Ося и Иосиф

   Почти документальный рассказ из жизни в одной параллельной Вселенной.

***

   Тяга к внеэстетическим сферам, устойчиво свойственная Мандельштаму, какой бы герметический характер ни принимала его лирика, в условиях 30-х годов разрешилась биографической катастрофой.
(( Е.А. Тоддес. Антисталинское стихотворение Мандельштама (к 60-летию текста). В кн.: Тыняновский сборник. Пятые Тыняновские чтения. Рига — Москва, 1994, стр.199.))

***

    Поздней ночью, в один из Самых Важных Кремлевских кабинетов вошел невысокий человек в форме НКВД. Сидевший за столом Хозяин кабинета,  приветствовал вошедшего:

- Гамаджоба, батонно Лаврентий! Рогори хар?
    (Здравствуй, уважаемый Лаврентий! Как дела? груз.)

- Гагимарджос Коба! (Здравствуй Коба!) Не очень. Вот, полюбуйся, что эти диссиденты пишут! Совсем обнаглели! - с этими словами вошедший протянул хозяину кабинета папку, которую нес в руках - Ни одного дня спокойно жить не дают! Все им не так, все им не то, понимаешь! Примем закон, понимаешь, - кричат: Вай! Притесняют! Деспоты! Тираны! Не примем - опять им плохо: власть не заботится, правительство, панимаешь, не работает, в Кремле - коррупция и чинопоклонство. Культ личности, говорят, развели, панимаешь. Где такие слова выучили? Что говорят, а? Сами ничего делать не хотят, только пасквили на хороших людей пишут! В тюрьму вора посадишь - кричат ГУЛАГ! Ежовщина! Репрессии, панимаешь, выпустишь — вай, говорят, совсем разбойники жить не дают, а правительство им потакает, панимаешь. Надо этих диссидентов проучить, Коба! Сколько можно терпеть? Народ совсем негодует. Говорит, когда с этими, диссидентами, панимаешь, покончим? Расстрелять, говорит, их надо, понимаешь. Куда милиция смотрит?! Надоели, панимашь, говорят, совсем совесть нет! Давай пошлю своих людей, а? Пускай объяснят, как хороших людей уважать и стишки на них писать, панимаешь!

- Не горячись, Лаврентий - сказал хозяин кабинета - лучше почитай. Интересно товарищ тут пишет... - пока длилась тирада вошедшего, хозяин кабинета пролистывал бумаги в папке - Есть мнение, что здесь нужно помочь товарищу. Может он испытывает в чем-то нужду? Может недоедает? Голодный человек - злой. Надо узнать, Лаврентий, как обстоят дела с питанием у товарища. Передайте ка ему помощь. Продуктовые пайки, которые мы готовили для детей в Испании. Как говорят союзники - гуманитарную помощь. Пускай при передаче нашей помощи, присутствует пресса. Сам тоже съезди и Вячеслава с собой прихвати. И пускай об этом все центральные газеты напишут. Пусть все знают в Мире, что мы свою пролетарскую интеллигенцию всегда поддерживаем и в обиду никому не даем. Ступай!
Нет! Папку пока мне оставь, я еще почитаю. Интересно тут товарищ про нас пишет. Красочно. Талант! Вот послушай:

...
    А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
    Он играет услугами полулюдей.
    Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет...
...


***

   Думаю, что Сталину в целом это стихотворение должно было понравиться… Стихотворение выражало ужас и неодолимую силу Сталина. Именно это он внушал и хотел внушить стране. Стихотворение доказывало, что цель достигается…
((Фазиль Искандер. Поэты и цари. М. 1991, стр. 51-52.))

***


- Что, Лаврентий, значит хнычешь, да? Ладно, не обижайся, иди. Завтра берешь Вячеслава, берешь журналистов и в Ленинград. Позвони Николаю, пускай самолет готовят.

***

Н.И. БУХАРИН — И.В. СТАЛИНУ
Дорогой Коба,
На дня четыре-пять я уезжаю в Ленинград, так как должен засесть за бешеную подготовку к съезду писателей, а здесь мне работать не дают: нужно скрыться (адрес: Академия наук, кв. 30). В связи с сим я решил тебе написать о нескольких вопросах:
1). Об Академии наук. Положение становится окончательно нетерпимым. Я получил письмо от секретаря партколлектива т. Кошелева (очень хороший парень, бывший рабочий, прекрасно разбирающийся). Это — сдержанный вопль. Письмо прилагаю. Если бы ты приказал — как ты это умеешь, — все бы завертелось. В добавление скажу еще только, что за 1934 г. Академия наук не получила никакой иностранной литературы — вот тут и следи за наукой!
2). О наследстве «Правды» (типографском). Выло решено, что значительная часть этого наследства перейдет нам. На последнем заседании Оргбюро была выбрана комиссия, которая подвергает пересмотру этот тезис, и мы можем очутиться буквально на мели. Я прошу твоего указания моему другу Стецкому, чтобы нас не обижали. Иначе мы будем далеко выброшены назад. Нам действительно нужно старое оборудование «Правды» и корпуса.
3). О поэте Мандельштаме. Он был недавно арестован и выслан. До ареста он приходил со своей женой ко мне и высказывал свои опасения на сей предмет в связи с тем, что он подрался (!) с Алексеем Толстым, которому нанес «символический удар» за то, что тот несправедливо якобы решил его дело, когда другой писатель побил его жену. Я говорил с Аграновым, но он мне ничего конкретного не сказал. Теперь я получаю отчаянные телеграммы от жены Мандельштама, что он психически расстроен, пытался выброситься из окна и т.д. Моя оценка О. Мандельштама: он — первоклассный поэт, но абсолютно несовременен; он — безусловно не совсем нормален; он чувствует себя затравленным и т.д. Т.к. ко мне все время апеллируют, а я не знаю, что он и в чем он «наблудил», то я решил написать тебе об этом. Прости за длинное письмо. Привет.
Твой Николай.
P.S. О Мандельштаме пишу еще раз (на обороте) потому, что Борис Пастернак в полном умопомрачении от ареста Мандельштама и никто ничего не знает.

РЕЗОЛЮЦИЯ И.В. СТАЛИНА НА ПИСЬМЕ Н.И. БУХАРИНА
Кто дал им право арестовать Мандельштама? Безобразие.
И. СТАЛИН

   Причиной же этого возмущения было не уязвленное самолюбие диктатора («Сами подумали, сами посоветовались и сами решили?..»), а грубое нарушение установленного порядка. Мандельштам, оказывается, был номенклатурным поэтом. (Одна из глав работы Л. Максименкова так прямо и называется: «Мандельштам — номенклатурный поэт».)

   Повторяем, что Мандельштам был номенклатурным поэтом. Его имя было включено в список-реестр, который был подан Сталину в момент создания оргкомитета ССП в апреле 1932 года и который вождь со вкусом главного кадровика огромной страны исчеркал характерными цифрами, стрелками и фамилиями кандидатов.

((Вопросы литературы. 2003, № 4. Стр. 250.))


***

    В шикарной по сравнению с соседствующими коммуналками Ленинградской
квартире, широкими шагами расхаживал известный пролетарский поэт. Он только
что вернулся из очередного турне по Кавказу, которое именовал не иначе, как
"творческая командировка на Кислые Воды и Эриван".


    Поэт был уже не молод, но и не стар: "Что вы такое говорите? Сорок семь лет, это вам что? Возраст? Ой! Я вас умоляю!" Поэт был известен. Поэт часто высказался по поводу своих отношений с "окружающей его литературой", скромно признаваясь, что он "наплывает на современную русскую поэзию". Поэт был, как часто водится у поэтов, противником любой власти. Поэт был бессменный диссидент.


    Сразу по своему возвращению в Ленинград, он написал об этом стихотворение. Поскольку поэт был очень сведущ в отношениях внутри поэтических кругов и посему всегда следовал совету другого известного поэта быть "надменнее и проще", то стихотворение о своем возвращении в Ленинград он так и назвал "Ленинград". Этим как-бы подчеркивая, что без него и Ленинград не Ленинград, одновременно сообщая публике, что он - поэт - вернулся.


    Сейчас поэт дописывал свою новую "нетленку" в которой, по замыслу автора,
главенствовало искусство метафорического шифра. Он как раз бормотал себе под нос очередную строфу:

...
    Тараканьи смеются усища,
    И сияют его голенища.
...

   Когда в дверь позвонили, Поэт едва слышно произнес: "Киш мири ин тухес унд зай гезунд!" (сложно переводимая цензурно игра слов, идиш)и неохотно пошел открывать. На пороге были дамы. Дамы вообще были частыми гостями у поэта. Но тут дабы были не одни. Кавалерами у этих дам оказались… Лаврентий, Вячеслав и еще много всяких военных. В чинах и без, с оружием и без.

- Чем могу? - начал было Поэт, но его перебили.
Вперед, растолкав военных и журналистов вышла комсомолка:

- От имени и по поручению нашей Партии и всего Советского Народа - звонко начала она -  понимая всю тяжесть, выпавшую на плечи передового писательства в невидимых боях с классово чуждым элементом и для оказания всеобщей поддержки передового писательства... - тут ее перебил Лаврентий.

Он отвел хозяина квартиры в сторону и негромко, но очень веско сказал:

- Мы все здесь, по поручению Самого. Сам - знает о Вашем творчестве, ценит его и передает Вам небольшой подарок в виде гуманитарной помощи, которую мы собирались направить детям Испании, но решили, что Вам эти пайки пригодятся больше, чем детям.

Последние слова вызвали шквал аплодисментов присутствующих. Заблестели магниевые вспышки фотокоров, зажужжали кинокамеры, где-то в подъезде, оркестр грянул туш. Строевым шагом, бойцы РККА стали вносить коробки, свертки, кульки и кулечки. Оторопевший хозяин пытался справиться одновременно с жадностью при виде неслыханного количества подарков и страхом от мысли "что же теперь будет?". В конце-концов, страх победил:

- Я не могу - начал он, но его тут-же перебил Вячеслав, громогласно объявивши:

- Мы нисколько не сомневались в человечности и бессеребрянности Советского Писателя, Советского Поэта, Патриота и Человека. Испытывая тяготы и нужду, отказавшегося от полагающейся ему награды в пользу бедных Испанских детей! Только так, товарищи, следует поступать настоящему Гражданину нашей великой Родины!


   Пока Вячеслав произносил свою речь, солдаты РККА, все так-же торжественно выносили только-что занесенные ящики, кульки и свертки.
Блистали камеры, что-то писали журналисты, а Поэт, уже не понимал, где явь, а где нет. В его голове вертелась мысль "Вроде ж не столько у утра и выпил!".

...


***

   Со свойственной ей лаконичностью и поэтической зоркостью Анна Ахматова указала на «монументально-лубочный и вырубленный характер» этой вещи…
((Виталий Шенталинский. Рабы свободы. В литературных архивах КГБ. М. 1995, стр. 236.))

***

    Когда комната Поэта наконец опустела, и все неожиданные, и незваные гости
ушли, осталась только одна дама - Анна. Она пробормотала, глядя на обрывки бумаги и шелуху от семечек, оставленные гостями:

        Когда б вы знали, из какого сора
        Растут стихи, не ведая стыда,

потом окинула рассеянным взглядом оставленный пришельцами кавардак и строгой походкой хозяйки подошла к рабочему столу Поэта. Присела в уголок и на черновике какой-то статьи написала:

        ***

    А в комнате опального поэта
    Дежурят страх и муза в свой черед.
    И ночь идет,
    Которая не ведает рассвета.

после порывисто поднялась и вышла вон, не попрощавшись и не взглянув даже в сторону самого Поэта.

   "Вот и Анна меня теперь покинула" - как-то отстраненно подумал Поэт - "Теперь, поди и остальные меня знать не захотят. А еще-бы - сторонник, что сторонник?- приверженец! режима. Вот даже Сам, награду прислал. И корреспонденты эти... В газетах небось уже весь этот кабак описали. Да с подробностями. Как в глаза-то людям смотреть? Такой имидж развалили!".


    Поэт, конечно, оказался прав. Слишком хорошо он знал свою поэтическую братию. Либерально-демократические писатели, а писатели в ту пору были в большинстве такие, перестали здороваться. Модные поэты перестали приглашать на свои литературные вечера. Молодые дарования — те и пуще! Норовили кинуть вослед ссутулившемуся и обросшему поэту, кто огрызок яблока, кто помидор, а среди группы «реальных утопленников», нашелся один такой, кто запустил луковицей!


    Еще-бы! Все знали поэта, как человека самоотверженно борющегося с системой. С любой. Не щадившего ни одного своего знакомого, тем паче сподвижника, ради великого дела. А тут что оказалось? Мало того, что весь его талант оплачен этой самой системой: премия и грамота от Самого, красовавшиеся на первой странице любой газеты красноречиво об этом свидетельствовали, так он еще, по словам корреспондента одной из передовиц, «специально провоцирует чуждый народу  элемент, для выявления и покарания как левых, так и правых уклонистов и троцкистов. Меч пролетарского правосудия сверкнув огненным пером настоящего Поэта, обрушился на головы приспешников и ревизионистов. Товарищ! Будь таким-же, как наш пролетарский Поэт!». Прохожие узнавая его, злобно шептали «провокатор!».

    Поэт заболел. Болеть ему случалось и ранее. Ну как болеть? В детстве, конечно, бывали у поэта ветрянка, свинка, даже корь. Но и в рассвете сил, он часто сказывался на мигрень, дабы сбежать с вечеринки и уединиться с какой-нибудь дамой. Но сейчас недуг был настоящим. Он лежал в своей комнате на широченной кровати и смотрел не видя вдаль.

   Как-то к нему зашла Анна. Она принесла опальному поэту какой-то еды и дала совет:
- А не поехать ли тебе, Ося, из Ленинграда, куда-нибудь? В Сибирь, например. Там тебя никто не знает, никому дела до тебя не будет. Поживешь в Сибири годик-другой, оклемаешься, в Ленинграде о тебе забудут, тогда и вернешься. Заодно, времени у тебя будет вагон, Петрарку переведешь. А то битые пять лет переводишь, дальше первой строфы не продвинулся!


    Через неделю, Поэт, сминая в варежке билет до неведомой станции в Сибири, стоял на вокзале. Провожала его все та-же Анна.


    Петрарку-то он перевел, да только возвращаться в Ленинград не стал. Почему? Кто знает. Может нашел свою Лауру, а может научился хоть-какому ремеслу и перестал поэзией маяться.


***


ЗАЯВЛЕНИЕ СЕКРЕТАРЯ ССП В.П. СТАВСКОГО НАРКОМУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР Н.И. ЕЖОВУ О ПОЭТЕ О.Э. МАНДЕЛЬШТАМЕ
16 марта 1938 г.
Уважаемый Николай Иванович!
В части писательской среды весьма нервно обсуждался вопрос об Осипе Мандельштаме.
Как известно — за похабные клеветнические стихи и антисоветскую агитацию Осип Мандельштам был года три-четыре тому назад выслан в Воронеж. Срок его высылки окончился. Сейчас он вместе с женой живет под Москвой (за пределами «зоны»).
Но на деле — он часто бывает в Москве у своих друзей, главным образом — литераторов. Его поддерживают, собирают для него деньги, делают из него «страдальца» — гениального поэта, никем не признанного. В защиту его открыто выступали Валентин Катаев, И. Прут и другие литераторы, выступали остро.
С целью разрядить обстановку О. Мандельштаму была оказана поддержка через Литфонд. Но это не решает всего вопроса о Мандельштаме.
Вопрос не только и не столько в нем, авторе похабных, клеветнических стихов о руководстве партии и всего советского народа. Вопрос об отношении к Мандельштаму группы видных советских писателей. И я обращаюсь к Вам, Николай Иванович, с просьбой помочь.
За последнее время О. Мандельштам написал ряд стихотворений. Но особой ценности они не представляют — по общему мнению товарищей, которых я просил ознакомиться с ними (в частности, тов. Павленко, отзыв которого прилагаю при сем).
Еще раз прошу Вас помочь решить этот вопрос об Осипе Мандельштаме.
С коммунистическим приветом
В. Ставский.


***

...

    И шестикратно я в сознанье берегу, —
    Свидетель медленный труда, борьбы и жатвы,
    Его огромный путь через тайгу
    И ленинский Октябрь — до выполненной клятвы.
    Правдивей правды нет, чем искренность бойца
    Для чести и любви, для воздуха и стали
    Есть имя славное для сильных губ чтеца,
    Его мы слышали, и мы его застали.

    Осип Мандельштам, Ода Сталину.

***


   Поговаривают, что История повторяется дважды: в виде трагедии, второй — в виде фарса. Врут поди?

...

«Президент России Владимир Путин лично поздравил правозащитницу Людмилу Алексееву с 90-летним юбилеем. Он поблагодарил ее за все, что она сделала, и заявил, что она на протяжении жизни занималась «главным»


   Свое отношение к Путину Алексеева вполне красноречиво высказала в интервью «Аргументам и фактам» в октябре 2013 года. В частности, она прямо заявила о необходимости его ухода с поста главы государства и добавила заезженный пассаж о том, что «абсолютная власть развращает абсолютно».

---

Вск 30 Июл 2017 13:14:58