Приуральская правда 17-22

                НЕМНОГО О СЕМЬЕ, С КОТОРОЙ ПОРОДНИЛСЯ ДЕД ФЕДОТ
                (Воспоминания Деляры Прошуниной, снохи Федота Кондратьевича.
                Написаны в конце 90-х годов.)

                (17/22) Приуральская правда

     В командировках я увидела руины сел, где до 30-х годов жили уральские казаки. К примеру, село Сахарное. Прекрасные большие дома с высокими окнами, но без крыши, стекол и дверей. Остов красивой церкви с колокольней. Это были очень богатые места. Твердую пшеницу, которую здесь выращивали, покупали итальянцы для спагетти и других макаронных изделий. Рассказывают, что яблоки, росшие на европейском берегу Урала, запрещалось продавать на сторону. Они шли только к царскому столу, потому что были невероятно душистые и с неповторимым вкусом. Но уральские яблоки остались только в легенде, потому что садов я в тех местах вообще не видала. Кроме одного.
     Было это сорок с лишним лет назад, и многое забылось. Но все же мне хочется рассказать об этой встрече. Сад я видела в Джаныбекском районе.
     Поселок Джаныбек показался мне экзотическим местом. Не знаю, как сейчас, но тогда пресную воду туда привозили в цистернах. В день прихода цистерны работала баня. Желавшим помыться выдавали три талона на три шайки воды. Талоны были бумажные, поэтому постоянные жители брали с собой специальный клеенчатый мешочек, в котором хранились талоны. Местная солоноватая вода для мытья не годилась. Мыло превращалось в хлопья, прилипавшие к рукам, которые потом с усилием стирали полотенцем. Поэтому многие предпочитали мыть руки песком или золой. Вокзала в Джаныбеке не было, да практически он был и не нужен. Пассажирские поезда проходили два раза в день и стояли ровно столько, чтобы пассажир успел выйти или войти в вагон. Обычно больше одного, двух пассажиров не приезжало и не уезжало. Платформа, возле которой останавливались поезда, была любимым местом гуляния. В воскресенье (в субботу в те дни работали), из поселка, это с километр, приходили местные модницы и прогуливались по платформе, демонстрировали туалеты. Если возвращался из Алма-Аты или с курорта секретарь райкома, его ждала единственная в районе легковая машина «эмка». На ней он иногда ездил в Уральск. Это километров триста. Сама не видела, мне рассказывали, что, когда на поезде приезжало проверяющее начальство, от платформы до машины и потом от машины до дверей райкома партии расстилали красную ковровую дорожку. Если так и было, то правильно делали. Потому что утонуть по щиколотку в раскаленном песке не просто неприятно, а даже опасно.
     Из экзотического Джаныбека я поехала в еще более экзотическую Урду, где тогда была МЖС (машинно-животноводческая станция). Раз в неделю туда ходил автобус. В Джаныбеке казашка-учительница из сельсовета ссудила меня на время поездки своими кирзовыми сапогами. Она сказала, что там такая горячая пыль, что в босоножках я получу ожоги. Я ей не очень поверила, а зря.
     Вся Урда, бывший райцентр и довольно большой поселок, была покрыта мелкой горячей серой пылью, похожей на золу. Пыль вилась в воздухе, оседала на открытой коже, на волосах, на одежде. Вылезаю из автобуса, вокруг серые дома, нигде ни травинки. На улице никого. Автобус пришел в полдень. Какой же псих выйдет на улицу в 45-градусную жару.
     Я неуверенно плетусь по поселку. На ногах тяжелые кирзовые сапоги. Лицо и голова закутаны в косынку. Спросить, где контора МЖС, не у кого.
     И вдруг вижу высокий саманный забор, а над ним купы деревьев. По наивности думаю, что это и есть контора МЖС, обхожу забор, ищу вход. И правда, есть калитка. Над ней висит красиво вырезанный деревянный молоток. «Ну и ну, думаю, богато живет МЖС».
     Калитку открывает миловидная пожилая женщина и ласково приглашает войти. И я вхожу в рай. Впереди небольшой, но с высокими окнами дом, будто вчера побеленный. Согнувшиеся под тяжестью яблок ветки, подперты палками. Яблони низкие, ниже забора. А вдоль забора, словно второй забор, незнакомые мне деревья защищают рай от вторжения урдинской пыли. Женщина приглашает меня на веранду, устроенную на северной стороне дома, куда не попадают прямые лучи солнца. Вокруг вьется настоящий виноград с темными ягодами. На клумбе цветы, дальше кусты смородины. Чудеса!
     Гостеприимная хозяйка приносит кувшин холодного кваса чуть-чуть с хреном. Такого вкусного кваса я больше никогда не пила. Выясняется, что я попала в дом механика МЖС. Его зовут Архип Митрофанович, а жену Мария Ивановна. Они живут в Урде больше двадцати лет. Дом построили сами. Когда приехали, домов здесь было мало, все больше юрты, а земли много. Архип Митрофанович долго выбирал участок. Он хотел пробурить рядом с домом артезианскую скважину с пресной водой. А находил всюду только соленую. Но все-таки нашел и пресную. Урда немного подвинулась к его дому. Теперь и у соседей тоже есть колодцы с пресной водой. Забор он поставил, чтобы создать микроклимат, иначе плодовые деревья не будут расти. А деревья должны быть карликовые, чтобы их не сломали зимние ветры. Да и забор смягчает силу удара ветра.
     Пока Архип Митрофанович с удовольствием рассказывал, как он на своем приусадебном участке за двадцать лет с перерывом на войну, шесть лет его не было дома, вырастил сад, хозяйка налепила вареников с вишней, и меня пригласили обедать. Причем уговаривали так, будто я подарок, свалившийся им с неба.
     Когда спала жара, Архип Митрофанович повел меня в контору. Я сказала, что хочу написать о его саде и приду к нему еще. А он мне ответил, что очерк о нем не напечатают, а ночевать мне лучше у них. И мне удобнее, и им приятно поговорить с новым человеком из города.
     В те времена, героя для заметки, хоть большой, хоть маленькой, рекомендовали или в парткоме или в райкоме. Этому нас в университете научили на всю жизнь. И на следующее утро я пошла к заместителю директора МЖС по политико-воспитательной работе, можно сказать, к комиссару. Это был немолодой, культурный казах, наверно, в наказание попавший в такую глушь. Он не стал тушить мой энтузиазм, сказал, что ничего не имеет против Архипа Митрофановича, что лучшего механика у них в районе нет, Архип и радиоприемник починит, и трактор и даже может сам полетевшую деталь выточить. Люди с войны барахло везли, а он ящик с инструментами. У Архипа все, что механику надо, есть, подчеркнул комиссар и разрешил сослаться на его мнение, когда буду советоваться в райкоме о герое моей заметки.
     В райкоме удивились: сколько было у нас журналистов, почему-то все хотят писать об этом кулаке. Хитрый мужик, ничего не скажешь. Вишню с яблоками детям раздает. Лук для полевой кухни МЖС в канаве выращивает. Думает, мы забудем, что он раскулаченный.
     -Да если бы у нас в районе был второй такой механик, я бы этого кулака на Колыму услал,- выдал свой приговор парень из отдела пропаганды.
     -А он и там сад вырастит,- не удержалась я.
     Парень, только что окончивший двухгодичную партшколу, подозрительно посмотрел на меня и сказал, что не станет отмечать мне командировочное удостоверение, потому что я не делом занималась, а подпала под влияние недобитого кулака.
     Девушка, сидевшая в приемной, отметила мне командировочное. Она слышала наш разговор.
     -И чего Кенжибек взъелся на Архипа Митрофановича,- почти прошептала она мне.- Но ничего, он уедет на повышение, а дядя Архип с нами останется.