Кома Глава 3

Глава III. "Три тусклые лампочки".
Звук стрельбы становился все тише, "Снег" редел, бежать стало намного легче- мост был практически чист. Четырёх полосная трасса, выводящая за пределы города, лежала через мутно-коричневую речку. Шли долго, устал как никогда. И наконец, та самая, как сказал сержант, лесополоса, пройдя которую, окажемся на прицеле наших снайперов, которые могут нас пришить, лишь дёрнув пальцем.
-"Борьба продолжается, слышал? Поэтому мы должны подождать. Остановимся в лесу. Выспимся и выйдем. Конечно, нельзя так говорить, но у нас не было шансов дойти до ..."-, я не расслышал его последнее слово. То ли до "конца", то ли "конса". Неважно, меня это мало интересовало. Единственное, что сейчас было по-настоящему интересно- это найти ответы, а именно, как я сюда попал и что со всеми, кого я люблю.
   Все это время я обдумывал, что произошло за последние часа три. Вспоминал, как был полностью в себе уверен за рулём, думал и думаю о Жанне, пытался хотя бы предположить ради чего столько людей пало в бою. Так же заметил, что среди погибших боеспособных бойцов, были и гражданские, рядом с которыми находились, похоже, либо самодельные, либо старые винтовки, похожие на ту, дедушкину, с которой как-то раз в детстве, мне представилась честь выстрелить в холодное ночное небо в новом году. В то самое небо, под которым я разбился.
Хоть я и не служил, но в оружии немного разбирался, спасибо онлайн шутерам. Но времени, проведённых за изучением самого разного стрелкового оружия, просмотров новостей из чего будут стрелять в ближайшем будущем не хватило на распознавание того, что было у нас в руках. Мой автомат был напоминал АК, у моего товарища очень похож на AUG.
-"Тщ-щ. Давай вставай. Патруль рядом. Давай сюда. быстрее, мать твою!"
Даже присниться ничего не успело. Веки еле веки держаться, но ноги уже бегут в ту сторону, откуда пришли. Завалившись за упавшее дерево, перевели дух, после чего спокойным шагом двинулись прямо, перпендикулярно лесополосе, по кратчайшему пути, выйдя из которой, нас сразу же заметят. Все должно было выглядеть так, будто только сейчас, очнувшись там, мы решили вернуться, говорил Егоров.
Как же тут красиво! Щебетание птиц, роса, запах свежести и влажной земли, ковёр из сочно-зелёной травы с красиво переливающимся отражением пронзительных лучей восходящего, яркого, холодного солнца и стрекотание ни то птиц, ни то насекомых. Как же хочется вернуться домой и погулять здесь с Жанной. Выключить телефоны, забыть о делах, обо всем, что мешает нам порой даже поговорить. Если ты меня хоть как-нибудь чувствуешь, знай, я люблю тебя.
Обойдя последние деревья мне открылся вид на просторное поле, на котором, похоже, выращивали пшеницу в самых что ни на есть промышленных масштабах. Вдалеке виднелись две невысокие вышки, с которых, наверняка нас уже наблюдали.
-"Идём медленно. Ствол на предохранителе? Убери его за спину, ближайшее время оно нам не понадобиться".
Мы опустили головы и неторопливо поплелись в сторону базы. Тихо шли недолго, к нам подбежали четверо солдат. Точно, как из игры. Автоматы, экипировка, все было каким-то не армейским. От испуга, будто вкопавшись пятками в землю, остановился и поднял руки, на меня смотрело два прицела прямо в глаза. Егоров же был спокойнее. Не поднимая головы, постепенно замедляясь, приподнял предплечья. Бойцы обошли нас, осмотрели, проверили карманы, задавая вопросы общего типа (кто вы, откуда, куда, что случилось). Отвечал Герольд, я же только представился. Чувствуя себя в безопасности, слушал разговоры Егорова и, как показалось из общения, хороших знакомых. Он рассказал о битве, обо мне, моей амнезии, о превосходящих силах противника, многочисленных засадах и так спокойно, так свободно, будто и не на войне мы вовсе, а просто прогуливаемся по полю, по пути в импровизированный штаб в страйкбольной реконструкции.
Чем ближе- тем шумнее. Земля становилась суше, все сильнее протоптавшая и утрамбованная следами грузовиков-тяжеловесов. Один за другим в глазах появлялись солдаты, не отличающихся от работяг муравьёв, бегающих в широких траншеях, как по собственной ферме. Воздух становился влажнее по мере приближения, а звуки бьющегося друг о друга металла, вперемешку с монотонными грубыми голосами, громче. Подталкивая в спину ведут на допрос к капитану, как я понял из беседы рядом идущих. Однако, я был уверен, что разглядел штаб правильно. Небольшое палаточное сооружение, прикрытого по периметру достаточно внушительным количеством мешков с песком или еще чем-то, хорошо защищающего от самых разных попыток навредить тем, кто внутри. Мы прошли мимо него.
Темп, с которым передвигались солдаты, их целеустремлённость и создаваемая всем этим суета, напомнило мне мою работу, город. Жизнь. Не было ничего: ни смартфона, ни знаний, ни людей, у которого можно расспросить о неизвестном настоящем. Ни календаря, ни часов. Класс. Что ж, ждём-с что будет дальше.
Выйди из-за поворота, проходя мимо многочисленных ящиков, людей, грязи и отборных ругательств, передо мной, на высоте около метра над головой, словно, восходящее солнце, образовался красный на белом крест, всем своим величавым видом затягивающая меня. Сзади все так же боялись, что в любой момент я могу выхватить на спине болтавшееся оружие и устроить резню. Иначе, мне не приходит в голову мысль, зачем "своего" человека, да ещё и с пробитой головой, вести под двумя пристально смотрящими прицелами.
Нас передали двум другим товарищам. Егоров замолчал. Тот что выглядел поопытнее и старше, как внешне, так и по званию, начал говорить:
-"Всевозможное оружие, боеприпасы и вообще все, что есть, приказываю сдать. Все- значит при вас должна остаться только одежда и желание снова вернуться в строй. Всё поняли, а? Салаги"-, сплюнул.
Мы не дожидались последних слов и уже возложили на руки младшему солдату автоматы. Всю пыль, камни, гильзы в ещё не в огрубевшие до конца ладони. При мне осталась только одежда. И только.
Итак, мы внутри. Вдоль стен неряшливо расположились шкафы и столы с медицинскими инструментами. На другом конце огромной палаты, напротив входа, стояли несколько письменных столов. Кровати с лежачими больными, где некоторые из них были огорожены ширмами, заполняли все остальное пространство. В госпитале кружилось около трёх десятков докторов. Да так быстро, что едва можно было остановить взгляд на ком-нибудь хотя бы на секунду.
Лёгкий толчок в спину чуть опрокинул мне голову. Это был старший. Он положил руки нам на ключицы и, сжимая ладони, повёл к письменным столам. Усадил на хлипкие, но твёрдые и скрипучие стулья. Медленно опустил руки. Чувство сжатие держалось ещё некоторое время и не давало даже мысли пробраться о том, чтобы встать, пожелать удачи и пойти на поиски ответов. Обойдя, сел напротив примерно на аналогичное творение пьяного трудовика, но с ковриком на спинке. После чего открыл поношенную тетрадь с листами формата А4 и началась беседа: -"Ну, что господа-товарищи, Рассказывайте. Кто вы, откуда? Как попали сюда и что видели?»
Я потупил взгляд в пол и ждал, когда Герольд закончит. Периодически потряхивал головой. Этот же, спрашивая, что со мной, мол, молчу, получил столь же уверенный ответ, как и он сам, из уст двоих.
До сих пор несмолкающая ни на минуту боль пытается свести меня с ума. Похоже, мы закончили. Плечистый, с самодовольной наглой рожей, с высоко посаженными глазами, грудью, выпяченной колесом, будто пытающейся произвести впечатление, с бесчисленными зажившими шрамами на лице, он что-то почеркал в тетради и полез в ящик.
Я прислушался к звукам, что меня окружали. Очень хотелось вернуться в лес, а ещё сильнее домой. Если это сон, в чём я не теряю надежды, то играю по правилам своего подсознания и полностью подчинён его правилам. Эти звуки, они такие быстрые, суматошные, громкие. Они смешиваются с голосами всех, кто тут находится, и слыша результат, понимаешь насколько недалеко мы ушли от муравьёв. Нет, даже не дошли до них! Эти мелкие солдатики никогда не навредят планете ядерными испытаниями, никогда не будут посылать орды своих братьев на верную смерть и очень трудолюбивы.  Сколько их, столько же может существовать и вариантов поведений, но нет. Один смотрит на всех, а все на одного.
Перевёл взгляд с пола на исцарапанный стол, местами лишённый целых кусков. Может, эксплуататоры тут подписи ударами разных тупыми предметами ставят, например, головами? Тетрадь исчезла. Вместо неё, к нам протягивались книжонки с вложенными в них какие-то длинные выписки, размером немного больше, чем кредитная карта.
Поубавив напыщенность, уверенность в тоне стала едва заметной. Он будто сдулся. Надменность во взгляде превратилось в спокойствие, апатию и внимательность.
-"Пусть вас тут подлатают. После идите в штаб, к капитану. Ему решать, что с вами делать".
Позже, как я смог рассмотреть его подетальнее. Вспомнив уроки ОБЖ, военные сборы и факты из общения с военнослужащими, сделал вывод, что это прапорщик. Две серебряные звезды на камуфлированных под форму погонах, а под правой, свёрнутая кепка. Ремень с до блеска натёртой бляшкой и часы, выглядывающие из-под манжеты на левой руке, задорно подмигивающие золотистым зайчиком, невольно вызывали уважение и отчаяние. Поправив за собой чуть смятый на спинке ковёр, поднялся и направился к выходу, бросая взгляд то налево, то направо, будто с желанием утащить кого-нибудь с собой. Помимо того, что даже не представился, так и не дал шанса войти в курс дела. Ну, ладно, ещё не вечер (часы, висящие на тряпочной стене под импровизированным потолком, представлявший собой натянутую темно-зелёную ткань, лежащую на тонких тросах, протянутых в виде поля для игры "крестики-нолики", показывали 12:40).
-"Это был прапорщик", - сказал Герольд, встав, мысленно вытирая пот со лба.
 -"Нормальный тип, но сколький и, как бы это сказать, противный. Я подожду тебя снаружи, пока тебя перебинтуют. Вон, обратись к Рокошевской. Она тут единственная, кто хоть что-то смыслит в медицине. Училась раньше на кого-то".
Я только было открыл рот, как Егоров меня тут же перебил:
-"Нет-нет-нет, давай все вопросы потом. Может сейчас и память вернётся, а?"-, со скромной улыбкой на фоне сурового лица, по-дружески хлопнул по плечу, быстро развернулся, забрал книжонку и вышел.
Выбор действий был невелик, тем более боль уже устала умолять обратить на неё внимание специалиста, перестав пульсировать и хоть иногда брать перерыв на минуту, теперь она была постоянной. Стащил со стола, как увидел, что это, военный билет. То есть, мне действительно отшибло голову настолько, что я забыл годы и, похоже, с самыми ключевыми событиями в жизни. Я уже предвкушал эту панику от того, какие даты могу увидеть, открыв билет.
"Так, ну, что тут у нас?"-, нетерпеливо открыл потёртый голубой прямоугольник и вычитывал из него все, что попадалось на глаза. Корявый, на скорую руку, почерк гласил:
"Пантилеев Антон Вальтерович. 16 июня 1982 года рождения. Воронеж. Принят в ополченское сопротивление юго-западного фронта России 27 июля 2014 года. Мотострелковые войска. Седьмая бригада. 4 рота"-, гласила испачканная, немного отсыревшая бумага, с подтёкшими чернилами.
-"Это ж сколько мне сейчас лет? Какая сейчас дата? Черт надо срочно вспоминать!"-, я закрыл лицо руками, выронив этот треклятый билет. Может, я пытался вспомнить? Но все это безуспешно. Вновь обретя способность видеть, книжонка поднималась ко мне обратно. Её заставляло нарушать законы гравитации что-то белое, выходящее за рамки поля моего ещё не сфокусировшегося зрения. За секунду, глаза невольно пробежали по белому следу к владельцу, к предположительному нахождению мозгового центра. Способность видеть тут же заняла своё рабочее место после заслуженного перерыва, затем сообщила, что это была рука этой милейшей медсестры. Руки рефлекторно взяли то, что, похоже, специально выронили. После чего лицо почувствовало тепло, ласку и заботу.
-"Вам плохо?"-, спросил меня лучик чего-то светлее, чем свет улицы и всех этих ламп и прожекторов в госпитале вместе взятые. Мозг немного отвлёкся на её очарование, но сию минуту сразу же напомнил о нашей травме.
-"Да, я... Мне сказали. Вспомнить...", -как я только не пытался выразить свою мысль. Нет, она тут не причём. С девушками надо говорить чётко внятно и чуть громче, уверенно и твёрдо.
Она улыбнулась, вызволила из правой руки мой военник и указала им на примерно аналогичный стол, со стоящим рядом стулом и разбросанными инструментами, вдобавок чуть кивнув головой. Ясно, понятно.
Самое клишированное- это медсестра и один единственный солдат из сотни, тысячи! Только он один будет для неё сильно ранен даже маленькой царапиной.  Только он будет счастлив найти повод, травму, чтобы снова встретить её обеспокоенный взгляд. И все в таком духе.
Сел. Стараюсь не дёргаться. Но, черт, как же больно! Не знаю, что происходит в этом эпицентре беспокойства, но мне хорошо от мысли, что мне стараются помочь. Ковыряясь чуть ли не в мозгах, сквозь марлевую повязку, Рокошевская, а я был уверен, что это она, уж больно сильно ей эта фамилия подходит, извиняющимся тоном произнесла:
-"Что-то ещё? Травмы, ушибы?"
-"Понимаете, я... Ай! Ничего не помню. Как я оказался там. Как мог сознательно подписаться на такое...?"-, пусть у неё и золотые нежные руки, но я не бесчувственный. Слишком больно. Казалось, что даже взгляд имел своё осязательное свойство.
-"Потеря памяти? Хм. К сожалению, у нас нет оборудования, чтобы сделать томографию"-, нежная рука в синей резиновой перчатке схватила меня за подбородок и повернула голову направо, немного задрав наверх-"Я вас помню. Вы... вы из четвертой роты. Да, помню, несколько ребят, включая вас, помогали мне расфасовать лекарства. Вы делились историями кто откуда и... все такое. Ну, почему решили пойти против новой системы",- заключила "новой" в кавычки, согнув пальцы.
Отвернув голову в изначальное прямое положение, продолжила хватать с металлического стола разные страшные медицинские железки. Ковырнув рану, испачкав, клала обратно и брала что-то ещё страшнее. Было не по себе, но я не мог упустить шанс узнать хоть что-нибудь:
-"Ничего не помню! Расскажите хотя бы вы мне. Какой сейчас месяц, год, против кого воюем, да и что тут происходит? Извините, меня Антон зовут, а вас?"
-"Да, точно, Антон. Как раз чред рассказывать дошёл до вас, как я приняла смену. Меня зовут Виктория. Вы делились с другими ребятами историями о себе, почему вы здесь. Простите, знаю, подслушивать- плохо..."
-"Нет-нет-нет. Это вы сделали очень кстати. Мне нужна любая информация, вся которая вам известна обо мне".
-"В общем, так. Сегодня 4 апреля 2015 года. Вы рассказывали про аварию, из-за которой вы впали в кому на два с половиной года. Дальше было что-то очень грустное про жену, развод… Н-не помню, там какие-то конфликты из-за денег были. Мол, ваша жена настаивала на поддержание вашей жизни из-за денег, вот. Потом проблемы из-за вашей, по вашим словам, не моим, безалаберности за рулём. Так ну, что тут происходит? Начну сначала. Широкое распространение, как вирус. Нет! Эпидемия. Стали набирать услуги "убей кого-то из списка и получи за это деньги". Жажда лёгких денег за охоту сводила людей с ума, не только у нас, но и во всём мире! Многие из тех, кто оказывался в списке, нанимали охрану у той же теневой корпорации, что и пропагандировала списки, поставляла оружие, распространяла рекламу и всё в этом духе. - она наклонилась к уху- "Эта реклама уже въелась в мозг от своего постоянного присутствия на глазах. Даже ТВ взламывали! Но суть в том, что боремся с ней не мы, а Австрия. Сейчас наш враг- австрийцы. Нам кажется, что всё это тщательно продуманный гениальный план, а компания эта явно кем-то прикрывается. Кем-то очень влиятельным. Дело в том, что первым от них освободились именно австрийцы, разработав пошаговый план. Но держат его в секрете, выманивая у страдающих государств небывалые... Эм-м. Ну не суммы, там, а ресурсы или что-то такое, ценное, в общем. Вот, а план их подразумевает внедрение своих агентов и вообще вынуждает отдать штурвал под их контроль. Ну, вот правительство и согласилось. А вам нужны были деньги и вообще уйти от всего этого, вот вы и тут."
Наконец забинтовав голову и кое-как введя в курс всех этих крайне неприятных дел, мне больше ничего не оставалось, кроме того, как, по-джентельменски и искренне поблагодарить мою спасительницу и вернутся к Егорову.
От меня ушла жена. Все мои пожитки, скорее всего, растащены гиенами-юристами. Более того, я не знаю о судьбе никого из родных и близких. Один. Я остался совсем один. На войне, развязанной самими гражданами.
Я не буду участвовать во всем этом дерьме. При первой же возможности, надо немедленно валить отсюда. Куда? Попробовать найти дом, найти зацепки, что угодно. Для этого надо понять где я. Герольд, думаю, поможет сориентироваться. А бежать, придётся самому. Должен себе признаться, от страха, что сейчас полностью владеет мной, никогда не чувствовал такое тяготение в желудке и дрожь. По крайней мере, сейчас есть стимул жить. Я должен узнать все сам и хоть кого-нибудь найти. Нет, не дезертир. Более того, даже не помню, давал ли я клятву или что-то подписывал. Мне просто здесь не место.
Неспешно покинул госпиталь, чувствуя взгляд Вики у себя на спине. Приятно, наведаюсь к ней позже. Тонна света упала прямо на глаза. Попытался зажмуриться, но солнце было слишком ярким. Отвернулся, выступила слеза.
День был в самом разгаре. Толпы вояк таскали ящики самого разного хлама туда-сюда. Крики, маты, суета. Интересно, сколько я не ел? Может, это голод, а вовсе не чувство страха? Протерев глаза, взору представился уже подошедший сержант какой-то там пехоты и дивизии. Отличить от других солдат нас очень легко- форма. Точнее, набор использованных тряпок, чем-то отдалённо напоминающие останки от военной формы.
-"Сейчас двигаемся в сторону штаба."-, он наклонился ко мне и продолжил говорить чуть ли не шёпотом на ухо:
-"Загоним капитану Державину ту же телегу. Теперь тебе отмолчаться не получиться. Повторяю ещё раз. Мы очухались утром, все было уже тихо. Только мы двое, схватив, что попадётся под руку, пройдя окольными путями через лес, показались с южно-западной стороны лагеря. Затем нас сразу встретили и привели к прапорщику ...
-"Хорошо. Да я понял, идём. Только расскажи-ка, а где мы? И за что воюем? Воспоминания мне не вернули"-, да-да, я хочу перепроверить, то что мне так занимательно рассказали в госпитале. Мало ли.
-"Идём, по дороге расскажу. Австрия запустила проект, который называется "Народная безопасность..."-, чуть погодя после этих слов, мне удалось поймать себя на мысли, что я слышу Герольда, но не слушаю. Как мужчина, который одновременно "слушает" девушку и вытаскивает всю команду из грязи в онлайн баталии."...Из города Дятьково. Это малонаселённый город, всего около тридцати тысяч жителей. Самое то место, чтобы поэкспериментировать над нами. Как, черт их дери, над крысами!"-, Егоров на секунду вышел из себя. Он начал что-то истерично выкрикивать. Проходившие мимо, хлопали его по плечу, приговаривая что-то утешительное. Кто-то брал за руку и после недолгих вглядываний уходил, будто узнавая в нём местного сумасшедшего. Успокоился.
Дальше мы шли молча. И хорошо, теперь я мог подумать. Дятьково. Он сказал, что мы вышли из Дятьково. И-и... где это? О'кей, интернет, где Дятьково? Эх.
Снова крепко, на совесть, укреплённое сооружение на скорую руку от лучшей строительной компании "Стройбат" выросло передо мной из слоёв жидкой грязи и суровых лиц.
-"Приехали. Сейчас осмотр и вторая дверь справа. Надеюсь, хоть честь ты с детства отдавать умеешь и не забыл. Вперёд".
В его тоне различались нотки злости, напряжения и огромной сдержанности. Опять досмотр. Протянув листки, как приглашения на бал, перед нами расступились, дав дорогу. Это мне напомнило те самые сцены из мультиков, где рыцари, раздвигают скрестившие копья.
Пыльный, длинный, тёмный коридор штаба, в виде укреплённой палатки, изнутри напоминал бункер. Несколько ступенек вниз и тут же тебя поглощает темнота, завывает сквозняк, а затем переходит в холодок с запахом пыли и сажи. Выкрики, но тихий командирский тембр все равно слышно лучше. Двери, стены, все внушало доверие по прочности. Все выполнено из листового металла, неуклюже скреплённого саморезами. В некоторых бронированных дверях были открыты окошки, наподобие тюремных. Равномерно, по всей длине прохода расположились 3 тусклые лампочки.
Раз, два, три стука кулаком по двери от Егорова могут невольно заставить уважать его. Тут же, не дожидаясь приглашение, хватает толстенную ручку и, чуть навалившись на неё всем телом, скорее не дёргает, а толкает её вниз.
Комната сильно воняла плесенью. Тут есть вентиляция? Скорее всего, его спасают только эти маленькие прямоугольные форточки. Комнату, примерно четыре на четыре, заполняло только трое человек, стол, чуть более ухоженный и просторный, стулья и шкаф, на котором висит автомат. Я даже не стал разглядывать, что там на столе. Полный хаос. Герольд закрыл за мной дверь, мигом встал по стойке смирно, чуть не заехав мне по носу; самым резким движением пять пальцев оказались у виска. Только разинув рот, набрав такой объем воздуха, что хватило бы на несколько воздушных шариков, как заорёт:
-"Товарищ капитан! Сержант, павшей в бою четвертой стрелковой дивизии Егоров..."
Его перебил капитан, заорав ещё громче, но по его выражению лица было видно, это он ещё не напрягся:
-"Заткнись мать твою! Знаю, знаю, нахрен так орать?"-, сила голоса занимала свою сносную громкость.
Вот, согласен. Я аж посторонился от него. Боевые связки блин.
-"А второй у нас...- отведя взгляд на бумагу и обратно, продолжил- Пантелеев Антон. Рядовой. Контузия, потеря памяти, значит. Расскажите же мне, бойцы, как вас там встретили?  Разведка доложила о засадах в жилых домах и о многочисленных столкновениях с гражданскими."
-"Никак нет, товарищ капитан, не гражданские. Маскировка. Наш народ..."
-"Народ! -перебил снова, повышая и без того злобный голос, - Гнобы сделают все, чтобы мы перестали быть народом. Хех, уже сделали. И, никак нет, дорогой мой сержант, это были как раз-таки те, за свободу кого мы боремся. Наобещали им уже! Вот она природа человека. Анархия."
Герольд за малым сдерживался. Его губы едва заметно раскрылись, но тут же сомкнулись со скоростью вспышки. Затем, буквально, проглотив, то что могло послужить серьёзным возражением, Егоров отвёл взгляд в потолок, сжал кулаки и тем самым создал абсолютный вакуум в как в помещении, так и у себя во рту. Капитан продолжил:
-"Ладно, бойцы. Я, значит, вижу, что вы не дезертиры. Пусть нам и не удалось дойти до консы, но это лишь битва. Мы не закончим эту войну, пока хотя бы мы есть народ. Переоденьтесь и отдохните немного, вы это заслужили. Вот, берите и идите."-, Большая бритая лысая голова протянула похожие листочки, что мы отдали на входе. Отдав честь, мы двинулись прочь.
Снаружи ничего не утихало. Погода, звуки, суета... все придерживалось постоянства и порядка. Лучи, как и прежде выжигали глаза. Лучи стали теплее и приветливее. Не заметить невозможно, Герольд подавлен и очень озлоблен.
-"Идём. Прапорщик выдаст нам новое шмотьё."
Сейчас, как никогда я по-настоящему боялся вывести человека из эмоционального равновесия. Видимо, ему здорово досталось от всего этого. Но я должен узнать ещё. Что за "конса"? Где я могу найти карту? Я не хочу. Нет. Не должен в этом участвовать! Забавно, если некий удар по голове изменил ход моего мышления. Хотя, не припомню, что хоть когда-то я стремился к чему-то подобному. Нет, я против войн, однозначно.
-"Что такое конса?"
-"Консульство Австрии. Крепость. Эпицентр порабощения"-, последовал немедленный холодный ответ.
Продолжать разговор, тем самым просвещать меня, он явно настроен не был. Ну что ж, ладно, давай помолчим.
Ещё чуть-чуть. Вот же ж он... Не больно, страшно. Я чувствую, что мне плохо. Могу упасть. вот сейчас... Нога предательски вздрогнула, и ступня подвернулась под тяжестью моего истощённого организма. Мне было приятно услышать эти дружелюбные фразы: "Мужики", "давай-ка его...", "Санитара ему!".