Маленькая жизнь

До конца рабочего дня остается еще минут двадцать, когда звонит Виталька.

– Ты где?

Ее ответ немного предсказуем:

– На работе.

Но Витальке скучно:

– А когда закончишь?

– Скоро, – она пытается говорить ровно, спокойно.

– А когда дома будешь? – Виталька не унимается с допросом.

– Когда доберусь, – она ловит на себе взгляды коллег и уже почти шипит в трубку.

– Я соскучился, – тянет Виталик.

И Оля почти слышит, как щелкают, меняя голоса и картинки, каналы телевизора, как бурчит от голода в животе мужа. И то правда – по телевизору показывают всякую гадость, за едой нужно не только залезть в холодильник, но и разогреть добытое непосильным трудом. А вот придет жена – будут и свободные  уши, и свободные руки, и официантья угодливость.  Как тут не скучать?

– Я тоже, – бормочет в трубку Оля. Ей трудно лгать – а уж под завистливыми, понимающими и насмешливыми взглядами коллег это становится двойной ношей.  – До встречи.

И прячет телефон так быстро, как может, словно боится, что ее поймают за чем-то постыдным.

– Дело молодое, горячее, – говорит, проходя мимо, Валентина Ивановна, – потом будешь с грустью вспоминать.

Оля вымучено улыбается, надеясь, что эту улыбку можно будет истолковать хоть как-то вежливо. Они ведь были добры к ней, пришли на свадьбу, принесли подарок, искренне радовались,  желали деток. Они же  не виноваты. Никто не виноват, кроме нее самой. Значит, ей и расплачиваться.

– Ну, ничего, – Валентина Ивановна по-своему толкует странное настроение Оли. – Завтра уже пятница, а потом выходные, там вас точно никто не разлучит!

 «Как сказать», – почти ляпает Оля, но успевает удержаться. Это их семейные проблемы, а сор из избы нести нечего.

Если рабочие дни новой жизни еще можно пережить, то выходные – это сущая катастрофа. Каждый раз они едут «на дачу» – в село к Виталькиным родителям. Оля не понимает, почему, имея уютную квартиру в городе, надо круглый год ошиваться в аварийном домике в деревне, где даже интернет работает с перебоями, а про привычные удобства рассказывают сказки. Как и не понимает, почему все свободные дни надо проводить в столь унылом месте, где лес давно выродился в лесопосадку, а озеро превратилось в вонючую лужу. Но жена да убоится мужа и согласится на все его решения. И потому Виталька будет бухать с отцом и его друзьями, а Оле придется помогать по хозяйству: полоть, сажать, копать, чистить и мыть, а свекровь, перевязав поясницу грязным платком, станет поохивать и раздавать ценные указания и замечания.   

Под эти грустные мысли рабочий день заканчивается катастрофически быстро. И вот Оля уже выходит из офиса в вечерний город. Окунается в горячий, почти осязаемый воздух и с удивлением понимает, что лето, настоящее лето, уже наступило.  Подставляет лицо солнцу, вдыхает сухой  жар улиц полной грудью… И впервые после замужества решает идти домой пешком. Подождет. Перетерпит. 

– А что последняя электричка? Сбежала? – Кара нагоняет ее квартал спустя. Но Оле так хорошо, так свободно, что даже лень думать о том, что это – конспирация, случайность или месть.

– Не молчи, говори со мной! – голос Кары полон насмешки и картинного волнения. – Мы теряем тебя, теряем!

Оля внезапно думает, что Кара – лучший собеседник на свете. Даже после всего, что случилось, молчать с ней комфортно, приятно и очень удобно.  От этих мыслей почему-то начинает щемить сердце, но Оля не сдается.

– Хьюстон! Хьюстон! У нас проблемы, Хьюстон! Что нам делать?
 
– Отвали, а? – дружелюбно предлагает Оля. – Иди своей дорогой.

–Ну, – делает вид, что задумывается Кара, – дорога у нас, если ты помнишь, одна.

На секунду у Оли перехватывает дыхание – а потом все становится на свои места. Ну, конечно, одна дорога. Это ведь Виталька переехал к ней. Они с Карой все еще соседки. Все еще.

– Какие планы на выходные? – кажется, что Кара хочет за один вечер наверстать весь вынужденный обет молчания последних месяцев.

– В село поедем, – пожимает плечами Оля. – А ты?      

– На озерную дачу, наверное, Катя давно зовет. Привет от тебя передавать?

– Передавай.

Некоторое время они идут молча. Кара то ли боится, то ли не хочет спрашивать. А Оля считает себя не вправе говорить о чем-либо.

  – А в отпуске чем собираешься заниматься? – бросает еще один пробный шар Кара.

– Не будет у меня отпуска, – Оля хочет сказать это твердо, решительно, но выходит так тонко и отчаянно, словно она тонет.

Свой медовый месяц (десять дней, если говорить точно)  они провели на водохранилище, на диком пляже, вместе с какими-то друзьями Витальки. Первые три дня было еще терпимо – можно было загорать и купаться, ходить в лес и деревню. А потом зарядили дожди. Виталька бухал с друзьями, а  Оля просто лежала в палатке, не вставая ни помогать готовить завтраки–обеды–ужины, ни участвовать в их скоростном поедании. Дамы Виталькиных друзей называли ее почти в глаза «курицей» и «белоручкой», но тогда это уже не имело никакого значения.

– Ну, ок, – говорит Кара.

«Оно того стоило? Черт возьми, оно и правда того стоило?» – вот что на самом деле должна спросить Кара. Но что ей должна ответить Оля?  Просто заплакать? Упасть в ноги? Умолять о прощении?

– А у тебя какие планы? – вместо этого буднично спрашивает Оля.

– Марокко, – мечтательно прикрывает глаза Кара. – Экзотики хочу…

Этой ночью Оле не спится. Рядом храпит Виталька, время от времени захлебываясь на высокой ноте. Кара тоже спала нетихо, но это было больше похоже на то, как мурчит кошка или шумит прибой. С Карой вообще все было по-другому: тусовки, компании, путешествия, приключения, театры, полуночные вылазки… мамины истерики, отцовские нравоучения, страх перед знакомыми родителей, одноклассниками, коллегами, соседями, соседями соседей, совершенно невнятное завтра…

Теперь все изменилось, все стало правильно, хорошо и понятно.  Ни страха, ни заминок в разговорах, ни вранья.  Все счастливы и довольны. Интересно, сможет ли Оля когда-нибудь сама в это поверить?