Свет длинной в жизнь

         Начинать жизнь с ноля в пятьдесят лет – это конечно идиотизм. Но кто знал, что наш нерушимый прикажет долго жить. Взгляд Ольги упёрся в низкий закопчённый потолок. Обшарпанные стены, в разномастных кусках грязных обоев. Под подоконником, на влажных лохмотьях газетной бумаги, проступала чёрная плесень. А может это страшный сон? Вот сейчас закрою глаза и проснусь в своей квартире на пятом этаже. Ольга зажмурилась и, ущипнув себя, открыла глаза. Перед ней предстала та же жалкая картина. Да, одно слово - вынужденные переселенцы.  Только не завыть. Так, все негативные мысли прочь. Главное мы в России и есть крыша над головой. Дочь с внучками и одиннадцатилетний сын спали. Чтобы не разбудить их, осторожно сползла с сенника на пол и, набросив плащ, тихо вышла на улицу. На небе ни облачка, солнышко, птички поют – красота! Господи, как же мне плохо. До работы ещё два часа. Она достала из кармана сигареты, закурила. В её жизни были взлёты и падения, радостные и тяжёлые времена, временные трудности – как у всех. Были и счастливые мгновения, но они вспоминались эпизодами. Плакать Ольга разучилась давно – последний раз плакала на похоронах мамы. Но порой  жизненные обстоятельства загоняли в тупик.  Чтобы не поддаваться отчаянию она мысленно уходила в воспоминания, которые, как маяк для корабля, терпящего бедствие, дарили надежду на спасение.  Говорят, что первая любовь – это от Бога.  Чем дольше она жила, тем больше в этом убеждалась. Свет первой любви не раз исцелял её душу, уводя в воспоминания о целом  дне счастья. Он запомнился ей в мельчайших подробностях с минуты её пробуждения и был наполнен таким удивительным светом и теплом, что время не стёрло его из памяти.  Постепенно отступало и притуплялось чувство безысходности, приходили успокоение и уверенность в своих силах. Вот и сейчас, чтобы абстрагироваться от реальности,  мысленно перенеслась в тот день.
    Она проснулась с необыкновенным ощущением полёта во сне и предчувствием, что сегодня произойдёт что – то  радостное, светлое и неизведанное. За стенкой, на кухне, мама растапливала русскую печку. Оля представила, как она закладывает дрова, аккуратно укладывая их колодцем. Как поджигает завитушки берёзовой коры и ухватом подталкивает её под кладку и языки пламени начинают облизывать потрескивающие поленья. Вот сейчас возьмёт заслонку и чуть прикроет ею зев печи. С кухни раздался глухой звон заслонки. В воздухе комнаты, пронизанном солнечными лучами, витал вкусный запах теста. Пироги тоже настраивали  на праздничный лад. Над их выпечкой мама колдовала, иначе не скажешь. На столе, на наклонно установленной разделочной доске белели  кусочки щуки. В блюде лежал лук, порезанный кольцами – его она будет пассировать в небольшом количестве растительного масла, потом добавит сливочное. Раскатанное, тонким слоем тесто, уложит на смазанный противень, устелет его луком, на него разложит подсоленную рыбу, которую снова покроет  луком, как кружевной накидкой. Закрывая, это искрящееся аппетитное благолепие, тонким слоем теста и защипывая края, чтобы не вытекал сок, будет приговаривать: «Пироги без рыбника – это не пироги». Оля потянулась и юркнула с головой под одеяло. Хотелось продлить то состояние полёта, которое ещё владело её душой. Но предчувствие чего – то необыкновенного заставило её рывком подняться с постели. Шлёпая босыми ногами по полу,  подбежала к окну и распахнула его. Свежий, весенний ветерок пропитанный ароматом цветущей черёмухи, ворвался в комнату. Под стрехой крыши, у лепного гнезда, ласточки устроили возню. За спиной раздался голос мамы:  «Ты что удумала! Закрой окно, а то тесто сядет!» Закрыв окно и, пританцовывая, подбежала к маме, и закружила её.                Ольга, прекрати! Вот взбалмошная! Что с тобой сегодня? Оля рассмеялась и, схватив полотенце, выскочила на кухню.
К двум часам дня на столе пыхтел самовар. В вазах аппетитными горками румяные пирожки с яйцом и сахаристые плюшки. А на середине стола то, без чего «пироги – не пироги» – рыбник. Не заставили себя ждать и мамины подруги – тётя Маша и тётя Маруся. Семёновна, после моих пирогов немного винца осталось, давай под рыбничек, предложила тётя Маша, доставая из сумки бутылку, заткнутую самодельной пробкой. Мама неодобрительно посмотрела на подругу, но достала из серванта три рюмки – напёрстка. Подруги с явным удовольствием ели пирог с рыбой, обсасывая косточки и нахваливая стряпню. Степенно не торопясь пили ароматный чай. Оля знала, что их посиделки закончатся задушевными песнями о ямщике, замерзающем в степи, одинокой гармони. Светлая  печаль, и тоска заполонят всё пространство комнаты и блеснут невыплаканными слезами в глазах ещё не старых вдов. Обычно она любила такие минуты, но сегодня ей не сиделось за столом. Сказав спасибо, Оля взяла с этажерки книгу, между страницами которой прятала свой девичий дневник и вышла на кухню.  Размышления о жизни, секреты, обиды и радость она доверяла этой тетрадке. Вот и сейчас хотелось поделиться тем состоянием ликования и счастья, которые овладели её душой во время полёта во сне. Написав дату, крупно вывела: «Ещё два экзамена и прощай школа!!!» В коридоре хлопнула входная дверь, прибежала  Светланка.  Длинные волосы, с рыжинкой, струились по плечам, а её лицо и руки были сплошь усыпаны золотым дождём веснушек. Оля, шутя, называла подругу – дитя солнца. Вызвав её на лестницу, та выпалила на одном дыхании - В шесть вечера все девчонки собираются на площадке около дома играть в волейбол, тебя звали. И, перепрыгивая через ступеньки, убежала по своим делам. Ольга вернулась в комнату. Тётя Маша с тётей Марусей уже собирались уходить. Поставив книгу на этажерку, она убрала всё со стола, помыла посуду.  Мама, проводив подруг, легла отдыхать. Стрелки ходиков показывали начало шестого. Оля подошла к зеркалу, оглядела себя – невысокого роста, с крепкой ладной фигуркой, тонкой талией. Черные выразительные глаза, вздёрнутый носик. Она улыбнулась своему отражению и почему – то вспомнила, как в девятом классе мечтала  поступить в театральное училище, чтобы сыграть в кино  Анну Каренину. Наивно полагая, что эта роль в кинематографе дождётся её. Вспомнила и тот день, когда мама принесла домой журнал «Советский экран», в котором красовалась Татьяна Самойлова в роли Анны. Вопль негодования, осознание краха мечты, обида на весь белый свет -  всё вылилось в горьких девчоночьих слезах. Тогда на неё смотрела из зеркала растрёпанная девчонка с косичками, опухшим от слёз лицом и распухшим носом. Проведя расчёской по волосам, Оля посмотрела на портрет красавицы Самойловой, которая загадочно улыбалась ей со стены над кроватью. Быстро переоделась, накинула сверху летнее пальто и, прихватив белый шёлковый шарфик, вышла на улицу. Девчонки уже  собрались на площадке у дома и что – то оживлённо обсуждали. Увидев Ольгу они, подошли к ней.
- Ты что так вырядилась? Тебе Светка говорила, что будем играть?
-Да, сказала. Но я не хочу.
- Ну и зря! Тут такие мальчики нарисовались, просто картинки! Девчонки, перебивая друг друга, рассказали ей, что в доке пришвартовался теплоход с какой – то неисправностью. И  Люська познакомилась на пристани с практикантами – матросиками с этого теплохода и пригласила их играть в волейбол.
- Да вот они уже идут! – выпалила Люська.
Переговариваясь между собой, к ним приближались ребята,  их было четверо. Все встали в круг, и Оля тоже оказалась в их компании. Мяч летал от одного игрока  к другому, сопровождаемый шутками и звонким смехом девчонок. Некоторые из них явно кокетничали и старались привлечь внимание ребят к себе. Порой их шутки были грубоватыми и унижающими других девчонок, и Оле было неудобно и стыдно за подруг, особенно перед одним мальчиком. Он стоял напротив  и постоянно пасовал ей мяч. Девчонки начинали злиться и их реплики становились не очень – то дружелюбными. Они перестали подавать ему мяч, но он казалось, не обратил на это  внимание. Стоял  и, улыбаясь, смотрел на Олю. И она, как загипнотизированная, смотрела на него. В это время  мячом её больно ударили в плечо. Лёлька! Ты, что уснула? – закричала на неё Люська. Ольга перевела на неё взгляд, молча, развернулась, и отошла к палисаднику. В нём так буйно цвела черёмуха, что листвы почти не видно было. Кисти белой кипени щедро свисали за забор. Она повернулась и увидела, как этот юноша,  идёт к ней. Подойдя, он наклонился и, заглядывая ей в глаза, тихо спросил: «Вам  больно?» Меня Костя зовут, а Вас Лёля? Нет, Оля.  Вы знаете, Оля, а я ведь не хотел идти играть, ребята уговорили. Вблизи его лицо было ещё более привлекательным. Взгляд серых  глаз показался ей чуть печальным. Над верхней губой пробивался светлый пушок. А русые волосы густые и волнистые были аккуратно подстрижены и уложены так, как будто он только что вышел из парикмахерской. Белоснежная рубашка и пушистый светло – серый пуловер оттеняли  успевшую загореть на весеннем солнышке кожу.
А, знаете, я ведь тоже  не собиралась играть. Он внимательно и удивлённо посмотрел на неё. -   Да? Надо же! Какое совпадение! – воскликнул Костя, и они засмеялись звонко, и заразительно. Куда – то исчезло чувство скованности и ей показалось, что она давно его знает. Просто они долго не виделись.  Он что – то рассказывал ей и изображал в картинках и Олин смех, как звонкий колокольчик заполнял их пространство. Она продолжала его рассказ, дополняла его, и Костя заливисто хохотал, запрокинув голову. Для них не существовало ни времени, ни постороннего окружения – всё исчезло. Были только он и она. Олей овладело то блаженное состояние свободного полёта и ликования души, как во сне. Состояние восторга и безграничного  счастья излучало всё её естество. Ими овладело полное и всепоглощающее духовное растворение друг в друге, незнающее границ. Казалось, воздух вокруг их был соткан из солнца излучающего нежный, трепетный свет. – Костя!  Костя, да очнись ты! От ворот дока к ним бежал один из парней. Сколько можно звать! Отчаливаем, давай бегом на теплоход. Механик злой, как тысяча чертей, быстрее, а то не успеем! Оля огляделась вокруг – площадка перед домом была пуста.  В это мгновение Оле показалось, что она больше никогда не увидит его. А Костя словно прочитал её мысли, повернулся и,  посмотрев ей в глаза, произнёс уверенно и твёрдо:  Я  вернусь и найду тебя. Я тебя найду! И ещё, пожалуйста, Олечка, пожми мне на прощание запястья моих рук. Мне так хочется прикоснуться к тебе, но у меня пальцы и ладони грязные от мяча. Они стояли и смотрели друг на друга – он протянул  к ней руки, и она сжала их запястья. Только отвальный гудок теплохода разорвал эту связь. Оля смотрела  вслед  Косте, пока он не исчез за воротами дока. Её ладони ещё хранили тепло его рук. Она разжала кулачки и поднесла ладони к лицу, чтобы остудить пылающие щёки и залилась тихим счастливым смехом – её пальцы и ладони были такими же грязными, как и у Кости. Придя домой, Оля застала маму за чтением газет, отказалась от ужина и, взяв книгу с дневником, пошла на кухню. Мельком взглянула на ходики, часы показывали начало десятого. Не может быть! Три часа пролетели, как мгновение. Она сидела перед открытой тетрадкой и глупо улыбалась, заново переживая впечатления удивительной встречи. В этот день в дневнике появилась ещё одна фраза: « Я самая счастливая девчонка в мире!!!». О том, что Костя приезжал к ней, и почему не состоялась их встреча, она узнала только через двадцать два года. В то время Ольга проживала в Прибалтике и к ней в гости приехала подруга детства и юности – дитя солнца. Она – то и рассказала, как на встрече выпускников, в ресторане, хорошо поддатая Люська похвасталась Свете: « А Костя – то Лёлькин тогда приезжал, искал её.  А я ему наврала, что она уехала, а ему просила передать, что он ей и на х.. не нужен. Что у неё таких парней, как он, до Москвы раком не переставить. 
Ольга глубоко вздохнула и, прикурив потухшую сигарету, произнесла чуть слышно, как заклинание: -  Вопреки всему, я самая счастливая девчонка!