Олло и Госле отделяют зёрна от плевел

Как-то раз Олло рано утром расстроился. То ли в фекалий в очередной раз наступил нечаянно, то ли ещё чего. Непонятно. Словом, выходит Олло на веранду рано утром и эмоционирует. Отчаянно эмоционирует Олло. А на веранде Госле. В вечности. Сидит Госле на веранде и чай пьёт с можжевеловым вареньем.

 - Почему ты всегда спокойный, Госле? – на повышенном тоне спрашивает вдруг нестабильный Олло.

Госле берёт такой чашку и чай из неё прихлёбывает аккуратно.

 - Ты никакой эмоции не даёшь в окружающее, Госле! – продолжает моросить на ровном месте неуравновешенный Олло.
 - И что, Олло? – даёт ответную реакцию на внешний раздражитель невозмутимый Госле.
 - Ты просто безэмоциональное говно, Госле!
 - Проще быть оным, нежели невоспитанным говном, Олло – готов очередной ответ в сторону неразумного у неторопливого Госле.

А Олло руками машет. Точно ветряная мельница машет руками Олло. А Госле молчит. Молчит Госле и чай пьёт с можжевеловым вареньем вприкуску.

Кто прав тут? Кто прав, а кто виноват в этой не имеющей места быть ситуации? Ибо называющий говном вовнее не иначе как сам таковым является. А Госле не называет. И не является Госле. Госле чай пьёт.

 Тут, в этот момент вечности притомился Олло руками махать вникуда и говорит:

 - Знаешь, Госле, - говорит Олло – ты не говно и не госле. Ты никто, Госле. Совсем «никто». Потому, как иначе назвать нельзя.

Молчит в ответ Госле. Потому, как можно как-то назвать то, чего не было никогда?
А Олло учится. Учится Олло отделять зёрна от плевел. И доски от яблок учится отделять Олло.

А Госле молчит. Потому, как нет ни досок, ни плевел, ни зёрен, ни яблок. Даже Олло и Госле нет. А то, чего есть, тоже нет, потому, как назвать никак нельзя. Потому, как слова этому нет. Не придумали. Нет слов в вечности.