Шинели

     Молодому, но уже довольно-таки опытному и бывалому красноармейцу Рыкову поручили изъять десять шинелей для нужд Красной Армии. На справедливый и вполне законный вопрос Рыкова, а не мало ли шинелей, учитывая растущие потребности революционной армии молодого государства, необходимо доставить на склад, ему ответили, что посылают его в село Верхогляд. Место дичайшее, глухое и тихое,  людей зажиточных там никогда не было, поэтому десять шинелей это самое лучшее, что можно получить в этом отдалённом и Богом забытом месте.
     Соответствующее постановление Совета труда и обороны было издано две недели назад, поэтому какая-никакая, но законность в его действиях присутствовала. На подмогу Рыкову дали трёх дюжих солдат: такие и тяжести любят таскать, а, если потребуется, то и в морду дать смогут особо зарвавшимся жителям. Ну, ещё и баб унять смогут, оттащить их куда-нибудь в сторонку. Рыков с детства не любил, когда бабы воют и плачут. А с семнадцатого года всё чаще и чаще приходилось сталкиваться с бабскими проклятиями и слезами: продразвёрстки и всевозможные ревизии никогда легко не проходили…
     В Верхогляд прибыли уже ближе к вечеру. Разместились в доме у местного активиста, такого же молодого, но надёжного товарища, как и Рыков. Товарища этого в Верхогляде недолюбливали, некоторые особо буйные и ретивые обещали его прибить, но всё-таки побаивались. В его доме, единственном доме в Верхогляде, был телефон. Товарищ был всё время на связи с уездным городом, каждодневно вёл с ним переговоры. Если бы он не вышел на связь… в Верхогляд нагрянули бы товарищи с ружьями…
     Активист пообещал Рыкову, что организует днём на площади сход жителей. Конечно, придут не все, но, может, и присутствующих хватит для того, чтобы выполнить план и реквизировать десяток недостающих для Красной Армии шинелей.
     Рыков любил выступать перед толпой, перед необразованными, тёмными людьми. Он, не окончивший гимназию, убежавший на фронт к большевикам, верил и, как ему казалось, понимал свершившуюся Революцию, вполне явственно представлял светлое будущее и перемены, для которых Власть подготавливает благодатную почву. Да, сейчас Россия в окружении врагов, со всех сторон на неё давят белые и их пособники из стран Антанты. Да, в стране товарный кризис. Да, чтобы пойти с невестой в театр приходится запасаться поленьями – дерево внезапно стало билетом в почти неотапливаемые партер и амфитеатр. Но это сейчас! Ещё только третий год Революции! Москва не сразу строилась. Надо лишь немного подождать. В городах, особенно крупных, среди молодёжи такой энтузиазм, такой подъём. Ребята, его ровесники, но ещё совсём зелёные рвутся в глубинку, рвутся в такие места, как Верхогляд. Они хотят строить новую, удобную для жизни и свободную Россию, но старики и контра… эти враги страшнее Антанты и Тройственного Союза вместе взятых.
  - Товарищи! – как всегда восторженно начал Рыков. На площади собралось, наверное, человек пятьдесят. В основном женщины и маленькие дети. «Всех, кого смог!» - развёл руками Товарищ.
  - Товарищи! В час, когда наша страна борется с врагом на всех фронтах, когда корниловско-деникинские банды всё ещё лелеют надежды прорваться к Москве, героическая и поистине народная Красная Армия нуждается в вашей помощи. Враг вооружённый и обмундированный до зубов неистово рвётся к сердцу нашей революционной Родины. Бойцам Революции стоит огромных усилий сдерживать их бешеный натиск, но… впереди зима. Холодная зима. И враг может воспользоваться нашей слабостью. На наших фронтах не хватает тёплых вещей, не хватает шинелей. В сложившейся тяжёлой обстановке на фронте шинели приравниваются по своей важности к пулям и винтовкам, поэтому 29 октября сего года Совет труда и обороны принял соответствующее постановление, предписывающее гражданам Советской республики сдавать имеющееся лишние шинели. С Верхогляда необходимо получить всего-навсего десять шинелей! Десять! Это ведь небольшая плата за безопасную, благополучную, свободную…
     Хотел добавить ещё и «сытую жизнь», но вовремя осёкся. Даже в крупных городах сахара не всегда хватает, что уж говорить про такую дыру, как Верхогляд.
     Народ безмолвствует, сдавать шинели никто не спешит.
  - Товарищи! Это не произвол и не грабёж, как в старые, империалистические времена! Взамен будут выданы другие тёплые вещи. Шинели будут приняты по описи, после окончательной победы советской власти, каждая шинель, каждая сданная вещь на нужды Красной Армии и Флота будет возвращена законным владельцам. В случае, если вещь будет испорчена, то взамен старой шинели будет выдана новая. Или же выплачена денежная сумма, которую определит Совет труда и обороны! Советская власть не оставит вас раздетыми и разутыми, времена помещичьего произвола остались позади!
     Толпа зашевелилась, зашепталась. «Наверное, хороший знак», - подумал Рыков. Мужиков нет, все на войне. Бабы не взбунтуются.
     И, правда, некоторые из них кликнули своих детей:
  - Сбегай домой и принеси дяде-красноармейцу отцовскую шинель!
  - Спасибо вам, женщины! Родина вас и ваших детей не забудет! -  рассыпался в благодарностях Рыков.
     Перед ним выросла горка из шести совершенно одинаковых шинелей. Шились они одним портным и примерно в одно и то же время. Неплохо для начала, но четыре шинели ещё надо где-то добрать.
  - У Скопцева, - зашептал Рыкову Товарищ, - у него точно есть. Он из тех, из старых… солью торговал. Дочки заграницу сбежали три года назад. Две шинели можно взять.
  - Бабские?! Так они же не налезут на солдат!
  - Налезут! Там такие бабы были! Иной раз с мужиком можно было перепутать! – рассмеялся Товарищ.
  - А где этот Скопцев?
  - Дома сидит.
  - А почему не пришёл?
  - Не досуг ему с простыми людьми… Пошлите к нему двух своих бойцов. Он  хоть мужик и крепкий, но трус редкостный. Если его хорошенько тряхнуть, то он не только шинели отдаст, но и всё, что захотите…
     Товарищ заговорщицки подмигнул.
     Через полчаса в кучу упало ещё две шинели. А за пазухой у красноармейцев что-то топорщилось и позвякивало. Третий, оставшийся с Рыковым боец, засуетился, но решил, что непременно зайдёт в дом к Скопцеву после окончания сбора. С пустыми карманами из Верхогляда возвращаться не хотелось.
     Ещё одну шинель дал Товарищ. Шинель была не его, но он «предусмотрел всё заранее». Читает ведь советские газеты, в курсе сложившейся обстановки на фронтах. Интересный, конечно, Товарищ в Верхогляде работает…
  - А законно ли это? – раздался голос из толпы.
  - Кто это? – спросил Рыков.
  - Это Сергей Сергеевич, - с презрением выдавил Товарищ, - адвокат бывший.
  - Конечно, законно, товарищ! Есть постановление Совета Труда и Обороны, подписанное лично товарищем Лениным. Это не произвол.
  - А как же право собственности, гарантированное нам в семнадцатом году? Как же неприкосновенность собственности?
  - Так ты ведь кадет! – внезапно взорвался Товарищ. Даже Рыков вздрогнул, не ожидал он такой прыти от него, - И пособник японской разведки! И золото у себя в подвале небось хранишь! Как ты смеешь рот свой поганый открывать! Окопался здесь, мещанин! Враг революции! Товарищ Рыков, арестуйте его немедленно!
     Сергей Сергеевич перетрухнул. В кадетской партии он в своё время состоял, был такой по меркам новой власти грешок. Золота в подвале у него, конечно, не было, даже в более спокойные и мирные времена, но было кое-что другое… портрет Милюкова. Не Бог весть какое правонарушение, но людей сажают в тюрьмы и концентрационные лагеря и по другим не менее невероятным обвинениям. А Товарищ точит зуб на него уже довольно-таки давно: и дом у Сергея Сергеевича большой и, как ни странно, до сих пор не уплотнённый и, самое главное его сокровище, жена -  молодая и симпатичная особа. Есть за что бороться. А не сдача шинели это хороший повод настроить против него соседей и молодую советскую власть, которая борется за авторитет на местах.
  - Хорошо, я сдам шинель на нужды армии…
  - Так бы сразу, сволочь! -  сквозь зубы процедил Рыков.
     Товарищ победоносно потирал руки.