293. Хуторская чертовщина. Огненное устье

                Возмущённый и негодовавший Кузьма Ильич выбрасывает вон уже не нужный для дела пергамент, с гневным видом поднимается и опираясь на обе руки в канцелярский стол, поддался слегка вперёд, чтобы  лицом к лицу быть ближе к этим бестолковым дурням.
                Постараться напомнить этим не сговорчивым глупцам кем они на самом деле являются и  доходчиво объяснить суть их безысходного положения.
                - Ну, что други мои, допрыгались?
                -Вижу я, гуманность не для вас!
                -Вы что ж думаете, я с вами цацкаться буду?
                -Не выйдет голубчики!
                -Вы своими бараньими мозгами даже не представляете, что вскоре с вами случится!
                -Будете кусать локти, да поздно будет!
                -Обратной дороги нет, и не будет!
                -Это я вам гарантирую!
                -Получите своё с полна, об этом я позабочусь!
                -Разобьюсь в лепёшку, но сделаю?
                -И не вздумайте мне перечить, сотру в порошок!
               Кузьма Ильич после небольшого объяснения распрямился, отчего сделался огромным  силуэтом на светлом фоне горизонта неба, хлопнул в ладоши, отчего внезапно возникший вихрь мгновенно унёс канцелярский стол куда – то вверх.

                Всё происходило так быстро, что два чабана и не поняли, как их барин успел взять в руки вожжи, да вообще откуда они взялись и где были всё это время, сплошная загадка.

                А обозлённый Кузьма Ильич с силой дёрнул на себя вожжи, затем с силой ударил ими по крупам вороных коней, те будто только и ожидали этого момента, резво рванули с места.

                Если бы не кандалы на ногах чабанов, то они точно бы завалились через скамейку и упали к ногам барина.

               Кони понесли бричку по гребню водораздела в сторону запада, по направлению к станице.

                Что ещё задумал Кузьма Ильич, Иван с Анатолием и предположить не могли, если бы даже очень захотели об этом узнать.
                Встречный ветер отдавал  чем – то не приятным с присутствием гнилостной сырости.

                Неожиданностью было то, что барин с силой потянул на себя правою вожжу и кони, резко повернув, едва не опрокинув бричку на бок,  понеслись вниз под склон.

                Эти не понятные манёвры удивляли и страшили чабанов, им обоим пришла в голову одинаковая мысль:
                «Сейчас барин разгонит коней во всю их прыть и на всём скаку они влетят в балку, где и закончится их  не лёгкий земной путь».

                Но их догадка оказалась не верной, барин ещё раз изо всех сил потянул на себя правою вожжу, отчего бричку занесло на дороге,  проходящей через поместья правобережья Куры, её наклонило на левую сторону, а заднее левое колесо, загребая землю с пылью, жалобно заскрежетало, отдаваясь ужасным чувством в нервных окончаниях тел чабанов.

                Каким бы бесшабашным не старался выглядеть, но чувство самосохранения, подсказывало, что лучше подстраховаться и крепче уцепится  руками в лавку, а ноги упереть в передний борт.

                Эх, если бы не эти ненавистные кандалы, то Иван с Анатолием, выбрав подходящий момент, сиганули бы, не раздумывая, один вправо, а другой влево из брички вон и пусть после судьба рассудит, кому из них больше повезёт.

             Но шансы у них были равны, как и кандалы на ногах, положение раба уравнивает их в правах судьбы невольников, делящих одну скамью на двоих.

                Оставалось только одно, дожидаться своей участи, при этом постоянно осознавать свою беспомощность.

                Постоянное нервное напряжение сменялось страхом, который временами обливал вспотевшие тела порциями ужаса.

                В такой ситуации одна минута равнялась месяцам беспечной жизни, Иван чувствовал, как он быстро взрослел и набирался опыта, а вот Анатолий только дряхлел, ощущая приближение старости, этого скверного состояния тела.

                А тут ещё этот Кузьма Ильич, объявляет:
                -Ну вот и дождались, супчики – голубчики, своей участи!
                -Теперь умоляй не умоляй, меня не прошибить, я стал бесчувственный для вас!
                -А покажу я вам, ни за что не догадаетесь,  саму Преисподнюю!
                - Да, да  её самую!
                -Во всей её огненной красе!
                - Ха – ха – ха - ха!
                -Там таким грешникам, рады радёхоньки!
           -Вдоволь погреют вам  бока, что зашкварчите салом на сковороде!            
                -Попарят тела в кипящих котлах, до отделения мяса от костей!
                О - хо - хо - хо!
                - По коптят в дымах вонючих, да чего  вам объяснять, вскорости сами увидите!
                - Готовьтесь!
                -Ха –га – га – га!
                -Подъезжаем.

            И действительно впереди по ходу появилось красно – багровое пятно, которое увеличивалось в размерах, уже чувствовалось тепло идущее от него.

                Чабаны взволновались, заёрзали по лавке, беспокойство охватило их, но что – то путное сказать не могли, язык одеревенел, во рту пересохло, а из горла исходил хриплый стон.

               А вот с мыслями было намного проще, они, предчувствуя опасность, веселее забегали по извилинам мозга, при этом   выдавали ясность мышления. 

                Иван полный жалости к себе, чмурыгая носом думал о дальнейшей  своей судьбе с сожалением:
                «Дяде Толе что, он пожил своё, многое повидал на этом свете, давно имеет семью, да и пожил в  удовольствие.
                Ему – то и умирать, наверное, не страшно».

             Анатолий же, с накатившими слезами на глаза, кинул быстрый взгляд на Ивана и презрительно подумал:
                «Сидит, чмурыгает носом.
                Чего – то зря сопли разводить.
                Молодой, нигде не был, ни чего хорошего не видел.
                С малолетства на чабарне.
                Семьи ещё не завёл, молод.
             Даже не знаю, как – то не интересовался, деваху имеет на примете или ещё так, детство в одном месте играет.
                Хотя горлянку имеет не хуже папашкиной.
                А у меня семья на шее сидит, вот как они смогут без меня, ну ни как, пропадут.
                Ещё хуже того пойдут с сумой милостыню просить.
                Ой, как подумаю, на душе так тяжко становиться, так тяжко, будто там камень гранитный.
                Так и давит душу, того и гляди та выскочит в раз.
                Сопляку – то что, и жалеть не о чем, разве у него жизнь, так одно название.
                Сгинет пацан, кто о нём пожалеет, ну мать поплачет, а папашке будет лишний повод  горький испить.
                А вот у меня иная ситуация, как подумаю, сердце разрывается, а каково о себе услышать от родных:
                Да на кого ты нас покинул родненький!
                Просто жуть берёт.
                Может кинуться в ноги барину, да и дать согласие на всё, глядишь и простит».

                Но за спиной Анатолий услышал не приятные слуху слова:
                - Ишь чего удумал отказник, броситься в ноги.
                -Поздно каяться душа твоя вон!
             -Раньше дружок надо было думать, а теперь всё, возврату назад нет.
        - И ещё обрадую вас напоследок, каждый раз вас черти будут засыпать зерном по самую макушку, тем самым, украденным и обменяным на сиводрал.
                Жуткое вам скажу наказание, хуже утопления.
                Ха – га – га –га.

         Багрово - красное пятно разрасталось и уже виделось пылающее огнём устье Преисподнии, куда мчали вороные кони.


28 июль 2017 г.