъяснимым покоем. Не хотелось прощаться. Хотелось остановить время и находиться в этом удивительном штиле навсегда. Мы были в одном большом Сердце все вместе и каждый в отдельности. Я почувствовала конец мучений и полное освобождение от всех страданий и оков. Мама была рядом со мной и во мне. О, чудо! Это было прекрасно! Это был выход не в смерть, а в настоящую единую вечную Жизнь! Это рождение в Небеса! Только начало, а не конец.
 – Господи! – очнувшись, промолвила я и подняла руки в небо.  – Спасибо, Тебе! Мамочка, иди на этот Свет! Мы любим тебя! – лепетала, глядя не на кровать, а в воздух повыше.
   Палата была наполнена живой Любовью и Светом. Весь персонал, как завороженный стоял в оцепенении. Те, которых смертью не удивишь, молчали, чувствуя присутствие настоящей Жизни.
 – Сердечко остановилось, – наконец констатировала медсестра.
 – Что это было? Как в кино, – недоумевала другая.
 – Она дышала небом, – сказал младший сын. - Будто вынырнула из воды на свободу. Точно видел, могу даже нарисовать.
   Я стояла в глубоком молчании, совершенно не ощущая ни боли, ни тяжести утраты, а только настоящее и полное спасение! Столько раз за эти дни мысленно прокручивала для себя этот момент и дрожала от страха, думая о нём. Просила Господа дать всем силы и терпения. И Он, как всегда, не подвёл! Сейчас всё позади и я завороженно захвачена моментом, когда смерть и жизнь встречаются в одной точке, и побеждает Жизнь, побеждает Любовь, которая «никогда не перестаёт»!
 – Это только я ощущала Жизнь и Свет, который заполнил всю палату или и вы тоже? – осторожно спросила у детей дома.
 – И мы тоже. Все ощущали, – ответили сыновья вместе.
   Внук задержался надолго, и мама ушла, когда захотела. Она ждала его. И Господь исполнил желание её сердца. А это значит, что смерть в Его руках, она послушна нашему Господу Иисусу Христу. Потому что Он победил смерть. Это теперь я знаю точно.
 
   Если ты веришь в Господа Иисуса, и принимаешь Его как своего личного Спасителя, для тебя смерти нет. Есть только вечная жизнь в Его присутствии. Потому что Божья Любовь больше смерти!!!
 
 P. S: Мы обязательно увидимся с мамой и бабушкой опять, и тогда «радости нашей не будет конца».

 «Надейся на Господа всем сердцем твоим и не полагайся на разум твой»