Наёмник, боксёр, парижская скамейка...

Сижу, скручиваю сигарету на бульваре и вспоминаю в процессе поиска клеевого слоя курительной бумажки...

Познакомились с наёмником в монастыре. Женском, в Нормандии. Пока мой товарищ Митя Эдель, что завёз меня сюда на своем старом красном опеле-сарае лежал в своей келье с надвигающейся желтухой, да ещё и простуженный.

- Глянь, у меня белки не жёлтые? - спрашивает раз меня.

- Это же от моей куртки отсвечивает тебе в глаз, - смеюсь в ответ. - Куртку эту Настя получила, как корреспондент детской Олимпиады под руководством\патронажем - мэра Москвы.

Через несколько лет наёмник проезжал через Москву в Украину. Прибыл автобусом аж из Парижа, опоздав на 6 (!!) часов. А расстались, похоже, навсегда - недавно ночью на лётчика Бабушкина, даже не дойдя до парка, через много лет, что не виделись с ним. Сейчас понимаю, что ему стрёмно всё было в Москве, ведь рассказывал. что на границе с Белоруссией его не пускали -  какая-то отметка в его паспорте, мол, нежелательный персонаж... Пока не отстегнул таможенникам 200 евро...


А вот, однажды иду тут с пивом и воблой по нашему парку и, присев на классически изогнутую спинкой скамью, жаль только крашеную пошлой зеленой краской, того и гляди запачкаешь свою французскую куртку а ля милитэр, и... вдруг, смотрю на втором литре разливного "живого" пива (разливного, но живого))торопится мимо капитан, что давеча всё медалями приторговывал, ну я и позвал его, так он мне и рассказал, что наемник после Иностранного легиона (Legion etrangere), может после пяти лет службы может взять любую фамилию... , а капитан этот с нашего района, он ведь отставной вояка и, видать, интересовался, знает, что говорит.

Так что же Братко (я долго офигевал по поводу его фамилии на конверте) просто придумка что ли?
========== 

. . .


А раз возвращаюсь в Москву поездом с пересадкой с ZOO на Восточный вокзал в Берлине и подсел ко мне в спальном вагоне сосед попутно до Бреста, где мне опять пересаживаться - молодой парень, боксер из Минска. А вот он, кстати на обложке журнала, подаренного мне после второй (У меня тоже есть, вскоре сказал Саша-беларус)) и подарил, достав бережно из спортивной сумки, так и стоявшей на полу всю дорогу. Спать мы, похоже, не собирались изначально. Первый нормальный мой собеседник после месяца мытарств, чуть на второй и третий не остался, но... - по порядку.

Выхожу я, значит в Шарль де Голль с архивисткой из самолета. Тащу её книжки для дочки лет пяти. Виктория эта сидела сзади меня, ну, и разговорились, пока боялась, мол, не встретит никто. Меня-то агент Кэт через много лет сразу узнала, переживая, что не приеду, ведь пока искали, потерянный багаж архивистки, прошло время и мы с Кэт успели лишь на последнюю электричку, назавтра оказавшуюся метрополитеновым поездом, в чем я убедился, сев в Орсее, где коллайдер (муж агента просил не говорить, где он работает)), а вышел уже у Нотр-Дам де Пари.

Здесь когда-то я провёл четверо суток на деревянной скамье на набережной как раз напротив собора, сразу у воды, как спускаешься по каменной лестнице с моста и  вниз по ступеням... Ё! - моя скамейка стала каменной... А была-то деревянная. Ничего не поделаешь, через неделю я привел сюда Odrey. В кафе, где подавали вьетнамцы, присев, я разложил на столике диск с обложкой моего фильма Мираж + Прохожий = f I L M I R A G E, сигареты и зажигалку,  попиваю кофе, поглядывая на вьетнамскую старуху в глубине зала у погашенных пока огней бара. Девушка спросила прикурить и мы разговорились... продолжение следует - с участием ближе к вечеру этой подпарижской барышни 25 лет...