Джули

- Знаешь, Джул, тебе все равно придется меня выслушать. Ведь ради этого мы здесь? Ради всего этого ты работаешь здесь? Ради «э-то-го»? – я делаю ударение на последнее слово.
Она наконец-то произносит хоть что-то.
- Да. Да, ради этого, – повторяет она.

- Отлично, - Я улыбаюсь и откидываюсь к спинке кресла, - Тогда начнем.

Я вспоминаю, как первый раз увидела ее в коридоре клиники. Тогда ее походка и движения казались чрезмерно плавными, замедленными. Улыбка не сходила с губ. Знаете, она выглядела из разряда тех людей, которые за мир во всем мире и все такое. Но что-то на ее лице было не так, что-то определенно выбивалось из общей атмосферы. Но что?

- Поговорим с тобой о счастье.
Я беру со столика рамку с фотографией. На ней изображена Джули, ее супруг и двое детишек. Эвану шесть, Милли три. Они улыбаются на камеру, на заднем фоне дом с большими окнами и зеленой лужайкой.
- Кажется, что у тебя чудесная семья, Джули. Мне вот интересно, когда ты заводила детей, ты думала о том, что тебя может не стать? - улыбка на моем лице лишь подчеркивает очевидность ответа.
Ты думала о том, что какой-то пациент окажется действительно психически больным и выстрелит тебе в голову? Я сейчас не о тех, кто приходит за антидепрессантами потому что у них не настолько дорогая машина, как у их соседей. Или, скажем, меньше ванных комнат.
- Я стараюсь думать только о хорошем, – едва слышно произносит она спустя паузу.
- Конечно, ведь этому вас и учат. Вдалбливают вам в голову то, чем мир на самом деле не является. Стерильный чудесный дом, идеальная семья, улыбки на фото. Впрочем, тебе не стоит меня бояться. Я здесь не за тем, что бы кого-то убивать, – но она и дальше продолжает смотреть на револьвер, который лежит на моих коленях, - Не-е-е-т. Просто, знаешь, люди такие существа. Они постоянно врут. Всем. Родным, близким, друзьям, детям, супругу, даже себе постоянно врут, понимаешь? Но когда в них целишься, когда они становятся мишенью, то это просто чудотворным образом действует как сыворотка правды. Я не знаю как это работает, но давай, пожалуйста, договоримся, что с этого момента мы будем предельно честными.
Я провожу пальцем по изображению Дилана на фотографии.
- Если тебе до сих пор неловко, я начну первая.
Я делаю паузу. Глубокий вдох до полных легких и тихий, едва слышный, выдох.
Нос у нее слегка с горбинкой, замечаю я, но едва ли это ее портит. Теперь, когда мы оказались наедине она кажется не такой уж и отточеной внешности.

- Я переспала с твоим мужем. Начну, пожалуй с этого. Думаю сейчас именно тот момент, когда я должна добавить «прости» и сказать что-то типа – я не хотела, так вышло, мы напились и это был просто секс. Увы, всё было совершенно не так, и, я полностью отдавала отчет в происходящем. Я поговорила с ним по душам, и знаешь, он действительно вызывает жалость. У него живот из-за которого он уже давно не видит свой член и куча комплексов, из-за которых он тайком ест гамбургеры на заправке. Ты не задумывалась, почему он все дальше поправляется, учитывая то, что ест он дома лишь сырые овощи, которыми ты его кормишь? Нет? Прежде, чем помогать людям, Джули, неплохо было бы научиться помогать самой себе. Я сделала это, чтобы попытаться понять изнутри – что значит ваша ячейка общества. Что такое нормально. И теперь я сижу здесь, с тобой.

Я ставлю фото на место.

- Мне хотелось бы узнать подробнее про твои полуголые фотографии в сети. Я подписалась на твой аккаунт в инстаграм. Не хотелось бы читать тебе лекцию о нравственности. Но тебе не кажется, что твоя семья разваливается? Или, может ты и сама этого хочешь? Может дело именно в этом?
Я разливаю зеленый чай, который принесла нам девочка-секретарь в начале приема, но Джулии даже не касается чашки. Легкий золотисто зеленый оттенок в фарфоровой чашке, видимо, должен умиротворять, но у меня и без того спокойно внутри.
Я продолжаю.

 - В нашем мире люди нажимают курок даже не понимая зачем это делают, и, что самое страшное, такие как вы помогаете им, давая ложную надежду, что все будет хорошо. Но - этого ‘хорошо’ не происходит.
Мой брат. Ты скорее всего не помнишь его. Его звали Кристиан, чудесный мальчик. Он всегда был таким, особенным, что ли. Начальное образование давалось ему с большим трудом. Помню, как один из его друзей предложил ему попробовать поступить в Академию ВВС, так как в обычный колледж его не брали.
И, дело в том, что военное образование у нас бесплатно для любого желающего. Нашей стране не нужны в большом количестве врачи, исследователи, инженеры. За все это придется заплатить немалую сумму, количество стипендий на подобное образование крайне мало. Но если ты собираешься рисковать своей жизнью во имя родины – то тебя будут кормить, обеспечивать жильем и всем необходимым за счет налогоплательщиков. За счет нас с тобой в том числе, понимаешь? Мы оплачиваем то, что может убить наших детей. Ты любишь своего сына, Джул? Любишь его?
- Да.
- Я не расслышала!, - хотя ее ответ я поняла, -  Я хочу знать, любишь ли ты его по-настоящему? И как так получается что каждый человек, который любит своего ребенка заведомо вкладывает немалую сумму в его похороны?

Я посмотрела на часы. Больше четверти часа потрачено впустую. Если бы она понимала то, о чем я сейчас говорю, этого разговора бы не было.

- Он вернулся живым из Ирака, - я переключаюсь на то, за чем действительно пришла поговорить,- Кристиан. Живым, но совершенно другим человеком. Иногда он мог часами смотреть в одну точку или повторять одинаковые движения из раза в раз. За одним из ужинов он вращал вилку в тарелке со спагетти весь вечер глядя как они превращаются в воронку.

Все вы говорите, что подобное можно вылечить. Что человека можно вернуть к нормальной жизни.
Но никто из вас не видит, что не существует нормальной жизни. Наше общество, как и любое другое, в другой стране или даже на другом континенте – это болезнь. Раковая опухоль. Которая, порождая новых людей, будто под действием химиотерапии убивает и хороших и плохих.

- Из этого револьвера он застрелился, - я кладу его на журнальный столик между нами,  - и, вот зачем я пришла. Я хочу чтобы ты оставила его себе. В магазине восемь патронов. Вот здесь снимается предохранитель. Сначала я хотела его выбросить, но потом передумала. Едва ли это решение, но такова моя попытка.
Я посмотрела вокруг, все казалось бессмысленным. Даже то, что я говорила.
- Это все что я хотела тебе сказать. Прощай.

Я встала с кресла, поправила одежду и направилась к выходу.
По ее лицу текли слёзы.

- Мне жаль, что так вышло.
- Его это не вернет.