Брэм Стокер. Дьявол Мик

Это было, когда я играл в театре Виндзора в Америке в восьмидесятые годы. Тогда я был на вторых ролях. Все меняется, увы! Мы были на севере, востоке и западе, а затем начался последний квартальный тур за эти восемь месяцев, когда мы, наконец, добрались до Нового Орлеана. На тот момент там была необычно сухая осень, что реки практически высохли за прошедшие несколько лет. Земля была горячей и в трещинах; деревья – сожжены от засухи, а трава и подлесок выкрашены в коричневый цвет, слово декабрьский папоротник. Миссисипи была настолько высушена, что внизу были видны сваи дамбы, а вода выглядела густой, слово гороховый суп. Мы играли ангажемент три недели: до, во время и после Марди Гра. Мы занимались с ним каждую ночь на протяжении двух месяцев, поэтому мы все были рады, что в итоге это звучало чарующе. Никто не мог себе представить, что это утомительное дело менялось каждый день или каждые несколько дней, пока они сами не попробовали. Иногда вы можете быть так поражены, что когда просыпаетесь утром, то не можете вспомнить, где находитесь. Даже если вы не были накануне вечером с парнями.

Как раз перед Марди Гра погода изменилась. В течение двух дней там пребывала тесная, влажная жара, которая представляла собой самую страшную вещь, которую я когда-либо знал. Это было невозможно. Мне казалось, что от страха перед такой сухостью сойдет вся краска. Это было просто чудо, словно застрявшие усы; а румянец молодости и красоты на щеках девочек! «Есть провидение, которое формирует наши концы, грубо обтесывающих их». В то время шел дождь. Великий Скотт! Дождь, словно с точки зрения качества и количества! Казалось, будто небо было полно ангелов, опустошающих ведра. Земля была так сильна, что при первом дожде не дала ему погрузиться в себя. Дождь перешел в ручьи и реки. Вы знаете, какие места в Новом Орлеане! Он стоит чуть выше воды, когда ее уровень достаточно низкий, но когда Миссисипи поднимается, дамбы заливаются, а река устремляется на высоту над уровнем города. Мы не против дождя, хотя это испортит шоу на улицах. Но зато он охлаждает воздух, что было как нельзя кстати.

Я, конечно, никогда не видел ничего уродливее, чем улицы Нового Орлеана. Теоретически, это место восхитительно, и если бы я должен был дать вам только голые факты, то мне пришлось бы ввести вас в заблуждение. Что бы вы подумали, например, об улицах, с каждой стороны которой бегут потоки воды, всегда булькая в ваших ушах, когда вы идете? Звучит красиво, не так ли? Но затем весь мир превращается в глину с мутной водой; потоки на улицах заполнены грязной водой, не давая возможности чему-либо или кому-либо хотя бы лениво кувыркаться в ней. Если опустить ногу поглубже в землю на любой улице, то вы обязательно найдете воду; именно поэтому газовые трубы находятся в воздухе, а покойников хоронят над землей в гробах, покрытых штукатуркой, как своды печей хлебопеков. Но дождь все продолжался, и в Миссисипи вода поднялась к вершине дамбы, а нам стало интересно, когда город будет затоплен. Однажды, когда я увидел базу, сваи начали прогибаться. Я обрадовался, что в этот момент мы уезжали из этого района. Мы едем в Мемфис, и наш поезд отправлялся в час ночи. Перед сном я встретил в одной из секций инженера, топающего вверх и вниз и жующего кончик сигары, что сейчас ужасно модно, и мы разговорились. Я видел, как он был встревожен, и спросил его, какова причина этого. Он мне по секрету рассказал, - «о своих вещах», как он это назвал – что произошло «вымывание» в долине целого линейного участка, по которому мы должны были путешествовать, и поэтому нам придется идти в обход, выбрав другой путь. Когда я пойду по этому пути, мне, естественно, захочется начать прокачивать его, делая вид, что я ничего не боюсь. Он ввалился ко мне и объяснил:

- Ты видишь, я боюсь Байу Пьеру. Есть губчатый зазор пару миль в ширину на эстакадном мосту, по которому вы должны пройти. В лучшие времена я беспокоюсь о том, что эстакада – это очень плохо, ведь все, что угодно, может произойти в любой момент. Но теперь уже полмесяца идет дождь, и Миссисипи до дамбы и днища заполнила всю страну, что даже благословенные места напоминают устье моря. Мост не создан для такой погоды, и потом обязательно скажется на этом, но не слишком хорошо. Если он там вообще есть, то поезд проскочит; а если его уже нет – сметен или прогнулся – Бог в помощь поезду! Это все, что я могу сказать, всем, кто в нем умрет, как крыса в ловушке!

Он был явно одним из приятных пассажиров! Я не знаю, что именно нужно сделать или сказать, поэтому я просто задал вопрос, сумев не выдать себя:

- Как долго будет ехать поезд, прежде чем мы доберемся до Байу Пьеру?

- Скажем, уже три часа, а прибудем мы около полудня или чуть раньше.

Я пожелал спокойной ночи и вошел в поезд, решив встать довольно рано и быть готовым сделать некоторые дела в городе уже около десяти часов.

Я не очень хорошо спал, и серый свет освещал мой путь в темноте моего спального места, где я лежал. У меня было много страшных снов в эту ночь. Последнее, что я помню, - большой крокодил вышел из бушующего потока, рявкнул на меня и начал кружиться вокруг меня в невероятно быстром темпе. Некоторое время я пытался понять своим умом, что мне нужно делать в этой ситуации. Нельзя не сказать, что темп, в котором мы ехали, тоже сказывался на этом. Я отчетливо слышал звук колес.

А потом, с придыханием, я вспомнил, что крокодилы не используют колеса, и вылетел из койки быстрее, чем обычно, когда негр-носильщик положил свою черную руку на мое лицо и выставил пальцы. Мы, казалось, двигались в потрясающем темпе. Поезд раскачивался взад и вперед, и я должен был держаться или раскинуть домики на море в шторм. Я выглянул в окно и увидел пальмы, кипарисы и большую часть Флориды. Очевидно, мы не собирались останавливаться в ближайшее время. Я посмотрел на часы; было почти одиннадцать. Я побежал обратно и постучал в дверь, где наш менеджер устроился поудобнее. Он крикнул «войдите». Я, видимо, удивил его, когда ворвался в пижаме и жестоком состоянии возбуждения.

- Ну, мистер Галлимант, что это? – он коротко ответил, а затем встал.

- Вы знаете, - сказал я, - что мы собираемся пересечь затопленный ручей по мосту эстакады, что он может быть смыт?

- Нет, - сказал он совершенно хладнокровно. – Я не знаю! Какой дурак Вам это сказал?

- Инженер линии сказал мне вчера вечером, - ответил я бездумно.

- Сказал тебе вчера вечером, - произнес он саркастически. – Тогда почему Вы не дали мне знать об этом раньше? О, я вижу, Вы хотели спасти самого себя, а остальных бросить встречать опасность. Вам не нужно ничего отрицать, я вижу это на Вашем лице. Позвольте мне сказать Вам, что если Вы отделались от страха и остались, Вы молодец. Видите?

Я видел очень хорошо, что в нем не было никакого сочувствия, так что я бегал по поезду в поисках проводника, которого я нашел в наблюдательном купе последнего вагона. Некоторые компании, видя мое волнение, решили, что что-то не так, и последовали за мной. Когда мы нашли проводника, который должен был сделать запись в своей книге, он взглянул наверх и сказал:

- Что с Вами?

- Вот и Вы. Остановите поезд! – я заплакал. – Мы хотим выйти, пока нас не утопили!

- О, действительно! – сказал он хладнокровно. – А откуда Вы знаете, что скоро станете утопленниками?

- Потому что, - сказал я с жару, - мы собираемся проезжать к Байу-Пьеру по эстакаде. Кто знает, часть моста смыта или рухнула?

Он на самом деле улыбнулся мне.

- Теперь Вы знаете, - сказал он. – Это показывает великое знание, словно топографические работы, с Вашей стороны! Итак, Вы хотите выйти? Вы не можете этого сделать. Сказать Вам, почему? Мик Девлин был назначен управляющим этого поезда, потому что он очень хороший водитель. Его еще называют «Дьявол Мик». Мик знает свою часть работы, и я думаю, что вы все получили исчерпывающий ответ, чтобы сохранить свои волосы в цвете и сидеть смирно, пока Мик кладет руку на дроссель.

- Вот повезло Мику! – сказал кто-то задушевным голосом.

- Тише, т-с-с-с! – сказали остальные, ибо они были заинтересованы в этой истории.

- Почему он хочет так быстро ехать? – спросил я.

- Теперь Вы начинаете говорить! – ответил он. – И раз Вы уже так много знаете, то я скажу Вам больше. Мик знает о том, что Вы сказали; и про двигатель, мосты и наводнения другим знать не стоит. Видите? Мы должны идти по Байу-Пьеру и, может быть, мы будет последними, кто сможет пересечь мост до наводнения. Вы знаете некоторые из опасностей, но Вы не знаете то, что знает Мик. Секционный инженер выполняет свою работу и смотрит на нее с точки зрения статической силы. Но, понимаете, специальность Мика – это динамика. Он знает все опасности, которых не знает инженер. Он берется за это с завязанными глазами, ибо он ничего не может сделать. Если есть какие-то «вымывания» или обрушения, то нас всех ждет царство смерти, так или иначе. Но при этом есть и другие опасности, которые знаем я и Мик. Наверное, секционный инженер тоже их знает, хотя и не говорил о них, ибо они не относятся к его профессии.

- Какие еще опасности? – выдохнул я с той беззаботностью, с которой мог.

Дверной проем был переполнен большим количеством смертельно-бледных лиц. Проводник на самом деле улыбнулся и ответил:

- Я думаю, мне лучше объяснить, - здесь он рассмеялся, - хотя я полагаю, что некоторые из вас думают, что довольно утомительно слушать информацию о предстоящей опасности, в то время как безумный Мик ведет всех вас на погибель. Да будет так! Ваш собственный босс заключил контракт. Железнодорожные компании согласились на это; и мы с Миком взялись это осуществить. Наш командир сказал, что мы должны доставить вас вниз, в Нэшвилль. И поэтому мы должны это сделать, согласно Божьей воле. А что именно Божья воля, мы попытаемся узнать наверняка. Вы видите, этот потом был почти неделю. Наводнения в таком большом месте, как Байу-Пьеру, как правило, достаточно сильны. Но их можно ослабить. Вихри, которые окружают основания свай, смягчают раствор между кирпичами причалов. Таких мест много на мосту, по которому мы идем, ибо, хотя вы вряд ли поверите, когда вы видите его, это всего лишь плоская долина, за исключением наводнений, с ручьями, бегущими тут и там. Кладки распадаются, ослабляются, коробятся. Вы знаете, что это значит. Каждый причал имеет небольшой мост. Вы когда-нибудь думали о весе и грузоподъемности поезда? Такой поезд, как наш, будет весить вместе с двигателями, тормозами, грузами, пассажирами и всем остальным больше полумиллиона фунтов. Предположим, что вдруг на вершине окажется шаткая стопка или ослабленный пирс, и что случится? Все будет скользить, начнет рассыпаться. И это, заметьте, без силы воды. Так как мы путешествуем по этому пути, то мы помогаем сделать «вымывание» и разрушить некоторые вещи, что и является страхом инженера.

Он замолчал. Несмотря на биение моего собственного сердца и высокую пульсацию в моей голове, я мог слышать своего рода рыдания или стоны женщин. Они были слишком напуганы, чтобы кричать. Поезд двигался с огромной скоростью. Проводник внимательно посмотрел на лица всех присутствующих, а затем продолжил:

- Теперь Мик знает все об этом, и он также знает путь, который может привести к минимизации риска. И он делает это сейчас. И именно поэтому он работает в таком темпе! Работа Мика – это работа дьявола!

- Почему? – вопрос был задан одной из дам с круглыми глазами, как у испугавшейся птицы.

Проводник кивнул в знак утверждения:

- Теперь это хорошо! Мне нравится видеть людей, которые разумны и не дают своим страхам овладеть ими. Ну, мэм, я скажу Вам, почему. Мол, не может упасть в одну секунду; нужно много времени, чтобы разбить все; требуется определенное время, чтобы сложить все вместе, даже если для этого приходится использовать динамит. Сейчас давление большое, но это не может длиться долго. Чем быстрее мы идем, тем быстрее это закончится. Когда дела будут очень плохи, мы, может быть, и дойдем до катастрофы. Я видел, как Мик сел в поезд и почувствовал, как последний вагон тянется вверх по склону, потому что пирс рухнул позади нас. Мик был в нужное время в нужном месте. Хорошо, все просто замечательно! Я пошел вперед к багажному вагону, чтобы быть рядом с Миком. Мы работали вместе слишком долго, чтобы быть разделенными на последнем этапа. Мы сейчас в Байу-Пьеру. И все, что вы можете сделать, это молиться и покаяться в своих грехах.

Он прошел по своему пути, оставляя после себя чувство галантной мужественности, что мне стало стыдно бояться.

Скорость поезда явно поубавилась, хотя мы равно ехали очень быстро. Раздался странный звук, этакий шипящий звук, словно воду месили несущимися колесами.
Я вышел на заднюю площадку и осмотрелся. Передо мной вода отступала все дальше и дальше с каждым моментом. Карликовые пальмы стали чахлой массой, кипарисы и дубы прощались с жизнью. Вокруг нас была вода, стремительно текущая под нашими ногами. К нам плыла куча мусора – бревна, сено, мертвый скот и многое другое. Высунувшись за перила, я мог увидеть дальний берег, тускневший на линии горизонта. Мы ехали через потоп огромными темпами. Теперь мы снова могли чувствовать своего рода дрожь и внезапный шок. Но почему-то мы побежали, и как только далекий берег стал ближе, наше настроение поднялось, а страх пропал.
Мы были рады, когда почувствовали твердую землю под ногами и услышали старый грохот колес. Визг тормозов был для нас, словно музыка.

Двигатель, казалось, тяжело дышал, словно животное, которое пережило страшный стресс. Дьявол Мик поднял фуражку, отвечая на салют, а мы все дружно крикнули троекратное «ура!» по настоящей англо-саксонской моде.

- Теперь, мистер Хьюпл, - сказал Мик, - как мы узнали от Галииманта, Вы были на поезде во время пересечения Байу-Пьеру и слышали признания. Возможно, Вы скажете нам, что случилось?

Раздался хор мольбы от всех, среди которых самыми громкими были голоса нетерпеливых дам. Исповедь других людей всегда интересна. Второй юморист понял намек и казался вполне готовым.