Глава 18. Летний день

Моя первая ночь в королевстве времён года была очень странной. Я то засыпала, то просыпалась, то проваливалась во что-то, что называют полудрёмой. Периодически из глаз сами по себе текли слёзы. Хотя, когда их не было, чувствовалась какая-то сухость: я настолько много плакала днём, что мой организм, казалось, стал считать это нормой.

И всё же в какой-то момент, когда за окном стало светать, я отключилась окончательно. Из, практически, бодрствования я прыгнула сразу в ту фазу сна, когда человеку нет уже никакого дела до красочных видений, когда он улетает в какую-то бесконечную и добрую неизвестность. Я наконец-то по-настоящему уснула.

Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я вновь начала слышать «земные» звуки, чувствовать прикосновения осеннего солнца. Должно быть, довольно много, потому что вскоре после моего «возвращения в реальность» в комнату вошла молодая девушка с волнистыми каштановыми волосами, одетая в жёлто-кремовое длинное свободное платье и держащая в руках вазочку с фруктами. Почему-то я сразу решила, что она пришла с целью разбудить меня и отправить на какую-нибудь очередную эмоциональную пытку. Однако гостья приветливо улыбнулась и, присев на край кровати, спросила, чтобы хоть как-то начать разговор:

– Уже не спишь?

Я отрицательно помотала головой и зачем-то вздохнула. Говорить не очень хотелось – за ночь ужасно пересохло в горле.

– А меня Виолеттой зовут, – продолжала девушка. – Но ты можешь называть меня просто…

– Лето?

– Да, можно и так, – она улыбнулась. – Яблочко хочешь?

Я взяла из вазы самое спелое (хотя, по-моему, все фрукты были идеальной зрелости) яблоко и, прежде чем откусить, попыталась пошутить.

– А оно не отравленное случайно?

– Обижаешь, – фыркнула Виолетта. – У меня отравленные не растут.

Как бы в доказательство Лето тоже взяла яблоко, и мы вместе с аппетитом захрустели. Я ничего не ела с обеда перед осенним балом, поэтому фрукт, предложенный моей новой знакомой, показался мне чуть ли не самым вкусным лакомством в мире. Кстати говоря, от этого здорово улучшилось настроение: мне потихоньку начинало нравиться в королевстве времен года.

Конечно, на душе становилось теплее не только благодаря вкусной пище. Виолетта как-то сразу расположила меня к себе, «подкупив» доброжелательностью, улыбчивостью, простотой. С ней приятно было общаться, да и просто находиться рядом. Я не чувствовала себя неловко или скованно.

На вид Виолетта была немногим старше меня. Может быть, ей исполнилось восемнадцать или двадцать лет. В любом случае, разница в возрасте у нас была точно меньше, чем у меня и Есении. Мне хотелось, чтобы мы стали подругами, хотя всё вроде бы к этому и шло. У нас наверняка бы нашлись общие интересы и темы для разговора. Мне казалось, что Лето тоже так думает. Возможно, даже её миссия заключалась в том, чтобы «скрасить будни» такой «царевны Несмеяны», как я.

– Фрукты – это, конечно, хорошо, – нарушила молчание Виолетта. – Но, может быть, по дворцу прогуляемся? Всё же тебе осваиваться нужно.

– Я не против, – я улыбнулась, но слова о том, что мне нужно осваиваться (то есть, что я уже точно останусь в королевстве) неприятно отозвались у меня внутри.

Я бы, наверное, отказалась от престола, если бы не мама. Она ещё тогда, в день моего рождения, сказала, что время на раздумья – простая условность и что меня в любом случае сделают наследницей трона времён года. Мама (то есть, та, кого я привыкла так называть) объяснила, что это моя судьба, что я была рождена для того, чтобы стать преемницей рыжего времени года. И я поняла, что буду чувствовать себя предательницей, если не соглашусь, решила, что смогу оставить прежнюю жизнь.

С этим настроем я пришла бы к фонтану в семнадцать ноль-ноль и смиренно приняла бы свою судьбу. Не было бы этого скандала, этой истерики, если бы всё произошло по-человечески. Я бы не начала колебаться и, может быть, даже не плакала бы…

«Фокус» Есении выбил меня из колеи, как принято говорить. Я буквально потерялась и, даже приняв решение, чувствовала себя неуверенно. Мне было страшно, так как я просто не знала, чего ожидать. Утром я готова была ко всему, даже к какой-нибудь чистке памяти, о которой я знаю из фантастических фильмов. Но всё оказалось намного прозе и добрее, чем я нафантазировала: ко мне заглянула приветливая Виолетта и пообещала провести со мной целый день, гуляя по дворцу и его «окрестностям». Это не могло не радовать и не успокаивать.

– Тут ты, кажется, уже была, – сказала Лето, когда мы вошли в уже знакомый мне зал времён года.

– Да, ещё неделю назад.

– Меня тоже сюда приводили, чтобы рассказать, кто я такая, – улыбнулась девушка. – Это было аж четыре года назад, представляешь?

– Четыре? Ничего себе! Все ведь восходят на трон в шестнадцать?

– В шестнадцать наследник или наследница прибывает в королевство, чтобы освоиться, понять, как управлять погодой и климатом. Это ведь непростая задача, сама понимаешь. А восходят на трон они, когда в этом появляется необходимость. То есть, когда действующий правитель вынужден стать бывшим.

– Понятно, – я почувствовала облегчение: я понимала, что ещё совершенно не готова стать одной из четырёх королев, и была очень рада, что пока буду просто учиться и «обживаться». – Получается ты (стадию «вы» я благополучно пропустила) всего на четыре года старше тебя?

– Почти. На шесть, – Лето игриво сверкнула карими глазами. – Просто меня «призвали» в восемнадцать. Это, на самом деле, очень долгая история. Моя предшественница – получается, моя мама – слишком держалась за своё место.

– Что значит «держалась»? – я не совсем поняла Виолетту, но, внимательно слушая её, отметила, что и она с трудом называет бывшую королеву своей матерью.

– Ну… Она и думать не хотела о наследнице. Мало того, что я стала для неё поздним ребёнком, так она ещё и не пригласила меня сюда в день моего шестнадцатилетия. Она держала всё в своих руках, пока не пришло время…

– Время чего?

– Время, когда она не смогла больше править. Достигла… Как же это у вас называется? Надо же! Забыла за четыре года… Пенсионного возраста. Вот, точно. Просто понимаешь, с возрастом человек становится чувствительнее к погоде и не всегда может объективно оценивать ситуацию. Юна (так звали мою… мать, потому что она родилась в июне) начала ошибаться: это нормальное явление в конце срока правления. Она уже не могла чувствовать, что нужно природе, а руководствовалась своими ощущениями. Из-за того, что её организм, как организм любого человека, перестраивался, Юна часто ощущала климат немного искажённо… Как же объяснить?.. Например, в нормальную погоду ей казалось, что очень душно, и она заливала всё дождями. В этом нет её вины, это обычное явление… Но королеве очень тяжело дался уход. Из-за характера, наверное.

– А как же… Как же ты училась, привыкала к жизни в королевстве, если до последнего ничего не знала?

– Как? – Виолетта засмеялась. – Да никак. Я взошла на трон совершенным ребёнком, которого в этом королевстве нужно было учить всему: говорить, думать, принимать решения. Я ничего не умела Мне Веста помогала управлять погодой. Всё же май – почти лето, и июнь несильно от него отличается. В июле я больше на себя полагалась и пыталась вспомнить, каким он был, когда я ещё жила обычной жизнью. То есть, пыталась восстановить в памяти действия Юны… Этот месяц был для меня самым тяжёлым и ответственным. А в августе стало легче – Есения пришла на помощь.

Больше я вопросов не задавала. Во-первых, мне не очень хотелось говорить об Осени, а во-вторых, просто необходимо было переварить всё, что что сказала Виолетта. Подумать только: в каких условиях оказалась четыре года назад она! И она не плакала, не закатывала истерик… Она даже вроде бы не только не ненавидела, но и уважала Юну, чьё самолюбие и желание казаться молодой так подвели девушку. Лето встала на ноги не прежде чем стать королевой, а уже в процессе управления климатом. Её просто швырнули в беспокойной море и приказали: «Плыви». И она не утонула. Она выплыла. Да, с помощью дежуривших неподалёку «спасателей», но всё-таки сама, в первую очередь, своими силами.

Я восхищалась Виолеттой, этой жизнерадостной и улыбчивой девушкой, за плечами которой было всякое. Тяжёлое всякое. На её фоне я выглядела капризным малолетним ребёнком, о котором действительно позаботились, а он, в силу своей наивной слепоты, не оценил этого.

Стоило признать, что в поступке Есении было то, что говорило о её волнении за моё будущее. Она, будучи ещё совсем молодой, далёкой от того возраста, о котором говорила мне Лето, привела в королевство свою наследницу. А могла бы оттянуть этот момент, как Юна. Могла бы подольше править, отвечая только за себя. Но Есения не стала идти поперёк закона. Конечно, это зависело и от её принципиальности, но всё же… Мне нравилось думать, что она заботилась о своей наследнице, стараясь не показывать этого.

Конечно, её строгость и холодность, которых я не замечала во время нашей первой встречи, по-прежнему были необъяснимы для меня. Хотя после рассказа Виолетты я стала допускать вариант, что королева комплексует по поводу своего возраста и поэтому встретила меня не слишком приветливо. Равнодушие её к моим переживаниям о том, что осталось в прошлой жизни, я объясняла теперь тем, что меня нужно было как-то успокоить и лучшего средства, чем безразличие к моему расстройству, придумать было просто нельзя. Если бы Есения поддержала меня, то мы бы в итоге расплакались вместе (у неё ведь тоже был такой период в жизни), а если бы начала отрицать важность того, о чём я плакала, мы бы просто рассорились. Я понимала теперь, что Осень в чём-то была права, хотя многого не могла простить ей. Да, я успокоилась. Но мне было больно. Больно оттого, что она будто бы не хочет меня выслушать и услышать. Она казалась мне бесчувственной, хотя улыбалась, стоя у окна в моей комнате, и почему-то прятала свою улыбку.

Виолетта заводила меня то в одну комнату, то в другую и коротко рассказывала о каждой из них. Она мало говорила после того, как поделилась со мной историей о своём прошлом, но её коротких комментариев было вполне достаточно, чтобы получить примерное представление о внутреннем «устройстве» дворца. Больше всего меня поразил тронный зал. Он действительно был роскошным. Если другие знакомые помещения были убраны довольно минималистично и сдержанно, то этот огромный богатый зал напомнил о том, что нахожусь я в настоящем дворце.

Золотой с красной обивкой (прямо как у российских императоров) трон находился на постаменте, усыпанном жёлтыми и оранжевыми листьями. За ним на стене красовался огромный, похожий на фотообои, осенний пейзаж. Другие стены были бежево-коричневого цвета с ажурными золотистыми узорами. Потолок словно усеяли разноцветными листьями, что, судя по всему, говорило о правлении Осени.
 
В другом конце зала стояла небольшая стеклянная витрина, оплетённая, опять-таки, тонкими ветками с осенними листочками. В ней хранились три объёмных пышных венка: один из веточек с сухими, почти увядшими листьями, второй – из веток с небольшими комочками подтаявшего снега, а третий – из зелёных веток с сочными молодыми листочками. Виолетта объяснила, что они заменяют правительницам короны. На церемонии смены времён года одна из королев снимает свой венок, а другая, следующая, наоборот, надевает и преображает тронный зал, чтобы продемонстрировать всем своё могущество. Лето рассказала, что во время её правления зал был целиком и полностью зелёным, а у «подножия» трона росли полевые цветы. Однако первого сентября в торжественной обстановке его интерьер изменился – к власти пришла Осень.

Венок, как оказалось, постоянно видоизменялся, пока королева не снимала его с головы. К примеру, Виолетта надела свою «корону», когда листья на ней были ярко-зелёного цвета. Три месяца веточки жили, будто находились в естественных условиях: цвели, увядали, «примеряли» наряд из капелек росы. А в августе некоторые листики пожелтели, и эстафету приняла Осень. Летний же венок, заняв своё место на витрине, вернулся в «июньское» состояние.

Я слушала Виолетту, еле сдерживаясь, чтобы не раскрыть широко рот. Я даже представить не могла, что смена времён года и другие погодные явления – настоящее волшебство. Мне казалось, что всё, о чём рассказывала Лето, – какая-то сказка, что-то невозможное и ненастоящее. Но это была часть моей прежней жизни, которую я просто начала изучать во всех подробностях. Теперь я была твёрдо убеждена: в жизни всегда есть место волшебству. Более того, каждый человек – часть этого волшебства. А меня готовили к тому, чтобы стать не просто частью, а создателем, источником. Впервые за последнее время я почувствовала гордость своим положением, своей судьбой. Мне уже не было так грустно, я не вспоминала неприятный разговор с Есенией, и настроение заметно улучшалось.

Виолетта чувствовала, что её миссия выполнима и даже выполнена, но мне казалось, что она была чем-то обеспокоена. Её будто бы тяготило что-то, и она не могла собраться с силами и мыслями, чтобы рассказать об этом мне. Лето несколько раз поворачивалась ко мне, но в ответ на мой вопросительный взгляд отрицательно качала головой, делая вид, что ничего не хотела сказать. Вскоре я поняла, почему девушка так долго колебалась.

– Знаешь, Жень, – неуверенно, будто боясь всё испортить, начала Виолетта. Есения, она хорошая. Ты сейчас думаешь иначе, но это только пока. Она замечательная, правда.

– Замечательная… Именно поэтому она даже не подумала о том, что я закончила не все дела там, в обычной жизни.

– Поверь мне, подумала. Никому из нас не давали времени, чтобы за-вершить что-то на земле. Это нормально для королевства времён года. Наследника или наследницу просто забирали сюда в день рождения, чуть позже, как в моём случае, или раньше, если была необходимость.

 – И не давали возможности выбрать, хочет ли он или она быть наследником?

– Не давали. И тебе не давали. Тебе просто позволили свыкнуться с мыслью о том, что ты следующая Осень.

– Но вчера… Вчера Есения спрашивала, хочу ли я…

– Скорее всего, она просто напоминала тебе, зачем ты здесь. Она знала, что ты не откажешься, что ты не сможешь отказаться.

– То есть… У меня даже не было шанса вернуться?

– А ты бы смогла оставить землю без Осени?

– Но Есения… Да и друзья, моя семья…

– Друзья, семья. Ты смогла бы разрушить их обычную жизнь, разорвав цикл времён года? Ты бы превратила гармонию в хаос, зная, что всё зависит от тебя?

– Но я не думала об этом.

– Всё равно бы не смогла. Скажи мне: почему ты осталась?

– Не знаю… Что-то внутри… Я думала о семье, о друзьях, о том, что буду скучать, но…

– Но почувствовала, что твоё место здесь.

– Видимо…

– Все чувствуют. Ты родилась с тем, чтобы стать наследницей Есении. Эта обязанность, этот долг лежал на твоих плечах все шестнадцать лет. Ты могла не знать об этом, но чувствовать.

Я вспомнила наш разговор с мамой после того, как я вернулась из парка десятого октября. Она сказала мне почти то же самое, но её слова как-то вылетели из головы. А ведь именно они помогли мне принять решения ещё там в простой и привычной жизни.

– Ты, возможно, злишься на Есению из-за того, что она была резка с тобой – продолжала Виолетта. – Она должна была вести себя так, чтобы ты, наконец, поняла: в твоей жизни начался новый этап. И, чтобы пройти его, нужно попрощаться с прошлым. Понимаешь, это то же самое, что сбросить листья.

Виолетта подвела меня к окну и щелкнула пальцами. По-осеннему жёлтое дерево вмиг попрощалось со своей кроной.

– Что ты делаешь? – я испугалась.

– Да не кричи, оно же учебное. У нас много растений, с которыми мы «экспериментируем», чтобы понять, как не сгубить вашу природу. Причём, они замечательно восстанавливаются и прощают все ошибки… Так вот, на чём я остановилась. Это дерево отпустило своё прошлое. Ему, должно быть, теперь грустно и холодно. Но оно не знает, что вырастут новые листья, которые, возможно, сделают его ещё красивее, чем прежде, – Лето снова «дала сигнал» дереву, и оно зазеленело, словно наступил июнь. – Понимаешь, о чём я?

– Кажется, да.

– Задумайся над этим.

***

Я задумалась. Мысль о том, что, возможно, я зря ненавидела Её величество, не давала мне покоя даже вечером, когда Виолетта проводила меня до моей комнаты и мы попрощались. Я решила во что бы то ни стало поговорить с Есенией, которая, по словам Лета, неважно себя чувствовала и ни разу за весь день не вышла из своих покоев.

Боясь заблудиться и вспоминая нашу «экскурсию» по дворцу, я подошла к двери, за которой, если мне не изменяла память, я должна была найти свою названную маму. Я прислушалась. Из комнаты доносились «рваные» вдохи, будто бы чередующиеся с тихими всхлипываниями. Может быть, я ослышалась? Или вовсе пришла не к той комнате?..

Так или иначе, постучать в дверь я сё же не решилась и вернулась в свою комнату. На душе было неспокойно. Но всё-таки это эмоциональное состояние не шло ни в какое сравнение со вчерашним.