Глава 25. Снова носки в сандалиях

А ведь зря он давеча воодушевился. Павел Иванович пытался через несколько дней снова дозвониться до Бобрикова, но безуспешно. Чижиков так испереживался, что забросил все дела и слег, замученный нервами и ОРЗ, острым респираторным заболеванием, частым попутчиком душевных расстройств, предательски разрушительно действующих на иммунитет.
Занятый собой, своими страданиями, сомнениями и ожиданием поддержки губернатора Бобрикова, Павел Иванович несколько легкомысленно отнесся к срокам, установленным кураторами, которые не любят затяжек, особенно когда их теребит руководство, а тех совсем сверху, где сидят люди, похожие на богов.
Через неделю в Империю впопыхах приехал Крамской. Он был неряшливо одет, воротничок, который он, несмотря на достаток, по-прежнему подшивал, был неопрятен и засаленный. От него попахивало потом, алкоголем и нехорошим финалом. На ногах были прежние, подозрительные сандалии, надетые на испачканные носки.
- Все пропало, - сказал Яков Геннадьевич, - губернатор просил передать, что он ничего уладить не сможет — это уже выше его возможностей.
- Еще что сказал?
- А еще он отказывается от моих с вами услуг и просит обо всем забыть.
- А бабло он вернуть не хочет?
- Кажется, он об этом даже не подумал.
И тут ничего не было удивительного, потому что Бобриков до сих пор выполнял аккуратно свою миссию, прикрывая бизнес Чижикова на местах от инициативной уголовщины и жадной чиновничей мелюзги. В его задачу не входило защищать нашего героя от выше плавающих акул, а потому претензий к нему быть не могло.
Павел Иванович посмотрел на сандалии Крамского и интуитивно почувствовал — что-то тут не так, но окончательно сформулировать претензию к внешнему виду гостя не смог, посетовав, что в погоне за капиталом притупил свой проницательный дар.
Чижиков разместил уполномоченного в гостинице Имперский двор. Выходить за пределы Империи было теперь опасно. С некоторых пор вокруг сновали подозрительные люди с неудовлетворенными лицами оголтелых революционеров, опасных энтузиастов, фанатиков, с проступающими чертами скорых покойников, тайных агентов, провокаторов, заговорщиков, разных гапонов и вожаков.
Было очевидно, что затевается нечто совсем нехорошее. Можно было нарваться на идейного головореза горячих кровей, кем всегда была и есть богата недовольная чем-нибудь Русь, готового из чувства справедливости физически отомстить за обман доверчивых граждан.
Перловка хотел было послать бойцов взять языка из числа особо горластых, как Алешку в тот раз, но Чижиков категорически воспротивился, потому что знал, с кем имел дело, а Перловка не знал.
Ночью анонимные злоумышленники подожгли продуктовые, скобяные и щепетильные лавки вокруг железобетонного забора Империи, последнее пристанище всех районных торгашей, изгнанных губернатором столицы из подземных переходов и с площадей возле станций метро.
Деревянные постройки загорелись одновременно с разных сторон и полыхнули, словно их облили спиртом или бензином для надежности ускорения. Чижиков понимал, что стены предварительно расчищали для предстоящего штурма, и стал ждать, не понимая, что, в итоге, он сможет предпринять в противовес. Пока что он приказал православным активистам непрерывно молиться и неукоснительно патрулировать толпой по периметру забора, имитируя внеплановый крестный ход,  и обо всем подозрительном докладывать лично ему.
Но покамест все было относительно спокойно, без митингов и стрельбы, за исключением того, что вокруг коммерческого дела Чижикова стала скапливаться какая-то нехорошая, тревожная атмосфера наподобии угарного газа, сероводорода, вдобавок еще сжиженная до гадкой слизи.
Он уже пожалел, что пошел когда-то в Думу к государственным мужам и представил обнадеживающий проект, как легально собрать с людей деньги, и чтобы они отдавали их с радостью, как на церковь.
В результате получилось, что у него самого отжимают бизнес, а из добровольного снятия Родового стресса предполагают сделать принудительным, то есть брать деньги вперед. За счет этого обязательно снизится качество, потому что деньги уже здесь и отрабатывать их никто не захочет. Люди начнут роптать, перестанут верить в чудо. И настанет конец его промыслу. Ведь известно, что нельзя воодушевить человека принудительно и насильно управлять подсознанием масс, что человек, это аномальное существо, на энтузиазме горы свернет, а из-под палки наровит влачить жалкое существование на подобии раба, остаясь себе на уме. И выходит, что великие философы, психологи, большевики, жулики и сам Чижиков всю жизнь мучились, страждали, исхищрялись, места себе не находили, исследуя психологию, закоулки человеческой психики — и все зря.
Однако, по телевизору, по радио, везде начали говорить о Родовом стрессе и вовсю его рекламировать. Но народ стал посмеиваться, как над славой коммунистической партии во времена Брежнева, когда стало очевидно, что идея коммунизма сама по себе хороша, только дерижеры и исполнители никуда не годятся.
Повсюду стали возникать и критики, недовольные и борцы с кривдой о Родовом стрессе. Среди академиков медицины появился лохматый старикан, когда-то массово расплодивший одну коварную милитаристкую бактерию с целью наслать ее на империалистов и публично в том покаялся на весь мир. Он авторитетно на заседании Медицинской Академии заявил, что о Родовом стрессе слышит впервые, что такого понятия никогда не было и это все выдумки властей, чтобы дурачить простой народ.
Однажды он возглавил митинг на Пушкинской площади, организованный Николаем Наброскиным, известным борцом против жуликов, спекулянтов и воров, торгующих в России Родовым стрессом, углеводородами и прочими ресурсами в своих стяжательских целях, присваивающих себе государственные доходы, хотя Родовой стресс, как вода, воздух и прочие ресурсы, принадлежит всем по рождению, а не кому-то одному, дорвавшегося до кормушки.
Потом протестующие из общего неудовольствия пошли маршем по Тверской в сторону Красной площади. Полиция начала разгонять демонстрантов. Толпа сопротивлялась, чиня беспорядки, слегка побила двух милиционеров, лишив одного из них зуба, и упорно шла в несанкционированном направлении, создавая обманчивую угрозу Кремлю и скандируя:
- Стресс народу — деньги в казну!
- Долой коррупцию, самую лучшую в мире!
- Морды прочь от кормушки!
Академика арестовали.
- Не трогайте академика! - истошно кричала женщина в толпе. Но ученого затолкали в автозак вместе с другими и задержали на 15 суток, о чем дружно написали объединенные западные СМИ всех стран. Суть публикаций сводилась к заголовку «Империя боится ученого», без пояснения, что за империя, большая или малая, то есть Чижикова — признаться, довольно двусмыссленная заявление, чреватое пошатованием основ.
После административного наказания академик решил навсегда покинуть страну, получив приглашение в Вермонт читать публичные лекции о нулетерапии — науке о профилактике и лечении того, чего никогда не было, нет и не будет.
Но протест все равно стал набирать обороты, хотя уже и без него.
А Империя Павла Ивановича оказалась в осаде разогретых протестующих.

Перейти к следующей главе: http://www.proza.ru/2017/07/28/599