Вехи и вёрсты. Главы из романа. Гл. 252-254

Шиманский Василий Иванович

Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты"
(Скопировано с сайта "Свободная Интернет Газета": http://www.svob-gazeta.ru/)


Глава 252. В карауле. Письма из дому. Концерт в Доме офицеров. Ирина Зелёная

Стоя на разводе в гарнизонный караул, на стволе карабина, как на телеграфном ключе, тренировал кисть своей руки, произвольно выстукивая: «ти-та-ти, ти-та, ти-та-ти-та», не думая о том, что здесь все радисты, каждый из которых по движению руки может прочесть то, что выстукиваю.

Разводящий, которого звали Михаилом, обратил на мою руку внимание, а после развода подошел ко мне и спрашивает: «Ты сильно любишь Раю?» Я вздрогнул, а он мне - «ти-та-ти, ти-та, ти-та-ти-та», это слово Рая! С тех пор на карабине больше никогда не стучал «ти-та-ти».

Гарнизонный караул – серьёзная вещь. Весь Русский остров – неприступная крепость не только оттого, что на нём расположена Ворошиловская батарея. Во множестве подземных помещений находились минно-торпедные склады и много такого, о чём и не знаю.

Однажды мне пришлось охранять один из таких постов гарнизонного караула. Караульное помещение находилось между постами номер два и три. Когда заступал на пост номер три, мне рассказали любопытную историю:

Воду в караульное помещение матросы носили из колодца, который находился в небольшом офицерском поселении, пройти в которое  можно было только через пост номер три. О том, что сейчас из караульного помещения пойдут по воду, начальник караула заранее предупреждал часового, стоящего на посту номер три. Так было и в этот раз.  Часовой,  пропустив матроса  за водой, забыл о нём, а тот, возвращаясь, был уверен,  что его с поста видят и ждут.

Получилось так, что часовой, заметив человека на посту, подумал о нападении и со страху, без предупреждения, выстрелил в упор и убил своего сослуживца. За проявленную бдительность ему объявили благодарность, а ребята на дверях склада написали: «Здесь погиб матрос от пули ротозея».

Заступив на пост, прочёл эту надпись. Смена караула происходила по нескольку раз за ночь. Знаете, какие тёмные ночи бывают летом на острове Русском? За три шага, хоть глаз коли, ничего не видно.

Около часа ночи заступил на пост. Непроглядная мгла и небольшой туман над водой нагоняли на меня страх, но я боялся не за свою шкуру, а за склады, которые мне доверили охранять. Стоит один раз подумать о нападении на пост, потом трудно избавиться от навязчивой мысли. Пройду несколько шагов, прислушаюсь, а у самого на душе тревожно.

Когда услышал всплеск воды, в первую минуту подумал, что мне это показалось, ведь у страха глаза велики. Стал прислушиваться и вглядываться в темный берег и воду. На той стороне залива находился «Дом офицеров», на котором горела одна лампочка, тусклый свет от неё еле-еле отблеском доходил до меня. Мне показалось, что слышу скрип уключин вёсел и всплеск воды. Прислушался и внимательно пригляделся к воде. 
В отблеске света, доходящего с противоположного берега, заметил приближающуюся на пост маленькую двухвесельную шлюпку, на которой были люди. Об этом я сообщил в караульное помещение, а сам стал следить за складом, не выпуская из виду шлюпку.
Когда та причалила к берегу, из неё выскочил человек, который попытался оттолкнуть её обратно. Я скомандовал: «Стой! Буду стрелять!» Меня не услышали или притворились, что не слышат. Передёрнул затвор карабина и повторил: «Стой! Буду стрелять!» Видимо, до  человека, отталкивающего от берега шлюпку, дошли мои слова, движение около шлюпки замерло. В это время на пост прибыл наряд с начальником караула.

В лодке оказался мичман - сверхсрочник и две дамы, которых он с того берега пытался переправить к посёлку, где мы брали воду, но не мог справиться с ветром, и шлюпку прибило  на пост. При свете фонарика начальник караула проверил у мичмана документы и всю весёлую компанию отпустил. Мне была объявлена благодарность и внеочередное увольнение в Дом офицеров на концерт Ирины Зелёной и Ляли Червонной.

На острове Русском Дом офицеров флота располагается, относительно Школы связи, на противоположном берегу бухты.  Меня и ещё нескольких матросов перебросили туда на катере.

Когда в фойе вошли артисты, стоял недалеко от двери. Помню, что когда Ирина Зелёная проходила мимо меня, она спросила Лялю Червонную: «Ты не знаешь, где мы будем сегодня ночевать?» Ляля Червонная пожала тогда плечами и ответила: «Не знаю, но думаю, что нас после концерта отправят во Владивосток».

В концертной программе, кроме них принимал участие артист по фамилии Каин, который на расстоянии мог читать мысли. По всему было видно, что артисты устали, но концерт они провели отлично и интересно. Каин брал из зала человека, просил его загадать место и ряд, потом за руку вёл его по залу к тому месту, которое тот загадал.

В журнале «Знание сила» читал полемику Каина по вопросу передачи мысли на расстоянии. Он утверждал, что существует множество энергий, о которых человек не догадывается, и приводил немало примеров доказывающих это.

Не буду вдаваться в подробности, скажу одно – верю, что есть много неизученного наукой, которое приписывают сверхъестественным силам. И рад, что пару минут стоял рядом  с такими людьми, как Ирина Зелёная и Ляля Червонная. Это был, к слову, пятьдесят четвёртый год.

После случая в гарнизонном карауле матросы надо мной подшучивали: «Дурак! Надо было стрелять! За троих тебе был обеспечен не поход на концерт, а орден и внеочередной отпуск на родину». Когда дома отец к празднику рубил курице голову или резал свинью, нам всем было жалко скотину, а тут передо мной были живые люди. Я был  уверен, что это была проверка моей бдительности.

В одном письме из дому мне написали, что сестра Наташа родила вторую дочь, и ёё назвали Татьяной. Регулярно получал письма от маминого двоюродного брата Владимира Конаховича Колесникова. В одном из писем он сообщил мне о том, что купил дом в городе Запорожье и собирается с женой и тёщей переезжать туда на жительство. Ещё написал: «Если связь между нами прервётся, восстановим её через брата Николая, который строит дом на месте женского тюремного лагеря по адресу – город Свободный, переулок Тополевый дом номер шесть...


Глава 253. Служба. Бунт на камбузе

Меня мало интересовало то обстоятельство, куда попал служить Миша Титаренко, потому что не считал его за друга, да и сильно обиделся на него из-за того, что по дороге во Владивосток тот тайком уплетал своё сало, забыв о том, что в первый день нашего пути помог мне съесть все мои продукты.

Неожиданно получаю от него письмо, в котором он сообщил мне о том, что находится в «Школе оружия» на острове Русский. Мы обменялись несколькими письмами. Находясь в увольнении, он несколько раз посещал меня. После окончания школ эта связь прекратилась.

Из дому мне пришло письмо, в котором писали о том, что на острове Русский служит Владимир Тунчиков - сын наших соседей, которые на улице «Первомайская» у Поповых купили дом, некогда принадлежавший бабушке Эммы Семёновой. Мы списались с Володей и потом встретились. Он служил на Холувае, в береговой обороне, и обслуживал Ворошиловскую батарею.

Этой батареей на подходе к Владивостоку пристрелен каждый квадрат моря. Вход туда был запрещён, поэтому я знаю о ней только по рассказам Володи. «Под землёй находится много этажей. Стоимость одного выстрела равна стоимости трактора».

***
Мне выпадала честь стоять на посту «Номер один» - у знамени  «Школы связи», на пирсе разгружать баржи с продуктами и углём, но больше всего мне понравилось ночная вахта в медпункте, где можно было немного погреть бока в теплой камере.
Эта камера представляла собой продолговатую сферу, внутри оснащённую электрическими лампами накаливания. Ляжешь внутрь, закроешь глаза и представляешь, что ты - под горячим южным солнцем.

Много раз бывал в нарядах по камбузу, где чистил картошку, кочегарил в топках, над которыми стояли котлы с варевом для курсантов школы связи.

Кормили нас очень хорошо, но однажды молодые коки решили подхохмить, положив в  одно из блюд сваренный бараний «член». После этого они стали наблюдать за происходящим, но хохмы не получилось, а вместо неё матросы отказались принимать пищу и потребовали на камбуз командира. Произошел бунт.

В то время за такое происшествие все командиры могли поплатиться погонами, а матросы свободой. О бунте доложили наверх. Моментально на камбуз, в сопровождении нескольких офицеров, пришел капитан первого ранга Лившиц. Не обращая внимания на галдёж матросов, прошел к столу, где стоял обед с бараньим членом, сел за стол, пододвинул к себе «деликатес»,  приступил к еде, предложив офицерам  последовать его примеру.

Матросы, наблюдая за  происходящим, притихли. Съев всё без остатка, офицеры встали и, как по команде, вышли из-за стола. Лившиц посмотрел на матросов с улыбкой и говорит: «Всё вкусно и съедобно! Отличный обед!». Офицеры удалились под аплодисменты матросов. После их ухода «виновнику торжества» досталось от матросов на всю катушку.

«Лучше бы ты подавился тем «членом», чем нам пришлось краснеть перед командиром!» - кричали на него все хором. После этого случая первым пробу стал снимать дежурный офицер, и только после этого кормили личный состав.
Жизнь сложна и запутана, поэтому упрощать её не следует.


Глава 254. Заплыв в Амурском заливе. Николай Капустян. Анатолий Высоцкий. "Изумруд"

Во Владивостоке на день Военно-Морского флота по традиции производится массовый заплыв моряков. В этот знаменитый флотский праздник я тоже был зачислен в состав пловцов. В Амурском заливе в миле от берега нас высадили на воду с десантного корабля. В белых бескозырках ровным строем мы поплыли к берегу.
На специальном плоту, впереди плывущей группы, развивался Военно-Морской флаг.  Погода выдалась хорошей, всё было красочно и красиво. Этот заплыв мне напомнил тот случай, когда мы с братом Геной переплывали реку Зея. Мне и всем остальным участникам, надо было держать равнение друг на друга, поэтому часто приходилось хлюпаться на одном месте.

***
Перед самым выпуском из школы связи для нас была устроена экскурсия по некоторым кораблям флота. Побывал на эсминце «БИС-7», «Резвом» - литер «Р», на «Ведущем», на торпедных катерах и МПКа – Малый противолодочный корабль.

***
Однажды, идя в увольнение к Володе Тунчикову на Холувай, встретил матроса из «Объединённой школы», где для флота готовили сигнальщиков. Разговорились, он назвался Николаем Капустяном и сказал, что призывался из города Пап Джелалабадской области.

Николай оказался замечательным парнем, и мы с ним подружились, встречаясь в увольнении. Так как оба интересовались фотографией, то однажды вскладчину на двоих купили фотоаппарат «Зоркий» с тем, чтобы пользоваться им по очереди.

Покупку решили обмыть, но водки на острове Русском достать не смогли. Николай для этой цели предложил использовать одеколон. Некоторое время колебался, но потом несколько капель попробовал на язык, который сразу защипал, поэтому стал отплёвываться. Одеколон мне напомнил каустик, который я хлебнул в восьмом классе. После этого никогда в жизни не пытался пить эту гадость, но искусству фотографии  научил Николая Капустяна.

После окончания учебного отряда Николай предложил мне бросить жребий на фотоаппарат, но делать это я отказался, сказав ему: «Николай, пускай этот фотоаппарат «Зоркий» остаётся тебе, как память о нашей дружбе». Мы расстались. Николай попал служить сигнальщиком на пост наблюдения, расположенный на мысе «Елена», а меня направили на дальнейшее прохождение службы радистом третьего класса в шестой отдел флота Ольга - Владимирской Военно-Морской базы.
Жаль, что мы не успели сообщить друг другу новые наши адреса, поэтому наша связь  потерялась навсегда.

***
В Ольго-Владимирскую ВМБ нас доставили на десантном корабле и определили в штабе базы до того момента, когда за нами придут «покупатели». За мной прибыл пожилой мичман по фамилии Усягин.

Часть матросов остались в ожидании своих «покупателей», а меня мичман доставил на мыс «Норд Ост», где был расположен наблюдательный пост номер двести сорок шесть.   
Каким было моё удивление, когда среди матросов этого поста я увидел того самого Толика Высоцкого, который каждый день ходил мимо нашего дома по шпалам на работу в Михайло-Чесноковский вагонно-ремонтный завод. Мы долго трясли друг другу руки, вспоминали город Свободный и завод, на котором начали свою трудовую деятельность.
Анатолий окончил Объединённую школу флота и получил специальность сигнальщика.

Радист на флоте – уши, а сигнальщик – глаза корабля. Сигнальщики при помощи флажного семафора, флагами расцвечивания и световой азбукой «Морзе» держат связь с берегом и кораблями, находящимися в море и на рейде.

Из романа Новикова Прибоя «Цусима» знал, что в  бухте «Святого Владимира» в японскую войну был затоплен крейсер «Изумруд», поэтому спросил у матросов поста о том, что они слышали об этом крейсере. Высоцкий завёл меня на рубку сигнального мостика, подвёл к подзорной трубе и сказал: «Смотри вон туда! Видишь буй? На том месте лежит твой крейсер «Изумруд. Если на судне подойдешь к этому месту, увидишь надпись – "Здесь лежит крейсер Изумруд".

В подзорную трубу хорошо просматривались все три залива бухты и деревня Тимофеевка. Высоцкий пояснил: «Там база подводных лодок, а тут  бригада торпедных катеров». 

(Продолжение следует)