Глава 20. Православные активисты

Как ни странно, откровение Чижикова о том, что в начале будет плохо, а в итоге будет еще хуже, Алешка передал олигарху Дренцалову в точности, но было уже поздно. Оказалось, уже был запущен механизм действия и, как говорят в таких случаях, деньги наемникам уплачены по всем направлениям боевых действий. А их было немало. Дренцалов не поскупился и хорошо заплатим Зряченскому за статью «О шарлатанах от Родового стресса», где автор убедительно доказывал, что снятие стресса по фотографии такая же чушь, как заряженная не пойми чем питьевая вода или телевизионный массовый гипноз, производимый шаловливыми руками Анатолия Кашперовского.
Не отрицая явления как такового, автор до пуха и перьев раздраконил весь процесс воздействия, всю технологию, которой так гордился Чижиков, а по сути свидетельствующую лишь о том, как жулики беззастенчиво дурят темный и напуганный капитализмом народ. В итоге выходило, что только таблетки фирмы Дренцалова эффективно спасают от любого недуга, и надо опасаться подделок. Тут был намек на Чижикова, на скорую руку наладившего к тому времени у себя в Империи производство собственных таблеток, отличавшихся от прочих только упаковкой, розовым, несерьезным тоном и содержанием — другой пропорцией мела к крахмалу.
В ответ на это разоблачение на всякий случай, если в войне возьмет сторона Чижикова, вышла статья все того же Зрячинского, но уже под псевдонимом Иван Буряк о том, что нам до сих пор не все понятно с человеческим организмом, а с психикой вообще сплошная тьма-тьмущая, что природа наша не изучена полностью и до конца, факт лишь тот, что от рождения любой организм запрограммирован на три жизни, и мы не знаем, каков наш настоящий ресурс. Выходило: снятие Родового стресса по фотографии несомненно активирует подсознание, как колокол разгоняет духов и будоражит веру.
Это смелое сравнение фальшивого Ивана Буряка, а на самом деле Зряченского, окончательно зазнавшегося и вышедшего у Чижикова из-под управления, обнаглевшего в погоне за приобретением контрольного пакета акций «Гардиан», вызвало справедливый протест и первое нарекание РПЦ против кощунства и оскорбления чувств прихожан.
Чижиков разузнал, что подвергся анафеме, но, как настоящий коммерсант, от снятия стресса, в том числе и посмертного, отказываться не стал, потому что оскорбления оскорблениями, а деньги деньгами. И в случае чего можно замолить грехи, поставить свечку или, на худой конец, пожертвовать на храм. Как говорят в таких случаях коммерсанты — выгода легко просчитывается.
Возле Империи появились православные активисты с листовками, призывающими сотрудников компании прекратить безобразничать, окончательно и бесповоротно отказаться от своего грешного помысла и гадкого ремесла, и немедленно покаяться, чтобы не запустить грех как острое в хроническое заболевание с непоправимым исходом.
Однажды, услышав пение и богославные крики возле ворот Империи, на них, как на зов вечности, вышел сам Чижиков, но, поговорив с активистами, понял, что они не сильно в себе, витают в импириях, одновременно терпят сизифовы муки ради великого этического учения. Павел Иванович сжалился, глядя на их истощенный и затрапезный вид, и вслух подметил, что истинная вера приводит скорее к теловычетанию, чем к телосложению. Этим он косвенно уличил жирных попов в лицемерии и двойных стандартах, и пригласил богомольцев отобедать у себя в ресторане. Благочестивые не заставили себя уговаривать, потому что давно в их рационе преобладал лишь святой дух три раза в день и вареный горох.
В первый день они трапезничали с опаской, всего три раза подходя с тарелками к шведскому столу, накрытому на крестьянской телеге, серой от старости, но крепкой, пригнанной своим ходом откуда-то из-под Калуги, недоверчиво ковыряли вилкой в салатах, но со временем освоились и даже стали приводить знакомых и родню, отощавших в ходе подзатянувшейся обратной революции, и прогуливались за едой уже раз по пять, а то и по семь раз. Через месяц они пошли на поправку, лоснились от сочетания святости, сытости и благополучия.
К Великому посту, с учетом их потребностей, в ресторане появилось постное меню с уклоном в религиозное вегетарианство. Верующие к тому времени разблокировали ворота, стали приходить прямо к обеду и перестали раздавать листовки на улице, петь хором заунывную, и уже вынашивали планы перестроить одно из пустующих помещений Империи в храм, петь там аллилуйю в надежде на десятину от чижиковких доходов, и потихоньку обживали пустые пространства и закутки, коих было довольно, как это прежде делали приживалы у купцов и дворян.
Про десятину, конечно, они загнули, однако их пребывание устраивало Чижикова, толерантно причислявшего себя ко всем конфессиям на всякий случай, потому что неизвестно, чья истина в конечной инстанции возьмет и какой вариант загробной жизни окончательно победит. Сам он, будучи дельцом и прагматиком, был сориентирован на вечную жизнь, упрощенно объясняя ее наличие тем, если человеку дано о ней непрестанно думать, значит, она есть, а иначе думать о ней зачем?
В кругу иудеев он упирал на свою коммерческую жилку, не сильно свойственную обыкновенному русаку, находил в этом подлинное доказательство присутствия беспокойного средиземноморского гена и восхищался тому, что сколько евреев ни били и гоняли, на поверку оказалось — самый живучий и перспективный народ. Но, может, потому и живуч, что гоняли.
Но по их версии вечного бытия выходило, что надо воскресать из мертвых, чтобы возвращаться на землю, где жизнь начиналась снова-здорово, только по райскому образцу. Этот вариант казался Чижикову мало привлекательным, фантастическим и совсем не убедительным. Ему и сейчас его жизнь казалась вполне райской. Что было хотеть и ждать еще? За непонятные и непривычные горизонты наш герой обыкновенно старался не заглядывать.
Павел Иванович предъявил новой церкви, названной в честь Преподобного Павла Препростого, скромный доход, и десятина вышла невелика, ему вполне посильная без героизма. Он успешно скрывал истинную выручку от фискальной службы, которая не знала о деньгах в конвертах, а перед благочестивыми утаить было делом совсем пустячным. Зато Чижикову удалось договориться не только снять блокаду Империи, но поминать его каждый день за здравие и окончательно разделить с благочестивыми сферы деятельности, то есть была открыто признана миссия Чижикова как кормильца, посильно содержащего церковь и прихожан ради покаяния в надежде на перспективу отпущения прошлых, текущих и будущих грехов. Ответственность за это брала на себя новая чижиковская церковь, уже активно ратовавшая за Родовой стресс вопреки канону, как за отпевание домашних животных, особенно собак.
Кроме того активисты взяли Империю под гарантийную защиту от прочих сект и даже вооруженного рэкета, бандитских бригад, состоявших в основном из мнительных и суеверных спортсменов, чего не могла в полной мере обеспечить охрана во главе с Перловкой, несмотря на то, что тоже уповала в этом деле на господа бога и все бойцы носили на теле золотые оградительные распятья крупного литья.
Поэтому у бандитов дальше пустых угроз дело не шло. То есть как водится, сначала к Павлу Ивановичу враги подсылали своих собственных мобильных крестоносцев с угрозами полного истребления. Но верующие приживалы, ничего тяжелее икон и псалтыря от родясь в руках не державшие, выбегали из храма с молитвами и не давали Чижикова в обиду, открещиваясь от злодеев, как от бесов.
На удивление Чижикова — помогло, буквально на другую неделю все бандиты были сведены на нет в перестрелке с другими отморозками в районе Девичьего монастыря. С тех пор повелось не устраивать сходки и терки там, где по близости маячила хоть самая захудалая церковьцерков и облезлая колокольня. А саму Империю вообще обходить, как говорится, лесом.
Чижиков не мог не нарадоваться — целевые затраты на церковь были самые выгодные, тем более, что Павел Иванович умудрился списывать их с налогов. То есть выходило, что преимущество он получал задарма.
Некоторые энтузиасты, правда, пытаться преследовать Империю с другого бока, помощью тогда еще милиции, но юридически было не подкопаться. Магическое слово «бесплатно» оберегало бизнес от органов правового вероломства надежно, как аминь. Посадить Чижикова было не за что. Жалоб на него от потерпевших не поступало и нет. Народ был в целом доволен, хотя нутром чувствовал, что обманут, но привык, как при советской власти жить надеждой на лучезарное завтра и жизнь внуков при коммунизме.
Конечно, могли быть недовольны те, кому снятие стресса никак не не помогло, но они списывали это на легкие роды, а платили они Чижикову за другие услуги: за почту и заполненное удостоверение «лишенца» по цене, не дороже корочки «Ветерана Куликовской битвы», купленной по случаю у метро «Арбатская» в надежде на пенсионные льготы в дополнении к уже имеющимся.

Перейти к следующей главе: http://www.proza.ru/2017/07/26/685