Главы из книги Кит. Глава 6

6

Соломон проснулся в полной темноте. Ему казалось, он ещё чувствует сырой апрельский воздух. Сон был невероятно реален. Только одна вещь не вспоминалась – голос старика. Даже невозможно было сказать, на каком языке он говорил. Но то, о чём он говорил, Соломон запомнил слово в слово. Он встал, оделся, и тихо ступая, направился к кухне. В кухне горел свет, за столом сидела, подперев рукой голову, Дина. Часы на стене показывали начало третьего.
- Ты чего не спишь? – спросил Соломон.
- Не могу уснуть, а ты?
- Проснулся…
Соломон вынул из кармана коробку папирос.
- Дай мне одну, - попросила Дина.
- Ты же не куришь!
- Не курю, но сейчас дай, пожалуйста.
Соломон приоткрыл форточку – они закурили.
- Дина, ты давно не решаешься мне что-то рассказать, хотя хочешь…
- Я всё ещё не решаюсь, несмотря на то, что сидела тут и ждала тебя. Хорошо, расскажу. Шлойме, я изменилась, во мне сейчас два человека – я и ещё другая. Ты уже догадался кто. Это произошло сегодня утром. Я, конечно же, осталась прежней Диной, со всем мною прожитым. От Маши же я получила её знания, мысли, память – всё, кроме эмоций. И я тоже поделилась с ней, открылась полностью. Порой я чувствую Машу, почти разговариваю с ней, и мы теперь ближе, чем близнецы. Скажи, как мне с этим теперь жить…
- Это похоже на твоё предыдущее видение?
- Нет, тогда это было во сне, а сейчас наяву, и в этот раз всё было гораздо глубже – я чувствую, как это событие меняет мою жизнь. Если бы я услышала от кого-то подобный рассказ, то подумала бы, что у этого человека раздвоение личности, и ему самое место в психиатрической клинике.
- Со мной такие странности начались недавно, полтора месяца назад, - сказал Соломон. - Кроме снов наяву, ко мне пришло как будто шестое чувство, особое внутреннее зрение, видение «сути» вещей и людей. Сразу же после этого в моей жизни появился Градов, тогда он был ещё Бруно Таннер, и он объяснил, что я особый, очень ценный человек. Объяснил смутно. Сказал мне, что Ева тоже очень ценна. А вот про тебя, мне кажется, он ничего не знает.
- И не должен узнать. Я отношусь к нему с опаской, и это идёт от Маши. Она была знакома с ним, они учились вместе в университете, его тогда звали Яков.
- Я тоже помню его в Берне, то есть не я, а Виктор, и тоже чувствую теперь, что стоит прекратить делиться с ним видениями.

Дина потушила папиросу.
-  Дина, ты совсем не веришь в Бога? – спросил Соломон.
- Раньше не верила, а теперь не знаю – может быть есть какая-то высшая сила…
- Тебе будет легче принять то, что происходит, если будешь и дальше верить хотя бы в высшую силу. Если ты не знаешь, для чего на тебя всё это свалилось - думай, что ты глаза и уши того, кто тебя послал на этот свет.

Они несколько минут молчали, затем Дина сказала чуть севшим голосом:
- Мне кажется, что я хочу и могу тебе ещё что-то о себе рассказать. Итак, я… то есть Маша, родилась в 1887 году, в Оренбурге, в семье генерал-майора Виктора Викторовича Даля и Александры Григорьевны Киршнер.

Ещё я записала... вот тут, не знаю, зачем. Как будто я боюсь это забыть - но я не забуду. Дина достала лист бумаги и приблизив его к глазам стала читать: «У Маши есть старший брат, Виктор, и был ещё один брат – Сергей, он погиб в 1905 году в Манчжурии. Сергей был офицером, как и все мужчины в роду. Виктор - тоже, но кроме того, он был известен как исследователь - географ и этнограф. Виктор изучал самые недоступные и неизведанные места Туркестана и Дальнего Востока. Их дедом с материнской стороны был банкир и промышленник Григорий Абрамович Киршнер, получивший за особые заслуги титул барона, а дедом со стороны отца – кавалерийский бригадир, павший в битве за Ходжент. Прадедом был, - принявший православие, пленный офицер Наполеоновской армии, женившийся на русской. Его звали Огюстен Даллe, родом из Лангра: он был зачислен в Оренбургское казачье войско под именем Августин Иванович Даль».
- Ты словно читаешь энциклопедию, я просто поражен… «Души могут сливаться и сообщаться: вот оно». – задумчиво сказал Соломон.
- Что?
- Так, цитирую одного старика, который приходил ко мне сегодня во сне. Дина, дай мне, пожалуйста, номер служебного телефона Маркова.
- Но ты же сам не хотел…
- Я не скажу ему ничего конкретного, и буду очень осторожен, - как знать, может быть, он станет нашим союзником.


*


На следующий день Соломон позвонил Маркову с Остоженки, из телефона-автомата по дороге на работу. Тот сразу узнал его, и ничуть не удивился звонку.
- Давайте встретимся сегодня днем, часа в два. Скажете на работе, что у вас очередь к зубному. Приедете на Новослободскую улицу, дом 14, к доктору Гинзбургу, это на первом этаже. Далековато, но ничего необычного – он известный врач. До свидания. – Марков повесил трубку.

«Какие они тут все, сплошь из камня и стали, ничем их не удивишь, - подумал Соломон, - кажется я и сам становлюсь таким; взвешиваю слова, молчу, никому не доверяю. Раньше ничего подобного во мне не было, это началось недавно. И вот что странно, со мной происходят удивительные вещи с удивительной быстротой, и жизнь летит с волшебной лёгкостью, как во сне, а я совершенно спокоен, даже расслаблен. И я стал очень уверенным в своих действиях – непривычное для меня ощущение».

Он приехал на трамвае, предварительно отметив на базе пропуск, записав в журнал причину отлучки, и номер телефона врача, по которому его можно найти – так было положено. От трамвая шел пешком. Соломон узнавал это место: издали был виден продуктовый магазин Курникова. Теперь, конечно, он был уже государственным, но на торце дома, как и прежде, чернела выложенная плитками надпись: «Мясная Рыбная Торговля». Номер 14 стоял вплотную к дому Курникова – высокий и мрачноватый. Дом этот показался Соломону особенным, в нём совершенно точно было что-то, связанное с его, Соломона жизнью, и жизнью его близких. Именно так чувствовал он «внутреннюю суть» этого дома, и глаза его запоминали каждый оконный переплёт, каждый гвоздь на двери подъезда, все оттенки цвета стен. Можно сказать, что Соломон навсегда сохранил чувство этого дома, его подробнейший слепок в своем сознании, и даже передал это куда-то дальше, выше.
 
Соломон медленно открыл входную дверь и в тусклом свете увидел на стене таблички: «Доктор Владос Харлампий Харлампиевич, терапевт», «Лосев», «Доктор Гинзбург А.А. стоматолог». Соломон прошел дальше вперед и нажал кнопочку звонка. Дверь сразу открылась, из-за двери выглянула женщина в белом халате и приветливо сказала ему:
- Проходите в кабинет, пожалуйста, Аркадий Аронович вас уже ждет.
Соломон вошел в пустую приемную, потом в кабинет – там, среди новейшего зубоврачебного оборудования, сидел Илья Петрович Марков в темно-зелёной военной форме с чёрными петлицами.
- Прошу, Соломон Ефремович, - Марков указал на стул, - шли, я вижу пешком, - сказал он, глядя на ботинки Ледермана, - вы правы, Градов за вами следит. И не только он один. Впрочем, и за Градовым тоже следят. Кстати, Борис Григорьевич наверняка не будет против наших встреч, хотя ему будет неприятно. Но может статься, я для вас ничем не лучше, чем он. Мы тут все временные союзники – каждый за себя.
- Я-то думал, вы постараетесь расположить меня к себе. Ведь вы неспроста помогали Дине, у вас ведь есть свой интерес?
- Дина необычный человек, так же как и вы, и я давно знаю это про неё, а Градов не знает и теперь. Но я помог бы ей и без того. Ваша сестра всегда была потрясающей женщиной, и в моих глазах всегда такой и останется.
- Простите, Илья Петрович, может быть этот вопрос не по адресу, но что с моим братом Исааком? Градов уклонился от ясных объяснений, лишь сказал, что есть проблемы.
- Это правда. Ваш брат осуждён не просто за «участие в контрреволюционной организации», а за «участие в троцкистской контрреволюционной организации», и дело в том, что Исаак Ледерман и правда близко знаком с Троцким, они даже переписывались. Чудо, что его не расстреляли. Пока я не вижу путей помочь. Но может быть, вы сделаете это сами. Не спрашивайте сейчас ни о чём конкретном, но ваша жизнь будет стремительно меняться.
- Почему же мне нельзя спросить о конкретном? Что вы, что Градов - или туман, или притчи.
- Притчи?
- Ну да, - Соломон пересказал притчу Бориса Григорьевича о рыбах и ките.
- Оригинальное объяснение и довольно верное, но есть некоторые уточнения. Градов – не прилипала, он хищная рыба, которая, в отличие от других рыб, видит Кита, и видит давно. Он всеми силами старается приблизиться, присоединиться к Киту. Для этого он и нашёл вас, уж не знаю, как. Градов очень многое знает и умеет, не имею представления, где он научился. Однако его знания и умения – скорее практического свойства, чем эзотерического. Борис Григорьевич имеет много лиц и имен, и не имеет прошлого. В нашей системе он, быть может, неуязвим, хотя всё равно – осторожничает. Рыба-прилипала – это, скорее я. Волей случая, а не по своему желанию.

Марков легко и бесшумно встал и подошёл к окну с белым молочным стеклом.
- Вы ведь не были на Великой войне – полуутвердительно сказал Илья Петрович.
- Нет, не был.
- Я попал на эту войну в шестнадцатом году. Сначала учился в школе телефонистов, потом оказался на Юго-Западном фронте. Там я встретил, тогда ещё подполковника, Виктора Викторовича Даля – я был зачислен в его особую группу, вместе со своим взводом управления. Меня, полуграмотного мальчишку с железной дороги, он совершенно тогда поразил, мне хотелось походить на него во всём. Даль невероятно много знал, умел об этом интересно и понятно рассказать, и он, без сомнения, был богом военной разведки. Сейчас, с высоты своего опыта, я это ясно вижу. Затем с нами произошел некий поистине удивительный случай, не буду сейчас рассказывать, но благодаря этому случаю я получил от Даля два дара. Первый – немалая часть его военных познаний, а второй - «нить Ариадны», я так это называю. Это – странное, необычное чувство, которое ведет меня в моей жизни подобно светящейся нити. В сложных ситуациях я всегда быстро нахожу единственно правильный выход, я заранее предчувствую опасность. «Нить» много раз спасала меня во время боевых действий. Я связан этой нитью с «Китом», но мне никогда не быть его частью. А вы – принадлежите ему, в вас, Соломон Ефремович, видно явное присутствие души Виктора Викторовича Даля - вы часть этой семьи, так же, как и ваша сестра.

Градов давно нашел меня, сразу после Гражданской войны, но сейчас я для него не очень полезен. Кроме того, он злится, что мне всё досталось даром, а он прилагал огромные усилия. Ни он, ни я точно не знаем, что с вами дальше произойдёт, а самая большая загадка – ваша дочь. Ещё вот что, мой вам совет, постарайтесь избегать личных встреч с большими руководителями, например, с новым Наркомом Внутренних Дел. Эти большие хищные рыбы не видят Кита, но могут догадываться о его существовании – они давно ищут нечто подобное, и у них, как правило, очень развита интуиция.

Думаю, вам пора идти, кроме того, скоро сюда явится доктор Гинзбург – он живёт выше этажом, и сейчас он обедает у себя на квартире.
- А я-то удивился, где же доктор…
- Это обычный кабинет, а не явочная квартира, - улыбнулся Марков, - просто этот дом - частично наш, ведомственный, Государственных Железных дорог. Нужна будет помощь – звоните, Соломон Ефремович.


*


Следующий день был выходной. Утром, после чая, Соломон, сидя за кухонным столом, пытался нарисовать карандашом в альбоме старика, которого он видел во сне. Получалось довольно похоже – длинный прямой нос, колючие серые глаза под насупленными бровями. Пришла красиво причёсанная Ева, и с хитрой улыбкой стала забираться папе на колени. Он усадил её, Ева посмотрела на рисунок и сказала:
- Дос из мейн зейде.(1)
- Эр кукт ви дейн зейде?
Ева помотала головой:
- Дос из мейн зейде Берл! Ат ир зен им?
- Е, мейн фейгале, гезен.
Девочка улыбнулась.
- Вен ир ат им гезен?(2) – спросил Соломон.
- Лецте нахт. Эр кумт цу мир.
Соломон был поражён. Ева правильно назвала имя старика, и, наверное, часто видит его во сне. Сразу пришёл в голову рассказ Дины – девочка предупреждала о приходе своего деда. Соломон вспомнил свой сон и разбитое надгробие Иссахара Дов-Бера с датой смерти 1927г. «Если сон каким-то образом реален, то Ева не могла видеть дедушку живым, раз он умер в двадцать седьмом, - подумал он, - так, секунду, начинается какое-то сумасшествие. Надо успокоиться, всё скоро объяснится само собой».

Вечером, когда девочки уже уснули, Соломон рассказал Дине о встрече с Марковым.
- Так по его словам выходит что мы и семья Даль – родственники? Но как это может быть? Через Киршнера? – Дина была удивлена.
- Также очень интересно, причём здесь Ева, и кто этот дедушка, который приходит во сне. Хорошо ли ты знаешь историю нашей семьи, Дина? Ты ведь больше времени провела и с отцом, и с мамой.
- Нет, к сожалению, не знаю. Мы ведь строили новый мир, где все люди и нации равны, и мы стремились к образованию, к знаниям, а это было всё здесь, в Москве, в Ленинграде. Ты и сам помнишь, как это было. Речица ушла куда-то в прошлое. Я работала в женсовете, вступила в партию. Идиш-то я почти забыла. Сейчас помню его лишь из-за мамы, иногда ещё с Иосифом секретничали, чтобы дети не поняли.
- Но ты теперь, наверное, многое знаешь о происхождении банкира Киршнера?
- Знаю только, что он был из Литвы, и его семья всегда была обеспеченной. Знаю, что и в семье Киршнера, и в семье его жены Эстер (она была из Германии) были раввины. Пожалуй, это всё.
- Может быть, ты слышала от отца или мамы имя Иссахар Дов-Бер? – спросил Соломон.
- Нет. Имя действительно раввинское – как масло масляное.(3)
Внезапно в наступившей тишине пронзительно зазвонил телефон из коридора. Соломон снял трубку:
- Ледерман. Да. Да. Понял. Выхожу.
- Что это? – испуганно спросила Дина.
- Вызывают наверх, шофер уже выехал. Пойду, оденусь.
- В одиннадцать вечера?
Соломон пожал плечами. Когда он уходил, Дина обняла его, посмотрела своими теплыми черными глазами и сказала:
- Возвращайся скорее домой, мы тебя ждём.


--------------------------------

(1)- Это мой дедушка.
   - Он похож на твоего дедушку?
   - Это мой дедушка Берл! Ты его видел?
   - Да, моя птичка, видел.

(2)- Когда ты его видела?
   - Прошлой ночью. Он приходит ко мне.

(3)Символ колена Иссахара в ашкеназской традиции – медведь. Имя Дов значит
   медведь на иврите, а Бер – медведь на идиш. Дов-Бер - характерное сочетание
   имен, где есть одно имя для Всевышнего, - неназываемый Иссахар, и второе -
   бытовое, для дома. Двойное имя для иудеев не редкость, но, когда имён три, и
   все три постоянно произносятся – наверняка раввин.