Друзья-соседи

               
                Валерий Недавний


                Друзья-соседи
               
       Проснувшись, Владимир Петрович услышал доносящиеся из кухни голоса жены и свояка, Николая Кузьмича. Кузьмич был старше его лет на пятнадцать и работал фрезеровщиком на заводе «Красный металлист». Связывали их родственные отношения, оба они были женаты на сёстрах. За окном стояла зимняя пелена из предутренней тьмы и изморози. Глянув на настенные часы, Владимир удивился, они показывали уже начало восьмого утра. Желание поспать, понежится в постели в это воскресное декабрьское утро, с появлением свояка пропало. «Всё равно не даст полежать», - решил он и поднялся с кровати. Натянув наспех брюки и заправив в них сорочку, вышел на кухню. Кузьмич, как они с женой называли свояка по отчеству, сидел на своём привычном  месте за кухонным столом и ждал его. За противоположным концом стола, жена крошила капусту для борща.
 - Вот и он вышел, - встретила появление мужа Люба. – А ты Кузьмич боялся, не встанет.
 - Что так поздно поднялся? – вместо приветствия спросил его Кузьмич.
 - Будто не знаешь, - усмехнулся Владимир. – Не выполняем месячный план, поэтому начальство, и организовало дополнительную смену. Я работал, в прессово-сварочном производстве, штамповал заготовки. Лишь под утро добрался домой. А ты чего в такую рань пришёл? – в свою очередь спросил  Владимир у свояка. – Сегодня же воскресенье, самое время отдохнуть или что случилось?
Немногословный Кузьмич бросил подозрительный взгляд на свояченицу, давая ему понять, что здесь не место для объяснений, и решительно произнёс:
 - Я пришёл за тобой, Ярослав Павлович уже ждёт нас.
 - А в чём дело? - не понял он.
Судя по тому что, свояк сидел, не снимая полушубка, Владимир решил Кузьмич засиживаться у них не намерен.
 - Что третьего не хватает? – метнула подозрительный взгляд жена Владимира на мужа сестры. – Так решил и его для компании позвать. Опять пить будете? – зная привычку свояка по выходным расслабляться за кружкой пива или стаканом водки, спросила Люба.
 - Успокойся, - поморщился Кузьмич. – Ярослав Павлович с ним проконсультироваться хочет.
 - О чём?- спросил его Владимир.
 - Там узнаешь, - ушёл свояк от объяснений.
Николай Кузьмич обиженно поднялся со стула, давая ему понять - пора идти.
 - Пусть поест, а потом уж идёт, - возразила ему Люба.
 - Там поест, - Кузьмич недовольно сунул сигарету в зубы, достал спички и вышел на крыльцо покурить.
Владимир Петрович быстро умылся, съел поданную женой яичницу, выпил наспех чашку чая и, набросив на плечи куртку и шапку на голову, поспешил во двор. Свояк уже ждал его у калитки, затягиваясь второй или третьей сигаретой.
 - Пошли, а то Ярослав Павлович уже заждался нас.
 - А что случилось? Объясни, –  спросил Владимир свояка, выходя следом за ним за калитку. За туманной формулировкой «хочет проконсультироваться» чувствовался подвох или розыгрыш. Но сколько он знал Кузьмича, свояк на такое не был способен. Кузьмич торопливо шёл по утоптанной тропинке и молчал. Наконец дойдя до переулка, где начиналась улица, на которой он жил, остановился и недовольно посмотрел на него:
 - Ярослав Павлович купил кабана и хочет его зарезать.
 - А я тут при чём? – Владимир с удивлением смотрел на свояка.
 - Подскажешь ему, как надо резать, - Кузьмич говорил с ним таким тоном, словно со специалистом, мастером по разделке туш свиней
 «Подсказать можно тому, - раздражённо думал Владимир, идя следом за родственником,  - кто видел, как это делается, или хотя бы имеет представление об этом». Его возмущало дилетантское суждение свояка. Но если Ярослав, как по-свойски звал Кузьмич своего соседа, никогда не держал свиней, а мясо видел только на рынке или в витрине магазина, то и подсказывать ему  бесполезно». Он был недоволен тем, что ему не дали  выспаться. Работа на заводе изматывала, а тут эта инициатива со стороны свояка. Зная от супруги, что он держал у себя в станице свиней, Кузьмич вероятно и подсказал соседу выход из сложившейся ситуации. Откуда Ярославу Павловичу знать, режет он свиней или нет?  Почти в конце каждого месяца их инженерно-технических работников завода и руководителей служб привлекают к работам в цехах. Директор, и секретарь парткома завода объясняют это необходимостью наверстать допущенное отставание в выполнении производственного плана. Хотя работа за прессом или станком давала возможность  что-то подработать специалистам к своим основным окладам, с другой стороны начинала раздражать людей частыми привлечениями к работе в выходные дни. Как он заметил, для работы в цехах выбирались крепкие и физически выносливые люди из числа руководителей среднего звена и ИТР. А так как в большинстве они были членами партии, то жаловаться на порочную практику принудительных работ не имело смысла. Деньги были нужны семье. Продав свой дом в станице, Владимир с женой купили полдома в городе. Теперь приходилось работать, чтобы отдать, родственникам  деньги, занятые ими в долг. К тому же больше приходилось тратиться на повзрослевших сынов.
 - Ты же у себя в станице держал в хозяйстве свиней? Значит, резал, знаешь, как это делается, – продолжал рассуждать свояк, ставя его в безвыходное положение.
 - Так ты меня только для этого и позвал? – понял он маневр Кузьмича.
 - А что тут такого? – невозмутимо ответил свояк. – Ты его зарежешь, а мы с Ярославом разделаем кабана, - философски рассуждал Кузьмич, шагая впереди его, по протоптанной в снегу дорожке.
Упоминание о прошлой жизни, в станице, где прошли его лучшие годы и сейчас спустя четыре года после их переезда в город бередят душу Владимира. Двадцатичетырёхлетним холостяком  попал он в терскую станицу, на местный пенькозавод, главным механиком.  Завод первичной обработки пеньки был не лучшим в их межобластном тресте, и он хорошо знал это. Специалисты на нём долго не задерживались, так как удалённость завода от благ цивилизации, устаревшее оборудование, и слабая ремонтная  база делали его работу малопривлекательной.  Владимир, работавший тогда на таком же, родственном, заводе, после окончания заочного отделения техникума решил поработать на нём уже по полученной специальности. Родители и друзья отговаривали его, но он принял решение и перевёлся на соседний завод, став работать в должности главного механика. Этот завод, основанный в год сталинской конституции, мало отличался от  заводов, построенных в те трудные, предвоенные, годы. Создавали их на базе небольших мастерских и промыслов. С годами заводы расширялись, старые постройки перестраивались, пристраивались новые. И только в начале семидесятых годов их завод попал в список реконструируемых предприятий министерства. Работа Владимира в новой должности отличалась от работы его коллег механиков с других заводов. Ему приходилось со своей ремонтной службой поддерживать производственные мощности старого, работающего, завода и одновременно, контролировать ход строительства новых объектов. Вести монтаж технологического оборудования, так как ген. подрядчик не имел специалистов, знающих тонкости технологии их отрасли. Фактически завод строился заново за исключением нескольких объектов оставляемых от старого завода. Так как дирекции строящегося предприятия в штатном расписании завода не предусматривалось, контроль над ходом строительных работ был возложен на него. Ему приходилось ночами изучать проектно-сметную документацию завода, а днём контролировать работу строителей. Расчёты с подрядчиком заставили его изучать специальную литературу. В свободное время читал: - «Финансирование промышленных предприятий», «Справочное пособие заказчика - застройщика» и другие справочники и литературу. Открывал в банке финансирование строительства завода, составлял титульные списки стройки. Выезжал в Министерство и в Госснаб СССР на защиту потребности в оборудование и комплектующих изделиях. Контролировал поступающее на завод оборудование, вёл его монтаж и сдачу в эксплуатацию. Вёл переписку с проектным институтом и генподрядчиком. Согласовывал возникающие в ходе строительства вопросы. Информировал министерство о ходе строительства. Участвовал во всевозможных совещаниях. И в скором времени стал заметной личностью. Преуспел и в личной жизни. Женился, обзавёлся детьми и построил свой дом. Владимир жил надеждой, что останется жить в здешних местах. За семь лет реконструкции завода рос он и  по служебной лестнице, став вскоре директором завода. Частые поездки в проектный институт, встречи с представителями подрядных организаций, выезды в министерство с отчётами и докладами о ходе реконструкции завода сделали его компетентным специалистом.
       Хотя он держал при доме небольшое подсобное хозяйство из кур, свиней, кролей и прочей живности, резать самому свиней не доводилось. Делал эту работу в паре с другом, Дмитрием. Он всего лишь был у друга подсобником.
 «Началось, - недовольно подумал он, - вначале Кузьмич говорил – Подскажешь, как надо резать. – А теперь, ... А там, наверное, придётся и всего кабана самому разделывать». Владимир понимал, ни стареющий Николай Кузьмич, который через полтора года уйдёт на пенсию, ни интеллигентный Ярослав Павлович, который не имел домашнего хозяйства, кабана не зарежут. Оба в этом деле дилетанты, даже если и зарежут, то разделать его тушу не смогут. Рассчитывать на их помощь не стоит. Разве что на свояченицу - жену Кузьмича, которой знакома эта работа по прежней жизни в селе. Как он заметил, за оставшееся до выхода на пенсию время Кузьмич стал безразличным ко всему, переложив все домашние дела на плечи супруги и детей. Опасения подтвердились, как только он переступил порог дома свояка. За столом кухни уже сидел их сосед - Ярослав Павлович, перед ним стояла налитая стопка с водкой и тут же у плиты суетилась свояченица - Прасковья Егоровна. По лицу Ярослава блуждала довольная улыбка. «Ещё пару стопок водки и будет готов» - определил Владимир состояние соседа Кузьмича.
- Доброе утро Володя! – протягивая ему  пухлую ладонь, привстал из-за стола Ярослав Павлович. – Садись, - пригласил он его к столу.
 - Присаживайся, Володя, - придвинула свояченица ему стул. – Наверное, и выспаться не дал, - метнула она недобрый взгляд в сторону вошедшего следом за ним мужа.
Кузьмич сел за стол, расставил стаканы и, не обращая внимания на упрёк жены, принялся разливать «Стрижамент».
 - Вернулся я вчера Володя из командировки, - подняв стакан настойки, взглянул на него Ярослав Павлович. – Был кстати в твоих краях. Совершил облёт буровых вышек и даже охотился в бурунах на зайцев.
Розовощёкое лицо Ярослава Павловича светилось довольством. От свояка, Владимир знал, что Ярослав Павлович работает в управлении буровых работ главным механиком. Сбившийся на бок узел галстука соседа, расстёгнутыё ворот его дорогой сорочки и сам вальяжный вид Ярослава, как за глаза его звал Кузьмич, подтвердили его опасения, на помощь Ярослава Павловича и Кузьмича рассчитывать не стоит. Кузьмич молча стукнулся краем стакана об их стопки и выпил. Как он понимал, благодушный настрой Ярослава не располагал нетерпеливого Кузьмича к ожиданиям.
 - Ты ешь, и не смотри на него, - приняв из рук жены тарелку с горячими пельменями, поставил он еду перед Владимиром.
За грубоватой прямотой этой фразы, чувствовалась заботливое отношение к нему свояка. Выпив стопку настойки, Владимир налёг на пельмени. «Всё же ждали его» - отметил он, вслушиваясь в  рассказ Ярослава Павловича о своей поездке.
 - Теперь я понимаю тебя, Володя, что такое бросить построенный своими руками дом, любимое дело, друзей.
Благодушие Ярослава Павловича сменилось глубокой задумчивостью. Он всё ещё держал свою стопку нетронутой.
 - Ничего, - нарушила молчание свояченица. – Рассчитаются с долгами, обживутся, попривыкнут к городской жизни, и всё будет хорошо.
 - Нет, Прасковья Егоровна, - сосед держал перед собой стакан, обдумывая ответ, – забыть родные места не так просто. Тем более работу, которой отдал лучшие годы жизни. Я бы сказал - любимую.
 - Выпей Ярослав Павлович, - напомнил ему свояк. Ему, как и жене не хотелось продолжать эту болезненную тему переезда родственников в город. – Ты бы лучше рассказал, как слетал на буровые установки, что видел?
 -Я бы сказал, прекрасно, - Ярослав Павлович опрокинул стопку, вытер носовым платком усы и загрыз выпитую настойку солёным огурчиком. – Видел бы ты, Кузьмич эти края. А какая там природа, люди? Летишь вертолётом, и душа радуется этим бескрайним степным просторам.
 - Это лишь бурунная часть степи, - вмешался Владимир. – Вы, Ярослав Павлович, видели бы левобережье Терека. Старинные казачьи станицы, сады, виноградники.
 - Наслышан Володенька о тех местах и понимаю, каково тебе было расстаться с этим. Вот так и я …, - уже без прежнего энтузиазма произнёс сосед.
И Владимир впервые за время их знакомства, увидел постаревшего и разом осунувшегося  лицом соседа Кузьмича с повлажневшими глазами. Казалось, сейчас из них должны были выступить слёзы. Может, в этот самый момент впечатлительному Ярославу Павловичу вспомнилась родная Буковина и мать старушка, о которой он часто вспоминал в их компании.
 - Будет тебе Ярослав Павлович! – грубовато напомнил ему Кузьмич. – Выпей, да пора делом заняться.
Сидящим за столом было понятно желание Кузьмича увести мысли соседа от неприятных ему воспоминаний. Лет шесть назад, Ярослав Павлович из-за финансовых затруднений не смог выехать на родину к заболевшей матери. А спустя две недели он получил от родственников телеграмму. Его мать умерла, не дождавшись сына.
                2
 - Ну, как кабанище? – открыв скрипучую дверь сарая, спросил Ярослав Павлович у Владимира.
Пьяненько улыбаясь, сосед Кузьмича смотрел на него, ожидая похвалы за купленного им поросёнка. Сердце Владимира дрогнуло при виде подсвинка месяцев восьми лежащего на куче разбросанных дров. Передние и задние ноги животного были связаны верёвкой и уже затекли до синевы и распухли. «Хотя бы место ему подготовили, прежде чем выгружать» -  осудил он приятелей Ярослава Павловича. Вероятно друзья ещё в дороге «обмыли» приобретение Ярослава. А, привезя поросёнка, домой, выгрузили его в сарай, даже не сняв с ног верёвку.
 - Ничего, хороший кабан, - похвалил Владимир покупку, стараясь не смотреть на связанного поросёнка.
 - Ну и Ярослав! – осуждающе шепнул ему на ухо Кузьмич. – Неужели не мог догадаться развязать верёвку.
 - Чего сейчас об этом говорить, - склонившись над подсвинком, ответил он свояку. – Вторые сутки уже лежит, как привезли, и никому до него нет дела, - высказал он своё недовольство Кузьмичу.
Вытащив нож, Владимир разрезал верёвку на ногах поросёнка.
 - Не надо, убежит! – всполошился хозяин.
 - Не убежит, - успокоил он Ярослава Павловича. – Его ещё придётся поднимать, так как сам он не встанет. Воды ему принесите.
 - Ты бы Ярослав Павлович хоть вчера развязал его, - упрекнул свояк друга.
 - Забыл, Николай Кузьмич, - виновато развёл руками хозяин.
Подсвинка подняли, дали воды. Стоя на дрожащих ножках, он с жадностью выпил принесённую воду.
 - Может его покормить? – спросила супруга Ярослава Павловича.
 - Что ты, Мария Трофимовна. Сейчас его резать будем, - напомнила ей свояченица. И обернувшись к нему, сказала: - Мы уже воду начали греть. Что сейчас нужно, Володя?
 - Тряпки, веник ну и мешки или кусок брезента укрывать его. А ты, - обратился он к свояку, - поищи что-нибудь наподобие деревянного щита или старую дверь. На ней будем смолить поросёнка. И главное, проверь, чтобы  лампы паяльные были исправны и заправлены бензином.
Пока Владимир вытаскивал из сарая подсвинка, Ярослав Павлович установил в сторонке табурет.  На нём уже стояла бутылка «Московской» водки с гранёными стаканами и тарелка с солеными огурцами.
 - По какой технологии Володенька будем его разделывать? - вытирая пухлые губы после принятой стопки водки, спросил его хозяин. – Надо будет по самой современной, - наполняя стакан и протягивая ему водку, напомнил хозяин.
 - С совремённой технологией я не знаком, Ярослав Павлович, - усмехнулся Владимир возвышенности тона хозяина. - Будем придерживаться той технологии, по которой наши деды свиней резали, - ответил он, отказываясь от угощения. И глядя на пьяненького хозяина, посоветовал ему: - Вы бы, Ярослав Павлович не мешали нам, а посидели в сторонке, пока его не зарежем.
Попросив свояка держать подсвинка за задние ноги, Владимир завалил поросёнка на бок и нанёс ему удар ножом под сердце. Подсвинок несколько раз дёрнулся и затих. Уложив его со свояком на старую дверь, принялись за дело. Владимир понимал, на первом этапе всем работы не будет, но туда дальше, найдётся каждому. «Ничего сейчас у тебя вся хмель вылетит из головы» - усмехнулся он захмелевшему от водки и вида всей этой экзотики Ярославу Павловичу. В морозном воздухе гулко запели сопла паяльных ламп, и запахло паленой щетиной. Свояку Владимир поручил смолить щетину на спине, сам взялся обрабатывать грудину и живот, боясь, Кузьмич, не имея опыта, сожжёт тонкую кожу подсвинка. Ярославу Павловичу дал задание снимать ножом палёную щетину. Вскоре осмолённого кабанчика полили горячей водой, накрыли старыми мешками и укутали старым полушубком.
 - Садись, Ярослав! – умостившись поверх полушубка, пригласил Кузьмич соседа.
 - Это зачем? – удивился он.
 - Чтобы мясо было вкусным, - пошутил Владимир.
 - Аа-а! – понял хозяин шутку, и  лицо его расплылось в добродушной улыбке.
Ярослав Павлович схватил с табурета бутылку и стаканы и взгромоздился рядом с другом, оседлав тушу кабанчика. – Что ж  давайте, выпьем за сказанное.
Перепачканное сажей лицо, расстегнутая на животе сорочка, грязные и обожженные пальцы рук, которыми Ярослав Павлович держал стакан, проливая водку на землю, и эта по-детски счастливая улыбка говорили о многом. И вряд ли кто из сослуживцев, окажись сейчас здесь, признал бы в нём своего начальника. Вскоре закончили и разделку туши поросёнка.
      Воскресный день незаметно подошёл концу. И завершился традиционным застольем. За столом вспоминали детство, родителей, которые так же к Рождеству резали свиней, сажая на поверженных хрюшек своих чад. Или отрезали им кончик обугленного хвостика. Говорили о работе, о трудностях жизни, сетовали на детей. А после очередной стопки перешли на пение. Пели совремённые и давно забытые песни. Среди общих голосов выделялся приятный баритон Ярослава Павловича.
 - Ридна маты моя, ты ночей не доспала…
Мягкая напевность слов и лиричность песни брала за душу. Возвращала каждого мыслями в далёкую юность, в родительский дом. Заставляла на время забыть о суетности жизни.
 
                Ставрополь, Декабрь, 1989 г.