Лето в Лозовицах, часть вторая

На другой день Рика, разумеется, пошла в малинник. По вчерашнему лазу пролезла на ту сторону, на знакомую полянку. Её интересовало, есть ли кто-нибудь под деревом или нет. Добравшись туда, она убедилась, что водяника и след простыл.
Ну, и хорошо. Значит, ожил, и её не посадят. А интересно, если он водяник, значит, должен жить около воды? А водяник и водяной  – одно и то же  или нет? И ещё слово такое странное, тоже, кажется, к воде относящееся – старица… надо было у деда спросить… Если предположить, что вода недалеко от того места, где Лебёшка спасалась от водяника, значит, это и недалеко от малинника…
Рика вернулась на то место, где столкнулась с Лебёшкой, и начала поиски.
Она вышла на край оврага, внизу которого было что-то вроде озерка. Над одним, ближним, берегом озерка нависали деревья, другой, дальний, берег плавно переходил в заболоченный луг.
Рика спустилась вниз, к воде. Ей страстно захотелось искупаться в этом опрокинутом небе. Жаль, что не догадалась надеть купальник!
Девочка перебралась с берега на толстый ствол  старой ивы, склонившейся над водой. С него здорово было смотреть на озерцо, но Рике этого показалось мало. Она  разулась и села, свесив ноги, чтобы доставали до самой воды.
Сидела и  баловалась, чиркая по воде босыми подошвами.
Что-то холодное и скользкое схватило за ногу и сильно дёрнуло вниз.
– А-ай! – в ужасе крикнула Рика.
Она вскочила на иву, босоножки, конечно, упали в воду. Девочка заторопилась, цепляясь за ветки, назад, на берег. Её трясло.
– Куда ты? Я же пошутил! – вчерашний мальчишка вынырнул под ивой и высоко поднял руку с её босоножками. – Что, и обувь не возьмёшь?
– Кидай сюда, умник.
– Ты далеко стоишь.
– Ничего, добросишь.
– Не буду я бросать. Иди сюда.
– Да хоть подавись моими босоножками!
Может, он и правда вот так, «шутя», несколько человек утопил… Босоножки жалко, но жизнь-то дороже. Рика полезла наверх. Ей было страшновато поворачиваться к водянику спиной, и поэтому она оглянулась. Она увидела, что мальчишка выбрался из воды и теперь стоит на берегу. Он плавал в одежде, и одежда была тяжелой и мокрой.
– Спускайся! Не бойся! Я тебе ничего не сделаю!  – стал звать её водяник.
– Ага, как же, нашёл дуру…
– Если бы я хотел тебя утопить – давно бы уже утопил. На, возьми … Как, ты сказала, это называется?
– Вообще-то это босоножки…
– Босоножки? Смешное слово! Эй, Босоножка – возьми свои босоножки!
Он засмеялся – не так уж злобно, не как вчера. Спуститься, что ли?
– Если ты опять залезешь в озеро, я спущусь! – крикнула Рика.
Мальчишка подумал, поставил босоножки на землю, разбежался и с шумом ушёл в воду. Как дельфин, которого она давным-давно видела в аттракционе на море.
Она быстренько сбежала и, зыркая на плещущегося в озере водяника, поспешно обулась.
– Видишь! Я не страшный! – он улыбался, и даже, кажется, стремился ей понравиться.
– Ты не страшный, ты – опасный и непредсказуемый, – ответила Рика.
– Почему?
– То по лесу гоняешься, то за ноги хватаешь и под воду тащишь, то время останавливаешь…
Мальчишка насупился.
– Это тебе Лебёшка сказала?
– Так это правда?
– Неправда. Я не могу остановить. Но замедлить могу, – похвастал он.
– Ты в воде живёшь?
– Может, и в воде. А ты где живёшь?
– Не скажу. Вдруг ты и в водопроводный кран пролезть можешь?
– Ты вредная, Босоножка. Хочешь искупаться?
– Не хочу. А с тобой и подавно. Я пошла наверх.
– Эй, Босоножка, подожди. Я хочу у тебя кое-что важное спросить!
– Ну что ещё? – она наигранно равнодушно обернулась.
Водяник подплыл к берегу и как-то нерешительно, словно боясь её напугать, выбрался на сушу. После того, как он по-собачьи отряхнулся, поражённая Рика  увидела, что вся одежда абсолютно суха.
–Так что? – нетерпеливо спросила она, стараясь не подать виду, что фокус с одеждой её удивил.
–Ты вчера мою гребёнку брала?
– Ну, брала…
– Значит, это ты мне волосы расчёсывала? – по тону голоса нельзя было предположить, какой ответ больше понравится водянику.
– У тебя не волосы, а космы были. Ты расчёску носишь, а волосы, кажется, месяц не расчёсывал. Смотреть было страшно…
– Понятно. Так я и знал, – вздохнул водяник.
– Что знал?
– Что ты любишь брать без спросу чужие вещи, – засмеялся он.
– Ладно, я пошла. Пока!
– Завтра придёшь, Босоножка?
– Ещё чего не хватало.

Следующий день Рика посвятила разрешению накопившихся вопросов. Несмотря на то, что узнала она много, и чрезвычайно интересного, картина не прояснялась.
Во-первых, про старицу. Старицей называли озерцо, оставшееся от старого русла реки. Прежде оно напоминало подкову, потом становилось всё меньше и меньше, и, наконец, совсем высохло. Осталась только илистая яма – местные говорили, что на месте самого глубокого омута, где раньше жил огромный сом, который утаскивал под воду людей. Поэтому яму обходили стороной: считалось, что под илом в ней всё ещё лежат кости утопленников.
Луг, в который превратилось озерцо, теперь звали Старицей. Находился он за оврагом, по Рикиным подсчётам, не менее чем в полутора километрах от её дома. Чтобы она полтора километра ползла по колючим зарослям – такого, конечно, быть не могло.
Она сходила на Старицу. Луг  и луг. Ив нет. Под обрывом грязная яма, в которой всякий мусор, старые покрышки, кучи пластиковых бутылок. Свалка, одним словом.
Во-вторых, она узнала, что водяник и водяной вроде одно и то же, просто в одних областях зовут так, а в других – эдак.
Но водяной – страшный старый дед с бородой, на жабу похож, и с хвостом рыбьим… Где ему по лесу бегать…
Не сходится.
О ленточке. Дедушка, самый авторитетный из её источников, конечно ко всяким заговорам и прочим суевериям относился скептически, но обронил, что «старые дуры, которые в школе на тройки учились», в байки эти верят. И даже велел не подбирать деньги или мелкие вещицы, найденные на улице, потому что, дескать, «старые дуры» могли на них чего-нибудь нашептать. Рика хотела подробностей, но дед от дальнейших вопросов в этой области уклонился.
Опять ничего.
Придётся самой расспрашивать водяника.

Рика просидела на стволе ивы, наверное, больше часа, но мальчика не было. Она хотела даже его позвать, но не знала, как это сделать – не кричать же: «Водяник, водяник!» Глупо как-то получается.  Она даже начала злиться: сам спрашивал, придёт ли она ещё, а теперь болтается где-то.
Лебёшка показалась на краю оврага. Увидела Рику – остановилась, словно засомневавшись, потом стала спускаться. Она несла в руке какой-то узелок.
– Осторожней, тут лучше не сидеть! –  уже с берега вместо приветствия крикнула она Рике.
– Его нет, я давно здесь, – крикнула Рика в ответ. –  А как ты не боишься сюда ходить?
– А ты?
– Я позавчера была, он мне ничего не сделал, даже просил, чтобы ещё пришла.
– А я  – мириться. Гостинцы водяникам принесла. Я бы не пришла, но…
Лебёшка запнулась, как будто дальше должно было прозвучать что-то, чего ей говорить было нельзя.
– Но – что? Бабушка послала?
– Ага, – с облегчением согласилась Лебёшка, в последний момент сохранив свою тайну. – Иди сюда, пожалуйста, а то я боюсь.
– Да ничего не будет, лезь ко мне.
– Нет, мне нельзя, – убеждённо отказалась девочка.
– Почему?
– Потому. Потому… Потому, что я с водяником ещё не помирилась.
Этот довод Рика приняла. Она перешла к Лебёшке на берег и села с нею рядом.
– Слушай, а как водяника зовут?
– Как – зовут? Так все водяником и называют.
– Но имя-то у него есть?
– Нет.
– А если водяников много, как они между собой различаются?
– Не знаю. Никак. Водяник – и всё. А тебе зачем?
 – Мы бы нашего позвали. А то сидим тут, ждём, а он, может, вообще не приплывёт…
– Может, – подтвердила Лебёшка. Потом, подумав, сказала: – У водяников имени нету, потому что они – некрещёные.
– Глупости. У меня дедушка некрещёный, а имя и фамилия – всё у него есть.
– Некрещё-оный?  – с испугом отодвинулась от неё Лебёшка. – А ты? Тоже?
– Нет, меня, когда маленькая ещё была, в церкви крестили. А дедушку не крестили, потому что в посёлке церкви не было, и тогда нельзя было просто так взять и покреститься, считали, что это – как суеверие, если человек крестик носит. Мне мама рассказывала.
– А…
Лебёшку явно утешило то, что Рика крещёная. Она снова придвинулась к ней:
– А знаешь, почему мне с водяником нужно помириться? – Потому что у меня судьба плохая. Я утонуть могу.
Она ждала, какую реакцию вызовет её признание. Рика понимающе кивнула:
 – Да, он мне тоже так сказал.
– Водяник?
– Ага.
– Поэтому я должна всегда с водяниками в мире жить. Знаешь, у меня бабуся заговаривать умеет... У неё заговоры очень сильные – видала, как ленточка крепко держит? – с гордостью вспомнила Лебёшка. – Это бабуся заговорила. Она бы могла одним словом всех водяников из старицы выгнать, тогда бы я совсем не боялась утонуть. Но она не хочет.
– Почему?
– Не знаю. Я сама на неё обижаюсь. Вот, приходится теперь мириться,– вздохнула девочка.
– Слушай, Лебёшка, а почему у тебя такое имя странное? На лебедя похоже…
– Ага. Настоящее моё-то – Филонилла. Но я Нилкой быть не хочу. В деревне все Лебёшкой зовут, мне нравится.
Марина удивилась настоящему имени новой подруги и тому, что она сказала «в деревне», а не «в посёлке».
– Лебёшка, а как так, что у нашего водяника ни хвоста нет, и вообще, он на обычного человека похож?..
Лебёшка пальцем, зацепив за бретельку майки, притянула Рику к себе:
– Он и есть человек. Только никому не говори! Про него только я да бабуся знаем. Да ты теперь. Бабуся говорит, его в детстве, некрещёным, водяники украли.
– Да? – потрясённо произнесла Рика. Она почему-то легче отнеслась бы к тому, что мальчик из леса не принадлежит к человеческому роду.
– Говорят, если окрестить похищенного, его можно вернуть к людям. Вот мавку можно – если не больше семи лет прошло, как украли.
– Мавку?
– Тьфу, ты что, и про мавок не знаешь?
– Подумаешь, а у тебя и мобильного, небось, нет! – огрызнулась Рика.

-БУ!!!!
Девчонки, только собиравшиеся поссориться, вскочили с визгом. Подкравшийся водяник так обрадовался, что сумел их напугать, что, как заправский акробат, перекувыркнулся через голову одним прыжком.
– Ты! – гневно крикнула Лебёшка.
Водяник захохотал, но весело и беззаботно, и она, сердясь уже для виду, протянула свой узелок:
– На. Это твоим. Давай мириться.
Мальчишка с любопытством и осторожностью принял подарок. Рика и сама бы хотела узнать, что принесла Лебёшка, она нетерпеливо ждала, пока водяник развязывал узелок.
Лебёшкины гостинцы оказались сдобными булочками.
– Можно я одну съем? – восхищённо спросил водяник так, будто перед ним был какой-то необыкновенный деликатес.
– Ешь, тебе ведь принесла.
Мальчишка, прежде чем приняться за свою  булку, легко взбежал на ствол ивы и щедро раскрошил остальные над водой. Только потом он, смакуя, надкусил гостинец.
– Мир? – с берега спросила Лебёшка.
Водяник, уписывая булочку, только головой закивал.
– Ты своим скажешь, чтобы меня не трогали?
Снова он горячо закивал головой. Рика удивилась – вот так, за булочку можно купить дружбу нечистой силы?
– А меня? – спросила она, жалея, что у неё нет с собой даже жвачки.
Мальчик, который уже съел подношение, ответил:
– Тебя и так никто не тронет.
– Это почему? – удивилась Лебёшка.
– Она мне волосы расчесала. – Короткое объяснение вызвало у обоих на лицах странное выражение: похоже было, что Рика создала какую-то проблему.
–  Это плохо? – спросила она Лебёшку.
Та пожала плечами.
– Скажи ей, – попросил водяник.
–Ну … – замялась девочка, – ты, как будто, теперь можешь награду требовать. Так говорят.
– Награду?
– Ну, клад со дна, или там что ценное…
– За то, что волосы водянику расчесала? Круто! Ну, так чего мы ждём – давай, ныряй за кладом! – велела она мальчишке.
Но оказалось, что достать клад как раз и было самой большой проблемой. Клада на дне старицы не было. Водяник не мог ничем отблагодарить Рику.
–Эх, а я-то уже размечталась! – вздохнула она. – Впрочем, жизнь только и состоит, что из обломов.
– Из чего? – не понял водяник.
– Из обломов. Из невезухи.

Странно, но эти слова как-то запали в ум водянику, потому что, когда на следующий день девочка пришла на старицу, он спросил, почему Рика несчастлива. Рику никто никогда не спрашивал, почему она несчастлива, и она растерялась от такого вопроса. Но потом выложила всё: про маму, про развод, про новую семью отца, про Сергея, маминого ухажёра, который сейчас переехал к ним, а её, Рику, вытурили к деду… Она рассказывала – и испытывала саднящее  чувство собственного несчастия, как будто расковыривала закоростившуюся болячку.
Мальчик её слушал внимательно, плотно сжав губы. В руке у водяника был прутик, и этот прутик выводил, пока Рика говорила, на прибрежной голой земле резкие, изломанные фигуры.
– Поэтому я не возвращаюсь к людям. Никогда не вернусь, – понимающе и твёрдо сказал приёмыш озёрной нечисти, когда она закончила.  – Ненавижу предателей.
Он сломал прутик и швырнул в воду.
– Тебя, правда, водяники украли? – задала в свою очередь вопрос Рика.
– Никто меня не крал! – в голосе его зазвучала обида,  ему, как и Рике, хотелось о ней рассказать: –  Меня бросили. Это совсем другое. А водяники – спасли. Они хорошие, это люди их боятся и пакостят…
– А какие они, водяники? – спросила Рика.
Мальчик испытующе на неё посмотрел, словно сомневался, можно ли доверить ей тайну.
– Поклянись, что никому не расскажешь! Идём!..

Они забрались на ствол ивы, и водяник заставил Рику пройти почти до конца, туда, где  веточки были тонкими и из коричневых делались желтоватыми. Она легла на них, с ужасом ощущая под собой качающуюся пустоту.
– Смотри вниз! – шёпотом сказал водяник.
Лучше бы он этого не говорил. Рика медленно повернула голову – ведь она даже взглядом цеплялась за скользкие ветки – и опустила глаза на воду под собой. Ей было страшно.
В зелёной воде отражалась ива, струились тени от веток и от самой Рики. И вокруг собственной тени в воде она увидела ещё две – большие и тёмные, словно две гигантские рыбины где-то глубоко-глубоко кружили на одном месте.
– Видишь? – шептал мальчик.
Рика смотрела вниз, завороженная танцем, она не сразу перевела взгляд на него.
– Это – они?
– Да.
– А они всплыть…
– Могут. Но не хотят. Ты – чужая. Тише. Давай руку.
Он помог ей перелезть на толстую часть дерева и потом сойти на берег. Оба молча сели на землю и так сидели несколько минут. Рика чувствовала какую-то подавленность и усталость, ей даже расспрашивать водяника – где и как он живёт, под водой или на берегу –  уже не хотелось. Водяник тоже был серьёзен и задумчив.
– Босоножка,  скажи мне, – вдруг начал он, – ты ведь не в деревне живёшь…
– Ну да, вообще я в городе живу… Жила… Может, теперь у вас останусь, может, меня назад мама и не заберёт…
–Нет. Я не про то… Ты же не с Лебёшкой в деревне живёшь… Ты же из другого места… Откуда ты?
– Я? Из какого другого места? Я живу в посёлке… – Рика с недоумением пыталась сообразить, чего он от неё хочет.
– В посёлке? А как место называется? – допрашивал водяник.
– Лозовицы…
– Странно. Лебёшка говорила, она в Дементьево живёт…
– Ну, хочешь, пошли ко мне в гости, – предложила Рика.

Она повела его через малинник. Когда Рика пролезла под забором, за собой она услышала: «Эй, Босоножка! Ты где?»
– Я здесь, лезь под забор! – отозвалась Рика.
– Под какой забор? – удивился водяник.
– Ну, прямо перед тобой забор – не видишь? –  теперь удивилась она.
– Нет… Не шути так, Босоножка.
Рика высунулась назад и больно ударилась – столкнулась с водяником лбом.
– Ну вот же забор!!
Но по взгляду мальчика она поняла, что что-то не так. Водяник забора не видел. Для него существовали только заросли малины. Для него не было никакого лаза на ту сторону…
– Я же говорил, что ты из другого места… – тихо сказал водяник.
– А как же я сюда попадаю – а ты ко мне не можешь? – озадачилась Рика.
– Не знаю.
– Нет, ну должно же быть нормальное объяснение…
Рика осеклась.
Во-первых, какое нормальное объяснение может быть для существования этого странного мальчика и вообще всех водяников? А во-вторых… она поймала себя на том, что говорит в точности как мама: та, когда начинала ругаться, тоже заводила: «Нет, я всё могу понять, но должно же быть НОРМАЛЬНОЕ объяснение», – и дальше её голос взлетал и становился нестерпимо звонким…