Бессонные ночи или Бог любит троицу

                (выписки из дневника)                25.11.1991г
                Налицо были два факта: первое – я очнулась! И второе,  я дома, а не в Америке. Значит – это не сон! Кошмар продолжается!

        Наши самые близкие друзья живут в  США, они прислали приглашение на юбилей и это был прекрасный повод увидеться, после стольких лет разлуки.

        Начинать повествование нужно с билетов. Это была глобальная проблема, которой вплотную занимались все наши друзья, знакомые, родственники, родственники знакомых и наоборот.

        Так, как мы, с моим дорогим мужем, угрюмостью и необщительностью характеров не страдаем, то щупальца наших добровольных помощников, раскинулись не только по Москве, но лихорадочно искали возможность купить билет по Киеву и Ленинграду. Правда не прошло и квартала, как его переименовали в  Санкт-Петербург, но наш язык и мозги, к новому названию еще не привыкли.
        Предложения сыпались, как из рога изобилия. Предлагались разные варианты и суммы оплаты за них. Я с гордостью и волнением приступила к сборке чемоданов. Это была своеобразная музыка! Соло для фортепиано с оркестром. Как, в совершенно пустой и голодной Москве, собрать два чемодана подарков, которые были бы кому-то полезны и приятны? Сбор был в прямом смысле этих слов, «с миру по нитке».  Кто-то из друзей бегал по магазинам, караулил «ассортимент», многие приносили из дому свое, кровное. Каждый старался, как мог, помочь правому делу. Сын , колесил по центру и окраинам Москвы с утра до вечера и купил пластинку и матрешек. Финифть, мой муж «отхватил» в Суздале и Владимире. Невестка помогла с гжелью. Подруга Света, отстояла 8 часов на спецобслуживании и принесла симпатичную варежку на чайник.  Сотрудница Аллочка, мчалась на такси из Бибирева, чтобы привезти две книжки и расписную шкатулку.  На заводе, где работает мой муж, жизнь тоже кипела ключом. Леночка собрала много значков с Лениным и со всеми съездами. Олег, с удостоверением «инвалида войны», два раза ездил в магазин «Ветеран», в Выхино, за постельным бельем. И этот список, «дружба – понятие круглосуточное», можно продолжать до бесконечности.
            Но вернемся к нашим баранам, извините – билетам.  Цены были живыми и хищными: они быстро росли и больно кусались. Мы не сдавались и заранее соглашались на все…хотя, кроме вариантов немедленной оплаты, шансов на удачу, оставалось маловато. Сначала за покупку билета просили + 4 тысячи, кроме номинальной стоимости билета, потом +5, +7, затем деревянные денежные знаки, посторонились, и уступили дорогу зарубежным уважаемым коллегам, в зеленых фраках. Мы не падали духом, желая вытащить эту золотую рыбку, билет, любой ценой и любыми сетями. Поэтому предложение + 100 долларов нас не очень испугало. Тогда предложение оплаты, за желанную операцию, возросло до + 200 долларов. Увы! Дальше заманчивых перспектив и стопроцентных гарантий на словах,  дело с билетами,  никак не двигалось вперед, хотя надежда на благополучный исход, еще теплилась. Мы терпеливо ждали и не зря!
         Заветный звонок одного из друзей, поднял нас с грешной земли и вознес живыми на небо! О, долгожданная радость! Нам достали билет, за 4711 рублей, даже без переплаты, за родные «деревянные», и берут чисто символические комиссионные.
         Встреча состоялась тем же туманным вечером. Заветный клочок бумаги, с рукописными загадочными иероглифами, без штампа и печати, сулил открытую дверь в американский рай. Эту волшебную  контрамарку, в театр иллюзий,  мы получили в пятницу, и по ней, в воскресенье, нам должны были в Шереметьево-2, выдать билет на понедельник, на утренний рейс.
        И вот, голубая книжечка, с белым самолетиком,  и красивыми,  цветными листочками, лежит на моей груди и греет сердце. Только по глазам, моего любимого мужа, вижу, что эта драгоценная, долгожданная книжечка, ему чем-то не нравится. Может,  самолетик в ней нарисован не в ту сторону? Ах, вот в чем дело! Вместо букв ОК, в нем написано RQ.  Этот билет на определенное число, с обозначением рейса, но он не внесен в компьютер. Поэтому дает право на полет, только при наличии свободных мест в самолете. Отлично! Я от всех опытных друзей слышала, что свободные места, в таких самолетах, всегда есть. Найдется и для меня, какая-нибудь,  хитрая бронь или счастливый случай. Я уж, как-нибудь, я уж, где-нибудь, на крыле улечу!
      Начинается последний этап подготовки. Проигрываются всевозможные варианты диалогов с таможней. Что же делать, если все содержимое моих чемоданов – сплошная контрабанда. Запрещенная к вывозу за рубеж. Начиная от крамольных шоколадок и кончая дефицитнейшим постельным бельем, которого в стране днем с огнем не найдешь.   Домочадцы измеряют друг друга сантиметром и придумывают самые немыслимые заказы.  Ведь мамочка едет в волшебную сказочную Америку, в которой есть Такое, что только снится в снах и иногда видится по телевизору.  Бедные дети!   Что я могу сделать, чтобы загорелись радостью и восторгом ваши глазенки?! Ваш удел – убогое детство. Нам некогда лишний раз уделить Вам внимание и ласку, потому, что каждый миг неповторимой, единственной, человеческой жизни, уходит на борьбу за существование, на стояние в бесконечных очередях. Ежедневная борьба за кусок мыла и мяса, за масло, за хлеб, который опять пропал. Юрин друг, на вопрос: как он провел выходные дни, ответил. «В субботу, на машине, искал целый день хлеб, по всей Москве, а в воскресенье, весь день простоял за бензином».   И это типично и характерно для большей части москвичей.
         Заветный день приближался. Два предыдущих дня мы бурно прощались. Количество гостей было таким, как-будто я уезжаю навсегда.  Каждый старался сделать мне что-нибудь приятное, хоть чем-то помочь. Стол на кухне ломился, (и это еще один парадокс нашей страны – пустые полки в магазинах, и полные холодильники у отдельно взятых граждан) как скатерть-самобранка. Телефон раскалился,  и ухо от него было красным. Меня благословляли и напутствовали, и каждый немного жалел, что он не на моем месте.
       В аэропорт мчались лихо, с песнями, на двух машинах. В Шереметьево-2 приехали в 23 часа. Немедленно встали в очередь на прохождение таможни.  Стояли долго и напряженно, до дрожи в коленках, не последовав пагубному примеру других пассажиров, сидевших и лежавших прямо на грязном полу. При мысле  о таможне, сердце опускается в пятки и другие места, в которых тайники с золотом и валютой.
          Год назад, у нашего друга, Аркадия, ныне живущего во Флориде, от несчастного случая,  в Киеве погибла мама. Он приезжал к ней на похороны. Ему в наследство остались две пары маминых дешевеньких золотых сережек и еще несколько побрякушек, не представляющих особой ценности. Они были бесценны только для него, как память о горячо любимой маме. На обратном пути в Америку, в аэропорту Шереметьево, именно его, безутешного и невменяемого, трясли, как грушу. Из чемоданов вытряхнули все: сережки, 2 кольца, даже  новые простыни и шоколадные конфеты. Отобрали даже мамин портрет, который нарисовал знакомый художник, на нем не было заключения  Министерства культуры, о том, что он не представляет художественной ценности.  Ни помогли, ни бумаги, ни слезы, ни похоронные фотографии. Все отдали нам, провожающим. Он был в отчаянии. И тогда я поклялась ему, что обязательно все привезу ему или с кем-то передам, даже если на это потребуются годы. Пришлось все золото прятать в презерватив и использовать его почти по назначению. Правда,  удовольствие было ниже среднего. Ай, да, Америка – страна СПИДа! Заставила, в первый раз в жизни пользоваться презервативом, и где?! Прямо в аэропорту! Мне сказали, что в этих туалетах установлены подслушивающие устройства и видеокамеры, которыми все просматривается. Поэтому я страшно трусила, при этой непривычно-сложной процедуре и так надежно закрыла дверь, что забыла, что она открывается внутрь и открыть ее наружу, потом не смогла. В висках застучали молотки, мелькали мысли: выследили… попалась… закрыли… сейчас заберут.  Рвалась, как зверь из клетки, била в дверь ногами, чуть ее не выломала.
          В четыре час утра, когда туман в голове звенел и сгущался, и так жутко хотелось спать, страхи уснули первыми. Мы стали проходить таможенный досмотр. Изображать из себя дурочку не пришлось, в тот момент я ею и была в полной мере. Когда таможенник спросил, какое золото я везу, кроме указанных в декларации колец и цепочки, ткнула пальцем в свои золотые коронки, и извинилась, что не вписала и их. Он засмеялся и махнул ручкой. Чемоданы тоже проехали беспрепятственно. Тут я воспарила! Мне показалось, что я, самая умная, везучая и находчивая! При регистрации билета, дежурная попросила меня подождать до шести часов утра, когда закончится посадка пассажиров по билетам с местами. Я отошла в сторону и стала терпеливо ждать.
         А вокруг был бесплатный театр. В нем были представлены все жанры. Например, пожилая, приятная женщина, гражданка США, купившая дома билеты на «Пан Американ», не знала,  что за время ее путешествия по России, эта компания обанкротилась и уже не существует. А обслуживает Москву, новоиспеченная « Дельта».  Несколько дней, она в аэропорту, хватает всех сотрудников за рукава и умоляет посадить ее на любой самолет, в любую страну, т.к. у нее в 12-00, заканчивается советская виза и ее могут арестовать.  Симпатичная девушка из Нью-Йорка, «погорела» на живом товаре. Она, за большие деньги, купила трех очень породистых щенков, и вознамерилась их увезти с собой и продать в  США.  Не тут-то было!  Сутки, несчастные щенки (со всеми положенными прививками), оглашали воплями и визгом весь аэропорт. Потом дежурившему таможеннику не понравилась цифра «три», и он разрешил провезти только одного щенка. Пока девушка взывала к его доброму сердцу, подошел начальник смены и запретил и это. Девушка продолжала умолять и спорить.  Начальник смены, выхватил у нее билет и написал «снять с рейса». Когда, с вышестоящим руководством,  восстановили справедливость, самолет уже улетел, без щенков и без девушки. И теперь она, в течение недели, три раза проходила таможню, без щенков и места в самолете. Ее седая мама, стояла за турникетом, рядом с моим Юрой и безмолвно плакала. Вокруг все время крутится, бегает и суетиться, какой-то странный, чудной тип, с безумными глазами и сбитой на затылок шапкой. Оказалось, всего-навсего – учитель.  Он вез группу из двадцати пяти больных, психически неполноценных детей, на лечение в Штаты. По какой причине – не знаю, но улетело только двадцать три, а он, с мальчиком и олигофреном-девочкой, третьи сутки ночует в аэропорту и пытается их догнать, но все, безрезультатно! Не хотят его везти, чудный город навестить!  Наверно, если он все-таки улетит, то лечить, в первую очередь, придется его самого.
       В общем, как говорит наш юморист, Михаил Жванецкий « много нас, много…»  А самолет один, и в него все влезают чернобровые и темноволосые представители национальных окраин. Их так много, что невольно думаешь, остался ли там кто-нибудь, на этих окраинах?! Их объемистый багаж, тянется длинной непрерывной лентой, огромной и бесконечной. Стрелка движется к шести.  Оставшиеся невезунчики все дружно наваливаются на диспетчера. Нервы сдали…   Я всех расталкиваю, кричу, рыдаю, упоминаю дорогих друзей, двух  детей, которые меня ждут и встречают.
         Сердобольная дежурная, пытается связаться с бортом самолета, прося подтвердить, хотя бы одно свободное место. С борта ответили, что самолет перегружен до предела и может не взлететь. Мест нет.
         Медленно качусь из далекой заграницы со своей тележкой в  объятия мужа.  На него смотреть больно и жутко. Бледно-зеленый, с опухшим от бессонницы лицом, он автоматически стоит на ногах. Значит, раскисать еще нельзя.  Я бодренько хихикаю, и смакую подробности своего не вылета. Наши водители уныло садятся за рули,  и мы едем обратно. Бедные ребята!  Господи! Хоть бы не уснули за рулем!
        Приехали. Заходим в дом. Я падаю бревном на кровать и проваливаюсь в небытие…
                27.11. 1991год
      Итак, ночь вторая. Место действия то же – аэропорт Шереметьево -2. Те же действующие лица, с добавлением бойцов невидимого фронта. Друзья приходят на помощь.  Подготовка была серьезной и основательной,  на этот раз все должно было получится в лучшем виде. В качестве подкрепления был вызван капитан ОБХСС, начальник таможенной смены, оперативная служба. Это были «наши» люди. Теперь, к моим горемычным чемоданам, была приторочена целая сумка с водкой, премия друзьям, на случай победы. Да! Эта ночь была гораздо легче и веселее. Вокруг, в очереди, на прохождение таможни,  присутствовали хорошо знакомые лица. Все здоровались, оставляли на нас чемоданы. Мы сбились в крепкую, опытную стаю и давали советы новичкам. Удобно уселись на табуретки, захваченные из дома, закусили бутербродами. Обнаружились даже собачники, из родного клуба « Элита». В приятных разговорах,  время прошло почти незаметно.
        В таможне меня обслужили по высшему разряду, как постоянную клиентку. И вот опять стою сиротинкой у компьютера диспетчера и считаю минуты до шести. Только теперь за моей спиной, стоит мощное подкрепление, в лице моих друзей из органов. Их солидный вид вселяет в душу чувство уверенности и покоя. Тем более, что народа как-то поменьше. А мой сосед, успел мне шепнуть на ушко, что таких, как мы, с липовыми билетами, на подсадку, блокирует таможня и не пускает совсем. Он прошел последним. Тут я надулась, словно мыльный пузырь, от гордости, что это исключительно из-за меня.
         В это время, мои благодетели, на глазах, развивали бурную деятельность. Они, пройдя все кордоны и заслоны для простых смертных, таинственно шептались с сотрудниками: со всеми вместе и с каждым в отдельности. В форме и в гражданке, с «птичками» и без. Они стояли рядом, с рацией, и с таким видом,  что оглоушат ею любого, кто полезет брать билет впереди меня. О, могущество Дружбы! Как приятно чувствовать себя за такими надежными плечами!
        Но, что это!? Стрелка передвигается к шести. И откуда-то, появляется масса народу. Причем с обеих сторон одновременно. С одной, внутренней стороны, это должностные лица, похоже, что высокого ранга и уровня – человек шесть.  А с другой стороны,  (с нашей), все те же колоритные лица, кавказских и азиатских национальностей, с точно такими же вариантами билетов, как и у меня.  И начинается гигантская шоу-лотерея!  Как и по какому принципу, из  галдящей, обезумевшей толпы, человек пятьдесят – выбрать 7 счастливчиков на посадку?!  Увы! Мои покровители оказались шестерками,  в колоде тузов. Они оба как-то съежились и погрустнели. Правда, тот, что с рацией, вырвал у меня билет,  и судорожно сжимая его в руке, что-то пытался лепетать диспетчеру. При этом у него был такой жалкий и испуганный вид, что я бы ему не дала стакана водки на опохмелку, не то, что место в самолете. Лихие джигиты опять прорвались в капиталистический рай, а я осталась. Было жуткое желание облаять и обматерить всех подряд и наложить посередине зала большую кучу, чтобы показать, кто они есть.
         Я возвращаюсь за турникет и радостно приветствую, сопровождающие меня лица. Правда – это уже не лица, а морды, опухшие от постоянного недосыпа, небритые морды, с красными воспаленными глазами и безумным выражением в них.  У нас небогатый выбор: либо я, уже,  наконец, благополучно улетаю, либо они все трое попадают в сумасшедший дом.  Нужно срочно дать им отдых, а самой приехать через день, на такси, в пятницу, и пробиваться до конца. Работают же люди,  через сутки,  в ночную смену.
     Опять вползаю в спасительную постель и закрываюсь одеялом с головой. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу!
                29.11.1991г
     Ночь третья. Сегодня не улетим уже точно, я чувствую. Все идет не по обычному графику.  Надежды на счастливый случай нет ни на грош. Накануне по телевидению и другим средствам массовой информации было объявлено, что авиабилеты на международные линии, дорожают в среднем, в семь раз. Народ дрогнул и дружно рванул в аэропорт, все хотели улететь, срочно, по старым ценам.
       Мы рассчитываем  только на деньги, сумку с водкой и ищем любой шанс, через каких угодно знакомых и незнакомых людей. Сегодня, мой любимый Юрочка, съездил в Шереметьево три раза и сказал, что надеяться улететь бесполезно, хотя подключен, почти весь аэропорт: от буфетчицы и грузчиков до таможни и ОБХСС.
         Это уже последнее путешествие по накатанной дорожке. Сегодня мы,  в очередной раз вернувшись, с несостоявшегося полета, сдаем билет и ищем возможность приобретения нового, настоящего,  с введением в компьютер и посадочным местом. Правда, это может быть и не очень скоро, недели через две- три, но по сравнению с тем, что приходиться терпеть через ночь, выбора нет.  Все, кроме меня, на пределе.  Муж  спит в машине, по дороге в аэропорт и в зале, в Шереметьево, прислонившись к стенке.  Сюрприз начался прямо от дверей. Прокат тележки для багажа,  стал стоить дороже в три раза. Цену подняли неожиданно, вчера, во второй половине дня. Конечно, это не ощутимый удар по нашему карману, здоровье дороже. Но по взгляду на окружающих людей, поняла, что не все такие состоятельные. Многие с трудом несли вещи сами. Против ожидаемого, не горело на табло место регистрации, и, что самое противоестественное, таможенный досмотр начали не в четыре часа, как обычно, а в два.
           Я стояла первая, причем, конечно,  не одна, а большим, сплоченным коллективом предыдущих отказников. На таможне было особенно приятно и безопасно, тем более, что золото и постельное белье было возвращено родственникам Аркадия в целости и сохранности. Они улетают в декабре прямым рейсом, к нему, в Майами.  Я чувствовала себя безгрешным ангелом. Поэтому мне не понравилось, что когда проплывали мои чемоданы, таможенник совсем отвернулся и не смотрел на экран. Тщетно я просила его повнимательнее относиться к своим постоянным клиентам, он не реагировал. Тогда я обнаглела совсем и взяла с собой табуретку. Хотя, что стоять, что сидеть – исход один. Поэтому сохраняю каменное спокойствие. Народу много, как никогда, особенно каких-то делегаций. Клара Новикова, наша королева юмора, звезда советской эстрады, стоит сбоку несчастная и маленькая. Кажется,  ее тоже не берут. Все знакомые обсуждают возможность собраться в воскресенье на дополнительный рейс. Это уж без меня, дорогие товарищи! Я сдаюсь и отступаю в тыл, залечивать моральные раны.
         Нет! Все потеряно! Чем ближе двигается стрелка часов к роковой отметине, тем больше народу появляется.  Они, как муравьи из муравейника, расползаются по всему залу. По-моему, такое количество людей и багажа, не всунуть даже в два самолета, не то, что в один.
          Прости, друг мой, Колька! И твоя всемогущая организация не всемогуща. Не смотри на меня такими виноватыми глазами от стойки диспетчера. Ты сделал, все, что смог. И достал билет, и, больной, сизый от бессонницы, мотаешься с нами в аэропорт, через ночь, пренебрегая тем, что твой служебный долг, обязывает тебя быть по другую сторону баррикад. Занимаясь моими делами, ты отпросился с работы, якобы на похороны, и боялся лишний раз подойти к телефону. Зря я обиделась! Похороны состоялись! Сегодня я хороню свою радость от встречи с друзьями, хороню надежды и мечты, хороню желание и возможность, обрадовать подарками  дорогих людей. Это очень горькие похороны!
          Я не плачу. Эмоций никаких. Все похоронено и закопано глубоко-глубоко. Осталось ждать совсем немного. Несколько движений стрелки, и все вернется на круги своя. Выходит белобрысый дежурный.  Все кидаются за ним, а я стою на месте. Игра в догонялки закончена – мне все равно. Пусть сажает своих блатных и зарабатывает, сколько сможет. Уже не трогает и не волнует ничего. В его руках замызганная бумажка, на которую смотрят десятки жадных глаз. Он читает какие-то фамилии и говорит, что подсадки, кроме них, сегодня не будет.
                Наверно я, сошла с ума, и точно крыша, значительно съехала! Он произнес мою фамилию!  Не хватало еще слуховых галлюцинаций! Я начинаю куда- то валиться.  Николай подбегает, подхватывает и меня, и мои чемоданы, толкает дежурной мой паспорт и билет. Я дрожащей рукой, лихорадочно пытаюсь попасть в рукав своего плаща и въезжаю, со всего маху своему благодетелю в левый глаз. Под ним мгновенно появляется синяк. Все! Отблагодарила!  Он охает, но продолжает пропихивать к  сдаче багажа,  мои чемоданы. А до взлета по расписанию,  остается пятнадцать минут.  Дежурная так медленно что-то пишет, и самолет улетит без меня. Я опаздываю. Пробирает холодный пот. Я поедаю ее глазами и трясусь, как  скаковая лошадь, после забега.
       Наконец посадочный талон, летит ко мне в ладонь. Я усиленно вспоминаю, что, кажется, меня кто-то провожал. Машу рукой мужу и ребятам, целую Колю в щеку без синяка и бегу, за какими-то, тоже безумными и взмокшими счастливчиками. Еще один контроль. Милые зеленые салаги-пограничники, долго сличают фото в паспорте, с моим желтым измученным лицом, с всклокоченными волосами. Не узнают! Мальчики! Я, это, я, просто неделю не спала и не ела! Длинный стеклянный коридор. Еще одна проверка, с личным досмотром. Мне задают непонятный вопрос, я даю глупый ответ. И несусь вперед, чтобы не передумали, чтобы только пустили. Самолет нетерпеливо срывается с места и серебряной звездочкой тает в синеве неба.
                30.11.1991 год
          Чудеса начались сразу, после взлета самолета. Переход в коммунизм осуществился внезапно, без застоя и перестройки. Нам без конца предлагали сухое вино, фанту, колу, пепси, чай (горячий и холодный), кофе, лимонад. Нас кормили и кормили. Все было необыкновенно вкусно и красиво, разнообразно и сытно.  Обращение было непривычно вежливым и заботливым.
          Но мы,  несчастные, искалеченные «совком», люди.  На миловидных лицах своих соседок, вижу мучительное выражение, наверное, и у меня такое же. Рассовать по карманам и сумке все, что лежит передо мной на ярком подносе, и отвезти своим детям.  Включая разовую, голубую пластмассовую посуду и кончая изумительными глянцевитыми яблоками и сладостями. Я понимаю, что это глупо. И они тоже. Но  родительский инстинкт, и чувство, что мы обделяем своих детей, гораздо сильнее.  Воровато оглядываясь, пихаем в сумку разовые зубочистки, салфетки и то, что не испортится через 5 минут. Одна из моих соседок – заместитель директора крупного института, а вторая руководитель СП из Коми АССР и летит на месяц в командировку, по вопросам нефтеперерабатывающей промышленности. Мы совсем разные люди, но у нас есть общее. Все из Советского Союза и у нас есть дети, которые будут рады, каждому пакетику с солью и перцем, в красивой упаковке. Миниатюрное масло размазывается у меня по сумке. У Светланы раскрошились две галеты, которые она так заботливо завернула в салфетку. Мы с чувством глубокого огорчения, все выбрасываем и решаем единогласно: на обратном пути ничего не есть и все взять с собой – детям. Мы -  моральные уроды! И хотя, в основе всего этого, лежат нормальные и святые, человеческие мотивы, чувство комфорта исчезает и уступает место ущербности и неполноценности. Бедные стюардессы и стюарды! Они вертятся весь рейс, как белки, не отдыхая ни минутки. И при этом у них хватает сил и стойкости быть со всеми пассажирами вежливыми и улыбаться. Посмотрели бы сейчас на их, каторжный труд, девчонки и мальчишки, завидующие их заграничным тряпкам и безделушкам, которые вытянуты из их жил и здоровья, и куплены втридорога во время часовой стоянки в «Дьюти Фри», или в ближайшем к аэропорту магазине.
         Итак, первая остановка самолета для дозаправки, в Шенноне, это Ирландия. Широкий красочный коридор, примкнутый  прямо к самолету, выводит нас в стеклянное, хрустально-прозрачное здание аэропорта. Идет подготовка к Рождеству. Везде стоят изумительно украшенные елки, с чудесными игрушками. С потолка и со стен свисают блестящие украшения из фольги. Хочется найти туалет, так как в экономическом классе полета, экономно отказывались и от этого, из-за постоянной очереди. Найдя заветную дверь, охаем и беспомощно останавливаемся на пороге. Наш самолет, оказался наяву машиной времени и перенес нас лет на сто вперед. Все стены уставлены и увешаны, какими-то яркими непонятными механизмами. Величина этого заведения равна Колонному Залу Дома Союзов! Неужели в этот сказочный унитаз, можно сделать, что-нибудь нехорошее?! Я с удовольствием, выломала бы его, и поставила дома, как напольную вазу,  в гостиной. Он украсил бы всю квартиру! Какая чистота! Какой уют! Запах каких-то нежных цветов и тропических фруктов! Уходить не хочется! Вот он, капиталистический рай!
       В зале ожидания, кроме шикарной кожаной мебели, ковров и бара, громадный магазин, во весь зал. Мы потеряно и уныло, бродим между красочными витринами Всемирного Музея Богатства. Полномочные представители Нищеты и Убогости. Покупать не хотелось ничего.  Ни одна волшебная игрушка из тысячи, ни одна чашка или статуэтка, на которую, как на чудо, приходили бы смотреть люди, не вызывала желание протянуть руку в карман и широким жестом, достав кошелек, купить хоть что-нибудь. Каждому из нас, кто имел эти всемогущие, зеленые бумажки, они доставались таким способом и ценой, что расставаться с ними не хотелось,  ни по какому поводу. Вдоволь намозоливши о праздничные витрины глаза, мы полетели дальше.
         После роскоши Шеннона, аэропорт в Канаде, показался провинциальным и захудалым. Трап был обыкновенным, пришлось спускаться по лестнице. Здание не поразило архитектурой и дизайном. Нам раздали бесплатные талончики на баночку « Пепси», со штампом « Аэрофлот».
         Все дружно встали в буфете в длинную, привычную очередь и почувствовали себя, наконец-то, как дома.                Цеслер Р.В. 1991г