Марионетка. Глава 1. Пролог

Ему сказали, что он должен записывать чужие истории. Всего лишь записывать. Успевать черкать на бумаге то, что происходит в чьей-то жизни. Быть обычным стенографистом чужих историй.
       Он так хотел быть Автором, так мечтал быть Творцом, но ему сказали, что нужно лишь делать то, чем обычно занимаются секретари – следить и писать все до малейшей детали, ничего не тая, не привирая, ничего не скрывая.
       Пожалуй, так он еще никогда не разочаровывался. Глядя на страницы толстой книги, многие из которых были еще пустыми, только ждали своих собственных историй, что будут записаны, он грустно вздыхал. Нет. Все-таки эта роль не для него.
       В своих мечтаниях он был творцом. Он решал, кто и что будет делать, кто кого любить, какими способностями обладать, каждая деталь, каждая даже самая незаметная, на первый взгляд, мелочь, принадлежала ему – его мыслям и его фантазии. В своих мечтаниях он был Богом, дарующим и отнимающим, вознаграждающим и карающим. Он был кукловодом, а на тоненьких ниточках крутились и плясали его персонажи-куклы.
       В своих фантазиях он был кем-то. Должность Автора, которой его наделили, предполагала, что он должен быть никем. Обратиться в ничто. Но – нет. Такого никогда не будет. Ибо он – Айзек Хеллер – великий творец, вершитель судеб, а не какое-то ничтожество.


       Айзек с грохотом захлопнул тяжелую книгу. Вздохнул, задумчиво размешивая чай, следя за тем, как кусочек рафинада постепенно растворяется в чашке.
       Третьи сутки он перечитывал написанные сказки. Вспоминал, как корпел над каждой судьбой, придумывая заковыристые повороты – элегантные, тонкие, похожие на виражи, захватывающие.
       Он мог бы гордиться собой. Он создал толстый талмуд, в котором причудливо переплетались судьбы, мелькали лица. Его персонажи бегали, как хомячки на колесике в клетке, повинуясь росчерку его пера, подчиняясь его приказам. Один взмах пером, один плавный рисунок чернилами – и вот чумазая Золушка обездвиживает опасного мага, а счастливая красавица Реджина, которую вскоре все будут звать Злой Королевой и никак иначе, плачет над трупом возлюбленного, павшего от руки матери.
       Он мог бы гордиться собой. Его сказка была бы идеальной. Обязательно была бы, если бы не одно но.

       Айзек почти ослеп от напряжения, которому подверг глаза, снова и снова перечитывая сюжеты по очереди, один за другим, переворачивая страницу за страницей.        Чего-то не хватало.

      Он стал анализировать не сюжет, но созданные судьбы. О, как все они были прекрасны, как драматичны! Полны страданий, боли, погруженные во Тьму в момент самого яркого триумфа, самого счастливого рассвета. Румпельштильцхен (какая ирония!) лишился своего сына, Королева Сердец вырвала себе сердце, когда ее любовь стала совершенно одержимой.
       Все было волнующе и красиво-драматично, но паззл был не полон. И это его чрезвычайно беспокоило. Снова и снова, опять и опять, бегая по кругу, мечась, словно загнанный в клетку зверь, Айзек перечитывал измененные до крайностей чужие судьбы, ища ответ на терзающий его, однако, пока ему самому до конца не понятный вопрос: чего не хватает? Что же он хочет?
       Пожалуй, он не знал ответа на этот вопрос. Он выпил не одну чашку кофе и выкурил, по меньшей мере, полторы пачки сигарет, он затягивался крепким чаем, как никотином, он болтал ногами, сидя на подоконнике в раздумьях, он бился головою о стол, пытаясь разгадать ответ – какой частицы этого великолепного паззла, где всё и вся на своем месте, не хватает?
       Он лег спать, но так и не смог уснуть. Полная луна мерцала в окне, заглядывая сквозь плотно задернутые шторы, танцевала таинственным блеском на его лице, прыгала мутными лучами на щеках. Темная луна была в недосягаемой вышине, но и не приносила ни капли вдохновения.

       Темная луна. Айзек ворочался на постели, подминая простыни под себя, пока они не превратились в искалеченный комок. Он даже тихо скулил, чувствуя, как от мыслительного напряжения лопнули капилляры в глазах, как ноют зубы от невысказанной правды о том, чего он не написал еще.
       Темная луна. Часы мерно тикали, провозглашая время близкое к рассвету.
       Рассвет. Айзек вскочил на подушке, хлопая себя по лбу. Звонкий звук, озаривший комнату, совпал с пением петуха где-то вдали.
       Внезапно он понял свою ошибку, она прозвучала в его голове, как откровение.

       Сюжет всех его историй, вся их мораль, были абсолютно одинаковыми: зло становилось злом в результате горя и бедствий. Невинные девушки превращались в Дьяволиц, пережив потери, горе, страдания. Великие грешники однажды были ангелами, в самом начале своего пути, пока страшная беда не исковеркала их судьбу и душу.
       Каждая шестеренка в сюжете, им творимом, начинала с добра. Каждый герой изначально был добрым, милым, чудесным и приторно-сахарным, прежде чем Тьма захватила его, забрала в свои объятья.
       И ни в одной истории Тьма не была достаточно хороша, чтобы подчинить себе своего пленника до конца. Ни одна история не начиналась со Тьмы изначально.
       Айзек хищно улыбнулся, триумфуя. Вот оно – решение, вот – озарение! Он напишет другую сказку – ту, где зло победит добро. Ту, где Тьма покуражится вволю.
       Он создаст существо, сотканное целиком и полностью из мрака, как из невидимых нитей, существо, внешне схожее с ангелом, но с дьявольскою изначально душою. И все сложит к его алтарю.

       Айзек окунул перо в чернила и, посмотрев на пока еще пустой лист бумаги, стал быстро размашистым почерком писать:

      Однажды, давным-давно….