Глава 24. ВозбуждЁнные или возбУжденные?

Но Павел Иванович, сидя в одиночестве на стуле красного дерева, вдруг вспомнил про Александра Ивановича, от которого давеча ушел в тяжких раздумьях сдаваться кураторам сразу или чуть погодя, и картина побега, народившаяся в его фантазии, временно отменилась.
Помнится, он сразу усомнился, что обыск — дело мозга и рук человека, метившего в кураторы к Павлу Ивановичу, потому что еще даже пары суток не вышло после их встречи. Чижиков знал, что репрессивно-охранительный аппарат после показательной порки Лаврентия Берии так скоро не работает, паталого-бюрократическая система органов требует времени и оглядки. Благодаря этому некоторым коллегам Павла Ивановича удавалось просочиться за границу в короткий промежуток от нелицеприятного разговора с куратором с последним строгим предупреждением и до получения повестки к следователю и карнавальным обыском в масках. Об этом всегда недоумевала неугомонная, патриотически настроенная пресса, впрочем, удивлялась и либеральная, подозревая коррупцию и тут.
Чижиков позвонил Александру Иванович, который оказался на этот раз Сергеем Петровичем.
- Ну что, уже надумали? - спросил куратор.
- А вы, как я вижу, без принуждения никак не можете?
- Вы это о чем? Как договаривались, ждем.
- У меня обыск, - сказал Чижиков, - как раз деньги считают.
- Это не наши люди.
- А чьи?
- Назовите кто, я узнаю и перезвоню.
Павел Иванович назвал.
Куратор не перезвонил. Однако инициатива Чижикова взяла свое. Не успел он пару минут поерзать на стуле, раздумывая принять позу поудобнее или встать и размяться по кабинету, как в дверь вбежала запыхавшаяся и взлохмаченная Свистунова, будто пойманная мужем на измене и драная за это.
- Ну и покровители же у вас, - сказала она с упреком и обидой, - предупреждать надо.
- Вы же мне слова сказать не дали.
- Так что будем делать?
- Вы меня спрашиваете?
- Да.
- Тогда вы все расставите по местам и быстренько уходите отсюда.
- А как же полтора миллиона гражданке Пискуновой-Потехиной? - пыталась сторговать следователь свой интерес.
- Вы его оставляете здесь до лучших времен. У меня он будет, поверьте, в лучшей сохранности.
- Но я тогда не смогу закрыть ваше дело. Предлагаю вам пойти на сделку со следствием и передать гражданке Пискуновой-Потехиной причитающуюся ей сумму.
Чижиков выкатил на нее удивленные глаза и стал похож на карпа.
- Ну, что вам стоит? - чуть ли не умоляла мадам следователь.
- То есть признать себя виновным? Нате, выкусите, - и он показал Свистуновой шиш.
- Напрасно вы так грубите. Я же все-таки женщина.
- Вот именно, что все-таки. Вы следователь, существо бесполое, а потому не галантерейное, и никакого к вам обихода не положено, как если бы вы были совершенно без души. Вы — не человеческая культура, и человеческое обхождение вам не положено, потому что сами вы человеческого языка не знаете. Вы когда в постели с мужем, вы возбужденная или возбУжденная?
- Павел Иванович!?
- Вы когда умираете, то исчезаете бесповоротно, то есть навсегда.
- Как это понимать?
- Вас даже в ногтевой грибок не реинкарнируют.
- Почему же так?
- Потому что ногтевой грибок, хоть и вредный, как вы, но все же культура, а вы какая-то зазеркальная ее часть.
Потом Павел Иванович все же сожалел, что поступил так неучтиво со Свистуновой, наговорил ей обличительных гадостей, но не по совести сожалел, а потому что все равно от следователя все отлетало, как два скрученных болта с порохом от стены. И вся эта поучительная тирада не имела никакого эволюционного смысла и перспективы пожинать плоды.
Как оказалось, Свистунова все же отсчитала в свою пользу полтора миллиона и конфисковала, дав бухгалтеру подписать акт об изъятии как результат обыска по делу Пискуновой-Потехиной против Чижикова, а та с перепугу или по глупости подмахнула, потому что всю свою сознательную жизнь только и делала, что подписывала и давала на подпись платежки и квитанции, имея прямую доверенность от Павла Ивановича, страх и природную тупость.
Чижикову этих денег было жалко в первую очередь потому, что изъяты они были у него нечестным путем, до которого никогда не опускался ни один уважающий себя добропорядочный жулик и рецидивист.
После этого обличительного вывода Павел Иванович еще больше невзлюбил Свистунову и поклялся на пачке девственных пятитысячных купюр в банковской упаковке, похожей по форме на бесплатную библию в номере отеля на берегу Женевского озера, вернуть конфискованную сумму в общую кучу, слегка потерявшую в весе от вероломного вмешательства в закрома Империи следственных органов.

Перейти к следующей главе: http://www.proza.ru/2017/07/27/663