Борьба за женщин-2. Глава 3

3

   Определившись в какую сторону идти, охотники за женщинами, не теряя больше времени, двинулись в путь навстречу приключениям.

     За двадцать восемь дней, к тому моменту, когда события нашего повест-вования, снова начали бурно развиваться, они значительно удалились от родного стойбища, но были еще далеко от территории обитания неандер-тальцев. Им бы удалось преодолеть гораздо большее расстояние, если бы не необходимость много охотиться, чтобы прокормиться в пути.

     За эти двадцать восемь дней во взаимоотношениях наших путешественни-ков произошли такие поразительные изменения, что в них трудно поверить. «Старшаки» совершенно отказались от своего главенствующего положения. От их повелительного, спесивого, пренебрежительного отношения к моло-дым охотникам не осталось и следа. Между спутниками установились по-настоящему дружеские отношения. Что же явилось тому причиной? «Стар-шаки» быстро поняли, что оказались в условиях, совершенно отличных от тех, в которых жили в племени. С ними не было могучего Герана, авторитет которого служил главным оплотом утверждения господства «старшаков». Численное преимущество тоже не было сейчас на их стороне, а в своем си-ловом превосходстве над молодыми охотниками они отнюдь не были уве-рены. Даже более того, двоих из них они немало побаивались – гиганта Хора и, как ни странно, низкорослого Лума. Не раз «старшаки» с удивлением наблюдали, как тот в силовых забавах юношей одолевал в борьбе всех, да-же того же Хора. В беге же, правда, только на самые короткие дистанции, измерявшиеся от одного куста до другого и равные приблизительно девя-носта и ста пятидесяти метрам, он вообще не оставлял никаких надежд сво-им соперникам, побеждая с очень большим отрывом от них. Сородичи часто подбивали самых сильнейших борцов и бегунов племени, а ими были «старшаки», вызвать его на состязание. Однако те отнюдь не торопились это делать.  Юноши не допускались к участию в силовых забавах «старшаков», а если допускались, то только в случае, если кто-то из последних сам желал вызвать кого-нибудь из молодых охотников на состязание. Конечно же, это делалось не с целью соблюсти возрастные категории, как, например, в со-временном спорте. Нет, просто «старшаки», слишком опасались, что обна-ружится силовое превосходство какого-нибудь молодого охотника над те-ми, благодаря кому в основном держалось господство «старшаков» в пле-мени, опасались, что это придаст ему дерзости, которая подтолкнет к не-подчинению им и пренебрежению другими законами. Однако, если дей-ствительно появлялся юный богатырь, способный одолеть сильнейших му-жей, а тем более вождя, то какие бы ни существовали правила, придуман-ные для того, чтобы он не узнал об этом своем превосходстве, со временем оно все равно становилось очевидно и ему самому и окружающим, пото-мучто не одни только состязания выявляли и показывали всем истинные мужские качества, но в не меньшей мере и охота, а охотились «старшаки» и юноши вместе. Чтобы обезопасить себя и выгодные им устои племени, «старшаки» торопились принять такого молодого охотника в свое привиле-гированное сословие. Поэтому появлялись восемнадцатилетние и даже семнадцатилетние «старшаки». Их называли «гераями». Как правило, имен-но они со временем становились вождями племени. Был «гераем» и Геран. Мог бы стать «гераем» и Лум, но ему не везло. Дело в том, что охота нома-риев преимущественно была чрезвычайно энергетически затратна. Особен-но часто они применяли такой способ, который называли «гонялками». За-ключался он вот в чем. Охотники делились на пять групп, которые распола-гались по кругу на расстоянии двух-трех километров друг от друга. По сути, это была ловушка. Она раскидывалась там, где уже находились животные, или с очень большой вероятностью должны были скоро появиться. Охотни-ки умело скрывались в густой растительности. Группа, к которой животное оказывалось ближе, чем к остальным, старалась незаметно подкрасться к нему на расстояние досягаемости броска дротика, чтобы завершить охоту в самом ее начале. Однако животное редко подпускало к себе настолько близко, поскольку такая ловушка располагалась, как правило, на открытой равнине, где довольно трудно было долго продвигаться незаметно. Вспуг-нутое животное бросалось прочь от людей и уже через несколько секунд не оставляло им никаких надежд в состязании на скорость. Но на сколько чело-век уступал четвероногому существу в быстроте, на столько же превосходил его по уму, придумавшему эффективные способы охоты. Нет, он не соби-рался состязаться в скорости с полным сил животным. Люди гнали его, уме-ло направляя в сторону соседней группы охотников. Те появлялись из своего укрытия, когда гонимое животное проносилось невдалеке мимо. Продол-жать гон была их очередь. Эту своеобразную эстафету они передавали тре-тьей группе, третья – четвертой, четвертая – пятой,    та – первой. Животное было вынуждено преодолевать неоднократно страшный для него губитель-ный круг, теряя скорость и становясь более досягаемо для дротиков. Изощ-ренная выдумка людей обеспечивала им выигрышное положение – пока одна группа гнала животное, остальные отдыхали. В конце концов, охотники догоняли изнуренное животное и поражали его своим смертоносным ору-жием или же, загнанное, оно падало и тоже становилось их добычей. По-добным образом люди порой охотились даже на целые стада оленей, косу-лей, овец, козлов, лошадей. Конечно, такой способ охоты требовал очень хорошего умения бегать длинные дистанции. Все мужчины-номарии были отличными, как бы сейчас сказали, стайерами и марафонцами. (Примеча-ние: стайерами называют бегунов, состязающихся на дистанциях от двух до четырнадцати километров, марафонцами – состязающихся на сверхдлинные дистанции – двадцать, тридцать километров и более). Естественно, что ком-плекцией своей они очень походили на современных спортсменов этих ква-лификаций – были сухощавыми. Правда, имели значительно более разви-тую верхнюю часть тела. Лум же обладал, как уже говорилось, мощным те-лосложением. Оно, конечно, было довольно массивно. Люди с таким тело-сложением, как правило, не могут хорошо бегать длинные дистанции. Ис-ключительно выносливый, Лум все же умел их хорошо бегать. Но не так хо-рошо, как соплеменники. Обычно он бежал последним. Зато никто другой не мог так близко, как он, подкрасться к животному и, неожиданно появив-шись из укрытия, пока намеченная жертва не успела опомниться, стреми-тельным спринтерским рывком сократить расстояние между собой и ею, чтобы сделать ее более легкой мишенью для своего дротика или копья. Од-нако номарии редко охотились таким способом, потому что были мало удачливы в нем. А когда охотились, то дротик Лума обычно первым насти-гал спугнутое животное. После этого оно сразу замедляло шаг или останав-ливалось, чтобы через несколько мгновений рухнуть, испустив дух. Это поз-воляло другим охотникам осыпать его дротиками. И потом никто из «стар-шаков» не соглашался признать, что главная заслуга в этой добыче принад-лежит молодому охотнику. Кроме того, всегда находился кто-то из них, кто нагло утверждал, что именно его дротик первым поразил животное. Лум же, с детства воспитанный непрекословить «старшакам», не смел оспорить тако-го лгуна. Когда охотились на медведя, наш герой думал, что появилась воз-можность показать всем свою силу, свою смелость. Но всех желающих вый-ти один на один с мохнатым свирепым великаном оттеснял большой люби-тель охоты на медведей Геран, потомучто победа над грозным повелителем леса очень поднимала авторитет мужчины среди соплеменников, а о своем авторитете среди них вождь проявлял немалую заботу.

      Чтобы сэкономить силы для преодоления больших расстояний, наши пу-тешественники использовали именно тот способ охоты, в котором Лум был как раз столь успешен. Почти всех животных, которых сумела взять эта груп-па охотников, добыл именно он. Часто Лум даже просил соплеменников оставаться на месте, поскольку убедился, что без них ему удается намного ближе подобраться к животным. С каждой новой добычей авторитет нашего героя среди товарищей возрастал. Особенно авторитет его возрос после вот какого случая.

     Однажды, когда они шли долиной, вдруг появились и окружили их очень крупные свирепые лесные волки. Стая оказалась на редкость большой: в ра-за три превосходила численность охотников. Если бы она напала, то поход наших путешественников скорей всего здесь бы и закончился. По всей ви-димости, волки эти еще никогда не сталкивались с людьми и не знали какую опасность представляют палки с острыми камнями на конце в их руках: ина-че вряд ли бы приблизились к такой большой группе охотников. Все же пока они не нападали, а только угрожающе яростно рычали, оскаливая свои страшные клыки: поначалу хищники испытывали некоторую нерешитель-ность, ожидая, как часто бывает в таких случаях у волков, когда кто-то из них первым набросится на врага – тогда и остальные все сразу набросятся. Как правило, роль смелого бойца, увлекающего личным примером стаю в атаку, брал на себя вожак. Лум знал это. По особенно крупным размерам одного волка, и по тому, как к нему жмутся некоторые явно боязливые сородичи, он угадал кто вожак. Наш герой решительно опередил его, метко метнув дротик. Дротик вонзился волку в бок. Лум устремился к тяжело раненому хищнику и добил того копьем. Стая, услышав жалобные скулящие визги сво-его вожака и, увидев его поверженным, пришла в ужас. Бросившись прочь от людей, волки скоро скрылись в ближайшем лесу.

     К девятнадцатому дню похода все попутчики Лума, даже «старшаки», стали относиться к нему как к своему предводителю, хотя сам он отнюдь не стремился к лидерству, а тем более к власти над другими. Но они явно же-лали видеть в нем своего вожака, ибо он внушал им чувство надежности и уверенности в будущем.

4

    Охотники останавливались на ночевку задолго до наступления сумерек:
требовалось немало времени для подготовки к ночлегу.
    Завершался двадцать восьмой день путешествия. Место, к которому приблизились наши искатели приключений, идеально подходило для но-чевки: они подошли к огромному вековому дубу, под большими ветвями которого можно было укрыться даже от проливного дождя. Рядом с дубом росло несколько мелких, ниже роста человека, дубков. В шагах ста отсюда темнела чаща дубняка, где можно было набрать сколько угодно хвороста для костров (охотники жгли пять-шесть костров, располагая их по кругу, в середине которого спали). Между этим лесом и упомянутым выше дубом находился густой кустарник с едва возвышавшимися над ним молоденьки-ми деревцами. При боковом освещении лес был в основном затемнен, и на его фоне очень ярко и красиво выделялись некоторые крайние деревья, по-падающие под прямые лучи солнца. Набегающие дуновения северного, но теплого ветра, мягко колыхали листву деревьев и кустарника, шумели в вет-вях дуба, около которого остановились путники. Лес был слева от них. Спра-ва, в двух-трех тысячах шагов отсюда темнел другой лес, преимущественно хвойный. Между лесом слева и лесом справа ярко зеленела равнина.  К за-паду она простиралась до низких гор на горизонте, сейчас коричневато-синих, местами лиловых. Ослепительно сияющий диск солнца уже был близко от их вершин, но время заката еще не наступило, хотя его приближе-ние уже предвещали розоватые и рыжеватые оттенки на краях облаков в го-лубом небе. Охотникам казалось, что вся трава на равнине перед ними сама собой светится. Такое впечатление было оттого, что довольно низкое уже солнце просвечивало каждую травинку.

     Набежал новый легкий порыв ветра, принесший с собою запах влаги.

     «Вода? Да, вода. Может, там река? – подумал Лум. – Хорошо бы иску-паться сейчас».

     Охотники сбросили с плеч сумы, скатки, положили рядом с ними оружие и, взяв с собой только копье или палицу, пошли в дубняк собирать хворост. У дуба остались только Молон и Мард. Они деловито уселись на землю, рас-чистили на ней между собою от травы маленькое местечко и положили на него собранную по пути сухую траву. Мард положил на нее тоже подобран-ные по пути две сухие палочки и стал держать их. Кончик третьей палочки Молон вставил между ними и, удерживая ее вертикально, принялся энер-гично в ладонях вращать вправо-влево. Так трением добывался огонь.

     – Держи прямее, прямее держи… Ну-ка дай я начну, – сказал недоволь-но-поучающе Мард.

     – Ты сам держи свои палочки получше: покрепче сжимай, чтоб не расхо-дились, – ответил Молон, и работа пошла.

     Из наших путников только эти двое занимались добычей огня, так как оказались наиболее способными к этому. С каждым разом сноровка их воз-растала. Они уже так наловчились быстро добиваться желаемого результата, что восхищенные друзья говорили, что, когда они вернуться в родное стой-бище, то у номариев уже не будет надобности жечь постоянно костер, по-скольку они расскажут им об удивительном умении Марда и Молона.

     Скоро около дуба выросла большая куча хвороста. Молон и Мард уже раздували появившийся огонек и осторожно подкладывали на него пучки сухой травы и тоненькие веточки. Пламя разгоралось. Остальные охотники, освободившиеся от своего занятия, окружили Марда и Молона и с радост-ным волнением наблюдали за чудом рождения огня. Уже горел маленький костер. Охотники не собирались делать его больше: пока нужно было лишь поддерживать пламя. Вокруг того места, где располагались на ночлег, сло-жили пять небольших куч хвороста. Их подожгут, когда сгустятся сумерки.

     Охотники начали ужинать. Достали из сум остатки жареного мяса и при-нялись есть. Только один Лум не стал этого делать: он был сыт, потому что, пока шел по полю, часто ловко ловил выпрыгивающих из-под ног крупных кобылок, которых тут же отправлял в рот. Попутчики его брезговали есть насекомых. Поэтому с жадностью ели сейчас.

     Куда больше, чем есть, Лум хотел освежиться водой. Нет, не пить: с пол-часа назад им попался по пути ручей, и они вдоволь утолили жажду. Им владело сейчас большое желание окунуться в чистую прохладную воду. Лум знал, что она есть поблизости: в запахе хвои и других запахах, приносимых сюда порывистым ветром, снова и снова чувствовался запах проточной во-ды. По-видимому, река протекала около находящегося на северной стороне леса или в его глубине, близко от края. Лум звал с собой товарищей. Те ска-зали, что обязательно тоже пойдут купаться, как только съедят свои запасы пищи. Это не так уж быстро можно было сделать, поскольку мясо первобыт-ные люди обычно не дожаривали и нужно было немало времени, чтобы его хорошо прожевать. Лум не собирался их ждать.

     Отправившись на поиски воды, он ощутимо облегчил груз, который нес в пути: оставил здесь скатку, дротики, вынул из сумы и положил на траву за-пасные наконечники, резец и рубило. Последний, весьма важный предмет обихода первобытных людей и более тяжелый, чем любая другая вещь, ко-торую несли наши путники, был один на всю группу. Его несли по очереди. Сегодня была очередь Лума. Вынув почти все содержимое сумы, он, одна-ко, не оставил кусок мяса, ничуть не уверенный, что найдет его, когда вер-нется.

     По мере того, как шел, он с каждым порывом ветра все явственнее чув-ствовал запах воды.

     Любой человек в те времена, приближаясь с открытого места к лесу, осо-бенно незнакомому, обычно испытывал невольное напряжение, а то и страх, ведь там мог находиться подстерегающий его хищник, который хорошо ви-дел подходящего человека, но сам ему не был заметен. Подобное чувство начинало овладевать понемногу и Лумом, несмотря на то, что в набегающих волнах воздуха запах зверя вроде бы не чувствовался. Охотник знал, что гамма ощущаемых запахов бывает коварно-обманчивой, что запах животно-го может теряться в других запахах, из-за чего не раз приходилось упустить добычу или столкнуться с неожиданной опасностью.

     Он вошел в лес. Здесь уже было сумрачно, как вечером. На Лума сразу же налетело великое множество комаров. Комариный сезон был еще в самом разгаре. В лесу, да к тому же вблизи реки этих легкокрылых кровососущих тварей было особенно много. Конец весны и начало лета они безраздельно властвовали на огромной части территории Европы. Наш герой, как и все люди тогда, вынужденные жить в окружении бесчисленных полчищ этих назойливых бессовестных созданий, настолько привык к ним, что даже не отмахивался. Тем не менее встреча с мириадами комаров была, конечно, отнюдь не из приятных, особенно сейчас, когда за последние дни успел не-сколько отвыкнуть от них, поскольку шли путники в основном по безлесным равнинам, опаленным солнцем и обдуваемым ветрами, ночевали тоже на открытых местах да к тому же в окружении костров.

     Комары напали на охотника с такой яростью, словно целый день только его и ждали. Лум даже стал отмахиваться. Но как ни досаждали ему крыла-тые паразиты, он мгновенно забыл о них, едва учуял запах человека, донес-шийся с новым порывом ветра, зашумевшим в вершинах сосен, осин, берез и елей. Здесь, внизу леса, порыв ветра почти совсем не ощущался, но даже малейшего движения воздуха, которое все же прошло между стволами, хва-тило, чтобы острое обоняние уловило этот запах. Охотник явственно разли-чил его среди преобладающих здесь запахов хвои, коры и мха.

     Номариям не часто доводилось встречаться с людьми иного племени. Обычно такие встречи воспринимались как неприятная и даже опасная неожиданность. В большинстве случаев заканчивались они боевыми столк-новениями. Обычно охотник видел в иноплеменнике охотничью добычу. Ес-ли же чужак забрел на территорию его племени, пусть даже случайно, он вдобавок внушал к себе ненависть как дерзкий враг.

     Учуять сейчас запах человека было для нашего героя тем большей неожиданностью, что он не сомневался, что до ближайшего становища неандертальцев еще идти и идти. Лум вперил взгляд в чащу и далее стал продвигаться сквозь заросли подлеска с предельной осторожностью, стара-ясь не произвести ни малейшего звука. Иноплеменник мог бы догадаться о его приближении раньше, еще когда Лум только вошел в лес, если б того не выручила приобретенная с детства привычка, свойственная всем первобыт-ным людям, жившим в лесной полосе: они умели ходить по лесу бесшумно, особым образом ставя при ходьбе стопу и избегая наступать на то, что может хрустнуть. Теперь движения охотника стали напоминать движения крадуще-гося хищника. Набегающий порой шум в вершинах деревьев помогал ему оставаться незамеченным чужаком, также, как и направление ветра, отно-сящего запахи в южную сторону.

     Скоро в чаще просветлело. Запах человека стал заглушаться сделавшими-ся более ощутимыми запахами сырого песка, прибрежной гнили. Теперь стволы деревьев выделялись темными силуэтами на фоне широкого просве-та, пролегшего в лесу длинной полосой. Там находилось свободное про-странство, внизу которого протекала река. Самой ее не было видно, так как она имела высокие берега. Между деревьями стал заметен верх противопо-ложного крутого берега, тоже поросший смешанным, преимущественно хвойным лесом.

     И вдруг Лум увидел его. Он стоял спиной к нему между двумя соснами на краю берега: мускулистая коренастая фигура, опершаяся рукой на сукова-тую дубину. «Чомо!» – внутренне вздрогнул и поразился Лум, хотя именно неандертальца и ожидал увидеть. Какая широченная спина, какие могучие плечи! А шея, как у быка. Наш герой привык видеть преимущественно высо-ких худощавых кроманьонцев. Поэтому телосложение чужака произвело на него большое впечатление. Удивили и почти совершенно белые волосы на его голове. Лум замер, рассматривая незнакомца.

     Но испуг, удивление быстро сменились другим чувством. Это чувство едва ли отличалось от того, какое испытывает охотник, увидев существо, которое может быть его добычей. Лум даже обрадовался при мысли, что наконец удастся отведать человеческого мяса. Многие соплеменники, которым до-велось когда-то его испробовать, говорили, что оно очень вкусное. Впрочем, по мнению других, в нем ничего нет особенного – мясо, как мясо, на каба-нину похожее. Многие же утверждали, что недопустимо человеку есть чело-века: разве, дескать, можно уподобляться хищным зверям. Ведь человек все-таки не животное. Люди считают себя выше животных. Любой номарий оскорбится, если его животным назовут или хотя бы сравнят с ним. Так по-чему же человек в поступках своих часто ничем не лучше хищного зверя?! Нет, не должен человек есть человека! Наш герой был готов согласиться с такими доводами, но им уже овладел азарт охотника. Он представил, как друзья обрадуются, будут хвалить его за новую охотничью добычу, а глав-ное, за то, что он убил презренного чомо. И правда, как не радоваться?! За-пасы мяса закончились. И если удастся овладеть этой добычей, то завтра не придется изнурять себя охотой.

     Луму удалось настолько близко подкрасться к незнакомцу, что он мог бы поразить его, даже не утруждая себя броском копья.

     Вблизи мускулатура неандертальца производила еще более внушитель-ное впечатление. Мышцы бугрились под удивительно белой кожей, усы-панной множеством родинок. Спина и ноги были покрыты волосами, не бо-лее густыми и длинными, чем у тех сородичей Лума, что отличались волоса-тостью, то есть, не в большей мере, чем у имеющих это качество современ-ных людей. Однако волосатость соплеменников Лума бросалась в глаза, по-скольку волосы очень заметно чернели на теле. Но волосы на теле неандер-тальца были настолько светлыми, что Лум смог их увидеть, только подойдя так близко.

     Наш герой окинул незнакомца привычным взглядом охотника, выбира-ющего место, куда лучше направить копье, чтобы поразить жертву наверня-ка и не сломать кремневое острие о кости. Но он вдруг почувствовал, что не может ударить смертоносным оружием человека, не причинившего ему зла, не угрожающего ему, да к тому же находящегося к нему спиной.

     В те времена люди имели весьма смутное представление о честности, благородстве. Но и тогда было немало людей по природе своей честных и благородных, совершавших порой поступки вполне соответствующие ны-нешней допропорядочной морали. Благодаря им понятия честности, благо-родства постепенно закрепились в правилах нравственности общества. Но это произошло гораздо позже описываемого нами времени. Наш герой по природе своей тоже был человеком неплохим: честным, чуждым коварства, жестокости и многим другим порокам. Он не способен был нанести подлый удар. В этот момент ему стало ясно и то, что он никогда не сможет есть чело-веческое мясо. Луму мгновенно вспомнились трупы людей, которые он ви-дел. Его передернуло при мысли, что придется есть такое. Нет, он не будет убивать незнакомца. Но надо скорее сообщить друзьям, что чомо не где-то далеко, а уже здесь, рядом. Они этого не знают, а значит, в большой опасно-сти. Ведь вряд ли чужак здесь один. Наверное, поблизости есть другие.

     Наш герой начал двигаться обратно. Однако нельзя было выпускать чу-жака из виду. Поэтому стал отходить, не поворачиваясь к нему спиной. А ид-ти таким образом бесшумно было, конечно, куда труднее, чем, крадучись вперед. Буквально через шага два-три под ногой Лума что-то хрустнуло. Не-знакомец вздрогнул и мгновенно повернулся к нему лицом.

     «И правда, чомо!» – мысленно воскликнул наш герой, хотя, как мы знаем, он до этого и не сомневался, что видит неандертальца. «Какой страшный! Дикий какой! – поразился он. – Какие брови! Как бугры». И тут же вспомнил свое отражение, которое видел, когда пил из водоемов со стоячей или мед-ленно движущейся водой. Оно никогда ему не нравилось. Лум знал, что не красив, что похож на чомо. Он всегда старался не глядеть на свое отражение или разбивал рукой зеркальную гладь воды. Он знал, что есть соплеменни-ки тоже похожие на чомо. Но он, пожалуй, был похож на них больше, чем другие. В ребячьей компании ему даже дали кличку: «Чомик». Сейчас Лум обрадовался – оказывается не так уж он похож на чомо. Есть кто-то еще не-красивее его, с еще более звериными чертами. Вряд ли можно согласиться с тем, что наш герой был так некрасив, как ему казалось. Что же касается внешности незнакомца, то черты лица его были резче, грубее. И вообще все признаки неандертальца он, конечно, имел более выраженные. Лума пора-зила его выпуклая, могучая грудь. Между двумя буграми мышц свисал большой нечеловеческий зуб на прочной нити из жилы животного, надетой на мощную шею.

     В глазах незнакомца были удивление, страх. Затем появилась злость. Возмущенно-презрительно выпятив нижнюю губу, он сказал что-то непонят-ное на своем языке. Слова прозвучали грубо и как-то необычно.

     Еще больше, чем внешностью и речью, незнакомец поразил своим пове-дением. Несмотря на явно враждебный взгляд, палицу, которую крепко сжал в руке, как только увидел Лума, он почему-то выпустил, и она упала на землю. Но это отнюдь не был миролюбивый жест. Неандерталец сжал кула-ки и воинственно выпятил грудь. Было похоже на то, что он вызывает на ку-лачное единоборство. Лум куда больше ожидал, что он нападет на него с дубиной. Нашему герою не составляло сейчас труда воткнуть ему копье в живот. И для этого теперь вроде бы было достаточное основание: вел себя незнакомец вполне агрессивно. Лум, однако, почувствовал, что не может применить оружие против безоружного человека, в действиях которого не очень-то угадывается намерение покуситься на его жизнь: иначе зачем ему было разоружаться? Незнакомец вызывает сразиться в кулачном бою? Ну и хорошо. Разве он, Лум, когда-нибудь уклонялся от этого? Разве он не умеет драться?

     Наш герой положил на землю копье, сбросил с плеча суму и тоже стал в стойку кулачного бойца того времени, над которой посмеялся бы любой со-временный боксер. Стойка и неандертальца, и кроманьонца ничуть не отли-чались. Ни один не повернулся боком к противнику. Они стояли прямо про-тив друг друга, и никто не прикрылся руками. Незнакомец первый пошел вперед. Они принялись обмениваться сильнейшими боковыми ударами, наносимыми с замаха, с точки зрения техники современного бокса, мало эффективными, поскольку их легко отбивать.

     Лум почувствовал, что противник ничуть его не сильнее. Наш герой и не предполагал, что мощностью телосложения вряд ли ему уступает. А роста они были почти одинакого.

     Физиономия неандертальца, и без того диковатая, сейчас, искаженная свирепой гримасой, стала звероподобной и еще более устрашающей. Впро-чем, генетически близкий ему Лум, сейчас тоже вряд ли отличался от него лицом.

     Неизвестно сколько бы они так обменивались ударами, если бы незнако-мец, видя их бесполезность, не перевел кулачный бой в борьбу, в чем, ви-димо, был силен. И это было его ошибкой, потому что он не мог успешно соперничать с Лумом в борьбе, ибо большой палец руки неандертальцев был менее развит, чем у кроманьонцев. По этой причине неандерталец уступал в силе захвата. В борьбе же захват, как известно, чуть ли не самое главное. Кроме того, надо учитывать, что наш герой, как говорилось выше, был лучшим борцом среди молодых номариев. Впрочем, достаточно вос-пользоваться своим борцовским преимуществом тому не удалось: он настолько был взволнован неожиданной встречей, неожиданной схваткой со слишком необычным существом, что совершенно забыл в этот момент все приемы, которые знал, а приемов в арсенале кроманьонских борцов было уже немало. Все его старания сейчас сводились только к тому, чтобы пересилить руки противника, освободить их от хватки и ударить его кулаком в голову. Только пятый-шестой удар получился достаточно сильный. Про-тивник упал на землю.  Лум оседлал его верхом и нанес еще пару ударов, чтобы закрепить победу. Неандерталец сразу обмяк и перестал сопротив-ляться. Лум встал, хотел торжествующе издать боевой клич номариев, но удержался от этого, вовремя вспомнив, что поблизости могут быть другие чомо.

     Он глядел на поверженного противника и раздумывал, как поступить с ним, когда тот придет в себя. Были и другие мысли. Продолжал недоуме-вать, почему незнакомец так безбоязненно разоружился перед вооружен-ным чужаком? Напрашивалось только одно предположение: он принял его за своего – причина в большом сходстве его с неандертальцами: Лум знал, что в некоторых племенах существует закон, запрещающий использовать оружие против сородичей. Но он знал также, что неандертальские племена ожесточенно враждуют друг с другом, как и кроманьонские. А значит, неан-дертальцы, как и кроманьонцы, любого чужака, пусть тот и их расы, воспри-нимают как врага. Не может быть, чтобы он, Лум, оказался настолько похож на кого-то из сородичей незнакомца, что так сильно ввел его в заблуждение. В любом племени есть люди, похожие друг на друга, иные даже очень. Но ведь они родственники, близкие или дальние. А он не только не родствен-ник незнакомца, а вообще человек иного племени, даже иной расы.

     Лума начало удивлять, что побежденный все не приходит в себя. Наш ге-рой не раз отправлял в нокаут тех, с кем состязался в рукопашном бою. Он хорошо знал, какие глаза у оглушенного. Они полуоткрыты, зрачки мутные. А у этого глаза широко раскрыты, зрачки чуть закатились к бровям. И какой-то холодный блеск в них. Да и почему он все не приходит в себя?! Уж пора бы. «Так он же не дышит!» – удивился Лум. Задержал взгляд на его груди. Она даже слегка не приподнималась. И тут Лум вспомнил, как однажды в дружеском кулачном бою погиб один соплеменник, сильный боец.

     Озабоченно-взволнованно наш герой опустился на колени рядом с незна-комцем. Положил руку на большие, выпуклые, упругие мышцы груди. Она была совершенно недвижима. Но тело было еще теплое. Это дало некото-рую надежду, что неандерталец все-таки жив. Лум втянул ноздрями воздух и почувствовал запах живого человека. Тем не менее сомнений не осталось: тот был мертв – просто не успел еще остыть, даже не побледнел еще. Наш герой не ошибся: побежденный им человек действительно скончался – предпоследний мощнейший боковой удар оказался для него роковым. Од-нако Лум не только не обрадовался оттого, что убил чужака, а, напротив, ис-пытал искреннее сожаление, даже чувство вины, хотя по понятиям, приви-тым ему с детства, должен был торжествовать победу и гордиться. Он не-вольно вспомнил о своих каннибалистских намерениях. Они показались ему сейчас совершенно непонятными и дикими. Лум решил даже не говорить сородичам о том, что убил чомо, иначе те непременно придут сюда, чтобы забрать его, поджарить и съесть. Но предупредить о близости чужаков их надо. И как можно скорее.

     Он вернулся к своим вещам. Надел через плечо суму, взял копье и уже сделал пару шагов в направлении временной стоянки, но вдруг остановился как вкопанный, ибо произошло то, что его сразу заставило забыть и о своем намерении идти обратно, и о поверженном противнике, и обо всем на свете. До Лума снова донесся запах человека, на этот раз запах женщины. Он по-действовал на измученного длительным воздержанием, жаждущего жен-ского тела юношу так, как действует запах самки на ошалевшего от неуто-ленной страсти самца. Дурманящий, возбуждающий запах донесся с новым порывом ветра. Он ошеломил юношу, захватил всего, пленил и повлек к се-бе. Сознание, что любая женщина чомо доступна ему, удесятеряло его страсть.

     Здесь, ближе к свободному пространству речного русла, дуновения ветра были ощутимее, чем в чаще. Деревья росли реже. Прямо напротив Лума, на другом берегу, сосны, осины, ели тоже росли не часто и подлеска среди них почти не было. Если бы женщина находилась там, то он бы уже увидел ее, а она его, сообразил Лум. Нет, по всей видимости, она приближалась не-сколько правее, и их друг от друга скрывал сейчас подлесок, густые заросли которого снова начинались в нескольких шагах от Лума.

     «Уж не на встречу ли с ним она идет? – догадался наш герой и подумал: –  Если б она видела, как мы дрались, то не шла бы сюда. Да и звать бы своих стала, конечно».

     Лум поспешил скрыться в зарослях подлеска. С величайшей осторожно-стью, совершенно бесшумно пробираясь через эти заросли, он спустился в тоже заросшую мелкими деревцами и кустарником лощинку, выходящую прямо на отлогий песчаный берег к воде, и пошел далее. Прямо перед ним сквозь мелкосетчатые просветы в гуще ветвей замелькало что-то белое. Наш герой понял, что женщина спускается с крутого противоположного берега. Еще через несколько шагов он увидел ее. Она уже стояла на белом песчаном пляже, таком же, какой светлел на этом берегу перед кустами, за которыми скрывался юноша.

     Первое, что бросилось в глаза, это рыжие волосы на голове и необычайно белое тело. Она была молодая широкая, плотного телосложения женщина. В правой руке держала копье. Хотя Луму, как и большинству его сверстни-ков, несравнимо больше нравились девушки и женщины гораздо более изящные, она так поразила его своей красотой, что он сразу необычайно сильно захотел овладеть ею. В то же время появилось сильное желание именно ее на всю оставшуюся жизнь сделать своей единственной женщи-ной. Все, его поход за женщинами закончился. Он возьмет ее и вернется с нею в племя. Такое решение неожиданно возникло в его голове.

     Еще больше она приковала к себе восхищенный взгляд юноши, когда неожиданно небрежным движением свободной руки развязала набедрен-ную повязку, и та упала на песок ей под ноги.

     Женщина подошла к воде и стала медленно входить в нее. Расстояние не препятствовало нашему герою любоваться красотой незнакомки: ширина реки была локтей пятьдесят-шестьдесят, а от него до края берега, на кото-ром он находился, было шагов десять.

     Темная вода отражала лес на противоположном берегу. Когда незнаком-ка стала входить в зеркальную гладь, это отражение заколыхалось, заряби-ло, появилось неверное белое отражение женщины. По всей видимости, чу-жеземка намеревалась перейти реку вброд. Похоже, здесь она была неглу-бока. И правда, незнакомка дошла уже до середины, а вода поднялась лишь немного выше ее колен. Наш герой, поглощенный созерцанием красо-ты женского тела, только сейчас перевел взгляд на ее лицо и снова был по-ражен. Он ожидал увидеть грубые некрасивые черты, подобные тем, какие увидел у неандертальца. Но, должно быть, природе угодно, не особенно утруждаясь при создании существ мужского пола, быть более благосклон-ной к слабому полу. Возможно, поэтому во всех видах фауны женские особи своим обликом куда более соответствуют эстетическим нормам. Черты незнакомки не были такими крупными и резкими, как у ее собрата. И уж точно, не были они грубыми. Напротив, ее черты были как бы сглаженными, смягченными в сравнении с его чертами. Они были даже нежными и при-влекательными. Даже современный искушенный ценитель женской красоты счел бы лицо этой неандерталки, если не вполне красивым, то миловидным наверняка. На шее чужеземки висели бусы из мелких зубов животных, кото-рые удивительно шли к ее лицу. Подобное украшение носили многие со-племенницы и соплеменники Лума. Но никто из них не носил того, что он увидел на груди незнакомки и ее собрата – зуб животного, свисавший на жиловой нити с шеи. Этот амулет – Лум еще не знал, что это такое – висел у нее на шее, кроме бус. 

     Наш герой продолжал страстно любоваться чужеземкой. Пылкого юношу все сильнее охватывало желание сделать ее своей женщиной. Но вдруг его словно толкнула досадная, горько-отрезвляющая мысль, которая вырвала душу из объятий сладостного впечатления, вернула к реальности: придется применить грубое насилие к так понравившейся ему женщине. Надо будет ее схватить, связать (лыковая веревка лежала в суме – как и его спутники, он уже приготовил ее по дороге). И конечно, незнакомку придется оглушить кулаком, чтобы она не сопротивлялась, не звала на помощь. Но сможет ли она после этого полюбить его в дальнейшем? А ему так хотелось, чтобы она его полюбила, чтобы у них всю жизнь были добрые, исполненные взаимной любви отношения, какие он с завистью видел у некоторых семейных пар в своем племени. У большинства же номарийских супругов взаимные отно-шения были слишком далеки от этого. И он знал почему: женщины подверг-лись насилию с самого начала брачной жизни. Наш герой испытал сожале-ние, близкое к отчаянию. Ему так не хотелось оскорблять грубой силой эту прекрасную чужеземку! Но ситуация, в которой приходилось овладевать ею, совершенно не оставляла возможности обойтись без применения силы. Тем не менее молодой человек надеялся обойтись без крутых мер, как-то сгово-риться с незнакомкой. Но как?! Ведь он не знает языка ее племени. Выше уже говорилось, что наш герой выделялся среди соплеменников умом. Он мгновенно придумал каким образом действовать, чтобы сразу расположить к себе женщину и обойтись без насилия. Правда, надежда на это была не очень большой. Все же Лум хотел использовать хотя бы один шанс. Он ре-шил выйти к незнакомке без копья. Увидев его безоружным, она, вряд ли сильно испугается, а поскольку сама с копьем, то, возможно, не бросится бежать и не станет звать на помощь. А если она ударит его копьем?! Ну так что же, – он увернется и перехватит копье. Он это умеет. Однако это уже бу-дет началом боевой схватки. Затем придется действовать еще более грубо. Нет, это не допустимо! Надо попытаться по-другому. Возможно, получится. Ему поможет один очень весомый аргумент. Вдруг, и правда, получится.

     Женщина уже вышла на этот берег. Только сейчас Лум разглядел, что ее тело тоже все покрыто недлинными светлыми волосами, как у того неандер-тальца. Эта странная особенность неандертальской женщины не только не отпугнула Лума, а напротив, он увидел в ней пикантное дополнение к ее красоте.

     Она остановилась на песчаном пляже и стала внимательно всматриваться перед собою, переводя взгляд то влево, то вправо. При этом широко разду-вала ноздри, принюхиваясь.

     «Его ищет», – догадался Лум. И правда, недоуменный, нетерпеливый взгляд женщины явно говорил о том, что она кого-то желает увидеть здесь и не понимает, почему тот до сих пор не объявился перед нею.

     – Либ дате бута тат?! – громко сказала она, и голос ее прозвучал отнюдь не грубо, как у того неандертальца, а даже мелодично, очень приятно, как показалось нашему герою.

     Вдруг она вперила взгляд прямо в то место, где скрывался Лум. «Все, увидела меня. Надо выходить», – понял он. В этот момент храбрый юноша неожиданно испытал странную, еще незнакомую ему нерешительность и продолжал оставаться на месте.

     Незнакомка хитровато прищурила глаза, игриво-ласково усмехнулась и что-то сказала, рассмеявшись.

     «Меня принимает за него – она же меня плохо видит. Думает, что он нарочно спрятался от нее – играет вроде», – понял Лум и в этот момент ре-шился выйти.

     Вид, в каком он предстал перед нею, мог бы рассмешить любого. Пред-ставьте выскочившего из кустов юношу, на котором единственное, что было – лишь кожаная сума на боку. Конечно, он не был из числа тех его сопле-менников, о коих говорилось выше, которые, несмотря на возраст, не обре-ли стыдливости. Нет, он просто совершенно забыл о своей наготе. Дело в том, что еще в самом начале путешествия Лум, как и его спутники, снял за ненадобностью набедренную повязку и сунул ее в суму. Но она занимала в ней слишком много места, необходимого для запасов мяса. После первой же удачной охоты все путешественники выбросили свои набедренные шку-ры, не сомневаясь, что в случае необходимости быстро обзаведутся новыми. Со временем они перестали замечать свой, в общем-то, обычный для пер-вобытных охотников походный наряд и даже совершенно забыли о нем. Иначе наш герой вряд ли бы набрался наглости появиться в таком виде пе-ред женщиной, пусть и неандертальской.

     Выйдя из зарослей, он, добродушно, приветливо улыбался во всю ширь своего неандертальского лица. Ее реакция его приятно удивила. Она ничуть не испугалась, а лишь изумленно вскинула брови. Даже не направила на не-го копье. «Она меня тоже принимает за своего!» – обрадовался Лум.

     – Бем пева мува? – произнесла женщина. По вполне понятной причине он, конечно, предпочитал отмалчиваться. Она снова сказала что-то, на сей раз каким-то насмешливо-понимающим и недовольным тоном.

     «Болтает со мной прямо, как со своим. Должно быть, и правда, я очень похож на кого-то из ихних», – с радостью думал Лум. Но он ошибался. При-чина того, что незнакомка его не испугалась, была в другом. Эта причина от-кроется в дальнейшем повествовании.

     Наш герой поспешил подкрепить удачу тем аргументом, о котором мы упоминали и на который он рассчитывал более всего. Этот аргумент нахо-дился в его дорожной суме и представлял собою большой кусок жареного мяса. Лум достал его и протянул незнакомке. Она схватила кусок свободной левой рукой и стала жадно есть. Вскоре взяла и правой. Копье упало на пе-сок. Лум преодолел соблазн воспользоваться этим и еще раз решил ни в ко-ем случае не прибегать к насилию. Жуя, она благодарно поглядывала на не-го и время от времени, насколько позволял набитый рот, улыбалась. Он же, глядя как быстро убывает аппетитный кусок, торопливо, напряженно сооб-ражал, как действовать, когда мясо совсем исчезнет. Но ничего придумать не мог. И вот она поглотила весь его аргумент и стала облизывать и обсасы-вать испачканные жиром пальцы. Он почувствовал, что наступил критиче-ский момент и уже нужно что-то решительно предпринять, но по-прежнему не знал что. «Надо заговорить с ней! Но я же не знаю их языка!» – почти с от-чаянием думал он.

     Она подняла на него большие серые глаза. В них было удовольствие сы-тости. Женщина окинула его помутневшим взором. Она не могла не видеть, как сильно выражено его страстное стремление к ней. Глаза ее томно полу-закрылись, в них заиграли искорки ответного нескромного чувства. У него появилась смутная догадка, что, возможно, слов никаких и не понадобится. Но ему от этого не стало легче, потому что его охватил непонятный страх. Храбрый юноша, способный выйти один на один с самым грозным хищни-ком, неожиданно для себя поддался страху, но иному, не тому, которому обычно поддаются люди при встрече с обычной опасностью. Это был страх совсем другого рода, еще неведомый ему. Он тоже подавлял волю. «По-пробуй обнять ее – вот и все. Говорить, кажется, и не надо совсем», – под-сказывал ему внутренний голос. Но Лум не мог сделать и малейшего дви-жения к ней – не то что обнять.

     Приглушенным и прерывающимся от волнения голосом, она что-то ска-зала нежно. И хотя Лум опять, конечно, не понял слов, ему стало совершен-но ясно, что такие слова говорят перед началом любовных ласк. Тем не ме-нее наш герой испытывал сейчас еще большую нерешительность, чем тогда, когда собирался выйти к ней. Но почему? Разве он не мечтал о близости с женщиной? Еще как мечтал!  Но все, что он мог       позволить    себе в этом    своем        стремлении – это лишь надеяться, что его ожидания не продлятся слишком долго, что наконец кто-то уступит ему немолодую надоевшую же-ну, а покуда ему оставалось мучить себя жгучими грезами неутоленного во-жделения. И вот сейчас перед ним такая женщина, о которой он и не мечтал даже. И кажется, его влечение к ней взаимно. Но тот непонятный страх слов-но сковал его. Даже сейчас, когда незнакомка явно млела от страсти, явно была готова отдаться ему. Он боялся, что неправильно истолковал ее слова, ее взоры. Ему казалось, что она оттолкнет его с возмущением, повернется и уйдет. И рухнет его надежда на счастье с этой удивительной женщиной, рух-нет все для него. Неуверенный в себе, лишенный в прошлом какого-либо опыта в любовных отношениях, юноша был ошеломлен неожиданно воз-никшей возможностью реального сближения с женщиной и потому совер-шенно растерялся. Она же теперь смотрела на него удивленно-непонимающим, призывным взглядом. Вдруг женщина шагнула к нему. Он ощутил ее мягкое теплое тело, ее объятия и окунулся в ее большие мягкие губы. О, он и не подозревал, что уже лишь поцелуй женщины ошеломляю-ще сладостен!

     Не выпуская друг друга из объятий, они опустились на песок пляжа и для нашего героя началось путешествие в сказку, о которой он так долго мечтал.

     Она была ненасытна, ненасытна также, как и он. В дивных наслаждениях молодые любовники провели остаток дня и большую часть ночи, забыв обо всем остальном на свете, даже о ежеминутной опасности нападения хищни-ков, которая всегда была велика, а ночью особенно. Не замечали даже окружавший их густой рой комаров, которых на берегу рек, да еще в такое время, просто несметное множество, и которые здесь особенно злы. И правда, как и предполагал Лум, слов ему не понадобилось. Только под са-мое утро любовники успокоились и, не выпуская друг друга из объятий, за-снули.


5    

     Проснулся наш герой, когда уже совсем рассвело. Множество солнечных лучей пронизало лес вокруг. Ярко зеленели листва, хвоя на ветвях деревьев. Стволы сосен горели бронзовым оттенком. Над верхушками деревьев сияло голубое небо. В темной водяной глади реки отражались лес, небо и над этим отражением поднимался белый пар.

     А где же возлюбленная?! Ее нет здесь! Лум вскочил на ноги, стал бросать во все стороны встревоженные ищущие взгляды и нигде ее не видел. Он взвыл от огорчения и досады.

     На песке были ее следы, уходящие в реку. Она ушла к своим. Она ушла! Она бросила его! Даже не разбудила, чтобы попрощаться. Не разбудила, по-тому что боялась, что он не отпустит ее. Значит, не хочет продолжения их от-ношений. Значит, он не понравился ей!

     Молодым человеком овладело отчаяние. У его ног лежало копье, ее ко-пье. Почему она оставила его? Конечно, она взяла с собой на свидание ко-пье, потому что небезопасно идти одной в лесу. Возможно, ее стойбище со-всем не близко отсюда. Счастье, что ее сородичи не появились здесь, когда они предавались любовным ласкам. Соплеменники не пришли искать ни ее, ни того парня, которого нечаянно убил он, потому что знали, что те пошли на свидание и потому не вернулись ночевать в стойбище. Наверно, так. Но за-чем она оставила свое копье? Забыла? Нет. Не могла забыть: кто забудет об оружии, когда нужно идти по лесу? Она оставила копье ему. Потому что ду-мала, что он безоружен: она же не знала, что его копье лежит здесь побли-зости, в зарослях. Это забота о нем! Она боялась оставить его без защиты оружия. Она не испугалась риска пойти обратно без копья. Ради него. Зна-чит, он совсем не безразличен ей! Мысль об этом умерила огорчение, при-ятно согрела душу, наполнила ее надеждой. Он сейчас же пойдет искать ее! Он найдет ее! Да, но там ее соплеменники. Они, конечно, не обрадуются ему. Придется драться. Ну что ж, он будет драться. Ради такой женщины стоит. Да, но он же один… А сколько их? Не один, не два, а больше. Но раз-ве он один?! Он же не один!

     Только сейчас Лум вспомнил о своих соплеменниках, отправившихся с ним добывать женщин. Да, сейчас он позовет их! О, они обрадуются. Он с ними нагрянет на чомо. Вряд ли чомо больше их. Они низкорослые все. А номарии все быки. Да к тому же ударят неожиданно. Мужчины чомо не вы-держат. Им конец. А все женщины их достанутся номариям. Да, но это же война… Возлюбленная возненавидит его как врага. Разве он этого хочет? Нет, он этого не хочет! Как же быть?!

     Расстроенный, словно обессиленный Лум опустился на песок пляжа. Им начинало овладевать отчаяние. Но вскоре он приободрился духом, потому что у него появилась идея, которая ему показалась очень хорошей. Вот что он сделает. Он скроет от сородичей, что здесь чомо. Они пойдут дальше. А завтра он им скажет, что ему надоело это путешествие, и он возвращается обратно, в стойбище. Они, конечно, скажут ему: «Дурак, тебя же убьют там». А он ответит: «Может, и нет. А если убьют, то и пусть: это лучше, чем так ски-таться». Конечно, очень его удерживать не будут – среди старшаков сразу найдутся желающие стать вожаком отряда. Пусть идут к другому племени чомо. А он прибежит сюда. Он подкрадется к ее стойбищу, будет высматри-вать ее из укрытия, дождется, когда она отойдет от стойбища одна и тогда вновь появится перед ней. Он просто возьмет ее за руку и уведет с собой. Так он и поступит.

     Лум встал, но прежде, чем пойти к соплеменникам, конечно, поднял ко-пье возлюбленной. Взял его с особым, приятным чувством: это была вещь любимой женщины, она держала ее в своих руках.

     По привычке охотника первым делом осмотрел наконечник. Сразу заме-тил, что он высечен из камня менее искусно, чем наконечники копий нома-риев. Все же был достаточно острым. Проверил рукой надежно ли держится на древке. Кремневое лезвие так было крепко примотано к древку легкой, прочной лыковой веревкой, что ряд тугих витков ее в основании наконечни-ка был тоже, как каменный. Копье имело еще одно острие – другой конец древка чернел, закаленный на огне. Наш герой оценил изобретательность неандертальцев, дававшую возможность охотнику не остаться безоружным, если кремневый наконечник сломается или соскочит с древка, что случалось отнюдь не редко.

     Лум, надев суму через плечо, вошел в заросли и отыскал вчера оставлен-ное здесь свое копье. Пройдя лощинку, выбрался из нее и из густых зарос-лей подлеска туда, где кустов и мелких деревцев было гораздо меньше и пространство между стволами сосен хорошо просматривалось. В ноздри сразу ударил запах сырого мяса. Взглянув вправо, откуда исходил этот за-пах, юноша увидел много разбросанных свежеобглоданных костей на земле между основаниями сосен. Он сразу понял, что это останки нечаянно убито-го им неандертальца. Страшную догадку подтверждала светлая копна волос под одним из кустов. За нею чуть виднелась затемненная, окровавленная, изувеченная часть головы, точнее, то, что осталось от нее.

     Были перекусаны даже толстые берцовые кости. Значит, труп достался в добычу сильному хищнику. Нет, хищникам: на земле осталось множество следов. Охотник стал рассматривать их. Они преимущественно были плохо видны, потому что землю густо покрывала опавшая бурая хвоя. Но местами все же чернели прогалины. Лум принялся разглядывать их и оторопел: ока-залось, что пока он столь беспечно предавался утехам любви, совсем побли-зости происходило пиршество целой стаи огромных свирепых лесных вол-ков. Наш герой удивленно-озадаченно почесал затылок: у него появилось немалое сомнение в том, что при такой любвеобильности ему с его женщи-ной удастся добраться до стойбища номариев. На какое-то мгновение ему стало не по себе при мысли, что точно также и его обглоданные кости лежа-ли бы сейчас на берегу, если бы хищники не удовольствовались только мя-сом неандертальца. Наш герой был неприятно поражен тем, что увидел и понял здесь. В то же время испытывал огромную радость, понимая, как ему повезло. И снова в глубине сознания шевельнулось чувство вины перед не-знакомцем, благодаря которому обрел долгожданное счастье и избежал верной гибели. Лум повернулся и зашагал прочь отсюда.   

     Даже сильное впечатление, какое произвело жуткое зрелище остатков трапезы хищников, и радость от сознания поразительной удачи, уберегшей его от гибели, быстро забылись под наплывом сладостных воспоминаний о возлюбленной.

     Ему очень захотелось похвастать перед друзьями своим удачным ночным приключением. Однако отогнал этот соблазн, понимая, что он угрожает ис-полнению его замысла.

     Вспомнив о соплеменниках, с удивлением и некоторой обидой подумал: «Целую ночь пропадал в лесу, а они и не искали меня». Но тут же явилось нехорошее предчувствие: «Все же это странно… Уж не случилось ли что?!» Однако счастливое состояние духа не располагало верить в плохое. «Скорей всего искали. Просто не нашли», – поспешил он успокоить себя и снова по-грузился в приятные воспоминания.

     Вновь вспомнил о тревожном предчувствии, когда, выйдя из леса, уже шагов двести прошел по полю. Он поднял взгляд и стал смотреть прямо вперед. До этого смотрел больше вниз, на траву, которую, впрочем, не ви-дел. А когда поднимал взгляд, то что попадало в поле зрения, тоже не ви-дел, ибо яркие воспоминания закрывали от него реальные образы.

     Выйдя из полузабытья, увидел перед собою широкое поле в лучах утрен-него солнца, взошедшего уже настолько, что оно уже перестало быть боль-шим. За полем темной полосой зеленел дубовый лес, около которого оста-новились на ночлег номарии. Над кудрявой кромкой этой полосы выгляды-вали вершины невысоких гор. Лум увидел, что дубняк не доходит до гор на западе, как ему казалось вчера, когда он с соплеменниками подходил к ме-сту будущей стоянки: между дубовым лесом и этими горами лежала до-вольно обширная холмистая местность, сплошь покрытая кустарником и мелкими деревцами.

     Дуб, под которым сделали стоянку охотники, отсюда, где находился сей-час Лум, не выглядел столь внушительным и величественным, как вблизи. Все же он несколько выделялся на фоне растущих далее деревьев, своими более крупными размерами.

     Людей Лум не увидел там. Его не обеспокоило то, что не видно спящих соплеменников: они лежат и их за травой увидеть нельзя – так подумал он. Но где же караульный?! Он лежать не имел права.

     Несколько поодаль от места стоянки из травы выглянула голова собаки. Она тоже увидела Лума и залаяла на него. Сейчас же из травы показались еще несколько голов собак, и в следующий момент целая стая этих свирепых сильных животных бросилась к Луму.

     У юноши сразу похолодело внутри, и он мгновенно забыл и о, должно быть, заснувшем караульном, и даже о приятных грезах о возлюбленной. Все внимание его сосредоточилось на приближающейся опасности, которую он собрался отражать.

     Надо сказать, что часто собаки, а то и волки, следовали за группами охот-ников, потому что была возможность поживиться остатками их пищи, порой не только объедками, ибо, покидая временные стоянки, люди далеко не всегда могли унести с собою все добытое ими мясо. Конечно, звери держа-лись на почтительном расстоянии от охотничьих групп. Иногда даже люди, потерпев неудачу на охоте, пытались решить проблему отсутствия пищи за счет незваных попутчиков. Однако собаки, а тем более волки, менее всего подходили на роль добычи. Догнать их люди, конечно, не могли. Пробовали добиться желаемого хитростью, используя приманку – какую-нибудь кость. Но эти животные поразительным образом угадывали намерения человека и всегда держались на безопасном расстоянии. Только в редчайших случаях поддавалось на обман какое-нибудь излишне доверчивое и слишком ого-лодавшее животное.

     По окрасу Лум узнал приближающихся собак. Эта стая увязалась за нашими путешественниками еще когда они не отошли далеко от стойбища. Временами она на день-два исчезала куда-то: наверное, сама охотилась. По-том собаки появлялись, те же самые. Однажды, когда они отсутствовали, их место заняла другая стая собак. Вернувшиеся собаки прогнали конкурентов – не столько силой, сколько дружным угрожающим лаем. Вчера никаких четвероногих попутчиков не следовало за охотниками. Значит, стая появи-лась уже после того, как Лум отправился на поиски воды.

     Наш герой слышал, что собаки не нападают, как волки, на одиноких лю-дей, отошедших от группы охотников, которых ранее видели в ней. Однако сейчас ему верилось в это с трудом, ибо казалось, что свирепая стая стреми-тельно приближается только с одним намерением – яростно его растерзать. Однако, и правда, на пол-пути к нему собаки остановились: они узнали Лу-ма. Шесть из них повернулись и затрусили обратно. Остальные две собаки снова побежали к нему. Но теперь они не выглядели свирепо. Напротив, ра-достно виляли хвостами и даже, как показалось Луму, немного улыбались. Это были очень большие собаки, даже, пожалуй, немного больше среднего волка. Они и походили на волков. Отличались только окрасом: одна была рыжая, другая – коричневая с черными пятнами.

     Собаки не добежали до молодого охотника на расстояние, приблизитель-но равное хорошему броску копья. Лум чувствовал, что докинет и, возмож-но, попадет, но острие не причинит вреда животному, ибо полет копья поте-ряет силу. Собаки, словно понимали это.

     Коричневая собака стала потягиваться, глубоко провиснув грудью. При этом вытянувшиеся передние лапы ее тоже почти легли на землю, зад воз-вышался над туловищем, а пышный султанообразный хвост величаво зако-лыхался.

     Не дожидаясь, когда охотник приблизится на опасное для них расстояние, собаки повернулись и неторопливо побежали обратно, время от времени резво подпрыгивая, как козлята. «Что это с ними? – удивился Лум, – словно радуются мне?!»

     Он снова посмотрел на место стоянки. А где же все-таки караульный?! Тоже лежит?! И поэтому его тоже не видно за травой? Неужели спит?! Остальным спать еще можно: сейчас лето – новое солнце рождается слиш-ком рано, в эту пору люди обычно не встают с восходом. Лум и его попутчи-ки привыкли спать по утрам долго – организм требовал хорошего отдыха после целого дня ходьбы и перед новым утомительным переходом. Но ка-раульным спать строго воспрещалось. За всю свою жизнь Лум еще не слы-шал, чтоб кто-нибудь из номариев, охранявших сон соплеменников – то ли всего стойбища, то ли лишь временного охотничьего лагеря – заснул на по-сту. Так почему же этот заснул? Лум пришел в ярость от возмущения. Но счастливое состояние духа мало по малу склонило к снисходительному от-ношению даже к такому проступку, считавшемуся у номариев одним из са-мых тяжких. «Но ведь ничего не случилось. Если б случилась беда, и они были бы мертвы, то собаки побежали бы ко мне прямо из-под дуба. Да и вряд ли побежали бы. От такой добычи. А они были в стороне от нашей сто-янки, когда я их увидел». Этот довод унял гнев и тревогу молодого охотни-ка.

     Вскоре приятные мысли снова заволокли сознание. Вновь вспомнил о то-варищах и посмотрел на место стоянки более-менее видящим взором он, когда прошел еще шагов пятьсот. «Ну вот, лежат, спят», – окончательно успокоился он. Но пелена сильно волнующих ярких образов и в тот момент еще продолжала застилать взгляд. Поэтому он увидел не все, а точнее, хоть увидел все, что могли увидеть глаза, но не придал значения тому, что в дру-гом случае не только насторожило бы его, а сильно встревожило. Однако, как известно, есть подсознание. Оно продолжает обдумывать впечатления, от которых мы отвлеклись, даже делает выводы, принимает решения. Вот почему мы порой с удивлением обнаруживаем, что для нас прояснилась ка-кая-то ситуация, о которой мы уже перестали думать. То же произошло и с нашим героем. Когда он прошел еще шагов сто, то вдруг остановился как вкопанный. «Хворост весь цел! Почему?! Они что, костры не жгли?» – уди-вился Лум. И действительно, судя по размерам кучи, хворост совсем не ис-пользовали. Обычно за ночь наши путешественники сжигали все запасенное топливо, как бы много его ни было. Выйдя из леса, наш герой видел кучу хвороста, вначале ее вершину, выглядывающую из-за травы, а затем основ-ную ее часть, хотя товарищей долго не видел. Однако до сего момента то, что куча хвороста до утра осталась большой, не казалось ему странным, а почему, мы знаем.

     Сейчас он обратил внимание на то, что расстелены были только две под-стилки. Другие остались свернутыми в скатки. «Почему…?! Нет, тут что-то не так. Что-то случилось!» – все с большей тревогой думал Лум. И тут же ему вдруг стало совершенно ясно, что друзья вчера не искали его, потому что если бы искали, то непременно нашли бы, ибо найти его было очень легко – просто надо было дойти до реки и чуть пройти по берегу вправо. А раз не искали, то, значит, что-то помешало им.

     Особенно странным выглядело то, как лежали спящие. Даже когда не удавалось разжечь костер в холодные летние ночи, которые, впрочем, в описываемое нами время случались редко, охотники не спали так тесно. А эти чуть ли не друг на друге лежат, словно кучей.

     Теперь Лум уже бежал и бежал все быстрей и быстрее. С каждым шагом место страшного происшествия становилось все виднее. Он уже видел, что некоторые, и правда, лежат один на другом. Все лежали так, как лежат тру-пы, которых небрежно стащили в сторону, чтобы не мешались. Стали видны какие-то пятна на телах. «Это кровь! Да, да, кровь. Они убиты!» – пронзила сознание страшная догадка. Хотя сразу отпали все сомнения, он даже сейчас все еще надеялся, что не случилась беда, что ошибается, что эти пятна не кровь, а пятна грязи, а издали они, и правда, казались пятнами грязи, ибо расстояние искажает цвета. Ничтожная надежда оставалась, хотя Лум и по-нимал, что грязи там взяться неоткуда. По мере приближения красный отте-нок пятен неумолимо становился все более очевидным. Да и несомненно мертвое положение тел также подтверждало страшную догадку. Лум бежал и вместе с ударами ног о землю раздавались и ощущались, как удары, мыс-ли: «Пока я там… с бабой… они погибли! Из-за меня… погибли! По моей вине погибли! Они не знали, что здесь чомо! А я знал! Я знал и не предупре-дил их! А чомо их заметили! Подкрались и… Я виноват! Я, я! На мне вина!»

     Когда он приблизился к месту стоянки, ему открылось жуткое зрелище: груда окровавленных тел товарищей, а перед нею разбросанные, тоже окровавленные кости – остатки пиршества каннибалов: то, что человека съе-ли именно люди, не вызывало сомнений, поскольку следы кругом были только людские. В глаза сразу бросилось сходство с тем, что только что ви-дел в лесу. Но эта картина выглядела даже еще более страшной, ибо более очевидно было то, что здесь съеден человек, поскольку некоторые части те-ла остались нерасчлененными и не обглоданными, видимо, по причине то-го, что у пировавших каннибалов еды было слишком много. Так, среди ко-стей валялись ступни ног, кисти рук, голова. Несмотря на то, что лицо отчле-ненной головы было окровавлено и искажено, Лум сразу узнал его – это была голова Молона. Кости и не съеденное мясо краснели, окровавленные – людоеды съели свою жертву сырой. «Почему? – удивился Лум. – Не смогли разжечь огонь? Нет, огонь был – молодой охотник покосился на маленькое кострище, так и не ставшее большим. – Такие дикари, что не знают, что жа-ренное мясо вкуснее?» Последнее предположение тоже выглядело безос-новательным – Луму еще не приходилось слышать, что где-нибудь суще-ствовало племя, не использующее жарку мяса. «Они не стали жечь большой огонь, да и маленький, кажется, потушили, потому что боялись себя обна-ружить», – правильный сделал вывод сообразительный юноша. Однако пе-ред кем опасались обнаружить себя враги после того, как расправились с его соплеменниками, пока для Лума оставалось большой загадкой.

     Как и там, в лесу, ему вновь стало не по себе при мысли, что его обгло-данные кости тоже могли бы валяться сейчас здесь, или же он, тоже убитый, лежал сейчас среди мертвых своих товарищей. По всей видимости, нападе-ние произошло вскоре после того, как он ушел. По крайней мере, до наступ-ления сумерек, поскольку все пять маленьких куч хвороста, расположенных вокруг стоянки, остались неподожженными. 

     Лум хотел подойти к мертвым товарищам, но появившиеся вдруг тревож-ные мысли остановили его. Он вспомнил, что собаки, когда вышел из леса, побежали к нему не отсюда, а с того места, где находились сейчас, и верну-лись туда же: Лум и дротик не докинул бы до них. Удерживать собак завла-деть местом стоянки людей, где много дармовой для них добычи, мог толь-ко страх перед кем-то. Но перед кем?! Перед людьми. Но они все мертвы. Значит, здесь и живые люди! Это чомо! И они сейчас здесь! Они увидели, как он вышел из леса и спрятались от него. Они устроили засаду! Все эти мысли пролетели в голове в одно мгновение. Как всегда, в предчувствии опасности Лум инстинктивно втянул ноздрями воздух, чтобы ощутить запа-хи, которые могли много сказать о том, есть ли основания для тревоги. Но запах сырого мяса, исходящий от остатков трапезы каннибалов, отбивал все остальные запахи. Да и ветер, хоть и значительно ослабевший, продолжал дуть с севера, то есть откуда пришел Лум. Поэтому запах людей, которые могли скрываться в траве перед ним или в кустах у дуба, были неощутимы для него. Впрочем, помощи обоняния и не требовалось: Лум знал, что охот-ники большие мастера прятаться в траве, но знал также, что если есть побли-зости кусты, то они скорее выберут для укрытия их. Он метнул встревожен-ный взгляд вправо, где находились заросли кустов и мелких молоденьких дубков. Эти заросли, как говорилось выше, соединяли дуб, около которого расположились на ночлег номарии, с лесом. Бросив вправо быстрый взгляд, молодой охотник в тот же момент пожалел об этом, понимая, что дал вра-гам понять, что догадался об их присутствии. Но оплошность эту исправить было уже невозможно: в следующий миг он встретился глазами с напря-женно-внимательным взглядом больших черных незнакомых глаз, едва за-метных в листве кустарника. Видно, понимая, что уже нет смысла скрывать-ся, враг выскочил из кустов. Это был не чомо, а самый что ни на есть ногано – огромного роста, смуглый, сухопарый. Густые черные волосы спадали до плеч, обрамляя продолговатое лицо, с большим носом и большим ртом. Видно, давно не тронутая тлеющей головней черная борода доставала до середины груди, украшенной бусами из зубов животных, а может быть, лю-дей. Волосы на уровне лба были перехвачены широкой тесемкой из волок-нистой коры дерева, притягивающей к вискам основания двух птичьих перь-ев, которые торчали, словно рога. В одной руке он держал дротик, в другой – копье. Вид незнакомец имел дикий и страшный. Но ужасаться, равно как удивляться тому, что врагом оказался не чомо, времени у нашего героя не было – противник поднял над плечом дротик с явным намерением метнуть в Лума. Тот, однако, оказавшись более проворным, опередил его, и незна-комец рухнул обратно в кусты с торчащим из груди копьем, которое моло-дой охотник, а теперь воин метнул с поразительной быстротой и большой силой. В тот же момент из кустов выскочили еще трое таких же незнакомцев – таких же рослых, смуглых и с такими же странными украшениями на голо-ве. Они кинули каждый в него по дротику. Если бы они сделали это все в один миг, то у нашего героя не было бы никаких шансов спастись от страш-ного метательного оружия. Двое бросили совершенно одновременно. Тре-тий, однако, – с опозданием на полмгновения. Необычайно проворный юноша смог увернуться от всех пущенных в него дротиков.

     Не сумев поразить Лума на расстоянии в шагов тридцать, враги устреми-лись к нему, чтобы сделать это в ближнем бою. Двое были вооружены копь-ями. Третий держал в руках дубину. Он сразу стал обходить номария, чтобы напасть сзади. Стараясь следить за ним боковым зрением, Лум отбил пер-вые удары вражеских копий. Читателю легко представить, как сражались в ближнем бою копьями первобытные люди. Щитов на вооружении они тогда еще не имели. Поэтому держали копье обеими руками наперевес, точно также, как солдаты далекого будущего, идя в рукопашный бой, держали винтовку, оснащенную, как мы знаем, штыком, делающим ее подобием ко-пья. Очевидно, у тех и других в ближнем бою движения и приемы мало чем отличались: выпад, отход, уклон, парирование ударов боковой стороной оружия. Наш герой метнул во врага свое копье, оставив себе для ближнего боя неандертальское копье, ибо счел его более подходящим для этого, по-тому что оно имело древко потолще, наконечник, крепившийся явно надеж-но, да к тому же еще и запасное острие. Именно это запасное острие и выру-чило нашего героя сейчас. Когда он потерял из виду обошедшего его врага, то буквально на полмгновения полуобернулся и ткнул того вторым концом копья. Удар получился на редкость удачным. Враг не ожидал никакой угро-зы для себя от стоявшего к нему спиной противника, который с трудом от-бивался от двух огромных длинноруких копейщиков. Поэтому, нисколько не заботясь о защите, обеими руками поднял над головой палицу, чтобы об-рушить ее на Лума. В тот же момент он был поражен точным и сильным ударом в солнечное сплетение, отчего пал на землю и быстро испустил дух. Однако это даже столь кратковременное переключение внимания едва не стоило нашему герою жизни: он хоть и сумел снова отбить выпады против-ников, но один укол отбил недостаточно сильно, и кремневое острие все же достало до его тела. Если б наконечник был не каменный, а металлический, то мог проникнуть глубоко и причинить тяжкую рану. Луму повезло что жил он не в медном, не в бронзовом и не в железном веке: он отделался лишь царапиной и ушибом, которые в тот момент даже не заметил. Но если бы наш герой не отбил вражеского удара, то был бы, наверное, убит. В следу-ющий миг ему самому удалось сделать очень удачный выпад и поразить одного из противников в шею. Тот даже не вскрикнул, а открыл рот, словно желая сказать что-то. Едва только Лум выдернул вонзившееся копье, кровь хлынула фонтаном из раны в шее. Послышалось какое-то хриплое звучание. Рот сразу наполнился кровью с пузырями.

     Затем произошло то, чего наш герой ожидал менее всего – четвертый чу-жеземец вдруг повернулся и бросился бежать, должно быть, устрашенный поразительным умением противника сражаться, который всего за несколько мгновений так легко расправился с тремя сильными воинами. Убегающий скрылся в кустах, из которых только что появился. Лум бросился за ним. Те-перь намерение поразить человека копьем в спину не вызывало у него ни малейших душевных колебаний – он стремился убить врага, охваченный желанием мести и яростью боя. Но пока это сделать не давали густые зарос-ли, сквозь которые вынужден был сейчас продираться, преследуя против-ника.

     Но вот они выбежали на открытое пространство. И сразу увидели боль-шую толпу людей, идущую сюда. Здесь противник почему-то передумал спасаться бегством, вдруг остановился и повернулся с явным намерением продолжить борьбу. Однако на то, чтобы преодолеть инерцию движения при резкой остановке, повернуться и взять копье так, чтобы сражаться, по-требовалось полтора-два мгновения. Но такая задержка оказалась недопу-стимо долгой, потому что Лум уже стоял рядом и готов был разить. Он во-ткнул копье чужеземцу в грудь. Молодой номарий помнил уроки бывалых воинов, не советовавших наносить удары копьем в грудь, ибо острие нако-нечника может сломаться. Лучше бить, учили они, в живот или в шею. Но выполнять советы на практике не всегда удается. Руки противника были пе-ред животом. Лум почувствовал, что они легко оттолкнут его копье в сторо-ну. Если же направить удар в шею, то можно промахнуться. А грудь была от-крыта и была широкой. Лум решил не упускать шанс быстро и с наимень-шим риском для себя покончить с противником, тем более что мог заменить свое поврежденное оружие трофейным.

     Чужеземец ахнул, взмахнув руками и роняя копье. Издав предсмертный крик боли он упал навзничь. Лум осторожно, чтобы не соскочил с древка наконечник, но достаточно быстро извлек копье из раны, откуда сразу за-тем, заливая тело и траву, хлынула кровь.

     Лум убедился, что наконечник ни чуть не поврежден. На осмотр его по-тратил не больше мгновения, после чего сразу переключил внимание на приближающихся людей.

     Конечно, он сразу понял, что они соплеменники убитых им воинов, что четвертый сраженный чужеземец потому и предпочел продолжение борьбы спасению бегством, что, неожиданно увидев сородичей, устыдился своей трусости.

     Хоть у Лума не было теперь желания здесь задерживаться, он все же чуть задержался, чтобы немного посмотреть на неведомое ему племя. Его пора-зило то, какое оно многочисленное. Если бы наш герой умел считать не до сорока, а до девятисот, то приблизительно столько бы он и насчитал сейчас светлокоричневых фигурок в набедренных повязках, а иных, совсем обна-женных, широкой толпой движущихся по зеленому полю. Раньше он и не предполагал, что бывают такие большие народы. Толпа имела вид совер-шающего перекочевку племени. Женщины несли на себе пожитки, малолет-них детей. Иные сгибались под ношей. Мужчины в сравнении с женщинами шли налегке – несли только копья, дротики, дубины.

     Хотя расстояние между Лумом и чужеземцами было не менее трех тысяч шагов, зоркие глаза молодого охотника без труда разглядели, что они, ко-нечно же, не чомо, а ногано. Да, это соплеменники людей, напавших на его товарищей: сомнений быть не может.

     Вдруг в толпе стало происходить движение более активное, чем было до этого. Из нее выбегали мужчины. Толпа разделилась на две. Новая, в раза четыре меньшая толпа стала быстро отдаляться от основной, приближаясь сюда.

     «Видать, решили, что врагов здесь немало – все воины их сюда бегут», – подумал Лум.

     Он вернулся на страшное место стоянки номариев. Окинул прощальным взглядом мертвых товарищей. Хотел заменить неандертальское копье на кроманьонское. Однако передумал. Ведь он убедился в надежности этого оружия. Да и не хотелось расставаться с вещью, напоминающей о возлюб-ленной. Взял только один из валявшихся дротиков: он хотел, чтоб как можно меньше вещей отягощало бег.

     Лум заметил, что собаки теперь находятся несколько ближе: по всей ви-димости, решили, что убежавшие люди не вернутся, и начали приближаться к месту, где их ожидала вожделенная легкая добыча. Сейчас все собаки сто-яли и, опустив низко головы, из подлобья уставились на него. Шестеро опять легли, стали смотреть в сторону, что в животном мире является миролюби-вым знаком. Некоторые завиляли хвостами, что на собачьем языке имеет широкий смысл, причем часто свидетельствует о симпатии. Два пса продол-жали стоять. Острый слух охотника уловил их недовольное глухое рычание.

     Наш герой побежал в сторону, откуда пришел сюда с соплеменниками. Когда пробегал мимо собак, те находились в шагах пятидесяти от него. У Лума было опасение, что они увяжутся за ним: он знал, что у этих злобных тварей есть привычка пускаться с лаем вдогонку за пробегающими поблизо-сти. Случись такое, ему пришлось бы отбиваться и потерять сколько-то вре-мени, сейчас особенно ценного для него. Все же этого к немалому его об-легчению не произошло: покинутое им место привлекало внимание собак куда больше, чем соблазн догонять и хватать за пятки. Приближение сюда большой толпы хорошо вооруженных охотников загораживал от их глаз гу-стой кустарник. Поэтому, когда Лум удалился от места стоянки на шагов три-ста, вся стая, радостно виляя хвостами, дружно поспешила к дубу, под кото-рым разыгралась кровавая трагедия, свидетелями финала которой собаки только что стали.

     У нашего героя был большой соблазн броситься в чащобу темнеющего справа девственного дубового леса, где имел куда больше шансов спастись, чем на открытом пространстве. Но он преодолел это желание. Тому была очень серьезная причина. Лум понял, с каким столкнулся племенем. Ужас-ная молва о нем была ему уже давно известна. Многие племена жили тогда в страхе перед ронгами – так звали людей этого чрезвычайно воинственно-го, кровожадного народа. Именно у них, как слышал Лум, существовал обы-чай носить на голове два пера, прикрепленных именно так, как были при-креплены эти украшения на головах убитых им здесь чужеземцев. Более всего ронги страшили всех своим особенно жадным и свирепым людоед-ством. В те времена вряд ли возможно было найти племя, которое не гре-шило бы каннибализмом. Но редко кто охотился на людей специально, как на животных: жертвами людоедов обычно становились случайно встречен-ные на охоте чужеземцы, враги, плененные и павшие в войнах, которые происходили не так уж часто. У ронгов же каннибализм был главной тради-цией, ради которой они постоянно кочевали и воевали. Луму, как и всем его сородичам, казалось, что это страшное племя еще далеко на востоке. Но, оказывается, оно уже здесь и движется прямо в направлении стойбища но-мариев. Нужно во что бы-то ни стало обмануть ронгов – указать им невер-ный путь: вот какую цель поставил перед собой Лум.

     Несколько мгновений колебался, не зная в какую сторону бежать. Сперва хотел – влевую, то есть на север: он сразу бы показал ронгам ложное направление пути, а, перебежав поле, скрылся бы в лесу, из которого не-давно вышел. Но тут же передумал, вспомнив, что там живут чомо. Вряд ли ронги знают об этом – они явно только появились здесь. И могут так и не узнать. Чомо же наверняка уже знают о появлении здесь такого огромного племени. Конечно, они притаились и сделают все, чтобы их не обнаружили. А может, поспешат уйти. Луму менее всего хотелось привести страшных рон-гов к своей возлюбленной. Правда, можно и не вбегать в тот лес, то есть пе-ресечь поле не под прямым углом, а по диагонали. Уходя на восток, лес скоро кончался, упираясь в огромные нагромождения скал. Если бежать ту-да, то это тоже будет значительным отклонением от правильного пути к стойбищу. Однако Лум отказался и от этого направления. Он хорошо знал, что в таких местах много тупиковых ущелий: охотясь, сам не раз загонял в подобные ловушки животных. Да и не возникнет ли необходимость караб-каться по слишком крутым склонам, ради чего придется бросить оружие, что недопустимо. Более подходящим для бегства представлялось южное направление. Лум продолжал бежать прямо, чтобы, как только сочтет свое-временным, свернуть вправо, то есть на юг.

     Не сделал он и пятисот шагов, как окраина дубняка стала закругляться, и справа скоро открылся такой же вид, какой был прямо перед Лумом – ши-рокое поле и горы за ним. Оставшийся позади лес, темнея густой листвою, уходил вдаль, обтекая светло-зеленое поле и ближайшую гору. Горы там были не очень-то большие, а, главное, можно было двигаться между ними, не опасаясь попасть в тупик. Но пока Лум не сворачивал туда, потому что ронги еще не видели его за зарослями кустов и дубков, растущих за местом стоянки номариев у большого дуба, до которых еще не добежали. Он то и дело с тревогой оборачивался и тоже не видел их. Вскоре, однако, намного раньше, чем ожидал, за спиной раздался лай. Снова оглянулся и увидел, что на месте стоянки толпятся десятка два воинов. Их появления собаки никак не ожидали. Они отбегали прочь и громко высказывали при этом свое большое возмущение. Пожалуй, надежду здесь поживиться чем-либо они оконча-тельно потеряли.

     Понимая, что теперь ронги хорошо его видят, Лум побежал вправо. Одна-ко опасаясь, что враги угадают его хитрый умысел, изменял направление движения не круто, а постепенно, описывая по полю плавную дугу. Когда вновь кинул взгляд в сторону места стоянки, то увидел, что там толпятся уже никак не меньше сотни ронгов. Никто догонять его не спешил: по-видимому, внимание ронгов отвлекло увиденное на месте стоянки номариев зрелище. Тела мертвых иноплеменников не могли не обрадовать их. В то же время вид своих убитых не мог не вызвать негодования. Ронги зашумели. Над го-ловами толпы поднялось множество рук, потрясающих копьями, дубинами, дротиками. Заминка длилась едва ли минуту. От толпы отделились пять че-ловек и бросились вдогонку за Лумом. Ронги теперь видели, что враг один, а значит, достаточно и стольких преследователей. Лум понимал, что это лучшие бегуны племени и не сомневался, что они получили приказ взять чужака живым, чтобы ронги могли заставить его привести их к родному стойбищу.

     Погнавшиеся за ним воины, конечно, не стали описывать по полю боль-шую дугу, как он, а значительно сократили расстояние, двигаясь прямо. Та-ким образом очень убавили отставание, увеличенное заминкой у дуба.

     Вновь бросив взгляд через плечо, Лум вдруг увидел, что преследователи от него уже на расстоянии приблизительно трех бросков дротика. Он побе-жал в раза два быстрее, но, продолжая оглядываться, заметил, что расстоя-ние между ними еще немало сократилось. Он снова прибавил скорости. По-сле этого разрыв между беглецом и преследователями довольно долго не уменьшался. Темп, с которым они преодолели большое расстояние, пока-зался бы даже современным мастерам стайерского кросса весьма высоким, а ведь бежали первобытные бегуны не налегке, как современные атлеты – у каждого в руке было по копью и дротику.

     Лум с удивлением увидел, что уже подбегает к подножию горы, которая всего несколько минут назад была довольно далеко за полем. Он стал обе-гать ее слева. Из-за края горы выплывала зеленая громада следующей за нею горы. Вот она вся открылась взгляду. Лум уже мчался в лощине между горой справа и горой слева. Впереди маячила третья гора. Хотя покрытый кустарником склон ее ярко зеленел, освещенный косыми лучами солнца, здесь, в лощине, еще было сумрачно и сохранился утренний холод. Но для разгоряченного изнуряющим бегом  Лума он показался приятной освежаю-щей прохладой.

     Теперь приходилось бежать по очень густому разнотравью. Обычно Лум бегал по густой траве в гористой местности с опаской: можно было не заме-тить какой-нибудь острый камень и наступить на него, что при столь энер-гичных толчках ног даже исключительно грубым ступням первобытного че-ловека могло причинить ранение, пусть и незначительное, но, несомненно, грозящее замедлить движение. Конечно, сейчас Лум не мог позволить себе снижать скорость ради осторожности. К счастью, камней здесь почти не бы-ло, да и склоны гор не были каменистыми. Учитывая это, путь по которому мчались сейчас наш герой и его преследователи, изобилующий не слишком крутыми подъемами, спусками, современные бегуны сочли бы идеальным для кросса.

     Разрыв между Лумом и ронгами вновь начал сокращаться. Он уменьшал-ся медленно, но неумолимо. Быстро бежать номарий уже не мог. И вот уже в который раз наш герой пожалел, что природа не наделила его такими длинными ногами, какие имели большинство ногано. Впрочем, один из преследователей вряд ли превосходил его ростом. Тем не менее бежал сей-час впереди товарищей, а самый рослый, напротив, заметно отстал.

     Для нашего героя наступил тот момент, который современные стайеры характеризуют странной фразой: «Не знаю куда деть себя». В переводе со спортивного жаргона это означает: « Все, бежать совсем невмочь – сейчас остановлюсь». Однако Лум бежал и бежал. Потому что он обладал завид-ной выносливостью.

     Все же в сравнении с теми, кто за ним гнался, он был бегуном на длинные дистанции посредственным. Ронги уже приблизились к нему на расстояние броска дротика. То, что никто из них не сделал попытки поразить его им, подтверждало, что они хотят взять чужеземца живым. Правда, можно спро-сить, почему же не постарались ранить его в ногу? Да потому, что бросок дротика не столь точен, как, например, выстрел из ружья или лука. Конечно, все пятеро преследователей имели желание остановить убегающего, ранив того в ногу, но опасались попасть в спину, что могло оказаться смертельным для беглеца. Чтобы точно поразить его в ногу, необходимо было еще более сократить разрыв.

     Остатки сил и выносливости у Лума окончательно иссякли, и он остано-вился, собираясь принять смерть в бою. Он повернулся и не поверил глазам своим: преследователи были не близко, а далеко. Мало того, он увидел их спины. Они шли в обратном направлении. Неужели он взял верх над такими сильными бегунами? Конечно, ему не удалось бы, опять-таки выражаясь языком современных спортсменов, выиграть этот забег, если б не был слиш-ком большим первоначальный разрыв между ним и ронгами. Лум не видел, как с минуту назад, один из них, не выдержав темпа, остановился. Осталь-ные, словно только и ждали этого, тоже сразу остановились. Двое все-таки от досады метнули в беглеца дротики без всякой надежды попасть. Дротики даже не долетели до него много шагов: для хорошего броска нужно было достаточно энергичное движение ног, а в них-то как раз сил и не осталось.

     Ронги подобрали упавшее оружие, после чего все преследователи Лума пошли обратно.

     Спасшийся от погони наш герой с минуту бежал трусцой, желая показать врагам, что намерен уйти от них подальше. Такой бег был далеко не столь интенсивным, какой изнурял его довольно долго, и поэтому в полной мере позволил испытать наслаждение отдыхом от совершенных неимоверно тя-желых усилий.

     Лум вбежал в небольшую липовую рощу с густым подлеском. Уверенный, что надежно скрылся от глаз тех, кто его преследовал и кто еще посматривал ему вслед, он остановился. Сквозь просветы листвы стал наблюдать за ними. Они выглядели уже совсем маленькими фигурками, светлевшими на фоне зеленого склона подножия горы, к которой подходили. Стали огибать ее. Вот уже завернули за гору и исчезли из виду. Никто не обернулся.

6

     Провожая их взглядом, Лум произнес мысленно: «Так значит, это ронги… Вот кто… Неужели они уже здесь?! А я-то подумал, было, что убийцы моих сородичей из племени, где люди еще огонь не приручили…» Последние слова пришли ему на ум, потому что он вдруг вспомнил жуткие слухи о рон-гах, о которых говорили, что они иногда даже живыми поджаривают плен-ных. Так что использовать огонь уж точно умеют. «Но почему же тогда они ели сырое мясо?! Да они вообще не жгли костра – весь хворост остался, – размышлял Лум. – Они боялись жечь огонь. Они боялись чомо. От костра дым идет. Огонь, дым в ночи очень видны. Они боялись, что чомо их заме-тят. А уходить не хотели – добычу оставить жалко было… Как же наши не смогли отбиться?! Наших же было девять. А тех только четверо. А я один их всех уложил!»

     Наш герой не знал, что врагов было не четверо, а восемь. Это был охотни-чий отряд. Ронги находились на опушке леса, когда вдруг заметили номари-ев. Те шли еще далеко от места своей будущей стоянки. Опускающееся к го-ризонту солнце слепило им глаза. Поэтому ронги увидели их раньше, а уви-дев, сразу спрятались в кусты и траву, оставшись незамеченными чужаками. Умело скрываясь в зарослях, видели, как иноплеменники собирали хворост, разожгли  костер, сели есть. Ронги подкрались к номариям и неожиданно напали на них. Никто из ужинавших не успел даже встать, чтобы оказать со-противление. Напавшие жестоко перебили товарищей Лума.

     Убийство нескольких иноплеменников и сохранение их тел для общепле-менного пиршества считалось у ронгов большим успехом, превосходящим по значимости и заслуживающим большей славы, чем даже добыча столь-ких же крупных животных. Победа приобретала еще большее значение вви-ду того, что в последние дни племя жило впроголодь. Нельзя сказать, что ронгам-охотникам изменила удача. Нет, просто не всегда удавалось добыть столько пищи, сколько требовалось для всего племени, которое, как мы уже знаем, было очень большим. Такие периоды недоеданий не являлись ред-костью в жизни ронгов. Тем не менее племя давно не делилось на части, что позволило бы легче прокормиться, как поступали другие большие племена. Несколько позже будет сказано, почему ронги этого не делали.

     Расправившись с номариями, воины незамедлительно поспешили сооб-щить сородичам о своей блестящей победе, которую, пожалуй, иначе назвать и нельзя было, ибо достигнуть ее удалось совсем без потерь, благо-даря умело выполненному тактическому приему. К племени отправились четверо молодых быстроногих воинов. Зачем понадобилось столько гонцов, когда, казалось бы, и одного достаточно было? Дело в том, что часть пути предстояло пройти в сгущающихся сумерках и в ночной темноте, когда слишком много рыскало в поисках добычи хищников: у четверых посланцев было больше шансов донести известие до соплеменников, чем у одного.

     Перед дорогой гонцы подкрепились мясом, которое не успели доесть номарии. Оставшиеся охранять добычу воины, проводив посланцев, собра-лись, было, хорошо разжечь пока маленький костер, чтобы поджарить како-го-нибудь убитого, как вдруг увидели поднимающиеся клубы дыма над ле-сом за полем. Ронги поняли, что там стоянка каких-то людей. При этом со-образили, что убитые ими иноплеменники наверняка никакого отношения к этим людям не имеют: если б у них были родственные или союзнические от-ношения, то они не стали бы располагаться на ночлег здесь, а пошли бы к ним. Наш герой, находившийся тогда в том лесу, не мог ощутить запаха ды-ма, потому что до встречи его с незнакомкой неандертальцы еще не разожгли огонь, а после был слишком поглощен страстью.

     Ронги поспешили затушить костерок. Затем легли на землю и стали с тре-вогой наблюдать из-за травы за лесом, темневшем по другую сторону поля. Они опасались, что чужаки заметили дым от здешнего костерка. Впрочем, им можно было не беспокоиться по этому поводу: дымок, который исходил от маленького огня, сразу подхватывался северным ветром и рассеивался. Они все больше убеждались, что их присутствие не замечено местными жи-телями. Окончательно успокоились, когда сгустились сумерки. Тогда ронги приступили к давно жадно ожидаемой трапезе, последствия которой нами уже описаны. Конечно, они досадовали на то, что нет возможности поджа-рить пищу, но и в сыром виде она доставила немало удовольствия гурма-нам-каннибалам.

     Они помнили, что один из остановившихся здесь иноплеменников, ушел в лес. У них не было сомнения, что он отправился туда, привлеченный запа-хом воды: его приносили сюда порывы ветра. Конечно, ронгов не удивило то, что он не возвращается и даже не показывается им на глаза: наверно, ви-дел, как они расправились с его соплеменниками. Они были уверены, что он уже далеко отсюда, а скоро и вообще забыли о нем. Поэтому необычайно изумились, когда рано утром вдруг увидели, как он вышел из леса и пре-спокойно зашагал прямо к ним, как к своим.

     Зоркими глазами ронги разглядели, что пока чужак смотрит только себе под ноги. Воины сразу легли на землю. Наблюдая за ним из-за травы, скоро убедились, что он и не подозревает об их присутствии. Воспользовавшись тем, что Лум смотрит себе под ноги, незаметно для него перебрались в ку-сты, чтобы устроить ему засаду. Что произошло потом, читатель уже знает.

     Но вернемся к гонцам. Когда они удалились на некоторое расстояние, то, обернувшись, увидели на небосклоне клубы дыма. Поскольку дым подни-мался в той стороне, откуда гонцы шли, то они решили, что это, конечно же, их товарищи, занятые приготовлением пищи, разожгли большой костер.

     Воины шли быстро. Время от времени даже бежали. Поэтому достигли места стоянки своего племени гораздо раньше, чем ожидали, когда только-только наступила ночь. Известие чрезвычайно обрадовало соплеменников. Многие были голодны. Никому не хотелось ждать утра, чтобы двинуться в путь: всем хотелось быстрее вкусить желанную пищу. К тому же опасались, что оставшиеся с нею воины не смогут уберечь добычу от хищников. Поэто-му племя сразу двинулось туда, где имелась возможность утолить голод. Нужно заметить, что в те времена, если добыча оказывалась слишком тяже-лой для того, чтобы ее принести в племя, то все сородичи отправлялись к ней. Быстро сняться с места и отправиться в путь для ронгов не составляло труда, потому что уже давно они вели кочевую жизнь.

     Свет от ясного звездного неба с ярко сияющей луной позволял гонцам безошибочно указывать дорогу. Под утро ронги заметили на начинающем бледнеть небосклоне легкий дымок. Все тоже решили, что это дым костра ожидающих их сородичей. Через некоторое время дымок исчез. Он исчез потому, что неандертальцы перестали подбрасывать в свой костер хворост, который уже кончился.

     В то время, когда наш герой вышел из леса и шел через поле к месту сто-янки номариев, племя ронгов двигалось прилегающей к этому полю холми-стой местностью. Находящиеся между ними небольшие возвышенности не позволяли им увидеть друг друга. Когда Лум подошел к дубу, под которым увидел мертвых сородичей, толпа ронгов вышла на поле. Она по-прежнему не видела Лума, а он не видел ее. Теперь увидеть друг друга им мешали за-росли кустов и мелких деревьев, идущие от дуба у места стоянки номариев к лесу.

     Но в этот момент ронгов увидели другие глаза, глаза неандертальцев, ко-торые с наступлением утра отправились на поиски пропавшего соплеменни-ка, убитого Лумом. Два коренастых, мускулистых человека с копьями уви-дели между стволами сосен, как по полю рассыпается большая толпа. Они оторопели – никогда в жизни им не приходилось еще видеть такое множе-ство людей.

     Когда во время боя под дубом Лум, преследуя противника, выскочил с ним из зарослей и убил его на глазах всех ронгов, те решили, что какие-то чужаки покусились на их добычу, и бросились на выручку своим.

     Ронги так и не узнали о близком присутствии неандертальцев: те, конечно, сделали все, чтобы не быть обнаруженными, а о подозрительном дыме над лесом сказать уже никто не мог. Но приближающееся племя, как мы пом-ним, видело на небосклоне струйку дыма. Ронги решили, что он исходил от уже погасшего огня, небольшое кострище от которого увидели на стоянке чужаков.

     Нашего героя не случайно удивило появление в здешних местах племени, которое, по его представлениям, должно было находиться еще далеко на востоке: именно оттуда приходили страшные слухи о нем. Как вдруг оно оказалось уже на рубеже страны неандертальцев? Лум не знал, что в насто-ящее время у ронгов главной задачей было найти племя номариев, что все племена на востоке, оказавшиеся у них на пути, которые не смогли убежать или дерзнули дать им отпор, уже истреблены, а точнее… съедены, что те-перь настала очередь номариев.

     В те времена на огромном пространстве обитаемой суши жило не так уж много племен. Меняя обедневшие охотничьи угодья на более богатые, каж-дое кочевало в пределах очень обширной территории, которую считало сво-ей страной. Отнюдь не всегда легко было найти стоянку хозяев этой терри-тории. Ища номариев, ронги прошли мимо и углубились далеко на запад. Случайная встреча здесь чужаков обнадежила их. Причем им было не важ-но, номарии ли это или люди другого племени, потому что особой разницы во вкусе мяса людей разных племен они не находили. «Значит, мы не ошиб-лись что пришли сюда – скоро найдем все их племя», – с радостью думали ронги. Большие надежды они возлагали на лучших бегунов, получивших приказ догнать и привести убегающего чужака. Если б им это удалось, то по-явилась бы возможность пытками заставить его показать путь к своим соро-дичам. Однако преследователи Лума разочаровали всех ронгов. «Ничего, – утешали себя каннибалы, – зато мы теперь знаем, в какую сторону идти, чтобы найти их».

     Наверное, имеет смысл кратко рассказать об истории племени ронгов. Задолго до описываемых событий их предки кочевали на просторах совре-менных Сирии и Ирака и особым пристрастием к людоедству не отличались. Когда перебрались на территорию нынешнего Ирана, то попали в окружение очень воинственных племен. Частые войны в те времена служили упроче-нию каннибалистских традиций. Желая избавиться от опасного соседства, ронги ушли жить в суровую горную местность. Но здесь тоже оказались сре-ди таких же племен людоедов. Пришлось ронгам вести непрестанную борь-бу и с ними. Войны преимущественно заключались в многочисленных стыч-ках. Их цель  была в основном в захвате пленных, которые живо отправля-лись на костер и в желудки победителей. В обычаях племени ронгов тради-ции каннибализма тоже приобрели особенно большое значение. Выжить в столь жестоких условиях помог клану совет одной его женщины, которую ронги, жившие по законам матриархата, весьма почитали за мудрый ум. Она сказала: «Нельзя разъединяться – чем больше народ, тем больше вои-нов, тем больше сила». Клан перестал делиться. Но как могло прокормиться многочисленное племя? Ронги сделались агрессивнее даже своих соседей. Добыча людей стала самым желанным и почетным делом для ронгов-мужчин. Занятие это оказалось особенно целесообразным, потому что именно людей можно было какое-то время держать в плену, подкармли-вать, когда результаты обычной охоты давали избыток мяса, и постепенно съедать, когда такая охота не приносила достаточно пищи.

     Однажды ронги вдруг обнаружили, что во всей обширной горной местно-сти, где жили они и еще несколько племен, никакого другого племени, кро-ме их не  осталось: большинство были ими съедены, некоторые откочевали в иные места, чтобы спастись. Ронги не пощадили даже те два племени, ко-торыми стали отделившиеся когда-то от их клана четыре рода.

     Теперь победоносные воители обратили взоры туда, где жили давние предки ронгов, откуда они вынуждены были уйти сюда в горы. Многие предлагали вернуться в эти степи. Однако в спорах о том, в каком направле-нии перекочевывать, взяли верх те, кто предлагал двигаться на север. Сред-няя Азия, южные Сибирь и Урал представляли собой тогда благодатный край,  где был благоприятный климат и водилось бесчисленное множество животных, а ведь именно животные, а не люди составляли основу рациона ронгов. Да и племен там было не мало, потому что люди охотно селились в этих местах, что для ронгов тоже имело большое значение, ибо от своих во-инственных каннибалистских традиций они отказываться не собирались.

     Племя двинулось на север. Так началось первое в мире великое наше-ствие. Однако, спустившись на равнину, ронги неожиданно для себя столк-нулись с очень мощным сопротивлением: три здешних племени уже очень хорошо знали о зловещей славе ронгов и объединились против них. Горцам пришлось воевать с этим союзом почти десять лет. Зато, когда наконец одо-лели его, то долго потом не встречали серьезного сопротивления: разроз-ненные племена, на которые нападали, становились легкой добычей людо-едов. Приблизительно через тридцать лет после начала нашествия ронги пе-рекочевали через южно-уральские горы и двинулись дальше на запад. Страшная молва об орде людоедов шла впереди нее. Одни племена, как го-ворилось выше, старались спастись бегством, другие вступали с ними в борьбу. Борьба эта была порой очень упорной, продолжительной, време-нами успешной для противников ронгов. Однако, в конце концов, те все равно одолевали. Они всегда побеждали, потому что их было больше. Тем племенам, которые уходили далеко на север, удавалось спастись, ибо рон-гам не хотелось идти туда, поскольку они уже успели привыкнуть к теплому климату края, где долго кочевали, хотя прежде имели немалую закалку, приобретенную в суровом горном крае.

     Немногим более, чем через пятьдесят лет ронги дошли от южного Урала до центральной Европы, оставив за собой огромные обезлюдевшие про-странства.