Великое собрание

Во дворце, украшенном цветами,
Дивными творениями неба,
Рисовал стихами я в айфоне,
На скамейке сидя возле трона.

Подходили гости-великаны,
Чтобы засвидетельствовать лично
Королю особое почтенье,
Усмиряя собственную силу.

Ободрил я теплыми словами
Каждого из прибывших героев,
Столь я прост в общении со всеми,
Каждому протягивал я руку,

Радуясь их скромности и мощи,
Радуясь коленопреклонённым
Рыцарям улыбчивым и грозным,
Не вставая, правда, со скамейки.

Этим я их более возвысил,
Показал любовь и снисхожденье,
Что так нужно детям драгоценным,
Чтоб они не  сильно заносились.

Поднялись с колен они едино,
Отошли едино на три шага
В предвкушенье лучшей похвалы
Замерли, доспехами сияя.

Первым, поборов тогда смущенье,
Выступил блистательный Диего.
Потрясая черными кудрями,
Произнес он, сбивчиво, но гордо.

"Если будет королю угодно,
Я прошу почтить меня сегодня,
Подвиги мои небезызвестны.
Я прошу об этом короля.

Короля, чье слово лечит раны,
Или возвышает, или губит,
Равных нет тебе, сказал Диего,
Я прошу меня сейчас почтить.

Я ответил: славься, дон Диего,
Ты известен пылкостью душевной,
Одолел бесчисленные рати,
Сокрушая рыцарей без счета.

Вот тебе рука моя, навеки
Я поклонник твоего таланта!
Я сказал и левую Диего
Руку для пожатья протянул.

Не ответил королю, смутился
Марадона, потому что левой
Он однажды в битве с Альбионом
Против правил хитро поступил.

Устыдился своего поступка,
И улыбка стала виноватой
Отступил он робко, и собранье
В честь Диего вмиг загрохотало

Дланями, мечами о щиты,
Тыльной стороной своих крепчайших
Копий о молочный мрамор пола,
Отдавая должное кудрявцу.

Восклицали воины: бесспорно
Как алмаз сияет дон Диего!
Но кого из нас король прославит
Бесконечной милостью своей?

Словно птица черными взмахнула
Поднялась и с шумом опустилась,
Укрываясь с головой крылами,
Хищными глазами озираясь.

Так передо мной вслед за Диего
Зинеддин возник, алжирский витязь,
Коршуном французским
чернокрылым
Он предстал, доспехами гремя.

Мой король, сказал Зидан, сутулясь,
Ведь по праву слава вековая
Сам ты знаешь, мне принадлежит.
Одари меня великой честью.

Так сказал он, я же успокоил
Перевозбужденного героя:
Зинедин, ответил я, ты лучший,
Так прими подарок королевский.

Снял я с головы своей корону-
Чащу с драгоценными камнями,
И сказал: она теперь твоя,
Потому что как никто другой
Ты прославлен умной головою.

Устыдился этого Зидан,
Вспомнил, как ударил Матерацци
Головой, хотя бы и за дело.
И не взял подарок короля,

Отступил, и рыцари вскричали:
Зинедину все цветы счастливых!
Но кого из нас король прославит
Бесконечной милостью своей?

Зинедин достоин высшей чести,
Заслужил служением похвальным,
Но кого король благословит,
Осыпая лучшей похвалою?

Подошел Карл-Хайнц Руммениге,
Рыцарь без единого упрека,
Ведь ни разу, даже погибая,
Поля битвы он не уступил.

Может быть, меня король отметит
Если хочет, - молвил Карл-Хайнц.
Скромностью отмечен Руммениге,
И король к нему неравнодушен.

Но известен тем король преславный,
Что не сердцу следует в решеньях.
Я достал австрийский из-под трона
Меч ему полуторный грюнвальда.

Вот тебе от Габсбургов наследство
Правь же всеми, как ты пожелаешь,
Я сказал, и вспомнил Руммениге
Матч позорный с Австрией в Испаньи.

Попросил прощения и тут же
Руммениге отошел, смущаясь.
Загудело в честь его собранье,
Говорили пламенно герои:

Будь прославлен Карл-Хайнц во веки!
Даже искалеченный врагами,
Вдохновлял ты воинов на битву,
Побеждая в матчах безнадежных!

Но кого из нас король прославит
Бесконечной милостью своей?
На кого укажет без сомнений,
Осыпая лучшей похвалой?

И от гула голосов могучих
Трепетали бабочками люстры
Крыльями хрустальными махая
Под глубоким светлым потолком.

Вслед за благородными бойцами
И другие грозные вояки
Подходили к трону, представляясь,
Но ни с чем обратно уходили.

В должный час, когда настало время,
Я накинул на себя порфиру,
Встал, короной яркою украшен,
Опоясан габсбургов мечом.

Сел на трон и рыцари воспряли,
Их глаза наполнились слезами,
Видя сколь величествен и кроток
Государь, поэтами воспетый.

И тогда их тронутый любовью
Покоренный чувством неподдельным,
К подданным своим я обратился,
Огласил решение свое:

Все вы обожаемы народом
И ценимы даже небесами,
Но один сегодня среди вас
Удостоин королевской чести.

Славу я вославлю Метревели
Молнию умнейшую на поле
Что зигзагом ярким проходила
Сквозь ряды опешивших героев,

И ловила сетка шаровую
Молнию за миг до превращенья
В самый лучший, самый вдохновенный
Гол на радость знатокам футбола.

Честь и благородство Метревели,
Скромность Метревели и отвага,
Ум его и простота души
Самой высшей похвалы достойны.

Я сказал, и вспыхнуло собранье
Молниями светлыми доспехов,
Плакали великие, как дети,
Восторгаясь мудрыми словами.

Шумно прославляли Метревели,
Обнимаясь дружно, расходились,
Я же праздник сей великолепный
Описал поэмой полнозвучной.

Я поэму эту посвящаю Милораве,
Рыцарю от Бога,
Истинному королю поэтов,
Лучшему из знатоков футбола!

Если есть под небом благородный
Равный Милораве из поэтов,
Пусть свои предъявит достиженья,
Пусть возвысит голос, возражая.

И раздался голос: будь прославлен
Милоравы дух победоносный,
И летая, ангелы футбола
Лучшими стихами из поэмы
Как цветами вечер насыщали.