enigma

Ну что ж, пусть это будет опять о Ней, потому что в этот раз я не знаю с чего начать рассказывать эту историю, не отягощая её деталями, и вместе с тем не оставляя лакун в логике повествования, полного драматизма сегодняшних реалий. Не знаю я также ничего и о причинах и следствиях сложившегося положения дел в том скорбном месте, где Она оказалась однажды сумрачным питерским днём начала декабря. Современный накал информационного поля так велик, что искать причины некогда и некому -- успеть бы увернуться от брошенного камня, среагировать на злобный выпад, спастись из мест оказания неотложной медицинской помощи.

Дождливое петербургское лето сменила дождливая петербургская осень, и следом -- дождливый петербургский декабрь. Горожане окончательно потускнели лицом, глазом и мыслью и предались обычному своему занятию в это время года -- болеть привычными с ленинградского детства болезнями: ангиной, хандрой и бронхитом.

...и субъект (так сказать, обыватель) озирался тоскливо; и глядел на проспект стерто-серым лицом (c)

На её одышку обратила внимание подруга, врач-невролог, заехавшая к ней на пару часов. Стремительность всегда была её любимым форматом развития событий -- через несколько дней по скорой Она поступила в реанимацию одной из монструозных питерских больниц, с которой у неё были уже свои счёты и не одни. Предварительный диагноз оказался так неожидан и нелеп для достаточно ещё молодой энергичной женщины, что в неё не поверила не только Она, но и дежурный врач. Он пришёл вскоре после унизительной процедуры раздевания до полного разоблачения прямо в центре огромного помещения на глазах персонала, тех пациентов, что были частично в сознании, и санитара отвратительной наружности, ожидавшего, чтобы забрать Её одежду в хранилище. Насмешливо недоверчиво щурясь, доктор быстро заполнил историю болезни и ушёл. Пришла санитарка, отодвинула жалюзи и открыла окно. Потянуло влажным холодом. За окном

...возвышались дома, и такие же серые проходили там токи людские, и такой же стоял там зелено-желтый туман (с)

Привезли ещё двух женщин с подозрением на инфаркт. Одна от операции отказалась, вторая согласилась. В мужском отсеке жаловался на нестерпимую боль в ноге и звал врача пациент после шунтирования. На него никто не обращал внимания -- видимо привыкли. Сестра что-то писала  на посту и время от времени подходила то к одному, то к другому лежачему сделать укол или поставить капельницу. Рядом с Её кроватью наполовину закрытое ширмой и прочно зафиксированное к раме лежало обнаженное жёлтое предельно истощённое тело, чуть прикрытое простынёй. Сначала Она было подумала, что там труп, и его забыли или не успели ещё увезти, и старалась не смотреть в ту сторону. Но внезапно он зашевелился, схватился за трубки капельниц и стал тянуть их, пытаясь вытащить иголки из сухих негнущихся рук. Хриплым, свистящим, едва слышным, голосом он повторял на одной низкой ноте -- болно, болно, болно...

...в том вон окошке того глянцевитого домика в летний вечер июньский старушка жевала губами; с августа затворилось окошко; в сентябре принесли глазетовый гроб (с)

Долго тянулось тягучее время до вечера, не заполненное в этом месте ничем, кроме боли десятков людей. Вместе со всей одеждой здесь забирали у всех мобильники, часы, книги и продукты. Под угрозой вызова психиатра и фиксирования к кровати были объявлены все хождения и разговоры с обитателями сей юдоли скорби, так что Она заняла себя тем, что стала вспоминать те книги, что помнила почти наизусть, и читала их мысленно. Вечером Она спросила у зашедшей ненадолго к ним в отсек сестры о том, когда же будут выполняться назначения и обследования доктора. Сестра посмотрела записи в журнале и ответила, с жалостью глядя на Неё (бедняжка ничего не помнит) -- ваши назначения уже все сделаны, вот и в журнале отмечено. Настроение сразу стало бодрым, азарт вскипел в крови -- предстояла разборка с местными деятелями от медицины, то есть хоть какое-то разнообразие. Доктор был мил и любезен, высказал несколько фантастических предположений о причинах недоразумения, сводящихся, впрочем, всегда к одному -- Её забывчивости. Повторил несколько раз -- да, это загадка. И ушёл. Она подумала -- он ушёл туда, где

...вставал Петербург в волне облаков; и парили там здания; там над зданиями, казалось, парил кто-то злобный и темный, чье дыхание крепко обковывало льдом гранитов и камней некогда зеленые и кудрявые острова; кто-то темный, грозный, холодный оттуда, из воющего хаоса, уставился каменным взглядом, бил в сумасшедшем парении нетопыриными крыльями (с)

Она уже знала, что утром уйдёт отсюда. Ещё не знала как, но знала -- что точно это сделает, и что у Неё всё получится. Ей стало хорошо и покойно, и даже хриплое -- болно, болно, болно -- с соседней кровати звучало уже скорее привычно, чем тягостно. Ночью Она не спала и до утра вспоминала свои письма тому человеку, с которым привыкла в последнее время говорить в самые сумрачные дни своей жизни. Это было бы похоже на молитву, если бы Она верила. Было только немного удивительно -- почему Она не помнит ни одной строчки из его ответов.

>>> Вы написали о боязни стыда. У меня так бывало с людьми, которые мне нравилась, а я им нет (хотя я думала, что нравлюсь). И вот на людях возникал приступ стыда (или даже неловкости), и я со временем так стала тестировать людей на совпадение. Потому что с теми, кому я безусловно нравилась, таких приступов не случалось.

>>> Вы сравнили меня с камертоном для вас. Разве вам нужен камертон -- ведь вы и так звучите всегда так искренне и чисто.

>>> Мне понравилось, что вы пожелали мне житейской мудрости и проницательности. Как раз их-то мне и не хватало всегда. Думаю, это из-за того, что я всячески избегала и избегаю (по возможности, конечно) обыденности. Другими словами, у меня мало практики. Впрочем, в этом утверждении я не слишком серьёзна.

>>> Нет, никаких таких особых обстоятельств моей не слишком большой житейской мудрости нет. Обычное витание в облаках и желание удрать куда-нибудь от всех при первой же возможности и много-много читать, а если случится с кем, то разговаривать. Следующим возникает желание что-то написать (вернее записать свои вдруг появившиеся мысли), а потом я чувствую, что сил больше нет и хочется уснуть, не раздеваясь. Это нехорошо, и нехорошо, что я всё время говорю вам о своей усталости -- приличные барышни так себя не ведут. И я больше не буду.

>>> Обещала немного рассказать о себе -- и вот тут-то уверенность и вернулась ко мне светлой мыслью: нет, не стану нагружать вас никакими излишними эмоциями. Тем более, что вы и так помогаете мне и часто разделяете со мной мои восторги и печали. И всё же соблазн сообщить, что поверила теорию практикой -- есть. У нас был разговор не так давно о переживании разрыва мужчиной и женщиной. Я сказала -- "иллюзия женщины состоит в том, что она считает себя любимой, нужной (без этого отношения не начнутся), а иллюзия мужчины -- в женском безразличии к нему. Поэтому разрыв для женщины -- это крушение и унижение (ею пренебрегли, её тепло никому не понадобилось). А для мужчины -- только лишь подтверждение того, о чём он и так всё время догадывался)" И ещё, помнится, я говорила, что унижение тем сильнее, чем дольше, как выясняется в конце концов, мужчина скрывал своё угасшее чувство от партнерши. Оказалось, что всё не так сильно по эмоциям, как я себе это рисовала в теории. Первым, и основным, чувством было -- недоумение. Вторым -- безразличие. И ещё понимание -- некоторые люди так привыкают к несвободе (видимо, ещё в нашей школе), что даже не замечают этого, особенно в области чувств.

>>> Ну вы ведь не растаете совсем? А то мне придётся идти против истины, не называя вас замечательным, когда вы такой замечательный. А я этого совершенно не умею -- идти против истины.

>>> Мы переписывались с вами по почте -- я это имела ввиду. Но совершенно не возражаю против вашей гипотезы о телепатической связи. В последний раз это было с точностью до часа -- ваше письмо пришло так вовремя, что я даже толком и пострадать не успела от очередной жизненной передряги)

>>> разве мы не сможем по-прежнему разговаривать обо всём (на любые темы, сказали бы вы) и дальше даже без помощи всякого рода социальных инструментов? И уж, конечно, вам не в чем себя упрекать и просить прощения -- наоборот, я благодарна вам за наши разговоры необыкновенной искренности и теплоты, и смысла, и поэзии, и музыки, и иронии. И много чего ещё, что делало и делает (и будет делать, непременно) мою жизнь осмысленней, интересней и поэтичней

>>> Вы пишете, что вам понравилась тональность моего последнего сообщения. И вы даже немного в задумчивости -- отчего это. Отвечаю -- оттого, что мне нравится всё, чем я занимаюсь в жизни. В том числе и последний мой проект с переездом. А о том, что мне нравится, я всегда рассказываю с удовольствием.

>>> Сегодня я расскажу о городе и море. Не то, что бы я разочаровалась в этом городе, а просто устала от бестолково организованной жизни там, от ужасного и дорогого транспорта, отсутствия платных стоянок (из-за чего улицы забиты стоящими авто по обе стороны, и не то что проехать, но и пройти часто бывает трудно), от глупых правил, которые заранее никогда не известны (например, я не смогла в последний свой приезд закрыть счёт в банке, так как они сначала ликвидируют банковскую карту, а через 3 дня окончательно закрывают счет, и этих дней у меня, разумеется, уже не было). Город считается курортным, но попасть на пляж там сложно из-за большой разницы в высотах. Он стоит на холме, на пляж большинство едут на машинах, а потом ставят их на тротуарах, и люди идут по проезжей части с детьми и пляжным скарбом. Тут же снуют бесконечные велосипедисты. Электричество неоправданно дорогое, поэтому кондиционеры работают только в крупных супермаркетах и ТЦ, в остальных магазинах -- жарко и душно. Так же и в ресторанах, и в других учреждениях. Воровство (мелкое -- карманники) везде, стоит лишь чуть остановиться, как начинаешь замечать как тебя пасут. И совершенно невозможно решить обычные бытовые вопросы, типа поломки крана или, не дай бог, любого электроприбора. Нет, местные жители всегда радостно вызываются помочь и... ничего не могут. Профессионалов практически нет ни в каких областях. Ну и так далее -- я могу долго удивляться на непонятное почти полное отсутствие привычного мне здравого смысла в той реальности.
А море там не нравилось мне давно. Но в этот раз -- это уже окончательно. Оно очень грязное (мутное), болотного цвета, много гниющих водорослей прямо в воде. Так что надо искать место, чтобы зайти в воду без позывов к тошноте. В июле, августе появляется "мёртвое течение" из-за жары. И почти каждый день есть жертвы. Трупы выносит рано утром прямо на городские пляжи. Поэтому днём спасатели звереют -- постоянно свистят всем, зашедшим глубже, чем по колено в воду, и требуют на выход. Надо уезжать км за 30-50-80 от города,чтобы спокойно поплавать. А это не всегда возможно.
Климат тоже не безупречный. Там дуют сильные ветра почти каждый день, часто идёт дождь (хорошо, что в основном ночью) и достаточно влажный воздух.
Дожди иногда переходят в ливни и смывают всё, что плохо закреплено, в море. С конца ноября всю зиму стоят густые тягучие туманы -- в квартирах сыро и холодно, так как у них нет центрального отопления, отапливаются электричеством (кондиционером), а оно дорогое и его экономят. И так далее, и так далее.
На сегодня довольно. Завтра я продолжу и расскажу вам о горах и о горячих источниках. Это новая моя привязанность и любовь

>>> Получается пока писать вам через день ещё и по причине моей нелюбви к привычкам. Не хочу, чтобы их становилось больше. Радость от общения часто и незаметно становится рутиной, и я всегда всячески этому противлюсь (с переменным успехом, впрочем).

Утром путём подкупа и шантажа дежурного врача Ей удалось сделать один звонок родным со старенького мобильника, получить разрешение на перевод в пульмонологическое отделение, куда Её, завёрнутую только в солдатское одеяло времён Первой мировой прямо на каталке привезли и оставили в коридоре у входной двери, бросив на неё сверху пакет с вещами, где Ей назначили обследование на через неделю и обещали тогда же перевести из коридора в палату, где долго удивлялись, что Она хочет прямо сейчас покинуть их благословенное небом заведение, взяли подписку о том, что Она делает это в трезвом уме, и уже через два дня Она, самостоятельно пройдя все обследования в лучших платных структурах города, наконец, обрадовалась, поняв, что может не менять свои планы, по крайней мере, на ближайшие новогодние каникулы. И за два дня до Нового года Она улетела в Вену.