Что болит у бабы Зины? Разговор по душам
Весь день она беспокойно ходила по больничному коридору, будто ждала кого-то. На наши вопросы отвечала тоже вопросом:
- Зачем сюда-то прислали? Не болят у меня уши. А что глухая – привыкла давно.
После первой же капельницы ей стало плохо. И целую неделю она не спала ночами. Сначала тихо стонала, потом сидела на постели, раскачиваясь, как маятник, из стороны в сторону, потом ходила унылой тенью по коридору.
Нам, а в палате восемь человек, было жаль её. Мы ходили к дежурным медсёстрам, те вызывали дежурных врачей. Днём приходили узкие специалисты – терапевты, кардиологи, неврологи. Все выписывали рецепты, но легче ей не становилось. Появилась бессонница и у нас, не по себе было каждому видеть, как она превозмогает боль. И днём ходили тихо, не разговаривали, если забывалась она недолгим тревожным сном.
Сентябрь выдался солнечным. В один из дней мы пригласили её на прогулку. И услышали повесть её жизни. Она русская. Окончила строительный техникум и по распределению попала в Киргизию. Там была прорабом, возводила дома. Заработала трудом нелёгким, неженским трехкомнатную квартиру, где жила с мужем и сыном. Оттуда, видно, истоки её болезней – холод, сквозняки, голодные спазмы, нервные срывы. Потом умер муж и вскоре в одночасье выдворили её с сыном из квартиры. Они русские, их место в России – так объяснили. Под угрозами расправы оставили они не только жильё, но и всё, что наживали долгие годы. С собой взяли только документы.
Так попали на Тамбовщину. В селе вынужденным переселенцам продали старый домик.
- В землю наполовину врос,- говорит о нём баба Зина, - на ремонт денег нет. Да и не стоит овчинка выделки. На мой век, может, хватит, а вот за сына душа болит.
О сыне слов мало было сказано – в селе заработка нет, ездит в Москву работать вахтовым методом, две недели там, две дома. А сейчас заболел, не поехал. Какая болезнь – смолчала.
- Вот и думаю, как на мою пенсию в семь тысяч вдвоём проживём, - заключила она.
И таких вынужденных русских «возвращенцев», как баба Зина, много. Молодые силы отдали работе в союзных республиках, а потом, после распада Союза, изгнаны из нажитых мест самым зверским образом, с рукоприкладством и поножовщиной.
Стало ясно, что загнало бабу Зину – мать, труженицу, в ярмо безысходности, в беспросветную нужду и сгубило судьбу её сына.
Не было среди нас равнодушных к её рассказу. Сочувствовали, жалели, угощали. Подходили, гладили её руки, утешали:
- Баб Зин, не волнуйтесь, всё будет хорошо. Завтра вас выпишут, поедете домой. Сын поправится.
Дежурную добрую медсестру попросили сделать бабе Зине на ночь какой-нибудь обезболивающе-снотворный укол, чтобы поспала.
Она спала всю ночь. Наутро была бодрой и на наши вопросительные кивки показывала кулачок, оттопырив большой палец. Всё, мол, замечательно.
- Как ваша бабуля? – спросила медсестра.
- Хорошо, спасибо.
- Не за что. Моей помощи не было.
- Как? - удивилась я,- А укол?
Медсестра грустно улыбнулась:
- Разве я могу сделать что-то больному без назначения врача? – и, видя замешательство, ответила на немой вопрос,- Уколола, да. Физраствор…
Внимание, сочувствие, не приносящий ни вреда, ни пользы укол сердобольной медсестры – и наша страдалица выспалась, просветлела лицом. Видно, правы были врачи, которые, уходя, говорили:
- Голову ей надо лечить!
Только как и чем, если ей некуда приклонить эту голову, нет рядом крепкого плеча, нет заботливых рук?
Бабу Зину выписали, а мы вспоминали её. Вот она едет в автобусе, заходит в свой полуразваленный домик, встречается с сыном, хлопочет у старенькой электроплитки, которую, жалеючи её, дали соседи – на газ средств нет. Думает, как раскроить свой нищенский бюджет. Весела ли она? Напевает ли что-то, радуясь возвращению в родные стены? Да и где они, родные стены и нормальная жизнь? Что заработала долгими годами труда? Такой ли представляла свою старость?
Нет, не радуется. Изболелась её душа.
Любовь Скоробогатько
Свидетельство о публикации №217072601868