О войне

Где-то снаружи послышался очередной оглушающий взрыв, затем мертвая земля, пропитанная непорочной кровью и вознесшаяся в этот момент ввысь, градом осыпалась на солдат, укрывающихся в окопе. Кто-то закричал абсолютно несвойственным человеку голосом, кто-то отдал строгую команду, кто-то ей повиновался. Слышались ревы танковых моторов, отрывистые, кроткие пулеметные очереди. Над головой, заменяя тем самым ворчащие стаи уток, разрывал воздушное пространство звук пропеллера самолета. Джордж, откинув упавшую ветвь дерева, глянул в оптический прицел. Внимательно осмотрев все вокруг и не приметив противника, он отстранился от винтовки, присел на старый пень, объеденный насекомыми. Рядом с ним сидел Пит, поедая какое-то консервированное яство, к коему, кстати, Джордж испытывал отвращение. Тут же был распален небольшой костерок для подогрева пищи и заваривания чая. Чай был довольно отвратным, так как сахара, делающего чай возможным для питья, поблизости не находилось. Прожевав жесткий кусок мяса, Пит произнес: 
- Да хватит уже метаться из стороны в сторону, говорю тебе: они здесь пройдут еще не скоро. Тебе посчастливилось сидеть в относительной безопасности, так и сиди. А приближение поганцев не пропустим: топчутся они, словно слоны, - договорив, он снова принялся усердно прожевывать содержимое жестяной банки, пытаясь наслаждаться вкусом. Это было невозможно, но имитировал наслаждение Пит крайне удачно. Сидели они оба в крохотной вырубке на окраине леса, замаскированной камуфляжной сетью. Досюда не доходили пронырливые пули автоматов, не долетали осколки гранат. Снайперам всегда везет больше, чем остальным, так как убивают они немногочисленные отряды врагов или вовсе одиночные цели. И делают это внезапно, если стрелок, конечно, хороший. Об устойчивой безопасности Пит говорил потому, что воевали они с Джорджем давно и, к сожалению или к счастью, убивать умели. 
- Всегда нужно быть осторожным и расчетливым. На войне безопасных мест нет: всюду хаос. По правде говоря, смысла в этом я не вижу. Кажется, мы идем к завершению, многие радуются вон, когда берем точку за точкой. А какой смысл радоваться, если все вновь возьмет начало через несколько лет? Мы теряем человечность, и теряем ее очень скоро. 
- Хаос этот, - говорил Пит, жуя, - плох лишь для нас, военных. Действительных участников войны. Но отличный повод блеснуть полководческим мастерством для генерала, возможность проявить умение управлять для правителя и, как бы то ни было, способ расширить территориальные границы государства. Но я не знаю ни одного человека, кто согласился бы рисковать собственной шкурой ради подобных целей. Патриотизм присущ самому немногочисленному количеству населения. Да и люди эти долго не живут, как правило. А конца войнам никогда не будет. Мы не теряем человечность, мы ее уже давно утратили, - засвистел чайник, висящий на металлических прутиках над костром. Пит, отставив свое кушанье в сторону, принялся заваривать себе горячий напиток. 
- Истощаемся, набираемся сил, идем в бой, вновь истощаемся, и так по кругу. Зацикленный процесс, - Джордж сделал несколько оборотов указательным пальцем. – Что заставит нас прекратить это? – он задумался. – А может, и не стоит прекращать? Тихим ходом мы совершенствуемся, так же? Так. Бежим вперед, прогрессируем, улучшаем уже придуманные технологии и изобретаем новые. И войны – часть прогресса. Самосознание всех и сразу не пробудить, не внести ясность в ум глупца, если он закоренелый глупец. Атеист не уверует в несуществующую силу, а священник не отречется от веры. Политик не отойдет от карты и не лишится хладнокровия. Я насчитываю лишь единицы знакомых мне людей, которые что-то смылят в этом мире. Или, наоборот, не смыслят. Я не знаю, чье мнение истинно: солдата с трясущимися от страха руками или предательски махающего народу правителя. 
Где-то вдалеке вновь что-то взорвалось, кто-то начал непрекращающийся огонь. Джордж и Пит не обратили на это внимание, потому как картина войны приходила к ним даже во снах, когда, казалось бы, они могли от нее отвлечься. Человек, познавший войну, никогда не будет человеком. Он или умрет, или сойдет с ума. Причем с ума сходят по-разному. Кто-то освобождает своего внутреннего безумца и убийцу прилюдно, такие обычно заканчивают жизнь в психиатрических лечебницах, напичканные жуткими препаратами, стирающими память, губящими сознание. Кто-то даже и не демонстрирует своих отклонений, возвращаясь к ним лишь в ночных грезах. Но тот, кто побывал среди сего анатомического театра, точно никогда не станет прежним. 
Пит залил себе чай, отпил немного. Осмотрелся, услышав низко летящий самолет, однако не увидел его. Стрельба продолжалась, но она была уже гораздо менее слышимая и отдаленная. 
- В том-то и дело, что мы видим ситуации с разных сторон. Но спорить не властны, к сожалению. Почему вместо нас там, на поле боя, умирают другие? Так распорядилась судьба, - Пит пожал плечами и вновь пристал к чашке. 
- Нет никакой судьбы, - возразил Джордж, - но есть стечение обстоятельств. Мы метче других, поэтому здесь, мы лучше убиваем. В этом все дело, а не в судьбе. И, укрывшись в тихом месте, не одним мы сидим. Есть еще люди, меткие люди, которые не идут в бой напрямик. А все разговоры о судьбе – пустая трата времени. 
Джордж встал с пня, в очередной раз подошел к месту, где он установил винтовку. Взглянув в прицел, он вновь не обнаружил никого поблизости, все осталось неизменным. Покачав головой и сузив глаза, он сказал: 
- Чувствуется мне, пойдет все не по плану. Впервые и в последний раз. Еще и бинокля нет, черт бы его побрал. Вот где ты дел бинокль, а? Без него, как без рук, - Пит молча пил чай и, казалось, не обращал внимания на говор Джорджа. Рация внезапно и неожиданно зашипела, послышался неразборчивый голос со штаба. Затем различить можно было одни помехи и ничего больше, а уж потом прибор полностью перестал передавать звуки. Пит, поставив кружку, схватил рацию и потряс ее, побил об обломанную ветку, однако эффекта это, что неудивительно, никакого не дало. 
- Беда, беда. Сломалась, - с досадой произнес он, нервно осмотревшись. Все вокруг утихло и замерло. – Что они хотели передать-то? Может, что-то неважное? 
- Сомневаюсь, - ответил Джордж, задумавшись. – Ладно, выхода у нас нет, будем выполнять миссию. Дали приказ убить – убьем. 
- Верно, убьем. Здесь, в принципе, больше и нечего делать. Есть эти помои, - он указал рукой на уже забытую жестяную банку, - и убивать. А еще пить чай, который-то и чаем трудно назвать. Скучная наша жизнь, как и, собственно, жизнь всех военных. Кроме разве что генералов, им хорошо воевать. Сидишь в генштабе и байки прежних лет травишь, и более ничего. Ну да, забыл, на них же еще вся военная стратегия! Строят планы, чертят что-то старательно, а на деле – простая бойня и полное отсутствие дисциплины. Так все и происходит. 
- Не спорю, не спорю, - проговаривал Джордж, присаживаясь обратно на пенек, - так все и происходит. Ладно, дай мне банку этой гадости, что-то живот разболелся, не могу уже терпеть. Что-то, но съесть нужно, потому что стрелять на голодный желудок – плохая примета, - он осекся, поняв, что сказал глупость. 
- Примета? – спросил Пит, протягивая Джорджу банку с рисом и овощами. – Нет в действительности никаких примет. Нет в действительности никакой веры, кроме веры в себя. Нет в действительности радости и счастья. Все перечисленное – иллюзия, доступная редко и далеко не всем. Действительность жестока и сурова, действительность беспощадна и страшна в своем настоящем облике. Она есть и смерть, и жизнь. Действительность – война. 
*** 
- Как их звали? – поинтересовался высокорослый мужчина в берете, глядя на бездыханные тела. 
- Джордж Паттерсон и Пит Браун, товарищ капитан, - ответил рядовой, с опечаленным взором повернувшись к командиру. 
- Очень жаль. Наверное, уснули и не услышали сигнала, - предположил капитан, рассеянно оценивая произошедшее. 
- Я их знал, товарищ капитан, они бы не уснули и… - мужчина в берете перебил рядового. 
- Я тоже знал многих, которые «никогда бы не уснули». Это война, малец, а на войне случается всякое. Что же, нужно идти дальше, мы еще должны победить.